Czytaj książkę: «Алька»

Czcionka:

ISBN 978-5-0056-7940-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АЛЬКА

«Я тебя люблю за то,
Что я люблю тебя,
Я тебя люблю за то,
Что ты не любишь меня».
Глеб Самойлов, 1993 г.

Алька была красивой девчонкой, небольшого роста, худенькая, но мальчишки ее боялись – слишком высокомерна и остра на язык. Мать ее каждый вечер выпивала, а отца и вовсе никто не знал. Правильные черты лица с огромными распахнутыми глазами притягивали взгляд. Но особенно бросалась в глаза роскошная шевелюра, которую Алька постоянно собирала в высокий хвост. Каштановые, с медным отливом, волнистые волосы играли на солнце, переливались при ходьбе, вызывая одновременно зависть и восхищение.

Если бы не бедная, местами подштопанная, одежонка, видавшие виды туфли, которые Альке достались по наследству от бывшей одноклассницы, и вечно сведенные к переносице брови – загляденье была бы девчонка!

Сидя на кособокой скамейке возле деревянного барака, в котором она жила, Алька листала учебник и что-то записывала в тетрадь. Несмотря на то, что май на Камчатке выдался удивительно теплым, мать со своими дружками праздновала победу в тесной квартире. Девочка просила ее дать возможность подготовиться к итоговым контрольным, чтобы ее взяли в десятый класс, но женщина быстро забыла о своем обещании не водить в дом гостей.

– Алька, я есть хочу, – раздался за спиной тонкий голосок. – Дома нет ничего. И там опять курят.

Девушка вскочила, в бессильной злобе сжала кулаки и прошептала:

– Чтоб вы сдохли уже, отравились бы своим пойлом! Пойдем, Светка, я вчера контрольную написала одиннадцатикласснику, есть немного денег, купим батон и кильки.

– Не хочу кильку, надоела, – начала канючить сестренка.

Алька села на корточки, откинула длинную каштановую челку с мокрого Светкиного лба и уверенно сказала:

– Как только мне исполнится восемнадцать, я клянусь, что заберу тебя у нее.

И, взявшись за руки, сестры направились в сторону киоска, стоявшего возле автобусной остановки.

***

Алька засмотрелась в окно на воробьев, деливших хлебную корку в школьном дворе. «Вся жизнь – борьба за еду», – подумала девушка. Соседка по парте, Галка Колесникова, пнула ее незаметно под партой:

– Очнись, Кнопка тебя вызывает.

– Аля, выходи к доске, – повторила Ольга Аркадьевна. – Интересно послушать, что чувствовала ты, когда читала повесть?

Справа раздался смешок, Алька наткнулась взглядом на усмешку Насти – отличницы, идущей на золотую медаль. Та уже ответила и демонстративно достала билеты по истории, чтобы готовиться к выпускному экзамену.

Будь, что будет. Тема урока: «Кондратьев «Сашка». Не поставит Ольга Аркадьевна «двойку» одиннадцатикласснице в конце учебного года, сама все время говорит, что некогда ей с лентяями возиться, исправлять их «неуды».

Девушка начала сбивчиво что-то говорить. Учительница понимающе закивала головой, приподняв одну бровь:

– Аля, не стыдно? Твои ровесники гибли за мир на планете… Плохо. Три ставлю, два в уме.

Ольга Аркадьевна завелась. Ее поколение было воспитано на преклонении перед ветеранами войны и на страхе новой бойни.

– Вы хоть понимаете, что бы с нами со всеми было, не задави мы фашистов в 1945 году? Ни у ваших родителей, ни у вас не было бы образования, работали бы прислугой у немцев.

Учительница покраснела и перешла на крик.

«Она сейчас взорвется», – прочитала Алька записку в Галкиной тетрадке. От кошмарного конца всех спас звонок.

Выпускники не спеша собирали свои вещи, по коридору с криком пронесся шестой класс, который, очевидно, последние минуты урока провел наготове, с собранными портфелями.

– Беляева, тебя математичка зовет, – заглянула в класс девочка с повязкой дежурного на рукаве.

Алька застыла. Она вспомнила, что должна была сдать проверочную работу сегодня после уроков. Теперь аттестат испорчен безнадежно.

Колесникова рядом застегивала сумку.

