Czytaj książkę: «И боги порой бессильны»

Czcionka:

Дизайнер обложки Юна Соколова

© Ольга Токарева, 2024

© Юна Соколова, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0059-9650-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1. Семейное счастье

Дневное светило клонилось к закату, зловеще окрасив в багровый цвет покои, в которых спала Вириди и новорожденные. Подойдя к окну, со смятением в душе Аронд стал наблюдать, как огненные лучи медленно тонули в кровавой лаве горизонта. Предчувствие чего-то нехорошего сдавило душу. Какое предзнаменование для новорожденных несет в себе этот уходящий кровавый окрас неба? Дверь покоев неожиданно открылась, ведьмак прервал нелегкие думы, резко повернулся, его брови вспорхнули вверх от вида вошедшего в комнату главы тайной канцелярии.

– Где она?!

– Тише ты… жену с детьми разбудишь, – Аронд с любовью и заботой посмотрел на дорогих сердцу родных, подхватив Саруна под локоть, повел на выход. Тихонько прикрыв дверь, взглянул на главу тайной канцелярии так, что тот попятился, бормоча.

– Тише ты, бугай. И не сверли меня своими черными глазюками. Я разделяю твою радость, но мне такое рассказали, что душа на части разрывается от желания увидеть нашу странницу.

– Побереги свою душу. И чего тебе рассказали?

Канцлер вспомнил, как буквально несколько минут назад, сидя в своем кабинете, слушал донесение стража порядка о происшествии на площади. От досады, что он не был очевидцем событий казни воровки, сбросил со стола всё, что на нем находилось, и ринулся порталом к Ир Куранскому в поисках ответа. Мысли закипали в предвкушении известия о страннице. Прищурившись, впился взглядом в черные глаза Аронда, пытаясь выяснить по его лицу, как много тот знает о произошедших событиях.

– Смертница по раскаленным углям шла, словно по земле, к ней парень бросился, как не сгорел, неизвестно. Обхватил девушку, а она возьми и взлети огненной птицей в облака. Только парень не растерялся, обернулся в Золотого дракона и в небо за ней, обхватил крыльями огненную птицу и стали они падать. Три хранителя магических источников не дали им разбиться, до самой земли поддерживали. Парень и девушка, как только в людей вновь превратились, исчезли, словно их и не было.

Аронд покачнулся, закрыв глаза, облокотился рукой о стену, успокаивая тяжелое дыхание и колотящееся в бешеном ритме сердце.

Сарун отшатнулся, когда Ир Куранский открыл свои черные, наполненные душевной болью глаза.

– Вот, сынок… и ведь ничего не рассказал. Теперь понятны кровавые шрамы на его спине. Поместил его в лечебный корпус, так он, не успев оклематься, утащил нашу странницу в храм Богини Ириды и там провел с ней брачный обряд.

– Опоздал, выходит… и до чего вы, Куранские, прыткие. Лучших и красивейших жен себе. Опять же, дети рождаются с таким магическим даром, что ни у кого во всем мире Эйхарон нет. Единственную девушку с магией феникса и ту быстренько себе загребли.

– Неужто себе хотел странницу прибрать? Так вроде ты уже повязан по рукам.

– Почему сразу себе? В нашем государстве достойных лордов хоть ложкой греби, смогли бы подобрать ей хорошую партию.

– Поговори мне еще о достойных, – черные брови ведьмака вмиг сошлись на переносице, он медленно стал наступать на Саруна. – Ваши «достойные» с легкостью странницу на тот свет отправили. Так что помалкивай о справедливости. Все было в ваших руках, да вот удержать птицу счастья – никто не спешил.

Рука Аронда опустилась на плечо канцлера, тот под ее тяжестью чуть прогнулся.

– Опять свою силушку на мне испытываешь? – высвободившись из-под тяжести руки ведьмака, Сарун отошел в сторону, потирая плечо. При виде короля Мирского государства, идущего по коридору, в его тёмно-карих глазах заплясали бесенята, губы разошлись в радушной улыбке, в голосе послышались нотки веселья.

– Бочку своего Сунинского вина приготовил?

– Зачем?! – Брови ведьмака в недоумении вспорхнули на лоб.

– Ну, как же?! Вон, как твой сват спешит со своими поздравлениями!

