Czytaj książkę: «Дракон в мантии»
Глава 1. Всё начинается
Уж попала, так попала. Кому рассказать – не поверят. И того… лучше и не рассказывать, а то получишь за свои рассказы призовую дозу галоперидола и полный пансион у государства.
А все Динка, чтоб ей до конца жизни гречку на завтрак есть. И прабабка ее. С их семейной реликвией и ветхим сараем.
Сижу вот теперь в очереди, жду, пока они там назаседаются и решат мою судьбу. А судьба у меня незавидная, к гадалке не ходи. Никаких червонных королей и полных чаш не предвидится, сплошь пики и некрасивые расклады вверх тормашками.
А сейчас скучно. Захватить книгу не догадалась, плакат о правилах поведения в приемной, висящий над головой девушки-секретаря, кажется, вызубрила наизусть. Даже традиционные “очередные” старушки не спешат делиться метеопрогнозами и жаловаться на таперишную молодежь. Так, косят издали лиловым глазом.
–
Альмеди Зотс? – Дверь распахнулась, и в приемную заглянула еще одна секретарша со скорбными глазами лани. – Проходите, вас ждут.
Я улыбнулась и сделала очереди ручкой. Очередь шарахнулась и прошептала что-то среднее между “Свят, свят, свят!” и “Чтоб ты провалилась!”.
–
Посодют голубушку. Али казнять, – прохрипел за моей спиной радостный голос какой-то старой ведьмы. И это ни разу не обзывательство, а констатация факта.
Ибо сидела я в приемной Магической Академии, а за закрытыми дверями шло заседание комиссии по Рационализации Необъясненных Явлений, на повестке которого был только один сверхважный вопрос: что делать с необычным, необъяснимым и потенциально опасным субъектом.
То есть со мной.
Я никогда не собиралась ни в какие Академии и иные миры. Мне и в родной реальности было неплохо. Я, не побоюсь этого слова, была счастлива. У меня было любимое дело, которое таки приносило на булочку с периодическим колебанием в ржаной хлеб. Были друзья. Хобби было. И даже планы на будущее, что по нашей жизни уже роскошество.
А все из-за Динки.
Впрочем, давайте по порядку.
Зовут меня Аня Зотова, годиков мне двадцать пять. По основному роду деятельности я графический дизайнер и иллюстратор. На фрилансе. Характер у меня легкий и веселый. Местами даже интеллигентный. Сказались купеческие корни и единственное развлечение за месяцы дачного затворничества – книжный шкаф.
С опознанием меня по ориентировке могут возникнуть проблемы, ибо высоких и худощавых с розовыми волосами сейчас просто пруд пруди. Нет, я не настолько одинаковая как все жены реперов, а, скажем так, среднестатистическая. Изюминки в образе мелкие, и весь потенциал, видимо, ушел в харизму и ехидство.
Но, может быть, я, как все “хорошие девочки”, чересчур строго к себе отношусь. Может быть. Все может быть.
В тот памятный день Динка, она же Диана Стародубова, разбудила меня в несусветную рань – в двенадцать дня. Совы с ветсправкой и ненормированным творческим графиком меня поймут.
–
Анька, вставай, труба зовет! – неприлично бодрая Динка запыхавшись трещала в трубку. – У тебя полчаса на душ и кофе, и я за тобой заезжаю!
–
Что, куда, за что? – почти интеллигентно уточнила я. Другими словами, конечно, но смысл был именно такой. Я плохо переношу внеплановые побудки и чужую бодрость.
–
Ну, ты даешь, мать! – закаленная многолетней дружбой Стародубова даже не обиделась. – Мы ж договаривались, едем сегодня на мою историческую родину, в деревню. Ты ж там хотела взять то ли прялку, то ли машинку швейную. Короче, сама разберешься. И сама тащить будешь. Отбой, скоро буду.
Сон как рукой сняло, и я кубарем скатилась с кровати.
Дореволюционная швейная машинка! Это точно стоило и столь ранней побудки, и поездки в Динкино родовое имение в селе Малые Боровки.
