Czytaj książkę: «В поисках безграничности. Стихи»

Czcionka:

ISBN 978-5-4474-2945-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АВТОБИОГРАФИЯ

Я родилась 21 марта 1966 г. в г. Северодинск, Архангельской области, на берегу Белого моря. Стихи начала писать ещё до школы. Училась в школах №4, №6 и в музыкальной школе по классу баяна. В 17 лет по радио впервые прочитала свои стихи. В 1983 году, поступила в Архангельский колледж искусства (тогда Культпросвет училище), на театральное экспериментальное отделение. Затем перевелась на заочное библиотечное отделение. Работала в библиотеках ЦБС, даже – директором ДК Солзы. В 1987 г. я вышла замуж. В 1988 у нас родилась единственная дочка Алиночка. С 1993 года для театра «Забава», рук. Н. Громова, написано несколько, сценариев сказок. С композитором И. Кошкиной, с которой написано несколько десятков песен, некоторые из которых получают «Гран при». Являлась внештатным корреспондентом газет «Северный рабочий» и «Вечерний Северодвинск», печаталась в периодике. В 2000 г переехала жить в Анапу.

С 2002 г. – член лит. объединения «Парус», зам секретаря. В 2005 г. – автор идеи создания городского литературного альманаха, один из членов инициативной группы. В 2006 г. выходит первый номер альманаха «Парус». В 2011 становлюсь главным редактором альманаха «Парус», выпустив впоследствии 6 номеров альманаха. В тот же 2011 год создаю новое молодёжное лит объединение «АВАНГАРД», в последствии защитившее звание Народного литобъединения. Издала 4 тома «Авангард» Осязаемая реальность». С 2015 по 2017 года являлась руководителем народного литературно-художественного объединения «Парус».

Ольга Хомич-Журавлёва
Член Союза писателей России

Предисловие

«Я услышала стихи…»

Я услышала стихи
Ночью, в полнолуние,
Словно все мои грехи
Мысли в полночь дунули.

Заискрились в облаках
Тайные желания,
Веселящий душу страх,
В духе подражания.

Ну и пусть. Зато полна
Ночь местоименьями,
Освящает их луна
Вечными знаменьями.

А стихи лились во мне
УМОПОМРАЧИТЕЛЬНО.
Я не верю, что во сне —
Слишком уж значительно.

И слова были полны
Страсти фантастической,
Под влиянием луны —
Странницы космической.

Тот странный мир, что мне достался

«Спросил меня однажды…»

Спросил меня однажды,
Заезжий продавец:
– Что, девушка, закажешь —
Колечки, иль ларец,

Для брошей и кулонов?
Иль бархатный костюм,
Для балов и салонов,
Иль импортный парфюм?

Иль редкостные книги,
Хрусталь, или ковры?
Или бальзам из Риги?
Что хочешь – говори.

Но я сказала просто:
Товары не нужны.
Мне привези берёзку,
С родимой стороны.

Средь пальм и туй пушистых,
Пусть душу греет мне,
Тайги кусочек мшистый,
В берёзовом стволе.

«Пойдём со мной! За поворотом …»

Пойдём со мной! За поворотом —
Где свет неоновый в витрине
Сияет. Я не чичероне,
И мы с тобой сейчас не в Риме,

Но как заправский гид в работе,
Я город покажу усердно,
А вот за этим поворотом
Представлю новую «Таверну».

Там славно публика гуляет,
Там каблуки отбили дамы,
Танцуя. Гитарист играет,
И бьют старинные Там-Тамы.

Мы сядем в тёмный угол зала,
В зеркальных стенах отразимся,
Закажем фрукты и «Чинзано»,
Весельем томным насладимся.

Простившись с ярким рестораном,
Нас ночь в свои объятья примет,
В порыве страстном или пьяном,
Нас поцелует и обнимет…

И будут ярче солнца звёзды,
И ласки страсти слаще меда,
И будет бесконечно поздно…
Пойдем со мной до поворота.

Белая ворона

Лети же, «белая ворона»,
Тебе преграды не страшны —
И грубость поднятого звона,
И жар безмерной вышины.

Пройдя огонь и холод лютый,
Злословье, преданную ложь,
Позора долгие минуты
И занесенный острый нож,

Лети же, «белая ворона»,
Ведь ты счастливее других —
Царица, без держав и трона,
И без нарядов дорогих.

Твоя душа бела, как тело.
Ты можешь искренне любить.
И тех, предавших, можешь смело
Не проклинать, а лишь забыть.