– Ой, Алька, я сейчас куплю все на пиццу, мать тесто поставила утром. Сделаю два противня и буду «Титаник» пересматривать.

У Галки в семье еда была культом. По воскресеньям все домочадцы составляли меню на неделю, ехали дружно на овощную базу закупать продукты по списку. Никогда не брали обрезки подгнивших яблок или битые яйца со скидкой – только свежее, импортное, вкусное. Готовили тоже всей семьей: мать, Галка и ее восьмилетние сестры-близнецы. Пельмени, котлеты, вареники, борщ. Весело, подшучивая друг над другом. Когда отец-капитан возвращался из рейса – присоединялся и он. Альку тоже звали, она и сетренке часто приносила поесть пироги, горячие котлетки с воздушным картофельным пюре или даже чашку горохового супа с копчеными ребрышками. Аля никогда не просила – Колесниковы угощали сами, от души и хлебосольно. Идеальная семья!

Смешно, но только в октябре девушки, сидевшие целый месяц за одной партой, выяснили, что живут в одном дворе. В школу ходили вместе. Из школы тоже. И вообще стали крепко дружить. Гулять со Светкой и близнецами, делать уроки вдвоем, смотреть фильмы на видеомагнитофоне, который Галкин отец привез из Кореи.

Сегодня Альке было не до пиццы – накануне мать привела нового хахаля, они ссорились, и девушка полночи провела, зажимая сестренке уши подушкой, чтобы та не слышала грязную ругань. Хотелось спать, но домой идти неохота. В августе они переехали из сгоревшего барака в благоустроенную «двушку» с центральным отоплением и горячей водой. Мать радовалась, но вскоре выяснилось, что счета за коммунальные услуги немыслимы. Огромный долг накопился быстро и продолжал расти, как снежный ком.

– Ладно, Аль, я помчала, а то тесто переквасится! – крикнула Галка и пошагала к выходу.

Алька выскользнула из школы, не замеченная математичкой, и остановилась на крыльце. Куда пойти? Светка дома голодная. Забрать ее и поехать в центр города к океану? Пусть хлеба вынесет с сахаром и постным маслом – будет им обед.

Что будет, когда школа закончится? Сейчас все понятно – уроки, подготовка к экзаменам, репетиция последнего звонка, выпуск стенгазеты. Интересно, в прежней школе так же рьяно готовят выпускников к экзаменам? Съездить бы к старым приятелям в Копай, посмотреть, как им живется. Телефон у Альки дома был с зимы отключен за неуплату.

На окраине города хорошо. Частный сектор, все друг друга знают. Со школы гурьбой шли к кому-нибудь домой играть в настольные игры или катались на портфелях с горок зимой. Те, кто жил на сопке за школой, так и прибывали к первому уроку – с горки на плоских картонках или просто на скользких болоньевых штанах. Летом прятались в заброшенных сараях, мастерили домики-халабуды на деревьях, ели черемшу с хлебом и вяленую корюшку.

Алька с сестрой и матерью жила в двухэтажном бараке. Из окон первого этажа было видно крышу тюрьмы и немного ледяной речки. Справа внизу была автобусная остановка, от которой каждые полчаса люди уезжали в город.

Зато за домом осенью можно было собирать грибы, бруснику, жимолость. Встречались большой школьной компанией, брали отварную картошку, хлеб, американские соленые сосиски, корейские чипсы со вкусом краба, малосольную рыбу, отходили подальше от домов и падали в теплые сухие кочки, травили анекдоты, сочиняли буриме, играли в города.

Рядом были огороды, и оттуда часто играла музыка – «Макарена», «Спайс гёлз» или «Руки вверх».

Воспоминания о запахе океана, друзьях рядом, огромном голубом небе – таком, что чувствуешь себя пылинкой во вселенной, – делало Альку счастливой и несчастной одновременно. Что-то случилось за этот год, от чего стало невыносимо заводить новых друзей и гулять между пятиэтажками с другой компанией.

Серые облезлые дома, как близнецы. Трепещется в ясную погоду цветное белье на ветру, а в дождь город страшный, тоскливый, неуютный. Где-то начали появляться белоснежные пластиковые окна. «Как вставные зубы во рту трупа», – подумала Алька, впервые увидев такое окно в обшарпанной пятиэтажке.