Швейное дело, и все, что с ним связано, составляло мою страсть. Часто потаенную и запретную, ибо стоит только кому-то прознать, что ты умеешь шить и это чудное платьице ты сшила сама – все, тушите свет, бегите изо всех сил. Хуже только кулинарам и врачам-терапевтам. Поэтому эту сторону своей жизни я охраняла тщательнее, чем Дориан Грей свой портрет.
А на днях Динка огорошила! Они с отцом разбирали сарай давно почившей прабабушки и наткнулись на кладезь артефактов: от швейки и прялки до машинки “Зингер”. Щедрой рукой подруга предложила это богатство мне, но на условиях самовывоза и самопогрузки.
Но отвезти обещалась. Ибо с моим топографическим кретинизмом отпускать меня без проводника можно только в ближайший магазин.
Динка, как обычно, опоздала, и я успела не только сбегать в душ и перехватить кофе, но и запастись термосом с чаем и бутербродами. Натянула белую майку с рисунком единорога, синие джинсы и любимые кроссовки. Только удобство и практичность.
Не сказала бы, что Малые Боровки край света, но километров 100 будет. Мелочи, по масштабам страны. Но… запас карман не тянет. К тому же неизвестно, будут ли там кормить.
Машина остановилась у самого первого дома у околицы, добротного и старинного. Серые бревна и ушедшие в землю нижние венцы, наглядно демонстрировали – здание заслуженное. На чистых окнах стояла герань и висели ностальгические кисейные занавесочки. Видимо, их достали из закромов родины и приспособили к делу. Ведь в каждом старом доме есть шифоньер с полочкой, на которой любовно уложены красивые и дефицитные занавески, постельное белье и пахучее туалетное мыльце в упаковочке, года выпуска от 63-го до 87-го.
Динкины родители на очередном семейном собрании за кухонным столом постановили: дом этот идеальное решение для лета и пенсии, и усиленно его облагораживали. Удаленность от города компенсировалась лесом с грибами и речкой с карасями. Плюс село было достаточно большим и обжитым: школа, медпункт, магазин и избранное общество, на одну половину состоящее из почтенных местных пенсионерок, а на другую – из рванувших из города представителей среднего класса.
Об этом мне увлеченно поведала подруга по пути к Малым Боровкам. Сама Дина относилась к этому философски-пофигистично. Город так город, деревня так деревня. Не все ли равно, куда приходить ночевать?
–
Дин, а мы не поздно приехали? – Я вышла из машины и зябко передернула плечами. Свежий ветерок постепенно переходил в предгрозовую хмарь. Зря я зонтик не взяла.
–
Не-а. – Подруга сорвала травинку и задумчиво пожевала. – Мы туда и обратно. Как хоббиты. Вещи заберем и назад. Сейчас папка на хозяйстве. А потом я маму дня через два привезу и уже останусь тут на выходные.
Несмотря на наступающую грозу, в деревне было хорошо. Дул легкий ветерок, и о чем-то своем стрекотали кузнечики. И даже предстоящие раскопки не особо портили настроение. Я же быстро. Возьму машинку, ну, может, еще что по мелочи и бегом обратно.
Мне торжественно выдали ключи от ветхой сараюшки и разрешение брать оттуда все, что захочу. Включая пыль и чучелка мышей. Сунувшуюся было помочь подругу, отозвал отец для сверхважного дела – подачи потенциально нужных вещей на свежеотремонтированный чердак.
Я аккуратно отперла висячий замок и вошла в строение неизвестного архитектора. Под потолком на балках висели полуистлевшее овечье руно и серые от времени пучки неопознанных трав. Кажется, сарай был хранилищем хлама еще с царских времен. Рядом с дверью стояло колесо от велосипеда и велосипедный же насос, а под узеньким окошком лежали лошадиный хомут и куча неопознанных коробочек, среди которых выделялась каноничная жестяная банка из-под индийского чая. В углу, за завалами каких-то мешочков и одного окованного сундука, притаилась прялка и… еще один маленький сундучок. В таких обычно хранили швейные машинки. Издали было не рассмотреть.
Пачкаясь в пыли и паутине, я полезла за добычей, что ваша Лара Крофт по гробнице. Однако добыть искомое оказалось не так-то просто. Судя по всему, сундучок зацепился за что-то под грудой когда-то нужных вещей.