Не успел Аронд повернуться, как на его плечо с сильным хлопком опустилась тяжелая рука Орланда.

– Вот это ты сват даешь?! Я тебе завидую белой завистью! Двойня… – Король прикрыл глаза с мечтательной улыбкой на лице.

– И не мечтай. Сватом ты у меня всего ничего, а винные погреба уже на половину опустели.

– Не преувеличивай. А пяточки обмыть новорожденным – святое дело. Так что не жмись, сват.

Ведьмак вздохнул, подмигнул канцлеру.

– Вот уж Богиня удружила, – широкие плечи Аронда затряслись от смеха. Толкнув Орланда в плечо, пробурчал: – Ладно, пошли в погреба, заодно и за счастье старшего сына выпьем.

– Слышал, слышал, невестушка все уши прожужжала, рассказывая восхищенно о брачных метках на руках брата и его жены.

– Брачные метки ничего по сравнению с тем, кто его молодая супруга, – вмешался в разговор Сарун.

Орланд повернулся, с удивлением посматривая то на свата, то на канцлера.

– Это в двух словах не рассказать, топаем в погреба, а там уж за бокалами вина и расскажем тебе всё по порядку.

Выйдя из замка, троица направилась к винным погребам. Рассматривая длинные ряды виноградников, они заметили идущую по тропинке молодую пару.

Канцлер остановился как вкопанный. Прищурившись, с трепетом в душе, пристально рассматривал странницу. Его губы разошлись в предвкушении встречи.

Имран, обхватив рукой тонкий стан Виктории, вёл её по дорожке, ведущей к дому.

Рождение двойни у родителей принесло в их дом радость, а ещё понимание, что душа Сари вернулась из-за грани и теперь сияет в маленькой крохотной девочке. Дочери для родителей и сестрёнки для него.

Его глаза сияли, а душа трепетала, когда он держал на руках этот маленький, громкоголосый, живой комочек. В это мгновение счастье переполняло его всего и до конца не пришло осознание произошедшего чуда.

Когда все полюбовались на малышей и поздравили счастливых родителей, поспешили покинуть их покои.

Имран, решив рассказать Виктории о своей семье, повел ее к могиле первой Сари.

Они сидели на скамейке в тени ветвей плакучей ивы и за разговорами не заметили, как землю накрыли вечерние сумерки. Имран снял камзол, накинув его на плечи жены, с нежностью коснулся её губ. Вздохнул и не спеша повел к дому.

Виктория увидела трех мужчин, идущих по дорожке. Отца Имрана она узнала сразу. Второго мужчину видела впервые, но по телосложению он ничуть не уступал Ир Куранскому. А вот от вида смотрящих на неё тёмно-карих глаз главы тайной канцелярии сбилась с шага, рука непроизвольно сжала ладонь Имрана.

– Не бойся, – наклонившись, шепнул он ей на ушко, обдав горячим дыханием.

Вика вскинула голову, посмотрела в чёрные глаза мужа.

– Я не боюсь, просто не ожидала, что это произойдёт так скоро.

– Ир Гивский в курсе всех твоих воплощений, представляешь, какая буря сейчас у него в груди.

Вспомнив, как она кокетничала с главой тайной канцелярии, Виктория прыснула и уткнулась в широкую грудь мужа.

– Что тебя так рассмешило? – поддавшись смеху жены, губы Имрана разошлись в весёлой улыбке.

– Так… вспомнила кое-что.

– Расскажешь?

Плечи Вики вновь дернулись от смешка.

– Не-а…

– Выходит, у вас с Ир Гивским что-то произошло, что ты теперь прячешь от него глаза и боишься мне в этом признаться?

Вика перестала смеяться, отстранилась от груди Имрана, моргнув в недоумении ресницами.

– Ты так легко обо всём догадался.

– Это несложно, но не буду тебя пытать, а просто немножко поревную.

Виктория почувствовала, что рука Имрана на её талии сжалась чуть сильнее, когда они остановились перед троицей друзей.

Канцлер с прищуром всматривался в высокую стройную девушку. На первый взгляд ему показалось, что перед ним Виттория, но это было лишь первым впечатлением.