Забудь их подлость и обиды,
Вражду и мелочность прости.
Пусть им ответствует Фемида.
А ты, свободная, ЛЕТИ!

«Что такое слово «дружба»?..»

Что такое слово «дружба»?
С чем теперь её «едят»?
Что для новой дружбы нужно —
Доброты или деньжат?

Человеческое братство
Никогда не объяснить.
Дружб пропавших святотатство —
В новый облик воплотить?..

Над вершиною прощаний
Будет новая гора —
Пик сердечных обещаний,
Не исполненных вчера.

Новый друг – волна открытий
Тайн, подаренных судьбой,
Сокровеннейших наитий,
Распростёртых пред тобой.

Смерть наркомана

Карета скорой помощи,
Летит сквозь снег и мглу.
Успеть бы только до ночи,
Отбросить прочь иглу.

Глаза стеклянной дымкою,
Вонзились в темноту.
Мир, пеплом – невидимкою,
Перешагнул черту.

Теперь проблемы – «побоку»,
Над телом – кутерьма:
Халатов белых облако,
Укутало дома.

Последний выдох выпорхнул,
Из тела, не спеша.
Врач из списка вычеркнул,
Шепнув: «Лети, душа…»

Кровавый рай

Приведя меня с земли,
Ты открыл ворота Рая,
Где магнолии цвели,
Никогда не увядая,

Там, в лазоревой траве,
Птицы райские порхали.
Там, в бескрайней синеве
Таяли мои печали.

У журчащего ручья
Ты шептал свои секреты —
Как из тяжкого житья
Создавал богатства эти.

Но взглянув в твои глаза,
Где бурлил безмерный хаос,
Где кровавая гроза
Под личиною скрывалась,

Поняла, что этот Рай
На крови безвинных вырос…
Как со мною не играй,
Но душа твоя открылась.

Ты теперь в Раю живёшь —
В кущах купленного сада.
Но всегда расплаты ждёшь
Уготованного Ада.

«Я знаю, что это когда-то случится…»

Я знаю, что это когда-то случится:
Однажды, взглянув на себя в зеркала,
Украдкою время ко мне постучится,
Шепнёт, ухмыляясь: «Ну, что, не ждала?».

И я, расчесав свои черные пряди,
Найду в них седой, как беда, волосок.
Как он появился? Зачем? Чего ради?!
Вздохну и пойму, что всему есть свой срок.

Я быть молодой очень долго хотела,
И чтоб не белела моя голова.
Но Время – мудрейшая мера для тела:
Чем больше седин, тем мудрее слова.

Покров

Шелестит листва платанов,
Серебристых тополей,
Словно шёпот великанов,
В мире мелочных людей.

Солнце нежностью ласкает,
И звенят колокола —
Это в город проникает,
Светлый праздник – «Покрова».

А по улицам, в черкесках,
Важно ходят казаки.
Вылощенные до блеска,
Шаг чеканят каблуки.

Громко музыка несётся —
Где-то ярмарка шумит.
Что-то нищим подается —
Нынче каждый будет сыт.

Нынче каждый приобщится,
К сострадательной душе,
И в покровы облачится,
На столетнем рубеже.

Словно тайна приоткрылась,
Скромной святости людей,
Где нет алчности. А милость —
Точный смысл земных путей.

Лолита

На плечи спадают кудряшки,
И зубки грызут леденец.
О, сколько ты в жизни, милашка,
Изгрызла влюбленных сердец?

Фигурка девчонки – подростка,
Но если в глаза посмотреть,
Сквозь внешность изящного лоска,
Душа начинает стареть.

Тебе бы вздыхать, восхищённо,
Увидев закат и восход.
Но мимика вновь, развращённо,
Тебя с головой выдает:

Тебе лишь приятно вниманье
Богато одетых мужчин.
Они наградят за старанье…
До первых коварных морщин.

Ссора

И разразился гром безмолвья,
И взрыв раздался тишины —
Поток немого многословья,
Чьи сотрясания страшны.

И катаклизмами покоя,
Мир сокрушился на глазах,
Покрыв зелёною тоскою,
Подобие душевных плах.

И в этом хаосе эмоций,
В безволье липких паутин —
За неразумность воздается,
Вбивая в гордость правды клин.

«Приподнимай в удивлении брови…»

Приподнимай в удивлении брови,
И головой в отрицанье крути —
Дружба всегда признаёт многословье,
Но не всегда принимает пути.

