Czytaj książkę: «Двойной секрет. Медовая ловушка»
Глава 1
«Медовая ловушка» (англ. Honey trap) – практика спецслужб, связанная с использованием романтических или сексуальных отношений в политических или военных целях, включая шпионаж и диверсии.
Суть этого способа заключается в том, чтобы вовлечь жертву, будь то мужчина или женщина, в близкие отношения с представителями противоположного пола с целью возможной вербовки.
Глава 1
Улыбайся, Ева. Просто улыбайся и смотри прямо в глаза этим напыщенным павлинам. В конце концов, ничего сложного – всего лишь нужно втереться в доверие к двум потенциальным преступникам.
Один из которых страдает комплексом великого поэта, а второй, наверное, коллекционирует черепа своих врагов на полке рядом с томиками Достоевского.
Одернула пиджак и постучала в дверь с золотой табличкой «Пушкин и Островский». Три коротких удара – вежливо, но уверенно. Как меня учили. Как подобает женщине, которая претендует на должность помощницы двух самых влиятельных бизнесменов в городе.
– Войдите, – раздался глубокий мужской голос.
Ну вот, сейчас войду, а они сидят там в креслах и поглаживают белых персидских кошек, как злодеи из шпионских фильмов.
Толкнула тяжелую дверь, вошла в просторный кабинет. Высокие окна от пола до потолка, безупречно белые стены, украшенные современными картинами в минималистичных рамах. По центру комнаты – массивный стол черного дерева. За ним – двое мужчин.
Впрочем, нет. Только один – высокий, с военной выправкой и шрамом над правой бровью. Александр Пушкин, тридцати восьми лет, бывший спецназовец, имеет лицензию на ношение оружия, коллекционирует антикварные пистолеты.
Конечно, коллекционирует пистолеты. Что еще может коллекционировать человек с фамилией Пушкин? Стихи Лермонтова?
– Ева Вольская? – уточнил мужчина, и его серые глаза просканировали меня с головы до ног.
– Да, это я, – голос прозвучал тверже, чем я ожидала.
– Присаживайтесь, – указал на кресло напротив стола. – Меня зовут Александр Сергеевич Пушкин. И нет, я не пишу стихи.
А у него наверняка заготовлена коллекция подобных фраз на все случаи жизни. Интересно, он на дуэль тоже приглашает при первой встрече или это бонус для избранных?
– Очень приятно, – пожала его крепкую руку и села в предложенное кресло. – А второй…
– Мой партнер задерживается, – перебил Пушкин. – Начнем без него. Ваше резюме впечатляет. Три языка, опыт работы в международных компаниях… – он взглянул на лежащую перед ним папку. – Почему вы хотите работать именно у нас?
Потому что я должна найти доказательства ваших темных делишек, чтобы спасти своего отца. Но об этом в резюме, конечно, не напишешь.
– Ваша компания известна своими инновационными подходами и стабильным ростом даже в кризисные времена, – выдала заученную фразу. – Я хочу быть частью успешной команды.
– Стандартный ответ. А правду? – Пушкин усмехнулся.
Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Этот человек умел читать людей.
Спокойно, Ева. Ты готовилась к этому. Смесь правды и лжи – лучший коктейль.
– Если честно, мне нужна эта работа. Очень, – я позволила голосу дрогнуть. – У меня личные обстоятельства, требующие стабильного дохода.
– Личные обстоятельства? – мужчина наклонил голову. – Болезнь? Долги?
А ты не слишком ли любопытный для первого собеседования? Может, еще размер лифчика спросишь?
– Семейные проблемы, – уклончиво ответила я. – Ничто не помешает моей работе, уверяю вас.
Дверь кабинета распахнулась, и вошел второй мужчина.
Феликс Островский, тридцати пяти лет, выпускник МГИМО, владеет тремя языками, бывший шахматист, ходят слухи о связях с политической элитой. Недавно остриг свои длинные волосы, судя по движению, которым он машинально попытался их зачесать назад.
А вот и наш интеллектуал пожаловал. Готова поспорить, что у него есть какая-нибудь претенциозная цитата для каждой ситуации.
– Прошу прощения за опоздание, – улыбнулся Островский, демонстрируя ямочки на щеках. – Непредвиденная встреча с… непредвиденными обстоятельствами.