Пристальней разглядывая черты лица, он понял, что странница вобрала в себя особенности всех девушек, в чьём теле жила её душа: от Виттории ей достались выразительные зелёные, словно изумруды, глаза. От графини Ар Виктавии Рамской – длинные, густые, ниспадающие волной практически до колен, рыжие волосы. От Хадийи Шадиа – нижняя часть лица и припухлые, волнующие, кораллового цвета губы. А вот от виконтессы Санайви Сирской, пожалуй, остренький аккуратный носик.

У Саруна была феноменальная память на внешность и лица, а также способность исключительно быстро запоминать объёмную информацию, в том числе: отдельные слова, числа, даты и точное восприятие большого по объему материала. Поэтому он без труда воспроизвёл в памяти образы девушек. Но ни одна из них не была высокого роста, и было ещё что-то такое в стоявшей перед ним девушке… Скорее всего – внутренняя суть. Она выражалась в блеске смотрящих на него глаз, в чуть приподнятых уголках губ, во вздёрнутом носике и бурлящей вокруг неё необыкновенной силы магии. Но магия, как и её хозяйка, искрилась счастьем и добротой.

Гивский сделал шаг вперед, подхватив прохладные пальчики девушки, коснулся их губами.

– Мне жаль, что тебе пришлось столько пережить. Феникс для своего спасения выбрала достойную и сильную душу, и я рад вновь увидеть тебя – странница, – произнёс канцлер, смотря в лукаво искрящиеся глаза.

Смерти девушек промелькнули в закоулках разума, но не вызвали у Вики душевной боли.

Увидев потухший взгляд зеленых глаз девушки, Гивский понял ее внутреннее состояние.

– Прости, если мои слова вызвали тяжелые воспоминания.

Виктория высвободила ладонь из горячей руки канцлера, которую он с неохотой отпустил.

Имран хмурым взглядом окинул Ир Гивского и сильнее прижал к себе Викторию. Чёрные глаза молодого человека гневно сверкнули, а широкие губы мгновенно застыли в напряжении.

Аронд без слов понял нервозность сына, одной рукой схватил главу тайной канцелярии за шиворот камзола, другой – подхватил воротник рубашки, но уже Орланда.

– А не пойти ли нам, сиятельные господа, туда, куда вы так упорно спешили? Вино в бочках скоро закипит в ожидании вас.

Дружный смех троицы разнесся по округе.

Молодая чета проводила взглядом скрывшиеся в ночной темноте, высокие, атлетического телосложения фигуры.

Имран подхватил жену на руки, улыбаясь, понёс её в дом. Так хотелось коснуться губами обнаженного тела жены, но он сдерживал себя, понимая, что ей пришлось пережить.

Всю дорогу, пока Имран нёс Викторию на руках, она чувствовала себя неловко и несколько раз пыталась вырваться из захвата, но он лишь улыбался, смотря на неё со смешинками в глазах.

Когда её ноги коснулись пола их спальни, она вздохнула с облегчением.

– И совсем необязательно было нести меня на руках столько времени. Я и сама умею ходить.

Вика нервничала, сама не понимая, почему. По внешнему виду Имрана было видно, что он не устал и не запыхался, но всё-таки было неловко от мысли, что она немало весит.

От вида расстроенного лица жены Имран усмехнулся. Заключил в обхват крепких рук желанное тело любимой, прижав к себе, с наслаждением вдохнул запах её волос. Уловив сладкие нотки чайной розы, закрыл глаза в блаженстве.

– Вика, не сердись… – наклонившись к её ушку, прихватив губами мочку, шепнул: – Привыкай… мы, Акронские, очень часто своих любимых девушек на руках носим.

От лёгкого прикусывания Имраном мочки уха жар волнующих мурашек прокатился по телу девушки и свернулся клубочком томления внизу живота. Ресницы вмиг стали тяжелыми, сомкнулись, закрывая взор от мира, сосредотачивая внимание организма лишь на желании близости. Но Виктория немного страшилась. Близость с мужчинами у неё была, и эти моменты резко вынырнули из недр памяти.

Губы Имрана нежно исследовали от мочки уха ее шею, коснулись обнаженного плеча, задержались и с неохотой отстранились.

– Я в ванну схожу, а ты пока можешь переодеться во что-то более лёгкое, – вновь коснувшись губами её обнаженного плеча, он поспешил удалиться.

