Czytaj książkę: «Тайная доктрина Третьего Рейха, или Во что верил Адольф Гитлер»

От автора

Несколько лет назад мир облетела весть: найдена Библия, отредактированная бывшим диктатором фашистской Германии Адольфом Гитлером! Об этом сообщили ведущие немецкие и британские газеты, хотя факт находки скрывался от общественности еще с конца 80-х годов XX века.

Отчего же едва ли не четверть века понадобилось на то, чтобы признать открыто такой неоднозначный исторический факт? И зачем самому одиозному политику предыдущего столетия понадобилось изменять книгу, которую многие и многие миллионы людей называют своей настольной книгой и даже Святой книгой, а еще – главной Книгой человечества?

Попробуем разобраться вместе, сделав наше повествование как можно более насыщенным и увлекательным. Впрочем, это будет сделать не так сложно, ведь нам придется заглянуть в святая святых Истории, причем той, которая начиналась еще… без участия самого первого на Земле человека. Чтобы затем обшарить самые темные, самые загадочные уголки человеческого и даже… Божественного Разума.

Глава 1. «Пусть народ меня распнет!»

Те личности, которые превосходят обычный масштаб золотой середины, большей частью сами прокладывали себе дорогу на арене мировой истории.

А. Гитлер¹

«Пусть перебесится!» – сказал о своем патроне член кабинета Адольфа Гитлера барон фон Нейрат, когда глава нацистской партии пришел к власти. Тогда, в 1933 году, окружение фюрера – от членов партий монархического толка до коммунистов – относились к пылкому амбициозному политику по большей части пренебрежительно. Но их надежды на его скорое крушение не сбылись.

2 февраля Гитлер провел заседание кабинета, посвятив его подготовке к предстоящим выборам; но еще вечером 1 февраля он выступил с «Воззванием к немецкому народу», начав теми пламенными речами гонку за власть. Его воззвание содержало самые нелицеприятные оценки насильственно насаждаемому в стране коммунизму, и эти речи согрели сердца миллионов немцев, боящихся повторения кровавых событий, начавшихся в Российской империи с 1917 года, с так называемой большевистской революции. Говоря об угрозе коммунизма, Адольф произнес:

– Эта способная лишь на отрицание, всеразрушающая идея не пощадила ничего – начиная с семьи и всех понятий чести и верности, народа и Отечества, культуры и хозяйства, вплоть до вечных основ нашей морали и нашей веры. 14 лет марксизма разорили Германию. Один год большевизма Германию бы уничтожил. Районы, относящиеся сегодня к самым богатым и прекрасным культурным областям мира, были бы повергнуты в хаос и превратились бы в руины. Даже страдания последних полутора десятилетий нельзя было бы сравнить с бедствиями Европы, в центре которой взвился бы красный флаг уничтожения.

Большинство сограждан Германии первой трети XX века согласились с этими высказываниями и 5 марта проголосовали за национального мессию, готового уберечь их от погибели в кровавом и топком болоте большевизма.

Говоря о задачах нового правительства, народный герой Гитлер пообещал не только восстановление «единства духа и воли нашего народа» и «семьи, как ячейки народного и государственного организма», но и взять под защиту «христианство, как основу всей нашей морали». Однако – и последующие события доказали это – христианство стало врагом нацистской идеологии, являясь вместе с тем и… фундаментом, на котором зиждился фашизм, как политическое течение. При массовом скоплении народа будущий фюрер патетически, словно с амвона, кричал «Аминь!», завершая едва ли не каждое свое публичное выступление.

– Я непоколебимо убежден, что настанет час, когда миллионы тех, кто нас ненавидит, встанут за нами, и вместе с нами будут приветствовать сообща созданный, завоеванный в тяжелейшей борьбе, выстраданный нами новый Германский рейх Величия и Чести, Мощи, Великолепия и Справедливости. Аминь!