В море безбрежном,
из «быть» и «казаться»,
Четко сияет реальности мыс.
Думаешь – дружбою мог наслаждаться,
Но окружён был подобием крыс.

Думаешь – вот они, верные люди,
Не предадут и не бросят в беде.
Только реальность восторги остудит —
Шаг оступись, и друзья твои, где?

В мире циничном, холодная вьюга.
Время всегда ставит точки над i.
Вдруг отвратит лицемерие друга,
И восхитят благородством враги.

«Открыта охота на перепелов…»

Открыта охота на перепелов,
А значит – в поля не ходи.
Шакалы с ружьем, начинают отлов
Того, кто свободно летит.

Для снобов, приехавших «пар выпускать»,
И кровью насытить досуг,
На гибель безвинных не то, что плевать —
Ласкают страданья их слух.

И если душа упадет, невзначай,
Над полем, приветствуя день,
От меткого выстрела сникнет свеча,
Воспринятая за мишень.

Романтичное

Изящно свешаны гардины,
Словно с эскизов «от кутюр»,
И в вазе свежи георгины,
Впитался в крекер конфитюр.

И утро солнечное льётся,
На серебристый ковролин.
И где-то в доме раздается,
Звон из космических глубин.

А может, это домовёнок —
Разбужен утренним теплом?
Задел колокола спросонок,
Что притащил недавно в дом?

И я ему безмерно рада!
Глотками свежих перемен,
Пью кофе. Это ль не награда,
За долго-суетливый плен?

«Мне надо снова выдумать игру…»

Мне надо снова выдумать игру,
Где жизнь моя приобретет величье.
Где я Таис, а может, Биатриче.
Лишь на досуге маску подберу.

Затянут, будет дымкой, томный взгляд,
И гибких рук – изящные движенья,
Глубоких, тайных мыслей отраженьем,
Весь облик будет полностью объят.

Всегда доброжелательна с людьми,
Без суетливости земного толка,
Я соберу души своей осколки,
Гордыню по пути хлестнув плетьми.

Но знаю, поглядев со стороны,
Увижу, что ничуть не изменилась.
Я просто в новый возраст нарядилась.
А маски что? Они мне не нужны…

Подкова

Не говорим опять ни слова,
Чтоб ложь не вклинилась в часы.
А ты нашел вчера подкову,
В вечерней мокрости росы.

Подковы ржавый полумесяц,
На счастье вылез из земли.
Как будто ждал – его повесят,
Над дверью, от коня вдали.

Мечты и тайные надежды,
Под искореженный метал,
Гвоздем рассерженно вогнал ты.
И что же? Ты счастливей стал?..

«Дайте мне кусочек счастья…»

Дайте мне кусочек счастья
Из колоды колдовской.
Выну туз червовой масти —
Символ теплоты людской.

А из лунного сиянья
Мне сотките кружева —
Праздничные одеянья,
Вечной мистики канва.

А из тонкого фарфора
Мне налейте тайный чай,
Чтобы я судьбы фаворы,
Не лишилась, невзначай.

Романтичностью вселенной
Я давно оживлена.
Дайте мне любви нетленной,
Чтобы мир постичь сполна!

Часы

Часы – обнова для стены —
Украсят интерьер. И время,
Так будет ласково со всеми
В мелодиях, со стороны.

Синхронность временной стопы,
Неумолимо равнодушно,
Начнет отсчитывать послушно
Рожденья, праздники… гробы.

Но что часы? Лишь механизм,
Напоминание о Вечном,
Игрушка, в мире человечном,
Где скрыт немыслимый трагизм.

«… Ты тоже, кажется, была…»

«… Ты тоже, кажется, была,
Такой же мне необходимой,
Как для орлицы – два крыла,
Чтобы лететь в гнездо к любимым.

Ты тоже…» Я забыла дни,
Я годы где-то упустила,
Что были вечности сродни.
А вот теперь и я бескрыла.

Одни обрубки за спиной.
И перья из воспоминаний,
Кружатся реже надо мной —
Частицей радостных посланий.

В какое время я живу?
Анабиоз продлит мне юность.
Я сплю? Иль грежу наяву,
Как будто я к себе вернулась:

И там, в квартире тишина.
И я брожу и глажу кошку.
Все спят. Уютом сведена,
Вся жизнь моя, лицом к окошку.