Хорошо, что не надо топить печку с раннего утра, чтобы Светка встала в школу и одевалась в теплой комнате. И вода такая горячая течет из крана, что даже разбавлять приходится. Как радовалась мать, когда сгорел их барак! Алька думала, она счастлива от того, что все спаслись, а мать с восторгом ожидала ключи от новой квартиры и денежную компенсацию на новую мебель. Кровати и кухонный стол купили по объявлению с рук, остальное мать спрятала, а потом пропила.

Поселковые собрали погорельцам постельное белье, полотенца, какую-то посуду и немного одежды сестренкам.

Аля вздохнула – придется идти домой: Светка уже давно вернулась со школы и ждет ее, старшую сестру. В глазах защипало, дыхание перехватило – ну почему? Почему Алька должна стирать, убирать, гулять с малышкой, думать, чем ее накормить? Кто их отец? Знает ли он о существовании дочерей?

Девушка подняла глаза и увидела, что стоит у забора дома малютки. Надо спешить – мать последнее время часто говорит, что Светке будет лучше в детском доме. Девочка в такие моменты пряталась под кровать и беззвучно там рыдала.

Дома никого не было. Запертые наглухо окна сгущали воздух, наполненный перегаром и дымом дешевых папирос. На кухне обнаружилась полная раковина грязной посуды, стол был завален пустыми консервными банками, по которым смело перемещались огромные рыжие тараканы. Бросив пакет с учебниками на табуретку, Алька принялась двумя пальцами собирать банки и бросать их в мусорное ведро. Тараканы разбегались, прятались в щели, шуршали за батареей. Хлебница стояла пустой. Девушка рванула на себя деревянную раму, жадно глотая свежий воздух. В ящике за окном, служившем холодильником, лежала ржавая банка комбижира и кусок балыка из красной рыбы, по которому ползали маленькие червячки.

Вымыв хозяйственным мылом и почти кипятком посуду, раковину и стол, Алька вскипятила воду и сварила серые макароны. В начале весны мать устроилась на работу в макаронный цех, потом запила. Хозяин пожалел девчонок и выплатил зарплату мешком «ракушек», которые и через полчаса кипения не становились мягче, а потом вдруг превращались в слипшийся скользкий ком. Галкин отец принес домой с рейса остатки продуктового пайка, и Алька стала обладательницей нескольких банок колбасного фарша и коробки с растворимым апельсиновым напитком. Богатство хранилось под матрасом и часто спасало девочек от голода.

Укутав кастрюлю с макаронами подушкой, чтобы не остыли и стали помягче, Алька сунула ноги в растоптанные полусапожки со съехавшими набок каблуками и вышла на улицу.

Где же Света? Без нее забот хватает. Надо все-таки сдать проверочную математичке, потом еще зашить «стрелку» на колготках и прочитать этого «Сашку» Кондратьева – никогда у Альки не было столько «троек», как в одиннадцатом классе. Ольга Аркадьевна всегда записывала отметки в свою тетрадку, а потом, в конце недели, переносила записи в классный журнал. Может, и сейчас она не поторопилась, и у Али есть шанс исправиться.

Светка сидела возле теплой трубы проходящей за домом теплотрассы и играла с котятами.

– Эй, малая, пойдем обедать, а потом в центр! – помахала Алька рукой сестре.

Девочка нехотя встала и побрела к дому.

– Аль, а давай котят заберем, смотри, какие миленькие.

– Самим есть нечего, фарш скоро закончится, макароны тоже. Одна надежда – поступить в техникум и найти работу на лето. Только кто меня возьмет – тут взрослые без работы, а мне восемнадцати нет, – девушка с горечью вздохнула, взяла сестренку за худенькую ручку и повела домой.

Наевшись досыта, девочки лежали на своих кроватях и лениво болтали. Гулять по берегу моря в центре города им расхотелось, накатила приятная дрема, солнце повернулось и залило светом комнату. Штор на окнах не было, поэтому лучи проникали в каждый уголок их небольшой спальни.

– Аля, вот бы мама перестала быть пьяницей, и у нас бы появилась вкусная еда, – мечтательно произнесла Света.

– Кстати, а хочешь пиццу? – резко повернулась на бок Алька. – Галка целых две собиралась испечь. Только к ней идти надо, но лень одеваться, на улице прохладно сегодня.