Воплощая агитационный план, разработанный руководителем пропагандистского аппарата НСДАП Йозефом Геббельсом и используя при этом плоды технического прогресса – радио и передвижные радиостанции – партия, возглавляемая Гитлером, находила все новых и новых сторонников. Не последнюю роль в становлении Адольфа как политика сыграли ведущие промышленники и банкиры страны; среди собравшихся по приглашению Геринга в Президентском дворце 20 февраля – сплошь финансовые и промышленные воротилы эпохи: Густав Крупп фон Болен унд Гальбах, Курт фон Шредер, Ялмар Шахт, Альберт Феглер и другие. На этом собрании Адди привычно расписал прежние 14 лет нищеты и позора, заклеймив преступления не только прежней системы власти, но и соперничающих с его партией немецких националистов, социалистов и коммунистов, дав понять, что только жестко организованное государство, возглавляемое сильным лидером и сцементированное созидательной идеологией, сможет стать единственной возможностью устоять перед колоссальной коммунистической угрозой. И разве при той накаленной политической ситуации были сомневающиеся, что Гитлер не прав? Господа собравшиеся, поставив на стабильность (а Гитлер пообещал, что предстоящие выборы могут стать последними, по крайней мере, в течение последующих десяти лет), спешно создали весьма значительную «предвыборную кассу»; ведущие промышленные компании собрали три миллиона марок.

– Я намерен никогда не отступать от задачи истребить в Германии марксизм и сопутствующие ему явления! Через четыре года я стану держать ответ перед своим народом и пусть народ будет судьей! По мне, пусть народ меня распнет, если он решит, что я не выполнил своего долга!

Нацистские пиарщики исправно разыгрывали карту, поставив народ перед безальтернативным выбором: либо коммунизм, либо национал-социализм. Широко распространившиеся слухи о предстоящем покушении на Адольфа Гитлера только подогрели симпатии к бедняге. А провокационный поджог рейхстага 27 февраля 1933 года сломил силы и дух коммунистов, обвиненных в кощунственной «организованной политической акции» спешно прибывшими на место трагедии Гитлером, Геббельсом и Герингом.

Уже со следующего дня местное население, испуганное возможными проделками коммунистов, организовали дежурства у своих домов, а также у колодцев и родников, которые могли быть отравлены. И коль население решилось на неоднозначные меры, значит, возможные виновники действительно могли применять столь жуткую тактику террора для создания беспорядков и благоприятных условий для развязывания гражданской войны. Ибо террор и война – вот условия, необходимые «для победы пролетариата».

При таком раскладе нацистам без труда удалось провести чрезвычайный декрет «О защите народа и рейха», дополненный после пожара в рейхстаге еще одним документом – «Против измены германскому народу и действий, представляющих собой государственную измену». Особые права получила и полиция: аресты производились по одному только подозрению, при этом власти имели право продлевать срок задержания и утаивать сведения о задержании от родных и близких несчастного. Заключенных принуждали многократно повторять политические лозунги, изнуряли работой, могли даже подвергать пыткам. Адвокаты также могли быть лишены возможности ознакомиться с ходом следствия и материалами дела, а суды не были правомочны вмешиваться в процесс. Чрезвычайным декретом отменялись отдельные статьи Конституции Германского рейха «до особого распоряжения», и тем самым «законно» вводилось единоначалие вкупе с ограничениями личной свободы граждан, свободы печати, свободы проведения собраний, возникали узаконенные возможности вмешательства в тайну переписки, телефонных разговоров, упрощенной выписки арестных документов, конфискации имущества и т. д. Произошло то, что исследователь Третьего рейха Иоахим Фест назовет перманентным чрезвычайным положением, заменившим правовое государство.

Названный декрет действовал вплоть до 1945 года, – до краха нацистской империи, обеспечивая правовое прикрытие преследования инакомыслящих и тотальному террору.

– Чрезвычайным декретом «О защите народа и государства» мы создали особые суды, которые законным путем выдвинут обвинения против всех врагов государства и осудят их, – подытожил Адольф Гитлер.

Нельзя рассуждать о фашизме и не говорить о коммунизме. Исторические реалии возникновения и становления этих движений столь тесно переплетены, что, не поняв одно, невозможно понять другое. И здесь, как нигде, высвечивается идеология как инструмент в руках дьявола, направляющего миллионы людей на братоубийственные войны.

Соседствующая с Германией страна, ставшая в 1917 году антинациональной советской, также имела опыт укрепления правовой власти. Темная грузинская личность с библейским именем Иосиф, в силу интриг взошедшая на красный престол, решила вопрос о легализации своей власти в глазах мирового сообщества.