Жадность придала сил, я резко дернула добычу на себя…
Балка рухнула, и ветхое строение сложилось над моей головушкой домиком, прежде чем я успела как следует испугаться. Наступила темнота.
Снаружи послышались встревоженные голоса. Потом забрезжил свет. Судя по ощущениям в придавленном сундучком теле, вполне себе дневной, а не в конце туннеля. Чьи-то сильные руки схватили меня за шиворот и попытались вытащить на свет божий. А вот овощ вам. Я судорожно вцепилась в машинку, и никакая сила на свете не смогла бы вырвать ее из моих рук. Знаю я этих спасателей. Тебя вытащат, а имущество так и останется погребено, на радость будущим археологам. Ну хоть спасибо, что не палеоантропологам.
Спасатели попались на редкость настырные, и к одному присоединились еще трое. Совместными усилиями меня таки достали. Вместе с сундучком.
–
Спасибо, – прохрипела я, пытаясь протереть глаза от вековой пыли и паутины. Дневной свет после сумрака ослеплял, и разглядеть пейзаж толком не удавалось. Только смутно шевелились людские силуэты.
“Соседи”, – подумала я.
“Ведьма!”, – подумали соседи.
По толпе прошелся шепоток. Я наконец-то прочистила глаза, оглянулась и… обомлела.
Лес был по-прежнему в наличии, да и груда гнилых сарайных досок никуда не делась. Но вместо Динкиного домика стояла башенка, на диво напоминающая сторожевую из учебника по истории. Вместо деревенской улицы шла каменная крепостная стена с провалившимися местами зубцами.
Люди, обступившие меня, были одеты как-то странно и чем-то напоминали массовку исторического фильма про европейское Средневековье. Народ безмолвствовал и любовался на нежданное явление в моем лице. А я лихорадочно прикидывала, имеется ли в сельском медпункте необходимый запас лекарств для лечения пострадавшей головы и смогут ли меня в срочном порядке доставить в лечебницу для купирования галлюцинаций.
–
Расступитесь, расступитесь! – Сквозь толпу уверенным кавалерийским шагом пробиралась высокая поджарая женщина с коротким ежиком рыжих волос. На ней была мантия и высокие сапоги. Следом бежала пара стражников с алебардами.
Женщина подошла почти вплотную и уставилась на меня сверху вниз янтарными глазами. Особого внимания удосужились сундучок в моих руках и майка с радужным единорожкой.
–
Избранная? – Она подошла еще ближе и неверяще тыкнула пальцем в рисунок. – Ты?
От абсурда происходящего у меня отнялся язык и я отрицательно помотала головой. Ошибочка вышла, не я это.
–
Эй, вы, двое, чего стоите?! – Женщина обернулась к стражникам. – Вы что, не видите, она ранена! Быстро за носилками!
Я хотела добавить про контузию и галлюцинации, но потом решила не спорить. Вдруг за стражников я принимаю санитаров, и мы уже бодро топаем в сторону спасительного дома с волшебными таблетками? Тем более что ценный груз, сиречь швейную машинку “Зингер”, тоже положили на носилки, дабы дополнительно не травмировать скорбную головушкой.
Карета скорой помощи оказалась каретой в буквальном смысле слова. С четверкой лошадей и полустертым гербом на дверце. Но точно не змеей. Я не возражала. Карета так карета. Хоть покатаюсь.
Меня затолкали внутрь и вручили поклажу. Напротив опустилась странная женщина в ботфортах. Карета тронулась.
–
Вам, наверное, немного странно произошедшее здесь.
“Ох, теть, не поверишь насколько!”.
–
Меня зовут Сельма Валери, я начальник городской стражи, боевой маг. – Она, казалось, разговаривала с кисточкой на шторке, почему-то избегая смотреть на меня. – Во время Аркана всегда происходят странные вещи и перемещения. Но я не думала, что первый же магический выброс приведет в наш мир Избранного. Или Избранную.
–
Какой всплеск? Какой Аркан? Какая избранная? Какой маг? Подождите! – Паника накрыла меня по-настоящему. – Вы о чем? Куда мы едем? Разве не в больницу?