– Не прохладно, это у тебя куртка тонкая, – рассудительно ответила малышка. – Аль, а когда ты выйдешь на работу, купишь нам наряды? Я так хочу беленькую шапку и сапожки с золотыми подошвами, как у Вики, помнишь? А тебе куртку кожаную и плащ «мокрый шелк».

– Ты где таких слов нахваталась? Мокрый шелк, – рассмеялась старшая сестра.

– Учительницы трогали новый плащ у Александры Тарасовны, и она так сказала им. Последняя мода, – пояснила Светка и тоже засмеялась. – Ты с Викой больше не дружишь?

Алька задумалась. Дружишь – не дружишь… Вика осталась в Копае, отца у нее не было, мать работала экономистом в тюрьме. Жили скромно, но мама дочку наряжала. У них даже стиральная машинка-автомат появилась. Первые дни весь класс по очереди сидел на полу у Вики в ванной и завороженно смотрел, как крутится белье. Когда все белье было перестирано, стали приносить свое, пока Викина мама не турнула мальчишек, пытающихся постирать в «автомате» грязные кроссовки.

Алька с Викой сидели за одной партой и были почти отличницами. Каждая имела по две «четверки» – то по алгебре и русскому языку, то по геометрии и русскому языку. Обе любили лыжные прогулки и субботнюю баню, здание которой не только чудом уцелело в начале «девяностых», но и распахивало свои двери для женщин по субботам, для мужчин – по воскресеньям.

Когда они стали подругами? Летом, после седьмого класса, когда почти все уехали: кто в отпуск с родителями, кто в лагерь по путевке. Вика живет в частном доме, спальня у них с мамой одна на двоих, зато кухня такая большая, что можно назвать ее модным словом «гостиная». Возле самого деревянного крылечка посажены кусты ягод и розы.

Тем летом, набегавшись, девчонки каждый вечер садились на подогретые солнцем ступеньки, опускали гудящие ноги в тазик с прохладной водой и пили чай с листами смородины или малины. Было им уютно и спокойно. Мать Вики приходила с работы, здоровалась и ложилась на диван отдохнуть под мерный рокот телевизора. Можно читать по очереди вслух, гадать по китайской книге перемен или делать друг другу прически. Лепить вареники с картошкой и варить их, пока идет «Возвращение Будулая». Светка всегда тихонечко сидела с ними, словно боясь, что ее прогонят из этого рая.

Это действительно был рай: никто не приводил собутыльников в дом, не заставлял вздрагивать от пьяного мата с кухни и не просил сгонять за чекушкой к Николаевне.

Почему благополучная Вика дружила с Алькой? Девочка влюбилась. Сильно и навсегда. Мать была уверена, что Вика все ей рассказывает, но она не знала главного секрета, который от безысходности был доверен Альке. Безысходность заключалась в том, что лучшая Викина подруга Оля все лето провела в санатории под Москвой.

Аля сохранила любовный секрет в тайне, и в восьмом классе дружественные союзы поменялись – Оля стала усиленно общаться с Наташей, девочки были выпускницами в музыкальной школе по классу фортепиано и вместе готовились к экзаменам, а Вика с Алей стали подругами на несколько лет.

К Новому году Виктория уже встречалась с другим парнем, а Аля привыкла, что у подруги всегда можно перекусить и найти убежище на вечер, когда пьянка у матери была особо буйной.

– Наверное, дружу, – ответила Алька сестренке. – Просто Вика живет далеко, ездить к ней мне некогда.

– Аля, может, правда мне в детдом лучше? Смотри, у Вики тоже папы нет, а еда есть. И одежда красивая, – промолвила Света. —Мама нам тоже одежду купила к школе, помнишь? Были бы деньги – она бы нам накупила еды и платьев. С тобой одной ей станет проще.

– Чтобы я больше этого не слышала, – зло сказала Аля. – Не слушай мать. Исполнится мне восемнадцать – найду работу и лишу ее родительских прав. Создали бы дом для алкоголичек, держали бы их там взаперти, чтобы они детей не рожали.

– А мама всегда была пьяницей? – поинтересовалась малышка.

– Не знаю, – отрезала Алька и встала с кровати. – Все, книжку почитай, мне «тройки» исправлять надо. Конец года.