С конца 1930-х вождь держал при себе папку со странной аббревиатурой РИС, в которой как раз и находились подлинные документы, подтверждающие, что он и есть глава Советского государства и единственной в стране партии, являющейся в силу сего «руководящей и направляющей силой советского общества».

И если документы, обосновывающие правовую основу государства времен существования фашизма ученые-правоведы назовут «гитлеровским тоталитаризмом», то и аналогичные документы, относящиеся ко времени правления товарища Сталина, этими же учеными будут названы «сталинским тоталитаризмом». Эта главная правовая основа режимов расшифровывается ими как комплекс государственно-правовой неполноценности. Однако нельзя забывать, подобную «неполноценность» охотно поддержали многие миллионы советских (т. е. наших с вами соотечественников) и многие миллионы немецких граждан. И что еще прискорбней – и сейчас, в начале XXI века огромная масса населения бывшего СССР мечтают о возвращении сильной властной руки и советского строя. Аналогичный процесс на Западе пробуждает к жизни различные неонацистские движения.

Иосиф Сталин прекрасно осознавал, что невозможно стать легитимным главой необъятной страны без юридического обоснования этапов «построения социалистического государства», тем более на базе такой поистине правовой державы, как бывшая Российская империя. И тогда в составе Академии наук СССР был создан Институт государства и права, которому вменили в обязанность теоретическое обоснование строительства новой советской страны.

Одним из начальных этапов кропотливой работы явилось совещание по вопросам советского государства и права, прошедшее 16–19 июля 1938 года. Сказывался ли здесь опыт приведения к власти в Германии Адольфа Гитлера и его правовая «прописка» на Олимпе власти? Но отныне приход Сталина к власти был закреплен законодательно и юридически обосновано создание сталинского государства с его жесткой централизацией и зависимой вертикалью власти.

Организатором названного совещания (по воле дирижера Сталина) был директор института, Генеральный прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский (1883, Одесса – 1954, Нью-Йорк). Этот выдающийся преступник той эпохи, обозначенный в советских энциклопедиях государственным деятелем, юристом и дипломатом, в 1913 году закончил юридический факультет Киевского университета еще времен Российской империи. Примыкал к меньшевикам, затем к большевикам, в годы так называемой первой русской революции сидел в Бакинской тюрьме, где и познакомился с молодым революционером Джугашвили (Сталиным). Обо всех других нюансах и этой встречи и отношений диктатора № 1 с палачом № 1 будет рассказано позже, когда придет время. А пока терпеливому читателю (ждущему обещанных автором увлекательных подробностей и познания таинственных глубин) желательно уяснить, что Вышинский, этот уникум среди палачей, с 1925 по 1928 год был ректором МГУ, с 1935 по 1939 год – прокурором СССР, с 1949 по 1953 год – министром иностранных дел СССР, а после смерти вождя пребывал в почетной ссылке – был постоянным представителем СССР в ООН.

Андрей Януарьевич – автор работ по вопросам государства и права: «Курс уголовного процесса» (1927 г.; в соавторстве), «Судоустройство в СССР» (1939), «Теория судебных доказательств в советском праве» (1941) и др. Эти теоретические «правовые» основы советской власти, по сути, содержали те же положения, что и чрезвычайный декрет «О защите народа и рейха», узаконивая диктатуру, преследования и нещадный террор.

А.Я. Вышинский организовал совещание всесоюзного размаха, привлек для его проведения 600 обласканных властью советских ученых. С их помощью была достигнута главная цель: утвердить ставшую горькой реальностью репрессивную практику как обязательную и правильную марксистско-ленинскую линию.

Впоследствии это отнесут к такому юридическому понятию, как «советский легизм». Генсек, и так твердо восседавший в державном кресле, прекрасно осознавал, какие задачи он ставил своему окружению и чего от них – преданных, податливых и бесхребетных – добивался.

Иосиф Виссарионович Сталин, чья родословная и поныне столь же запутана, как и родословная Адольфа Гитлера (несмотря на сотни исследований), не препятствовал распространению генеалогических изысков, могущих при надобности даже… подтвердить его права на царский престол, превращенный в кресло Генерального секретаря коммунистической партии всея СССР. Вождь бы в курсе, что на роль его отца записывали не только Бесо-сапожника, Бесо-башмачника. Кое-кто утверждал, что советский вождь – внебрачный сын русского дворянина и исследователя Пржевальского, кто-то старался убедить, что его седовласая мама происходит из царского грузинского рода Багратидов, а кто-то и вовсе высчитывал его родоначалие от Иоанна Предтечи, крестившего сына Божьего Иисуса Христа.

