Czytaj książkę: «Перевал оставшихся дома»

© Ольга Неподоба, 2020

ISBN 978-5-4498-4104-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тем, кто рядом в пути

1998 год. Вечер. В тесной комнате толпа, неразбериха, сумбурные перепалки, огромные рюкзаки, горы продуктов и снаряжения.

Не хватает объемов – в комнатах, в мешках, в мыслях.

Не хватает объемов воображения, чтоб охватить все то, что ждет нас впереди.

А в три часа ночи старт.

Мгновенное затишье…

Крохотный уголок одиночества. Перед глазами пробегает время и тянет за собой вереницу людей, событий, побед и пощечин…

Остро хочется одного – чтобы все вернулись домой.

Все те, кто был, есть и будет – РЯДОМ В ПУТИ.

Рядом. И в горах и в «цивильной» житухе. На ледяных стенах и в шумных застольях, в долгих ночных беседах и в коротких болезненных встречах.

В каждой строке – частичка вашего огня.

1998 год. Северные склоны Эльбруса. Позади – вершина по северному пути. Базовый лагерь. Высота 4800. Разорвало все палатки. Двенадцать человек в тесной пещере. Вторые сутки…

И невольно твердишь про себя строки :

 
Пока мы полны разрушительной силой экстаза,
       В отсутствии чувства вины —
Никто из нас не будет наказан,
       И все доживут до весны —
              длинной, как первая ночь.
Мы смоем с кожи блудливый грим
       и встанем на новую твердь.
Никто из нас не вернется таким,
       каким нас запомнила Смерть!
 

1998

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА. БРАЧНАЯ НОЧЬ ПОД НАРКОЗОМ

 
Я буду часто менять города и прописки,
В транзитных сердцах пораженных коррозией.
Я буду знать, что ты очень близкая —
Скрипишь по арктической шапке полозьями.
 
 
В ночь привокзальную улицам слякотным
Выпадет снег, подгулявшим десантником,
На лаковой плоскости легкая вмятина,
След от локтей твоих, или… романтика.
 
 
Изольда, мне пора, а я…
        А я – не в силах.
А ты сегодня занята,
        а завтра может с рук сойдет,
И, кстати, дел невпроворот —
        такая блажь.
 
 
А где здесь плата за ночлег,
        а где влияние светил…
 
 
Холодный лестничный пролет,
И бред, оплаченный вперед.
Изольда, этот дом не наш!
И ночь застирана до дыр…
 
 
Молчанья рвущийся пунктир —
Блиндаж с проигранной войны…
И в подтверждении вины,
Стоит, волнуясь, у стены —
Чужая девочка с лицом, похожим на твое…
 
 
Я помню тебя…
        Отражением пламени в черной воде,
Неумелым твореньем мечты моей.
        Господи, где?
Бесплатное небо для каждого ждущего,
Звезды в упрек покосились опасливо.
Все, что нам было за это отпущено —
Мы были счастливы, Изольда.
        Мы были счастливы!
 
 
Но угловатая детская пластика
Прячет незримое чье-то присутствие,
Глаз твоих распятия пугают, как свастика,
Каждое слово звучит, как напутствие —
В суетный склеп для слепых и доступных,
Савана вечности ржавые клочья,
Где отречённо, смешно и преступно,
Мы были истерикой прожитой ночи.
Знаешь, я тоже могу неопрятными
Прядями истин трясти пред могущими,
И на щеках нездоровыми пятнами,
Маскировать свою скромность гнетущую
Господи, как ты внимательно слушаешь,
Легкая холодность наспех наброшена,
Завтра просплюсь и, наверное, струшу я,
Завтра я так не смогу… по – хорошему!
Брось, это просто бессилие плачется.
Боли тебе без меня причитается,
Я буду верным для всех, кто останется,
Это побег. А слова… не считаются!
 

1997 г.

ЗАПАСНОЙ ГЛАДИАТОР ИЛИ ДРОЖЬ В РУКАХ

В моих глазах блудят чужие сны

И за хребтом – хребет и снегу – по колено…

И до победы – две весны, а до тебя…

А до тебя еще четыре Карфагена.

Она выбирает черный цвет,

Из гаммы разных цветов.

А то, что ты говорила “ нет»,

Уже не узнает никто.

Она чертила какие-то странные знаки,

Она цепляла вскользь крамольные темы,

Я смотрел глазами умной собаки,

И курил сигареты марки «СEMEL»

На аллеи снег ложится

 
На аллеи снег ложится,
        пусто в парке.
До рассвета ей не спится,
        ночь насмарку…
И хандра унылой прозой,
        дней запутанных волокна,
И давно в забытых позах
        спят всевидящие окна.
И находчивым Прокрустом
        по привычке
Ночь растягивает чувства —
        безгранично.
А меня – как будто нету.
        И молчанье – неуместно
На стене среди портретов
        для меня оставят место.
 

***

 
К ней в ночи приходили бесшумные люди,
Приносили ей травы в светящихся чашах.
А она говорила – «Мы будем,
Обязательно будем счастливы…»
 
 
И размытый узор на поплывших обоях,
Обжигался стыдливо причудливой тенью.
Я сегодня был лучше всех прежних героев!
Несравненный солист ускользнувших ступеней.
 
 
Одноразовый лоцман ночных коридоров,
Запасной гладиатор для действия страсти,
Подходящий статист для податливых взоров,
Самый преданный жрец в этой избранной касте.
 
 
А когда я завязывал с кофе и трепом,
И окурок старательно вдавливал в кожу,
Подрасстрельные мысли крестились в окопах,
Принимая навзрыд облегчение ложью.
 
 
И ложиться на снег с переменным успехом,
Но до спазма сведенные скулы твердели,
Я, конечно, был лучше до боли, до смеха —
Запасной гладиатор капризных постелей.
 
 
И слова задыхались, плутая не в меру.
А прижатых ладоней потешная крепость,
Заставляла всерьез, без наркоза, на веру
Принимать как спасение высшую слепость!
 
 
Но в глазах твоих странных, так чисто и больно.
Так затравленно и неумело покорно.
Так пронзительно просто, тепло и невольно.
Что-то было такое… прикрытое черным…
 

***

 
В суицид прощенья верить —
        поздно, милый…
Все незапертые двери —
        ночь прикрыла,
Никого не будет рядом,
        но от боли станет тесно,
И покажется наградой —
        то, оставленное место.
И находчивым Прокрустом
        по привычке,
Ночь растягивает чувства —
        безгранично.
Будет виться монотонно
        дым над парой битых кружек,
И покажется Мадонной
        растолстевшая подружка!
На аллеи снег ложится
        пусто в парке.
До рассвета ей не спится,
        ночь насмарку,
И хандра унылой прозой —
        дней запутанных волокна,
И давно, в забытых позах —
        спят всевидящие окна.
 

1998 г