Вика стояла и пыталась успокоить взволнованное дыхание и дрожь желания в теле. Она сама себя не понимала и сейчас была благодарна Имрану за то, что он не продолжил. Его настрой упирался ей прямо в заднюю мягкую часть, и если признаться себе самой, то она испытывала трепет перед первой с ним близостью.

Если учесть его рост и телосложение, то несложно догадаться, что у него там, в штанах, поэтому и замирала в страхе. Разобравшись в своих метаниях и страхах, Вика вздохнула.

«И чего ты, дурочка, испугалась? Ты ведь уже всё на себе испытала – и насилие, и страсть. Понимаешь, как это всё происходит. Да, понимаю… но боюсь. Как так у феникса получилось создать меня из всех тел девушек, в которых находилась моя душа? Когда впервые почувствовала свое родное тело, чуть не разревелась. Но когда увидела своё отражение в зеркале, ненадолго застыла. Чувства были смешанными: от счастья до боли в сердце. Счастья, потому что жива. Боли, потому что всю жизнь я буду видеть в себе черты лица умерших девушек».

Вика скинула платье, сорочку, перешагнула через них и подошла к зеркалу. С трепетом в груди рассматривала своё отражение. Заметив родинку возле пупка, прикоснулась к ней дрожащими пальчиками.

«Не моя. А у кого из девушек была? Не помню. Слава Богу, грудь моя, конечно, не такая красивая, как у Виттории, но зато не так будут резать сердце воспоминания о Нариме. Хотя, если прислушаться к себе, то душа по нему не болит. Скорей, мне неприятны сами воспоминания обо всех тех молодых людях, с которыми были знакомы девушки, а потом и я.

Хадийю тоже предали. Любовь всей её жизни воткнул нож в живот.

Кстати, талия тоже не моя. У меня тело состояло из сплошных мышц, а сейчас такие завлекательные формы. Получается, кроме моего роста, ножек и некоторых черт лица, во мне ничего моего нет…»

Виктория замерла, не дыша. В груди всё сжалось от душевной боли, глаза заволокла пелена слёз, и через неё она ненадолго увидела себя истинную. От этого видения её рот чуть приоткрылся, от взмаха ресниц по щекам скатились слезинки, но вместе с ними исчез любимый, родной сердцу образ. Услышав приближающиеся шаги к двери ванной комнаты, Вика в испуге заметалась.

Так увлеклась воспоминаниями и разглядыванием своего тела, что совсем забыла про мужа.

Метнувшись к валяющейся на полу одежде, успела схватить её и прикрыться, во все глаза смотря на стоявшего перед ней обнаженного Имрана. Узкие бедра и то, что так пугало Вику, сейчас скрывало полотенце. Но вот разворот широких плеч и гладкая, оливкового цвета кожа, кубики пресса почему-то вызывали волнение в груди.

От вида испуганного, любимого взора жены сердце Имрана сжалось от боли, черные глаза заполнились тоской. Он обнял Вику, прижал к голому торсу, с нежностью прошёлся рукой по её рыжим волосам.

– Вика, девочка моя… прошу, не бойся меня, – грудь Имрана поднялась и опустилась от тяжкого вздоха, – я буду ждать.

Отстранив её от себя, он наклонился, коснулся уголков притягательных губ, с чуть грустной улыбкой и с любовью в глазах развернул жену и направил в сторону ванной комнаты.

– Ступай, обмойся, на тумбочке лежит твоя ночная сорочка. Когда ты вернёшься, я уже буду спать.

Имран последовал к кровати, услышав, как быстро захлопнулась дверь ванной комнаты. Покачал головой от воспоминания распахнутых от страха глаз любимой, вновь вздохнул и улыбнулся с грустью во взгляде. Размотав полотенце, скинул его на прикроватную тумбочку, лёг на кровать, накинул одеяло на ту часть тела, что так смущала Викторию. Засунув руки под голову, закрыл глаза и стал дожидаться любимую.

Виктория некоторое время стояла в нерешительности, прислушивалась в желании угадать, что делает Имран? Но толстые каменные стены не пропускали ни единого звука. Осознав, что она смешна в своих страхах и подозрениях, Вика бросила вещи в корзину для белья. Подойдя к ванне, потрогала воду, приготовленную для неё, от заботы мужа в груди разлилось тепло.