Геноссе Гитлер также был осведомлен обо всех перипетиях своей родословной, как и товарищ Сталин, избавляясь от документов, могущих пролить свет на тайны его рода. И это прекрасно укладывалось в контекст и красной, и коричневой диктатуры. Давая вершителям мировых судеб чувствовать мессианскую эйфорию.

– Теперь опять высоко и гордо держи свою голову! – обращаясь к немецкому народу, вещал немецкий политик в Кенигсберге в преддверии своей победы на выборах. – Больше ты не порабощен и не закабален, теперь ты опять волен… милостивой помощью Божией.

И сразу после этих слов зазвучала «Нидерландская благодарственная молитва», последнюю строфу которой поглотил благоговейный колокольный звон Кенигсбергского собора.

Все радиостанции передавали митинг в прямой трансляции, и церковный звон явил не волю человека, но волю Божью… Нация ощутила почти религиозный экстаз.

Вслед за этим, сразу по окончании митинга, всюду начались марши колонн СА, одновременно на горах и вдоль границы были зажжены огромные «костры свободы».

– Жизнь опять упоительна! – прокомментировал Геббельс успехи в завоевании власти нацистами. Видимо, не зря он объявил день выборов 5 марта «Днем пробуждения нации».

– Мы не говорим око за око, зуб за зуб – нет, тому, кто выбьет нам глаз, мы оторвем голову, а тому, кто выбьет нам зуб, размозжим всю челюсть! – озвучил свою тактику гаулейтер Вильгельм Мурр, и уже 15 марта 1933 года стал министром экономики и внутренних дел Вюртемберга.

Правительства немецких земель – в Гамбурге, Бремене, Бадене, в Саксонии и Вюртембурге, – в течение нескольких дней были вынуждены уйти в отставку, освобождая места для новых национальных политиков.

Уже 12 марта Адольф Гитлер прибывает в Мюнхен; в своем выступлении по радио он объявляет, что отныне черно-красно-желтые цвета Веймарской республики отменяются, а государственным флагом становятся полотнища со свастикой и черно-бело-красные стяги.

Глава 2. Брестский мир как зародыш новых войн для всего человечества

Человечество стало великим в вечной борьбе – человечество погибнет при существовании вечного мира. Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России. В этом случае мы должны были, перепоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был завоевать землю немецкому плугу и тем самым обеспечить хлеб немецкой нации.

А. Гитлер

«Убивайте неверных, которые рядом с вами», – глаголет строка священной книги всех мусульман Корана. С этой фразой арабы завоевали Испанию и дошли до Пиренеев. Воинствующие рыцари-христиане с крестом, огнем и мечом боролись против любого инакомыслия. К смерти своих врагов были абсолютно равнодушны и древние скандинавы-викинги; это полное безразличие удивляло всех. Смерть врага в XIX веке стала визитной карточкой революционизирующего террориста, имена их невинных жертв составили внушительный том «Книги русской скорби». XX век определил столь массовый характер мученических смертей, что даже Бог Всеведущий отвернул свой лик от подобной несправедливости, оставив людей на произвол незавидных судеб.

На заседании кабинета 7 марта 1933 года Гитлер определил итоги выборов как «революцию». Отряды штурмовиков сыграли роль охваченных яростным праведным гневом, выводя на улицы народ, проводя демонстрации протеста, бойкотируя еврейские газеты и магазины, занимая банки и учреждения. Считается, что в первые месяцы прихода нацистов к власти число убитых в стране превысило 500 человек; причем потери не всегда зависели от политических взглядов жертв. Среди погибших – поэт Эрих Мюзам, директор театра Роттер, рейхсфюрер СС Эрхард Хейден, маг и ясновидец Хануссен, национал-социалист Шеффер и многие другие.

Но 10 марта 1933 года первый наци Германии предупредил своих соратников из СА:

– Необходимо вести себя так, чтобы в истории нельзя было сравнивать национальную революцию 1933 года с революцией спартаковского сброда в 1918 году.