Опять размеренные дни —
Заказы, просьбы и концерты —
Мелодия моей струны,
Любимый образ круговерти…

Всё это в прошлом. И теперь,
В быту отчаянно копаясь,
Открыть пытаюсь ту же дверь,
Которой хлопнула, не каясь.

ЖИЗНЬ

Жизнь – приключенческий каскад,
Где ищут золото, иль правду.
Но одолев миллион преград,
Увы, не многих ждёт награда.

Жизнь – потрясающий роман!
В перипетиях бурных судеб,
Взрывается страстей вулкан,
И чувства – меркантильность губят.

Жизнь – хитро-мудрый детектив,
Где ни за что не угадаешь,
Когда приобретёшь весь мир,
Иль всё на свете потеряешь.

Жизнь – комедийный фельетон.
И кто над кем ни посмеётся,
Всегда любой из нас смешон,
И в чём-то с носом остаётся.

Жизнь – жесточайший боевик,
Где террористы – экстрималы,
Лишь в бойне видят высший шик,
Трусливо прячась – как шакалы.

Жизнь – это триллер, наконец.
И каждый в нём – судьбы игрушка,
Как виртуальный образец,
На сайтах движется послушно.

Как будто НЕКТО создает,
С лихвой закрученный сценарий,
Небрежно роли раздаёт,
Разыгрывая смерть в финале.

Ничего не происходит

О, ничего не происходит
В моём растерзанном пространстве,
Лишь цены взлетами изводят
И плачут скорбные финансы.

И ничего не происходит.
Лишь город, скорчившись у моря,
Из страха выход не находит,
И мёрзнет в голоде и горе.

Да, ничего не происходит.
Лишь бабки клянчат у торговок
Поесть чего-нибудь, и бродят
У баков мусорных, в обмотках…

Нет, ничего не происходит.
Лишь в не отопленных квартирах
Детей болезненность изводит.
И бродит призрак суицида…

– Ну, что вы, что вы! Все в порядке, —
Смакуют те, кто верховодит, —
– По плану – кризис и осадки,
И ничего не происходит…

«Много лет проживаешь в Америке…»

Много лет проживаешь в Америке.
Отчего же скажи, от чего,
По ночам часто бьешься в истерике,
Вспоминая ТОТ мир из снегов?

Вроде жизнь твоя чинно отлажена,
И права твои защищены.
Но душа от печали надсажена,
Эхом прошлого мысли полны.

Отчего, наслаждаясь изысками,
Изобильно – богатой страны,
Ждёшь посылки с родными ирисками,
И Ростовские носишь штаны?

И сквозь толпы несёшься к прохожему,
От него слыша русскую речь,
Собирая из прошлого крошево,
Чтобы русскую душу сберечь.

«Я убеждалась много раз…»

Я убеждалась много раз:
Тот любит искренне и верит,
Кто чувствует не напоказ,
И говорит не лицемеря.

Лишь убежденные ханжи,
Притворно любят и страдают,
Не зная, как они смешны,
Когда на публику играют.

Крестясь под ликами икон,
Прошепчут ближнему проклятья;
Всех, осудив со всех сторон,
Вновь поучают: «Верьте, братья».

Кто верит всей душой в НЕГО,
Кто любит истинно и страстно,
Не ждёт оваций, оттого,
Что лицемерие опасно…

«Стучала осень по вискам …»

Стучала осень по вискам —
Дождём настырным о карнизы,
Пытаясь приучить к тискам
Моей затворнической ризы.

Сливаясь сонмом голосов
И окружая осужденьем,
Толпа ковала мне засов,
Уничижая достиженья.

Пусть я наивна и слаба,
Впадая в серое унынье…
Но всё же, жгу в себе раба —
Уж лучше быть одной, чем с Ними…

Город

Провинциальность тишины,
Непервосортного курорта,
Где в зимнем сумраке слышны:
Лай псов, стук в чьи-нибудь ворота,

Шум проезжающих машин,
И редкие шаги прохожих.
Здесь даже блеск скупых витрин,
Растормошить покой не может.

В оцепенении недель,
Наедине с собой оставшись,
Приняв и слякоть, и метель,
На волю всем ветрам отдавшись,

Пытаясь, что-нибудь вершить,
Свой смысл особый постигая,
Вникая в суть своей души,
ОН о себе вдруг вспоминает…

Лунная соната

За белым роялем,
В манто из песца —
Момент уникален,
Как ты, без конца.

И лишь в полумраке,
Изящной рукой,
По клавишам – взмахом,
Смываешь покой.