Быстро обмывшись, она надела ночную сорочку и, подойдя на цыпочках к двери, ненадолго замерла. Отругав себя за нерешительность, толкнула створку, пробежав босыми ногами по мягкому ворсу ковра, расстеленного на полу, оказалась возле кровати, юркнув под одеяло, замерла в ожидании.

Не увидев от Имрана в её сторону поползновений – ухмыльнулась.

«Вика, ты точно дурочка. Ведёшь себя, как невеста-девственница в первую брачную ночь. Не невеста и не девственница, а уже жена. И мне всего девятнадцать лет. Но близость с собственным мужем почему-то страшит и волнует. Он безумно мне нравится. И это мои родные чувства, ведь в этом теле моя душа. И мне хочется любить и отдаться полностью этому ощущению».

Посопев ещё некоторое время, Виктория повернулась на бок и стала рассматривать спящего мужа. Блёклый ночной свет проникал через тонкие занавески и наполнял их покои приглушённым сиянием.

«Красив, как Бог. И почему, увидев его впервые, мне показалось, что он симпатичный? Тёмно-огненные волосы так и притягивают взгляд, хочется зарыться в них пятерней, испробовать жёсткость. Такого цвета волос ни у кого не видела на Земле, да и в мире Эйхарон. Один-единственный во всей Вселенной. Правда, у его отца точно такой же цвет, но у Имрана всё равно лучше. Ир Куранский – красивый мужчина, находясь рядом с ним, так и чувствуешь силу и мощь, что уж говорить о росте и телосложении. Зато не нужно гадать, какой будет у меня муж, когда заматереет. Хотя и сейчас я бы не отказалась пробежаться пальчиками по его кубикам пресса».

Вика глубоко вздохнула от сумятицы в голове. Вспомнив о том, что Имран упомянул фамилию Ир Акронских, мгновенно нахмурила брови, приподнялась, уже по-другому смотря на мужа.

– Что-то случилось?

Виктория вздрогнула, понимая, что поймана с поличным.

– Ты упомянул каких-то Акронских. Вот, лежу и думаю, вроде у тебя фамилия Куранский, у твоего отца тоже.

Открыв глаза, Имран повернулся на бок, опершись на локоть, подмигнул Вике.

– Кровь Акронских в нас течёт по линии моей бабушки Ролли, матери отца. Она – родная сестра нашему королю Ваиру Акронскому.

– Ничего себе бабка танец танцевала!

Вика подскочила, не замечая, как от её резкого движения одеяло съехало вниз, явив взору обтянутые тонким голубым шёлком холмики высокой, упругой груди. От влетевшего в открытое окно прохладного ночного ветерка её сосочки вмиг затвердели, ещё больше натянув прозрачную ткань ночной сорочки.

Имран закрыл глаза, глубоко задышал, представляя, как ласково освобождает Викторию от шёлковистой ткани, на миг замирает, любуясь красотой её тела, наклоняется в желании испробовать вершинки упругих грудей.

– Имран, а ты чем завтра будешь заниматься?

Видение обнаженного тела жены с неохотой медленно исчезает, в паху всё затвердевает и изнывает от желания обладать любимой. Недавний холодный душ лишь ненадолго принёс облегчение.

– У меня недельный отпуск, хотел тебя в столицу вывезти, показать местные достопримечательности. Ты ведь в Ракронге не была?

– Нет, не была. Имран…

– М-м-м…

– А ты не мог бы меня вместо Ракронга в Финийское государство отвезти?

Его глаза вмиг открылись, взгляд стал напряженным, чёрные зрачки излучали тревогу, дыхание стало едва уловимым.

Вика опешила от такой разительной перемены.

«Ревнует, что ли? Только к кому?»

Хихикнула про себя.

– Ты только ничего худого не подумай, я бы хотела навестить чету Рамских, – решила она успокоить нервы мужа.

– Рамских?

Чёрные брови Имрана сошлись на переносице. Виктория залюбовалась зависшим над ней лицом мужа. Хотелось провести пальчиками и разгладить появившуюся складку между бровей. Видно, это отразилось на её лице.