– Как поэтично, Феликс, – с легкой иронией отозвался Пушкин. – Знакомься, наша потенциальная помощница – Ева Вольская.
Островский пристально посмотрел на меня своими карими глазами с золотистыми крапинками. Этот взгляд был не таким холодным, как у Пушкина, но более… изучающим. Словно я была загадкой, которую ему не терпелось разгадать.
Только не говори что-нибудь про вольный дух или волчью натуру, обыгрывая мою фамилию. Пожалуйста.
– Вольская… Интересная фамилия. От слова «воля», полагаю? – он пожал мне руку, задержав ее в своей чуть дольше необходимого. – Свободолюбивая натура?
И как я догадалась? Еще бы спросил, не родственница ли я графу Вольскому из какой-нибудь дворянской линии.
– Просто фамилия, – я пожала плечами, стараясь выглядеть невозмутимой под его пристальным взглядом.
– Не бывает «просто фамилий», – он легко присел на край стола. – Как не бывает случайных встреч.
– Феликс, мы проводим собеседование, а не философский вечер, – вмешался Пушкин. – Давай к делу.
Прямо как в досье: один педантичный интеллектуал, второй – военная прямота. Идеальный тандем для манипуляций и обмана. И оба смотрят на меня так, будто видят насквозь.
Несмотря на свою подготовку, я чувствовала, как потеют ладони. Эти двое были не такими, как я ожидала. Более… настоящими.
– Расскажите, как вы справляетесь с конфиденциальной информацией? – Пушкин барабанил пальцами по столу, не сводя с меня глаз.
– Абсолютная конфиденциальность – это основа доверия, – старалась говорить уверенно. – Я понимаю, что в вашем бизнесе это особенно важно.
Конечно, особенно когда речь идет о промышленном шпионаже и отмывании денег. Я сама бы на вашем месте проверяла каждого сотрудника под микроскопом. Но моя репутация сейчас идеальна, кто надо и где надо ее почистили.
– Вы очень правильно это понимаете, – Островский улыбнулся. – А что если… – он взял со стола ручку и начал вертеть ее между пальцами, – что если вам предложат деньги за информацию о нас?
«Я уже продалась, только не за деньги», – пронеслось в голове, но я быстро отогнала эту мысль.
– Я не продаюсь, – твердо сказала, глядя ему прямо в глаза.
Это была первая искренняя фраза за все собеседование.
– Все продаются, – возразил Пушкин. – Вопрос лишь в цене и валюте.
– Саша, не пугай девушку своим цинизмом, – Островский негромко рассмеялся. – Хотя он прав, Ева. У каждого есть своя цена. Просто не всегда это деньги.
Если бы вы только знали, какой ценой я здесь оказалась…
– Что ж, – Пушкин встал, давая понять, что собеседование окончено. – Мы свяжемся с вами.
Конечно. То есть никогда не звоните нам, мы сами вам не позвоним. Классика.
– А какой ваш любимый поэт, Ева? – когда я уже встала, чтобы уйти, Островский неожиданно спросил.
Что за странный вопрос? Это какой-то тест? Не говори «Пушкин», не говори «Пушкин»…
– Лермонтов, – ответила, удивив саму себя.
– Интересно, – Островский обменялся быстрым взглядом с Пушкиным. – Нет, я не Байрон, я другой…
– Еще неведомый избранник, как он, гонимый миром странник, но только с русскою душой, – неожиданно для себя закончила я цитату.
Пушкин усмехнулся.
– Поэзия теперь не в моде, но… должно быть, вам нравится бросать вызов.
А вот и дуэль. Не прошло и пяти минут.
– Когда это необходимо, – посмотрела мужчине прямо в глаза.
– В таком случае, – Островский протянул мне визитку, – приходите завтра к девяти. Испытательный срок две недели.
Я растерянно взяла карточку.
– Вы… берете меня?
– Лермонтов решил, – пожал плечами Пушкин. – Кто я такой, чтобы спорить?
Когда я вышла из здания на улицу, меня трясло. Прислонилась к стене, пытаясь собраться с мыслями. Я сделала это – проникла в логово врага. Но что-то подсказывало мне, что эти двое совсем не те, кем их описывали в спецслужбах.
Что ж, Ева, добро пожаловать в медовую ловушку. Только кто здесь мед, а кто в ловушке – еще большой вопрос.