Я подскочила на ноги и рванула дверцу. Дверца не поддалась. Я больно плюхнулась на сидение, по пути стукнувшись головой о стенку. Гадская карета. Я знала, что в сельской местности беда с медициной, но что б настолько. Даже на ощупь твердо.
–
А вы не знаете? – Валери задумчиво подперла кулаком подбородок. – Не думаю, что я та, кто должен вам все рассказать. Мы едем не в больницу, а в Академию. Там вам непременно помогут. А пока – спите. – Женщина сделала сложносоставной жест рукой у меня перед носом.
–
Э-э-э… что?
–
Что? – Добровольная (или не очень?) опекунша посмотрела на меня, будто динозавр на метеорит, но развивать тему не стала.
Паника почему-то сменилась прострацией и равнодушием. Говорят, такое бывает от сильных переживаний. Помощь это хорошо. Академия тоже неплохо. Может, это какой-то крупный научно-исследовательский центр. А еще говорят, что если слушать доктора и не филонить с лечением можно даже жить. Почти полноценно. Я погладила сундучок. Эх, дадут ли тебя открыть, друг? Не станут же отбирать последнее у скорбной на голову?
Сельма настороженно смотрела на меня из своего уголка.
Кстати, а почему мы так долго едем? Меня отправили сразу в город? Интересно, а Динке сказали хоть?
Не успела я как следует обдумать эту здравую мысль, а карета уже остановилась.
Валери бодро выскочила и подала мне руку. Рука была горячей и дрожала мелкой дрожью.
Я выбралась и осмотрелась. Галлюцинация мне определенно нравилась. Впереди взмывало ввысь здание в стиле диснеевских принцесс и немецкой архитектуры. Пять высоких башен венчали остроконечные шпили с разноцветными флагами: оранжевым, синим, зеленым, белым и фиолетовым. Огромные кованые ворота были открыты. Вокруг простирался французский парк с фонтанами и мощеными дорожками. По дорожкам бодро или не очень шатался люд. Если не обращать внимание на странную одежду, можно представить, что ты на экскурсии.
Сельма подхватила мою машинку и махнула рукой в сторону ворот, мол, вам туда, гражданочка, отстав при этом от меня на полшага. Боится, что сбегу, что ли?
Я пожала плечами и зашагала в указанном направлении. По дорожке, мощеной бледно желтым булыжником. От такого совпадения я нервно хихикнула, а Сельма не менее нервно дернулась. Странная она какая-то. То пассами в лицо тычет, то дергается.
Вблизи ворота поражали. Огромные, величиной с пятиэтажку, и сплошь ажурные. Гигантские кованые плети какого-то вьющегося растения были сделаны до того натурально, что хотелось потрогать.
“Да это же плющ”, – всплыло в памяти.
Каждая створка была украшена вставшим на дыбы единорогом ростом со слона и в короне. Передними копытами они опирались на щиты, на которых были изображены единороги в короне, вставшие на дыбы и опирающиеся на щиты, на которых были изображены единороги в короне, которые… Рекурсия, короче.
–
Ну же, проходите за ворота, заорра, – Сельма нетерпеливо подтолкнула меня вперед.
Я с трудом оторвалась от созерцания великолепного образца гигантомании и нерационального перевода металла. Даже испытала некое чувство гордости. Красивые у меня все-таки галлюцинации. Грандиозные. Подхватила сундучок, заботливо оставленный у ноги, и вошла во внутренний двор замка.
– Эй, а дальше куда? – я обернулась. Моя провожатая стояла за воротами и смотрела на меня с каким-то напряженным вниманием. Нехорошим. Я махнула ей рукой. Пусть тетка и странная, но выбирать-то все равно не из кого.
Сельма, будто очнувшись, тряхнула головой и быстрым шагом пошла ко мне.
– Нам сюда, прямо, прямо, первый поворот налево и третий направо. – Напряжение как рукой сняло, и мадам Валери на всех парах летела вперед, указывая дорогу.
В жизни не подозревала, что в нормальном учреждении может быть такая запутанная навигация. Хотя… это могут быть лабиринты моего подсознания и психотравм. Перед очередными дверями Сельма остановилась так неожиданно, что я с разбегу влетела ей носом в спину.