Вся тревога мгновенно вылетела из головы Имрана. Он обхватил рукой затылок жены, наклонился, прикоснулся губами к её чуть приоткрытому ротику. Захватил нежно сначала нижнюю губу, затем верхнюю. Почувствовав, как Вика подалась к нему и стала отвечать на его поцелуй, с жадностью принялся терзать податливые губы, а услышав её стон, с трудом отстранился.

Обхватив голову жены руками, закрыв глаза, он тяжело задышал, пытаясь успокоиться. Одни Боги ведают, сколько ему требовалось на это сил. Ведь, помимо его желания, брачная метка обостряла чувства, разжигала страсть, подталкивала к завершению обряда.

– Вика, давай спать, а завтра мы отправимся туда, куда ты пожелаешь.

Виктория только сейчас поняла, что была на волоске от консумации брака. И если бы Имран не остановился, то она бы познала все прелести секса с ним. В данный момент девушка сама себя не понимала. С одной стороны, её страшит близость с ним, а с другой – как головокружительны и приятны его ласки, поцелуи. И так хочется отдаться в их власть.

***

Мир с трудом разлепил тяжелые, слипшиеся, покрытые коркой ресницы. В его покоях стояла гнетущая, давящая разум тишина. Последнее, что он помнил, это поющую в тронном зале рыжеволосую красавицу. Девушка была безумно хороша, только вот ее лицо выражало душевное страдание. Но никак не счастье.

«Кто она? Какому из родов принадлежит?»

Шинский стал перебирать в памяти всех девиц на выданье. Затем тех, кто побывал в его постели.

«Не помню такой. Наверно, дебютантка? Да, вообще-то, не так и важно. Нужно приказать, чтобы доставили её ко мне в покои. Возразить не посмеет. Никто ещё не отказывал». Плечи старика дёрнулись от ехидного смешка.

«Да и кто осмелится отказать королю?».

Мир приподнялся на локтях с намереньем позвать слуг, и тут воспоминания лавиной обрушились на его разум. Они коробили, душили, заставляя сердце стучать учащённо, отдаваясь ударами по всему телу, колющей болью, словно тысяча раскаленных игл.

Шинский схватился за голову, закачался, исторгнув жалобный стон, больше похожий на скулёж побитого щенка.

– Вик-та-вия, – нараспев прошептал Мир. С трудом разомкнул потрескавшиеся, окровавленные губы и уже осмысленным взглядом осмотрел свои покои.

Языки пламени магических свеч, настенных светильников отбрасывали пляшущие на стенах зловещие тени. Дар Шинскому казалось, что тени, пытаясь найти его, ощупывают пространство своими длинными, извивающимися щупальцами.

Король сжался. Старческими, дрожащими руками схватился за одеяло, быстро подтянув его под самое горло, стал внимательно следить за игрой чёрных всполохов. Их пляска напоминала безумство или, лучше сказать, агонию. Уж больно они неистовствовали в своём танце. Но вскоре – вертеж прекратился. В какой-то момент тени замерли, направив свой взор на Мира. И хотя глаз у них не было, но король знал, что они пронзают его своими чёрными, как тьма, глазницами.

Словно почувствовав его страх, тени всколыхнулись и заскользили по стене, ощупывая пространство перед собой удлиняющимися щупальцами, которые стали медленно расползаться по сторонам.

Шинский заорал, но из его горла вырвался звук, чем-то напоминающий шипение аспида. Натянув одеяло на голову, продолжая издавать хрипящие звуки, Мир сжался в ожидании, когда тени скользнут под одеяло и дотянутся до его горла.

– Я не пришла в твою судьбу, я из неё не уходила, – послышался приятный тембр голоса.

Король встрепенулся. Девушка вкладывала в песню всю свою душу. Порой её голос практически срывался, переходя на шёпот, порой от его мощи хотелось, закрыв уши, закричать: «ПРЕКРАТИ!»

– Прекрати… прекрати, – качаясь, зашептал Мир. Но вскоре, не в силах больше слышать раздирающую душу песню, он отбросил одеяло. Забыв про тени, король пополз по кровати в желании найти девушку и заставить её замолчать.