Фюрер нации давно осознал, что революция – это не народный бунт и анархия, как его представляют примитивные учебники истории или желтые газетенки, а управляемый беспорядок, «триумф упорядоченного насилия». И неорганизованные разборки его отрядов могут привести к негативным последствиям, за которыми возможны недовольство народа и крах всего с таким трудом созданного движения.

Тогда же Гитлер – на жалобы фон Папена и его коллег о господстве толпы, оскорбленно ответил:

– История однажды упрекнет нас, что мы… сами уже заразились слабостью и трусостью нашего буржуазного мирка, в исторический час действовали в белых перчатках вместо того, чтобы пустить в ход стальные кулаки.

Зато упрекнуть большевиков, что они, захватив власть в России, действовали «в белых перчатках», не мог ни один современник, не может и ныне ни один здравомыслящий историк.

Новая неправедная власть развязала невиданный прежде террор и преследования национальных лидеров и русских патриотов. Арестованы, а затем расстреляны царские министры, губернаторы, члены патриотических организаций, вне закона объявлены патриотические партии, в рядах которых состоят миллионы бывших подданных Российской империи. Революционные красные бандиты убивают без суда и следствия; только из служащих Охранного отделения в одночасье убиты 4 тысячи человек. Особым пролетарским шиком считается убийство полицейского из-за угла. Люди мыслящие, люди, обладающие ярко выраженным национальным самосознанием – государственные деятели, ученые, писатели, журналисты – все становятся мишенью красных бесов. Уничтожаются не только люди, но и книги, написанные русскими писателями и духовными особами.

С момента провозглашения Временным правительством 4 апреля 1917 года декрета «О равноправии евреев» в крупные города с окраин и прифронтовых губерний ринулись десятки тысяч евреев, живших, как некоренные граждане-инородцы, за чертой оседлости. Массовые увольнения слуг царя и Отечества русского, не желавших сотрудничать с новыми властями и либо бежавших с насиженных мест по заграницам, либо загнанных в трудовые концлагеря и расстрелянных, послужили причиной того, что на освободившиеся места в госаппарате, в научных, образовательных и культурных учреждениях, а также в банках разоряемой, тотально разграбляемой страны пришли местечковые инородцы.

Ненависть к русским и всякой русскости внука Израиля Мойшевича Бланка, взявшего псевдоним Ленин не знала границ. «Дурак, идиот, рохля, тютя», – отвешивал эпитеты всем русским Владимир Ильич. И проявлял свои антирусские пристрастия в подборе руководящих кадров; благодаря Ленину все главные руководящие посты заняли евреи. Ленин-Бланк определил для себя пост председателя Совета народных комиссаров; Всероссийский центральный исполнительный комитет возглавили последовательно Лев Каменев (наст. Розенфельд), затем Яков Свердлов; наркомом иностранных дел стал Лейба Троцкий (Бронштейн); наркомом продовольствия И.А. Теодорович; наркомом просвещения А.В. Луначарский; наркомом почт и телеграфов – Н.П. Глебов (наст. Авилов); наркомом юстиции – Г.И. Ломов (наст. Оппоков); Петроградскую большевистскую организацию возглавил Зиновьев (наст. Радомысльский, он же Апфельбаум). Список можно продолжать почти до бесконечности, ведь хотя кадры и менялись, их национальная принадлежность чаще всего оставалась прежней.

В начале 1918 года русское Православие приходит к осознанию антихристианской природы всего происходящего. Результатом стало озвученное на Соборе Русской Православной церкви заявление следующего содержания:

– Мы свергли Царя и подчинились евреям! Русский народ ныне стал игралищем еврейско-масонских организаций, за которыми виден уже антихрист в виде интернационального царя, что, играя фальшивою свободою, кует себе еврейско-масонское рабство.

Во втором томе переизданных в России в 1993 году воспоминаний князя Н.Д. Жевахова есть еще более жесткое определение происходившего в те годы в его святом Отечестве. «Стало очевидным, что идет война не между народом и его угнетателями, помещиком и крестьянином, а между жидовством и христианством, та именно борьба, какая надвигалась веками, о которой так часто предостерегали Россию ее лучшие сыны, приносившие самих себя в жертву долгу перед Родиной. Так называемое «рабоче-крестьянское правительство» антирусское, и его целью являлось не благо народа, а «ликвидация христианства», как один из способов достижения мирового владычества над христианскими народами вселенной. Основная цель русской революции – истребление русского православного населения России».