Аля помнила мать, когда она совсем не пила, даже по праздникам. Работала поваром в местной столовой для рабочих, приносила домой ароматные горячие плюшки. Потом штат сократили, консервный завод закрылся. Все, что можно было, растащили, включая оконные рамы. От здания столовой остались только стены – крышу разобрали местные на сараи для живности, которая кормила теперь целые семьи.

Мама начала выпивать, сначала говорила, что от одиночества, потом стала напрашиваться в гости туда, где собирались застолья по разным поводам, и очень скоро опустилась на самое дно.

Девочки погрузились в чтение. Небо за окном стало совсем серым, когда щелкнул дверной замок и в прихожей что-то завозилось, потом тяжелое тело рухнуло на пол. Сестры переглянулись и прислушались.

– Одна, – прошептала Света.

– Пойду, посмотрю, что с ней, – встала с кровати Алька. – И дверь запру.

В это время года небо почти всю ночь оставалось серым, и Алька по темной квартире двигалась уверенно. Да и мебели у них почти не было.

Девушка нащупала выключатель на стене и щелкнула им. Тотчас лежащая на полу мать, ослепленная светом с потолка, задергалась и закричала.

– Не ори, Светку напугаешь, – прошипела Аля.

– Дочааа, – расплылась в пьяной улыбке женщина. – Это ты? А я думала, не дойду я до дому. Где Виталик? Мы вместе шли, а потом… ик… он куда-то… ик… пропал.

Мать лежала на полу, ее рвало. Из комнаты выскочила Света.

– Ой, мама опять… – протянула девочка, показывая сестре на растекающуюся по деревянным половицам лужу зловонной мочи.

Малышка отскочила, чтобы не испачкать новые тапочки, которые на день рождения подарила ей сердобольная учительница Александра Тарасовна.

– Так, – решительно сказала Алька. – Иди на кухню, налей воды в мусорное ведро, оно пустое и чистое. Сейчас уберу это тело и вымою пол с лизолом, в школе стащила. А то тут вони будет – не проветрим. Потом пойдем ночевать к Галке – у нее отец в рейс ушел, а мама на дачу собиралась. Скажем, что тараканов потравили.

Мать стихла и уснула, Алька раздела ее, обтерла мокрым полотенцем и затащила в комнату на кровать. Затем вымыла пол, собрала учебники в пакет на завтра и поставила кастрюлю с макаронами в ящик за окном. Окна пришлось открыть, чтобы мать не задохнулась парами лизола. Девочки оделись и направились к Галке.

– Окно светится, – радостно сказала Света. – Она не спит.

Постучав к подруге, Алька наклонилась поправить сползшие колготки, и услышала Галкино сопение за дверью.

– Ох, Алька! – воскликнула девушка с порога и увидела Светку. – Ты с малой? Опять?

– Тараканов потравили, – ответила малышка, проходя в прихожую.

– Ясно, – поджав губы, сказала Галя. – Идите в мою комнату, только тихо, у меня маман дома.

Девочки друг за дружкой шли через проходной зал. Надежда Алексеевна вязала, сосредоточенно шевеля губами, – считала петли. Галка обронила:

– Мам, у Альки тараканов потравили, она со Светкой у меня будет спать.

– Ага, – не поднимая головы, сказала женщина. – Пиццу достань, я ее в духовке полотенцем укрыла. Чаю налей. И не шумите – близнецы только уснули, температура еще держится. Давайте, быстро поели – и спать, поздно уже.

– Светка пусть со мной спит, а ты на полу, – прихлебывая горячий чай, проговорила Галка. – Кстати, маме знакомая челночница принесла барахло новое, давай малую уложим и мой шкаф переберем, а то обновки вешать некуда. Завтра в школу пойдешь белым человеком.

Галкины вещи были немного велики Альке, но девочка выбрала полушерстяное красное платье в клетку и приладила к нему модный белый поясок с пластмассовой застежкой.

– Красавица, – восхищенно протянула Галя, подведя подругу к зеркалу.

Тяжелые волнистые волосы окутали плечи и грудь девушки. Отливая медью при свете настольной лампы, они казались волнами шелка. Тонкие скулы и горечь во взгляде делали Альку похожей на иностранную актрису Джину Дэвис из «Острова головорезов». Галкин отец привез из Кореи кассету с записью фильма, перевода не было, но постановка и костюмы заставляли девочек пересматривать картину снова и снова.