Осторожно опустив босые ноги на мягкий ковёр, Шинский встал. Помятая ночная сорочка из тонкого белого шёлка, надетая на нем, едва прикрывала его старческие колени. Волосы от постоянного метания головой по подушке были спутаны в колтуны и взлохмачены. Не обращая внимания на свой внешний вид, качаясь, король поплёлся к двери. Взявшись за покрытую золотом ручку, постоял в нерешительности и толкнул дверную створку.

Высокий, полнозвучный, девичий голос с нотками отчаянья оглушил своей силой.

– И ты поймешь когда-нибудь, ведь ты поймёшь когда-нибудь, как сильно я тебя любила. Только ты молчишь и смотришь мне в глаза, – плакала душа девушки. Она пыталась дотянуться своей песней до разума того, кому пела.

«Слепец. Она ведь тебе всю свою душу отдала». Королю захотелось посмотреть на безумца, живущего в его королевстве. Глупца, который отвергает такую пламенную любовь. Уж он-то, Мир, отдал бы всё той, которая его бы так любила. А не захотела бы – заставил, подчинил, в конце-то концов – пленил.

В желании увидеть девушку, опираясь рукой о стену, едва переставляя по холодному мраморному полу коридора босые ноги, король поплёлся на звук голоса, уже догадываясь, откуда он разносится.

Остановившись возле дверей тронного зала, Мир собрал все свои внутренние оставшиеся силы. Толкнув створки, он едва устоял на ногах от обрушившегося на него хора голосов, плавно переходящего в единый, печальный, умоляющий голос.

– Да, ты молчанием своим меня погубишь. Да, я молчанием твоим души не исцелю. Да, ты тихонечко скажи: «Кого ты любишь? И я тихонько скажу: «Одного тебя люблю».

Король впился взором в рыжеволосую красавицу, смотрящую с любовью в глазах на одного из его подданных.

Не увидев в его взгляде отклик на свою любовь, вскинув голову, девушка закружилась по залу. Раскинув руки в стороны, продолжила с надрывом припев песни, вкладывая в него отчаянную горечь своей души. Пела, порой срывая голос.

– А-а-а-а-а-а-а!..

Плечи короля опустились, словно на них упал сверкающий сотнями огней купол тронного зала, под которым сейчас кружилась красавица. Продолжая петь, она раздирала его душу своим голосом и песней.

– Виктавия, – прошептал король, протянув руку в сторону девушки. С трудом переставляя трясущиеся от слабости ноги, направился к ней.

«Нет… это я глупец. Невозможно пленить свободную душу. Невозможно закрыть её в золотой клетке. Невозможно заставить любить. А так хотелось, чтобы она своими зелёными, словно листва, глазами смотрела только на него. Увидев впервые, утонул в изумруде её взгляда. Забыл, что надо дышать. Обожгла сердце любовь. Да только не поверил. Не веря в любовь – насмехался не только над ней, но и над собой».

Не дойдя совсем немного, Мир почувствовал, как силы покидают его. Упав на колени, он пополз к девушке. Остановившись, протянул к ней трясущиеся руки в желании дотронуться.

– Виктавия… Посмотри на меня… Не отвергай.

Девушка резко остановилась. Копна её длинных волос, напоминающая ярко-рыжее зарево, взлетела и плавно опустилась, обдав короля жаром.

– Виктавия, – шептали губы Шинского, – я ведь полюбил тебя, а ты отвергла меня.

Девушка мгновенно повернулась, смотря на короля зеленью своих глаз, в которых разгоралось пламя. Оно разрасталось, плясало, как недавние тени на стене, и в то же время буйствовало гневом, пытаясь выплеснуться наружу.

Мир прищурился, заслонился руками, спасаясь от жара искр, разлетающихся из глаз красавицы. Вскоре пламя охватило весь утонченный стан девушки. От разгорающегося внутреннего блаженства Виктавия раскинула руки в стороны. В мгновение ока они превратились в огненные крылья.

Последнее, что увидел король Финийского государства, это пламенный взгляд глаз, полных страдания.

Взмахнув крыльями, девушка превратилась в птицу. Взлетев, она распалась на множество огненных искр, которые обдали Мира палящим жаром. Они вонзались в него, жгли душу, выжигали палящим пламенем тело и разум.