Первые советские декреты были направлены на то, чтобы отменить русские традиции, заменив их нелепыми выдумками совершенно глупых, но самоуверенных людишек, плохо говоривших по-русски. Большевистскими декретами отменяются титулы, обращения, принятые прежде в обществе, церковный брак; Церковь отделяется от государства; школа отделяется от Церкви; православный русский календарь заменяется на западный; национальная русская символика заменяется большевистско-масонскими символами. В исторической литературе можно найти сведения, что новыми нерусскими чиновниками в качестве главного государственного герба предлагалась свастика. Даже сохранились проекты нарукавного шеврона Красной армии с изображением перевернутой свастики. На дензнаках в 5 и 10 тысяч советских рублей также использовалась свастика. На дензнаках других достоинств, а также на большевистских документах использовалась звезда Давида (позже заменена масонской пятиконечной звездой).

С приходом к власти большевики принялись выполнять свои тайные обязательства перед Германией. Для заключения сепаратного мира в Брест-Литовск направляется делегация; инструкция Ленина – подписать мир любой ценой, на любых условиях. Условия оказались не просто грабительскими, но и унижающими Россию и ее многострадальный народ. В марте 1918 года Брестский мир был подписан. В результате в зоне немецкой оккупации оказались Прибалтика, Белоруссия (кроме части Витебской и Могилевской губерний), часть Псковской, Курской, Воронежской губерний, Донской области, Малороссии, Крыма и частично Закавказья. Так большевики расплатились за финансовое спонсорство (в основном идущее через еврея Парвуса, а также через внешнеполитическое ведомство кайзеровской Германии), за «литерный состав» с еврейскими большевиками во главе с Лениным, пропущенный германцами через границу и предательское сотрудничество с немецкой разведкой (в том числе тех, кто значился в числе ведущих переговоры в Брест-Литовске: Троцкого, Иоффе, Карахана). Ныне известно, что придя к власти большевики не надеялись удержаться долго, и лихорадочно уничтожали документы, свидетельствующие об их сотрудничестве с германской разведкой, а также секретные письма на имя Ленина по этой проблеме.

«Аннексионистским договором» предусматривалась выплата трехмиллиардной контрибуции хлебом, рудой и другим сырьем с передачей Германии 245 564 килограмм русского золота.

Кабальный Брест-Литовский договор – то, что для русских, для бывших подданных Российской империи стало игом и позором, Адольф Гитлер назовет «образцом безграничной гуманности», а вот аналогичный Версальский договор, по которому Германия должна будет оплачивать репарации странам-победителям, станет преподносить своим сторонникам и миллионам простых немцев как самый постыдный, и оттолкнется от него, проводя политику ненависти к захватчикам и сплачивая силы для борьбы. «Я брал оба договора, сопоставлял их друг с другом пункт за пунктом и демонстрировал аудитории, насколько Брестский договор в действительности являлся образцом безграничной гуманности по сравнению с бесчеловечной жестокостью версальского договора. результат получался ошеломляющий. выступать мне в то время (в начале 20-х годов. – авт.) приходилось перед аудиториями примерно в две тысячи человек. Сначала из зала на меня глядело по крайней мере 3600 враждебных глаз, а спустя три часа, к концу собрания, передо мной обыкновенно была уже единая масса, сплоченная чувством священного негодования и неистового возмущения против авторов версальского договора. И я с удовлетворением чувствовал, что опять и опять удалось нам освободить сердца и мозги сотен тысяч соотечественников от ядовитого семени лжи и внушить им нашу правду».