– Тебе еще обувь поменять и колготки бы без штопок, – вздохнула Галя и, вдохновленная разительной переменой облика подруги, стала доставать из трюмо корзинки и коробки с мамиными запасами – там, возле самой стенки, хранились новые капроновые колготки с бабочками, украшенными маленькими камушками.

Галка разволновалась, что-то вспомнила, всплеснула руками и достала коробку с черными туфлями на высоком каблуке.

– Я не возьму, – твердо сказала Алька.

– Ты что? Меня за эти мать убьет. Румынские. Натуральная кожа. Это мне на последний звонок и на выпускной, – поведала подруга. – Ну а потом так буду носить. Отец сказал, что лучший способ для дамы устроиться в жизни – удачно выйти замуж. А для такой удачи надо что? Птичке приукрасить перышки.

– Мне твой размер не подходит, – парировала Аля.

– Вату в носы лейкопластырем подклеим. Отдам тебе свои «лодочки» завтра, сама в этих пойду – надо разносить, а то весь праздник потом коту под хвост.

– Галь, давай уже, колись, зачем тебе надо меня нарядить? – спросила Алька. – По доброте душевной? Но не новые же колготки – такие сейчас нигде не купишь.

– Честно? Ты видишь, как Пашка на тебя смотрит? А ты? Гордячка в стоптанных башмачках. У него, между прочим, мать – заслуженный учитель, и брат по загранкам мотается. Не успеешь и глазом моргнуть – купят вам жилье отдельное, евроремонт организуют, мебель на заказ. Я уж не говорю о пропитании. И он молчун, Аль, значит, добрый. Светку заберешь. Выучишь.

Алька еще раз окинула себя взглядом в зеркале. Галка расстаралась, превращая замарашку в принцессу. Позади, на пуфике, виднелась гора обновок, подаренных подругой. Джинсовая куртка, модно потертая на швах и локтях, полупрозрачные шаровары, пара футболок с капюшоном, яркие синие брюки из денима, пара платьев с плиссированной юбкой, узкие джинсы и белая майка к ним. А что? Почему бы и нет? Пусть даже и Пашка с торчащими вперед зубами.

«Я пройду через все, а когда это кончится, я никогда, никогда больше не буду голодать. … Бог мне свидетель, я скорее украду или убью, но не буду голодать», – вспомнилась девушке фраза Скарлетт из любимого романа «Унесенные ветром».

Откусив прилично от импортного сладкого яблока, которые с недавних пор стали доступны круглый год, Алька успокоилась и улыбнулась сама себе.

– Галка, если хорошо устроюсь первая, помогу и тебе. У моего мужа наверняка будут холостые друзья, – пообещала Аля подруге.

Девушки обнялись и тихонько захихикали, боясь разбудить раскинувшуюся на широкой тахте Светку.

***

Этот день Алька вспоминала потом, как волшебную сказку. Лежа в своей пустой комнате со старыми, выгоревшими обоями, девушка прокручивала яркие события, и пугающая огромная волна радости окатывала ее с ног до головы. В красивом платье, с распущенными волосами и в модных дорогих колготках она была великолепна.

– Как же я похожа на красавицу, – весело сказала она утром своему отражению в зеркале.

– Почему похожа? Ты и есть красавица, – улыбнулась ей Галкина мама. – Колготки не порви, вечером вернешь.

Алька вспыхнула. Неудобно получилось с колготками. А если порвутся? Такую красоту не зашивают. Но снова взглянув на себя, девушка залюбовалась – красное платье удивительно шло ей, делая губы ярче, а взгляд – глубже и проницательней.

Сдав проверочную работу математичке и исправив злополучную «тройку» по литературе, Аля погрузилась в мир восхищенных взглядов, мальчишеских присвистываний и неодобрительного ворчания пожилых учителей.

На нее и раньше обращали внимания мальчики, но она знала, что выглядит бедно, поэтому никогда не ходила ни на дни рождения, ни на прогулки, ни на популярные дискотеки в Дом культуры Рыбаков. Мать часто сокрушалась, что отменили школьную форму – и здесь Алька была полностью согласна с ней. Последний год девушка и на школьные мероприятия не ходила – встречают, как известно, по одежке, а произвести впечатление на одноклассников ей было не в чем.