И льется соната,
Хрустальным дождём.
И с лунным закатом,
Мы в небыль уйдём…

«Познав всю прелесть красоты…»

Познав всю прелесть красоты,
Уже уродство не пугает.
Не жжёшь, в тоске, свои мосты —
Не в маске счастье, каждый знает!

Сегодня ты обречена,
Ловить восторженные взгляды,
Вниманием окружена,
Словами лести, до упада.

А завтра, перейдя порог,
Безжалостного увяданья,
Останется сухой цветок,
И сладкие воспоминанья.

Обстоятельства

Пока мы очень молоды,
Нам многое прощается,
Огни большого города,
Для нас одних включаются.

И предложенья сыплются
Из «рога изобилия»,
Давая нам насытиться
Надуманной идиллией.

Подходит время зрелости,
И просветленья разума.
Мы, ошалев от смелости,
Спешим себя навязывать.

С улыбкой настороженной,
Нас принимают вежливо.
Пока ещё восторженно,
Тайком – уже насмешливо.

Чинами обзаводимся,
Живя в любви и радости,
И поводом становимся
Презренья или зависти.

Весь мир для нас вращается,
Пока ещё отлажено.
Но впереди сгущаются
Проблемы тучей сажевой.

И жизнь тяжелым бременем,
На плечи камнем валится,
Тем удручённым временем,
Что – «старость», называется.

И в тягость вдруг становимся
Родному окружению,
К небытию готовимся,
Как будто к поражению…

От юности, до старости,
Волна прозренья катится:
КАК ПРИМЕМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА,
ТАКОЙ И ЖИЗНЬ ОКАЖЕТСЯ.

«Душат, душат слёзы …»

Душат, душат слёзы —
Кофе бы глоток.
С колкостью занозы,
Эти десять строк:

С глянцевой обложки,
Смотрит на меня,
Мир, что понарошку,
Вдаль зовет, маня!

И кричит реклама,
Душу бередя:
«Ждут моря и страны,
Погостить, тебя!

Пляжи и отели,
Корты…», только вот,
Мне то, что за дело,
До чужих красот?

К ним нельзя прорваться,
Сквозь суровый быт.
Лишь во снах мне снятся,
Токио и Крит.

Мечта

Здесь всё подчинено мечте:
Труды, надежды и заботы,
Хождения по суете —
Её, во имя, все работы.

Мечта – как идол вознеслась,
На пьедестал благоговенья,
Как призовой иконостас,
В награду за мои лишенья.

К ней каждый день несу цветы,
Ей, посвящая все сюжеты…
Но если б не было мечты,
Зачем тогда и жить на свете?

А так, есть смысл земных путей,
К мечте ведущих, в предвкушеньи,
Осуществленья. А за ней,
К другим мечтам, опять стремленье.

Болезнь

К вечеру я буду слишком больна.
Солнце нырнёт в зашипевшее море.
Ты, как лекарство, предложишь вина.
Тёплый кагор я приму, не поспорив.

Вечер. Спадает дневная жара.
С пляжа идут утомлённые люди.
Я вместе с ними купалась вчера,
И подхватила, нелепо, простуду.

Музыка в барах призывно зовёт,
Повеселиться в приятнейший вечер.
Только меня лишь постель моя ждёт,
И со здоровьем желанная встреча.

Без любви

Щедро сахарной пудрой обсыпаны,
Эти яблочки запечённые,
Словно белой зимою испытаны,
И морозами закалённые.

Вот ведь странная ассоциация,
Возникает от яблок сморщенных —
Моих тайных дел апробация,
Поварихи доморощенной.

А весна «не мычит и не телится»,
Обжигая вновь ветром северным.
Ни во что мне уже не верится,
И рецепты любви растеряны.

Яйца термо наклейкой украшены,
В блюде выстроились пасочки;
Словно праздником, ошарашены,
Куличи обступили вазочки.

Этот праздник весны – Воскресение,
Ритуальный намек радости.
Отчего ж пребываю в смятении,
И жую ледяные сладости?..

«Из ресторанной роскоши цветов…»

Из ресторанной роскоши цветов,
Из райской кущи чудо – интерьера,
Приняв на плечи негу из мехов,
Я выйду в холод поступью пантеры.

В вечернем сумраке – каскад огней.
Как сытый кот, мой город замирает.
А в вышине над ним, как апогей,
Сквозь тучки, свет закатный проплывает.