– Пришли, – резюмировала очевидное мадам провожатая и постучала. – Архивариус Таурус, к вам можно?
За дверью оказался огромный кабинет с письменным столом и дубовыми книжными шкафами. Два огромных окна в пол обрамляли тяжелые изумрудные портьеры с кистями. Под ногами лежал старый полустертый ковер. У окна в кадке стоял странный огненно-рыжий цветок. Или муляж цветка. Отсюда было не разобрать.
За столом в глубоком кожаном кресле сидел и сам хозяин помещения – плотный мужчина лет пятидесяти. С курчавой шевелюрой и бородой масти “перец с солью”. На переносице у него сидели странного вида очки с высокой дужкой.
–
А, Сельма! – обрадовался мужчина. – Ну что, какие новости? Раз ты не одна, то, полагаю, что хорошие?
–
Норал, мы можем поговорить пять минут наедине?
–
Конечно, в архиве сейчас никого нет. – Мужчина шустро вышел из-за стола и кивнул мне на гостевое кресло. – Присядьте, заорра, мы быстро. – И нырнул за книжный шкаф. Следом отправилась и Сельма.
Я села и от нечего делать принялась рассматривать странный цветок в горшке, напоминающий львиный зев, увеличенный до размеров фикуса с листочками лилии. Впрочем, я смотрю, тут все увеличенное.
Цветок целенаправленно повернул головку ко мне и облизнулся. Я заорала. Цветок тоже.
На шум прибежали уединившиеся коллеги.
–
Фу, Арчи, фу! Спокойно, все хорошо! Да вы не бойтесь, он не кусается. Он просто любопытный.– Архивариус успокаивающе поглаживал скулящий цветок по бутону. – Сельма, да ради Единорога, заткни ты ее уже! Арчик нервничает!
Валери схватила со стола чашку с недопитым чаем и вылила мне на голову. Я замолчала и зажала рот руками.
–
Мой чай, – простонал Норал.
–
Ну так подействовало же, – невозмутимо заметила Сельма.
Мужчина махнул рукой и потащил кадку с Арчиком за шкаф. Вернулся с полотенцем и глиняной чашкой, отдающей запахом валерьянки и еще чего-то неизведанного.
–
Вот, вытретесь, а затем выпейте. Ну же, не бойтесь, это успокоительное. Только травы, никакой магии. Вам поможет. Нам предстоит очень долгий разговор.
На вкус отвар оказался не таким уж и противным. Что-то травянисто-душистое, с привкусом солодки. Постепенно на меня снизошли такие спокойствие и расслабленность, какие случались в последний раз… примерно никогда.
–
Это настой романики лекарственной. Она полностью убирает страх и тревожность, да в принципе любую эмоцию, оставляя только разум и логику. Полезная штука, главное, не увлекаться, – пояснил Норал. – Как вас зовут, заорра?
–
Альмеди… Зотс. – Мое имя прозвучало на редкость странно. А ну-ка еще раз: – Альмеди…
–
Ну так хорошо, заорра Зотс. – Мужчина удовлетворенно кивнул и уселся на свое место, сложив пальцы домиком. – Меня зовут Норал Таурус, я Архивариус Академии Магии и Времени. Можете называть меня просто Архивариус Таурус или Норал.
–
Разве это не мое больное воображение? И вы не врач?
Черт, а действительно здоровская штука эта их романика. Совершенно не тянет паниковать и устраивать истерики. И тут я вспомнила. Вспомнила, что для определения галлюцинации нужно надавить пальцем на глазное яблоко. Настоящее раздвоится, воображаемое – нет. Надавила. Архивариус с готовностью раздвоился. Я пригорюнилась и хлебнула еще отвара.
–
Нет. – Норал отрицательно покачал головой. – Но это не ваш мир, а один из сопредельных. Во время Прорыва Дракона сферы миров могут пересекаться и оставлять… ну все практически. От предметов и людей до городов и ландшафтов.
–
Прорыва… чего? – закашлялась я романикой. – Дракона?
–
Да. Вы слышали что-нибудь о драконе, пожирающем свой собственный хвост?
–
Змей Уроборос? – напрягла память я. – Который символ бесконечности?