А вот свидетельство пастора Симонса, оказавшегося в первые послереволюционные годы в Петрограде и знавшего многие вещи не понаслышке. Выступая в 1919 году перед американским Сенатом, пастор говорил: «…тысячи русских рабочих… не могли больше найти работы, потому что почти все фабрики были закрыты; и с этим связана длинная история, включающая немецких агентов – много станков было разрушено только затем, чтобы Россия была ослаблена экономически и стала зависима от Германии в отношении разных продуктов. И мы также знали – и я подчеркиваю это особенно – что во время заключения Брест-Литовского договора тысячи коммерческих агентов из Германии разгуливали по улицам Петрограда и Москвы и других крупных городов, принимая заказы на немецкие запасы. Все это выглядело так, как будто бы Германия имела в уме подорвать Россию экономически, и большевистский режим ей в том очень помог. Сознательно или нет, этого я не знаю, не могу сказать, но для нас, очевидцев, это выглядело очень подозрительно. Я знал управляющих заводами, и они говорили: «Только подумайте! Рабочие ворвались, расколотили ценнейшее оборудование в куски, и когда мы пытались объяснит им, что это их хлеб и масло, они ответили: «Ха! Наш хлеб и масло! Мы разрушаем капитализм!». Это было вложено им в головы. «Мы отменяем капитализм», но они резали гуся, который нес золотые яйца. Они не видели связи между тем, чтобы иметь работающую фабрику, и обеспечением достатка».

Чтобы сохранить свою преступную власть, большевики были готовы отдать большую часть российских земель. В случае отступления в 1918 году В. И. Ленин планировал отдать всю территорию вплоть до Урала, попытавшись создать советскую Урало-Кузнецкую республику за счет богатейшего региона и московских и питерских профессиональных большевистских кадров.

Русская Православная церковь тут же осудила Брестский мир. Патриарх Тихон обратился к пастве с посланием:

– Благословен мир между народами, ибо все братья, всех призывает Господь мирно трудиться на земле, для всех уготовил Он свои неисчислимые блага. И несчастный русский народ, вовлеченный в братоубийственную кровавую войну, нестерпимо жаждет мира, но тот ли это мир, о котором молится Церковь, которого жаждет народ? Мир, по которому даже искони православная Украина отделяется от братской России и славный город Киев, мать городов, колыбель нашего Крещения, хранилище святынь, перестает быть городом державы Российской… Святая Православная Церковь, искони помогавшая русскому народу собирать и возвеличивать государство Русское, не может оставаться равнодушной при виде его гибели и разложения… Этот мир, подписанный от имени русского народа, не приведет к братскому сожительству народов… В нем зародыши новых войн и зол для всего человечества.

Еще в годы Первой мировой войны, отмечают историки, наметились особенности германской оккупационной политики, ориентированной на подогревание сепаратистских настроений в обществе, разжигание национальной розни и в итоге – на расчленение России. В германском генштабе были созданы спецподразделения, готовившие националистов для местных движений: украинских, белорусских, прибалтийских и т. д. В случае победы такой навязанной извне политики, управлять завоеванными территориями будут подготовленные кадры. Впрочем, то же самое впоследствии происходило и в недрах большевистского Коминтерна, где в закрытых спецшколах имени Ленина готовились кадры для будущих советских республик, в том числе и для Германии.

К сожалению, хотя история и не знает сослагательного наклонения, однако все здесь происходит по принципу: как аукнется, так и откликнется.

Германии удалось – с трусливого дозволения большевиков – оккупировать часть павшей Руси, составляющую ни много ни мало свыше 1 миллиона квадратных километров с населением более 50 миллионов человек, т. е. почти треть населения всей огромной Русской империи. Здесь добывалось почти 90 процентов каменного угля, более 70 процентов железной руды, здесь же проходила треть всех железнодорожных путей страны.

Неудивительно, что спонсорская помощь приходила со стороны Германии и после подписания Брестского мира. Опасаясь, что большевистский режим рухнет и Германия потеряет столько дармовых богатств, немецкие спецслужбы тянут из своего правительства деньги на поддержку «победившей революции». Тогда же глава внешнеполитического ведомства Германии телеграфирует в посольство своей страны в Москве: «Используйте, пожалуйста, крупные суммы, так как мы заинтересованы в том, чтобы большевики выжили. В нашем распоряжении фонды Рицлера. Если потребуется больше, телеграфируйте… Мы должны, насколько возможно, помешать консолидации России, и с этой целью надо поддерживать крайне левые партии». Правда, уже через две недели деньги из фонда были израсходованы, и статс-секретарь иностранных дел направляет меморандум в министерство финансов с просьбой выделить новый фонд с уставным капиталом не менее 40 миллионов марок.