О, это небо, синей тишины!
Фантасмагорией смывает время.
Таким покоем помыслы полны,
Что восторгаюсь трепетно и немо.

Там, в вышине, крутые облака,
Священнодействуют в бездонной шири.
Пока глупцы спускают в кабаках,
Свою недолгую причастность к миру…

По Питеру

Бешенный сердца стук.
Страх наполняет душу.
Катер – под виадук.
Думаешь, что я трушу?

Каменный свод моста,
Щедро украсят блики.
Думаешь – я проста,
Немощна и безлика?

Странной туристки взгляд,
Смех на тебя наводит.
Думаешь, так глядят,
Глупые недотроги?

Тихо шуршит река,
Названная Невою.
Хмурые облака,
Давят Питер тоскою.

Думаешь – доплывем,
Я соглашусь на встречу?
Только ведь ты – не ОН, —
Город, что в сердце вечен.

Снова в груди – тук-тук.
Я влюблена безмерно,
В город моих разлук…
Думаешь – лицемерна?

Страшно мне не успеть,
Перебродить проспекты,
Губкой в себя всмотреть,
Город, где чтят поэтов!

Думаешь – это лишь,
Пафос провинциальный?..
Что же ты всё молчишь?
Думаешь – я банальна?..

Кладбище

В этом городе вырос лес,
Из имен, на цветном граните.
Там, где слово имело вес,
Тишина в уши бьёт – молчите!

И вокруг сотни тысяч глаз,
Наблюдают так беспристрастно,
Сквозь цветы, что растут из ваз,
Так искусственно и прекрасно.

В каждом взгляде – трагичный миг
Поселения в странный город.
И в граните – из дат дневник:
Кто был стар, юн, иль средне молод.

Мрамор тем, кто богатым был,
Разномастный гранит всем прочим,
А кого никто не любил,
Одарили крестом попроще.

Целый мир, из прощальных слов,
Из затихших истошных криков.
Мир, где в землю кладут любовь,
И годами к ней ходят, тихо.

Над пропастью

Ты будешь слушать тишину,
Осознавая совершенство
Пространств, натянутых в струну,
Чей звук – безумное блаженство!

Вот так, над пропастью стоять.
И в точке, между «до» и «после»,
Мир тишины воспринимать,
Тебе на грани, где-то – возле,

Необратимости времен,
Застывших в вечности решенья.
А тишина со всех сторон,
Бьёт в уши безголосым пеньем.

Ты будешь слушать тишину.
А что тебе ещё осталось?
Ведь впереди – прыжок во тьму.
А позади – души усталость…

Вдруг, оглушенный тишиной,
Пронзённый некой странной тайной,
Ты смысл судьбы поймешь иной,
Найдя причину жить, случайно?..

«Вы были чудовищно добрым…»

Вы были чудовищно добрым,
Кошмарно любезным со мной.
На жертву так трепетно кобра,
Глядит, покачав головой.

И я, так старалась – быть милой,
Обрушив на Вас весь свой шарм.
Как будто померяться силой,
Два войска пришли на плацдарм.

Во всех лицемерных беседах,
Мы четко блюли этикет,
Как и подобает соседям,
С презреньем, глядящим во след.

При свечах

Мы коротаем вечер при свечах.
И ворвалась романтика из мира,
Где рыцари сражались на мечах,
За сердце юной дочери Мессира.

Два герцога, две смелые души,
Сошлись на поединке своеволий,
Смертельный спор по – своему решить,
Распределив, за режиссера, роли.

Взметались руки тонкие, в перстнях,
Когда Она смотрела вниз, на бойню…
А мы читали драму, при свечах,
Размеренно и умиротворенно.

А там, кричали в ярости, в веках,
Двойной вдовою деву, оставляя…
Мы коротали вечер при свечах,
Ушедший мир, в себе воссоздавая.

«Когда оборвало время…»

Любимой бабушке Кате, посвящается

Когда оборвало время
Белесую нить судьбы,
На мир безучастно – немо,
Не видяще смотришь ты.

Вселенная буйных красок,
Что жизнью твоей была,
Мелькнула соцветьем масок,
И в прошлое уплыла.

О, как же и ты любила!
Любима – то, как была!
А в скольких тепло вложила,
Как на спину – два крыла!

И вечною, нежной лаской,
Тот «куколкой» называл,
Кто был королём из сказки,
Кто вечность тебе отдал.

Твою доброту воспеть бы!
Твоим благородством – жить.
Дворянкою быть наследной,
Прощать и людей любить.