–
Неважно, как он называется, – удовлетворенно кивнул Архивариус. – Это безумно древний символ начала времен, он, так или иначе, есть во всех мирах, где имеется разум. Дракон символизирует бесконечность циклов рождения и смерти, бесконечность их смены, вечность Порядка и неизбежность Хаоса. Но бывают темные времена, когда Дракон прекращает пожирать сам себя, и тогда извечный Порядок нарушается. А там, где нет Порядка, наступает Хаос. А Хаосу всегда мало места, и он стремится занять собой все. И этот момент Безвременья называют Прорывом Дракона. – Норал Таурус замолчал.
–
И это означает все? Конец? – Я с сожалением заглянула на дно пустой чашки.
–
Когда-нибудь и конец. – Судя по суперспокойному тону, Таурус, кажется, тоже принимает романику в лошадиных дозах. – Но… но Дракон всегда стремится вернуться в свое обычное состояние бесконечного умирания и бесконечного возрождения и начинает сжимать и разжимать свои кольца. Так получаются временные или пространственные петли. Или иначе – Арканы. Строго говоря, именно эти Арканы и перемещают все между мирами. И в конце концов притягивают Героя, который и закрывает прорыв.
–
И этот герой… я?
–
Не знаю. – Таурус с сомнением покачал головой. – Не в обиду вам сказать, заорра Зотс, но предыдущие герои были… Они были уникальны. Это были могучие воины, от крика которых приседали кони и разлетались враги. Или величайшие волшебницы, которые могли испепелить врага одним лишь касанием. Или талантливейшие певцы, ведь даже ветер замирал, когда они играли на лютне и пели. Или гениальные воры, которые могли украсть у торговца весь товар прямо из-под носа и продать ему же. А вы… Мы еще не поняли. С виду вы такая… обычная. Как вы сможете справиться с этим… не знаю. С одной стороны, на вашей одежде знак Единорога, с другой…
–
Она Антимаг, – внезапно подала голос Сельма.
“Господи, теть, мы про тебя и забыли-то совсем!”.
–
Что? – не понял Таурус. – Антимаг?
–
Да. – Сельма кивнула. – Абсолютно невосприимчива к магии. Полностью инертна. Я это поняла еще в карете, когда она проигнорировала мои чары. МОИ ЧАРЫ! Я уже минут пять пытаюсь применить к ней хоть какое-то заклятие, и ни одно не действует. Ни одно! Она невидима даже для заклятий обнаружения. И с высокой вероятностью на нее не подействует и магия предсказаний. Она просто ноль. Пустое место.
А вот щас было обидно.
–
Тэкс… – Архивариус посмотрел на меня с нехорошим исследовательским огоньком. – Альмеди, а вы умеете колдовать?
–
Ни разу не пробовала, – честно призналась я.
–
Пойдемте со мной. – Таурус поднялся с места и только сейчас заметил сундучок, скромно притулившийся к ножке стола. – А это что?
–
Швейная машинка. Моя. Меня с ней и откопали. Собственно, за ней я к Динке и поехала, забрать хотела…
–
Чудненько, чудненько. – Норал, похоже, меня даже не слушал. – Сельма, берите машинку и идите в лабораторию, я сейчас буду. Только захвачу кое-что. – И опять нырнул за шкафы. Сельма подхватила сундучок и жестом позвала меня к выходу.
–
Да иду, я иду, – вздохнула я, поднимаясь из кресла и следуя за ней. – А можно вопрос?
Сельма кивнула.
– Что это был за странный цветок… Ну, в кабинете.
–
Антирринумана хищная, безобидная тварь. Питается мясом, мелкими животными. Полуразумна и легко приучается. Хотите себе такую же? Так я попрошу Нора, он даст отросточек.
Хм… Единственное, что я сейчас хочу, так это попросить у Нора еще чудодейственного отвара. Литра три.
Лаборатория была недалеко. За первым же поворотом направо обнаружилась двустворчатая дверь из темного дуба. Без ручек. Валери приложила ладонь, створки на долю мгновения вспыхнули зеленым светом и открылись. Я заглянула внутрь и присвистнула. Больше всего лаборатория напоминала склад ненужного. По центру стоял огромный стол, на котором возвышался стул с привязанным воздушным шариком.