– А—а—а! – завопил король. Упав возле трона, стал кататься по мозаичным плитам пола. В безумстве он хватал руками голову, рвал волосы, растирал по лицу кровавые дорожки слёз, разрывая на себе окровавленную от его рук шелковую нательную рубашку…

***

Имран вдохнул влетающую в открытое окно утреннюю прохладу вместе с едва уловимым ветерком.

От чувства лёгкой тяжести на его теле губы сразу разошлись в едва заметной улыбке. Вика полулежала на нём, обхватив рукой голый торс и закинув ногу на его конечности. Душа переполнялась счастьем и любовью к спящей девушке. Её рыжая макушка щекотала подбородок, вызывая непривычное, волнующее чувство. Горячее, едва уловимое дыхание жены обжигало кожу, вызывая буйство волнующих мурашек.

Чуть разомкнув ресницы, затаив дыхание, Имран прошёлся по оголенной, красивой ножке обжигающим взглядом. Закрыв глаза, он постарался до пробуждения жены успокоить вновь возбужденную плоть.

Перед глазами предстал образ полуобнаженного тела Виктории. Вид задравшейся до самой попки ночной сорочки взбудоражил мысли. Чтобы успокоить их, стал водить нежно пальцами по тонкой, шелковой материи, закрывающую её спину.

Губы Вики разошлись в улыбке, веки были тяжелыми и открываться совсем не хотели. По телу расползалось спокойствие и томление от нежных, легких прикосновений пальцев Имрана к спине. Сладко зевнув, Виктория потерлась щекой о твердую гладкую грудь мужа, словно устраиваясь удобней, усилила захват руки и ноги и вновь отправилась в царство Морфея.

Уловив её едва различимое сопение, Имран вновь улыбнулся, осторожно коснулся губами рыжей макушки, стал дожидаться пробуждения жены и не заметил, как сам задремал.

Вика вынырнула из тревожного сна, в котором она опять сгорала. Прислушавшись к ровному биению сердца Имрана, улыбнулась. В благодарность осторожно прикоснулась губами к твердой груди мужа, смахнула с ресниц выступившие слезинки.

– Что ты?.. – в хрипотце голоса Имрана чувствовалось волнение.

– Сон тревожный видела.

Захват рук стал сильнее, словно мужчина защищал и оберегал её от бушующей в мире злобы. Вика, закрыв глаза, наслаждалась нежностью и любовью кокона, в котором находилась. Когда макушку обожгло жаркое дыхание и лёгкое прикосновение губ, она улыбнулась от внутреннего счастья, спросила:

– Вставать будем? Или кофе в постель?

Брови Имрана сошлись к переносице. Привстав, он отстранил от себя Вику, с интересом рассматривая ее лицо.

– А кофе в постель кто кому должен принести?

Глаза у Вики блеснули хитринкой.

– Конечно, ты мне. Я ведь создание изящное, хрупкое, люблю в кровати понежиться.

Имран с прищуром продолжал смотреть на Викторию.

– Вик, а тебе часто кофе по утрам в постель приносили?

Виктория вздохнула, сразу загрустила, прильнула к широкой груди мужа.

– Если честно, то ни разу.

– Тогда?..

– В кино видела и романы читала, так вот, в них всё так красиво и романтично описано.

– Про романы понятно, а вот кино – это что?

– Кино… как бы тебе объяснить? Ну, это, – Вика отстранилась от Имрана, приподнялась, забыв, что тонкие кружева сорочки, плотно облегающие тело, выгодно подчеркивают высокую грудь, – артефакт, на который записывают игру актёров, а потом воспроизводят в любое время.

– Понятно, – Имран с трудом оторвал взгляд от соблазнительных розовых ореолов и упругих вершинок грудей. Собрав всю свою волю в кулак, откинув одеяло, встал с кровати, отправился в ванную комнату, бросив на ходу:

– Тогда лежи, я на кухню.

Вика, округлив глаза, в очередной раз проводила ошарашенным взглядом атлетически сложенное тело мужа. Кубики пресса на его животе завораживали не меньше, чем оголенные узкие бёдра, длинные накаченные ноги, упругая выпуклая задняя часть и притягательные ямочки на пояснице. Мгновенно обожгло внутреннее желание: пройтись по ним рукой, исследовать торс, широкий разворот плеч, прижаться к нему телом, закрыв глаза, коснуться губами разгоряченной смуглой кожи мужа.