Вдоль одной стены стояли стеллажи с потрепанными книгами и брошюрами, вдоль другой – стеллажи с банками/склянка с подозрительной жидкостью. В углу были кучей свалены какие-то предметы и непонятные тряпки. Из них, словно косточка из куриной ножки, торчала перекладина спинки сломанного стола. На боковой стене виднелись еще три двери со схематичным изображением листочка, домика и внезапно знака биологической опасности. У противоположной стены стояли совершенно непонятные мне приборы, отдаленно напоминающие алхимические реторты. За ними была еще одна дверь без надписей. Огромные окна во всю стену полуприкрывали бежевые портьеры.
Пока я рассматривала убранство, Сельма по-хозяйски стащила стул со стола и водрузила на его место сундучок. Щелкнул замочек, и женщина сняла крышку. Я подошла поближе. И уважительно погладила машинку пальцами. Немного потрепанная, но в целом хорошо сохранившаяся, с четкой надписью "Singer".
Машинку опоясывала ленточка с подушечкой, из которой торчали две заржавевшие ручные иголки, одна машинная и три булавки. Я попыталась отодвинуть крышку, чтобы проверить наличие шпульки. Шпулька в старых машинках не круглая, а челноком. И порой это самая большая проблема в деле оживления ретротехники: современная шпулька круглая и не подходит под гнездо, а оригинал челночной еще пойди найди. Нет, ну в моем мире я бы нашла, а тут…. Хотя, можно подумать, я бы нашла тут круглую.
–
Не получается? – Над ухом прогремел голос Тауруса. – Отойди, я сейчас маслом смажу.
Я пожала плечами и отошла. Норал увлеченно захлопотал вокруг машинки с масленкой и тряпочкой.
–
Нор, ты уверен, что ты знаешь, что делаешь? – Скептицизмом Сельмы можно было резать хлеб.
–
Конечно! Я же спец в техномагии. Тут не особо сложный механизм, хотя довольно точный, да. И потом, я немного смажу, и все… Готово! Альмеди, а дальше что?
Я заглянула внутрь машинки. Шпулька была на месте. Покрутила ручку, машинка охотно застрочила.
–
Ну… В принципе, если есть нитки и ткань, можно попробовать что-то сшить…
–
Я мигом. – Архивариус скрылся за дверью с домиком. Какой подозрительный энтузиазм, выдающий личный интерес.
Я повернулась к Сельме и решилась задать вопрос, который давно вертелся на языке, но как-то не приходился к месту.
–
А меня можно вернуть домой? Желательно поскорее?
–
Можно. – Магичка оторвалась от созерцания детища сумрачного американского гения. – Но не сейчас, а когда Поломка Дракона будет устранена. Когда Арканы исчезнут и миры успокоятся, тогда мы вернем и вас, и все остальное на свои места. Придется подождать.
–
Как… как долго длятся… такие поломки?
–
По-разному. От нескольких дней до нескольких тысячелетий. – Сельма склонилась над столом и подперла кулаком подбородок. – Конкретно эта началась пару дней назад. Наши наблюдатели зафиксировали сильнейший магический всплеск и искажение пространства/времени в одном удаленном уголке Артариуса. Поэтому я и удивилась, когда увидела вас. Арканы вначале не очень сильны и притягивают всякую мелочь, типа ключей или муравейника. Но чем дальше, тем больше петли и сильнее искажение. И тогда они могут притянуть… всякое.
Мда-а-а. Такая себе перспективка. Помнится, я всегда удивлялась книжным попаданцам, которые радостно скакали по новому миру и изобретали порох и требушет. Можно подумать, им в родной реальности терять было нечего, кроме ипотеки и трех пачек доширака. Спасибо отвару Норала, а то бы я уже билась в истерике. Точно, нужно попросить у него про запас.
–
Нашел! – Из-за двери вынырнул Таурус с бородой в паутине и отрезом муарового шелка в руках. – Сейчас мы все проверим.
–
Выкройка нужна, – с сомнением пробормотала я, принимая из рук Архивариуса ткань, ножницы и нитки.
–
Сейчас. – Сельма щелкнула пальцами. Отрез вырвался из моих рук, разворачиваясь в воздухе. Ножницы зверски щелкнули и мгновенно вырезали из ткани полочку и спинку платья. С вытачками. Так вот ты какая – истинная магия!
Мысленно отогнав от себя красочные видения того, как по щелчку моих пальцев ткань сама кроится и сметывается, я принялась наматывать нитку на шпульку. Если все будет хорошо и иголка встанет в машинку как надо, я с этими двумя швами, четырьмя вытачками управлюсь минут за пятнадцать максимум. А низ и горловину мы пока трогать не будем.
–
Вот. – Я разложила перед магами результат трудов праведных. Машинка оказалась чудом не меньшим, чем Сельма. Она шила! И шила отлично. Было видно, что прошлые хозяева о ней заботились и поставили в сарай во вполне рабочем состоянии.
Сельма и Норал с одинаково скептическими лицами рассматривали получившийся результат. Нет, ну а вы что хотели, господа мои чудотворные? Что оное полуплатье явит вам великолепие французского двора времен какого-нибудь Людовика или канкан спляшет?
–
Ну-у-у… – протянула Валери, подбирая слова. – По крайней мере, теперь мы понимаем, что данный артефакт совершенно обыденный. На первый взгляд.
Волшебница поманила платье рукой. Платье ожидаемо не шелохнулось. Архивариус выпучил глаза, как золотая рыбка в банке.
–
Этого. Не. Может. Быть, – четко выделяя каждое слово, произнес он. И запустил в платье маленьким огненным шариком. Шарик неспешно подплыл к ткани и погас, едва ее коснувшись.
И тут маги сошли с ума. Они швыряли в несчастное платье молнии, поливали его водой и шкрябали сосульками.
Я подхватила машинку и уползла с ней в уголочек к куче хлама, старательно маскируясь под ветошь. Кто-то сотворил локальный огненный шторм и прожег в центре стола дырку. Платье стояло, как спартанцы перед персами, – насмерть. И на буйства стихий реагировало… никак.
–
Сдаюсь! – выдавил Архивариус спустя час увлекательного занятия. – Но это немыслимо.
–
Да в чем дело-то?! – взвыла я из своего угла.
–
Все просто. – Таурус по-турецки плюхнулся на пол и поправил очки, всем видом показывая, что происходящее ни разу не просто. Стул, на котором я сидела, когда шила, заняла Сельма. – В этом мире, мире Вейн, все пропитано магией. Все, абсолютно. И большинство вещей создано с участием магии. А подобное реагирует на подобное, т. е. любое вещество и предмет этого мира реагирует на магию и аккумулирует ману. Это базовый физический закон, который только что нарушили вы и ваш артефакт. Эта ткань теперь обладает полной магической непроницаемостью, более того, она, созданная магией, потеряла все свои магические свойства, соприкоснувшись с вашей машинкой. Даже магическое зрение ничего не видит на этом столе. Абсолютный магический ноль. Такого не может быть даже теоретически! Я не понимаю!
–
Это же идеальная антимагическая броня, – прошептала Сельма. – Мы будем непобедимы! Я сейчас же доложу Архимагу и королю!
Норал кивнул и поднялся с пола, не сводя с меня страстного взгляда опытного вивисектора. По моей спине пробежал холодок.
–
Можно последнее желание? – пискнула я.
–
Какое? – подозрительно ласково уточнила Сельма.
–
Дайте бутерброд!
Маги переглянулись.
–
Сколько мы тут уже сидим, часа два-три? – уточнил Архивариус. Магичка кивнула. – Немного, но… Да, давно пора обедать. Сельма, пожалуйста, накорми нашу гостью, а я пока попрошу приготовить гостевую комнату. И сдам артефакт в центральный сейф. Такая сила не должна оставаться без присмотра.
Я пожала плечами. Сейф так сейф. Судя по пиетету, точно не сломают. А я пока посмотрю, чем здесь кормят.
–
И еще, – крикнул Норал нам вслед. – Сельма, обязательно посмотри, как ведет себя еда при контакте с Альмеди! Это может быть очень важно для науки!
А, что б тебя, червяк книжный…