Пашкин неподдельный восторг и изумление позабавили ее. Коренастый, темноволосый, небольшого роста, он вскочил из-за парты, но запнулся, уронил свой пенал на пол и растерялся. Так и стоял, переводя взгляд то на Альку, то на свои раскатившиеся в разные стороны ручки.

– Матушков, собирай свою канцелярию, – хлопнула остолбеневшего одноклассника по плечу Галка. – Дай дорогу дамам.

И гордо прошла по классу в новых туфлях, оставляя вмятины шпильками на стареньком вытертом линолеуме. Алька последовала за ней.

– Чертовы туфли, уже натерли, – простонала подруга, снимая под партой обувь. – О, Аль, а давай ты мне их разносишь? У тебя нога поменьше, растопчи мне их просто, чтоб помягче стали – тебе они так не натрут.

– Но я никогда каблуки не носила, – испугалась Аля.

– Ну ради меня, – захныкала Галка. – Я до конца уроков сдохну в них.

И девушки поменялись туфлями.

Они уже почти подходили к своему двору, когда возле них притормозила красная иномарка. На пассажирском месте сидел Пашка, за рулем симпатичный молодой человек с вьющимися волосами, прикрывающими уши. «Был бы он белокурый, на Иванушку из сказки был бы похож», – подумала Аля.

Водитель опустил стекло:

– Красавицы, как насчет обеда в ресторане? Угощаю.

– Может, лучше ужин? – кокетливо откликнулась Галка. – Обед ведь не подразумевает продолжения. Знаете, да: «После вкусного обеда по закону Архимеда…»?

Взрослый парень и Галка рассмеялись: видимо, они знали какое-то другое продолжение этого всем известного детского стишка. Пашка во все глаза смотрел на Альку, которая лихорадочно соображала, чем накормить Светку и где ее оставить вечером.

– Вы на машине? Заедете за нами? – тараторила Галка. – Я в «Золотом Якоре» вечером никогда не была.

– К сожалению, вечером я на вахте, – ответил парень. – Паш, тебя домой или едешь со мной обедать?

– Если Аля поедет, – дрожащим голосом ответил тот.

– А кто у нас Аля? – спросил водитель.

– Я Галя, – состроила ему глазки Галка. – А это Аля, ей за сестрой присматривать надо, а вот я совершенно свободна.

Парень широко улыбнулся:

– А я Алексей. Брат вашего, как я понимаю, одноклассника. Ну что? Садитесь, если едете, я жутко проголодался, пока в ГАИ машину на учет ставил, – и он приглашающе распахнул дверцу автомобиля.

Пашка воткнул кассету в магнитофон, добавил громкости, и салон наполнился звуками рок`н`ролла. Алька пыталась заглушить чувство вины перед Светкой – наверняка сестра будет ждать ее. Неизвестно, что творится дома. «Ну и ладно. Я ее, что ли, рожала», – подумала девушка и отогнала неприятные мысли.

– «Амаретто» девчонкам и четыре комплексных обеда, – распорядился Леша в ресторане. Алька хотела только немного попробовать, но ликер был таким сладким, похожим на карамельную тянучку, что вскоре бутылка оказалась пустой. Тело стало легким, вся беспросветная жизнь уплыла далеко за границы сознания, остались только друзья, ресторан, «Don`t speak» из магнитофона и ощущение счастья.

– Принесите чай, – щелкнула пальцами Алька, подзывая официантку.

– Ха! Да ты пьяная, Аль, – удивилась Галка. – Сделайте ей заварку покрепче, она у нас дебютантка сегодня.

– Еще «Амаретто»? – спросил Алексей.

Алька покачала головой. Ее начинало мутить, но тело и мозг все еще находились в блаженной истоме.

– А можно музыку погромче? – шепнул официантке парень. – Или у вас днем не танцуют?

– К сожалению. Днем у нас солидная публика собирается, танцы только вечером, – ответила девушка.

Алька наклонилась к Галке:

– А давай сами споем? Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка…

На них начали смотреть. Галка округлила глаза, они с Пашкой взяли Альку под руки и повели к выходу, пока Леша расплачивался за обед.

– Так, парни, домой ее нельзя, у нее мать строгая, – сообщила Галка. – У меня близнецы болеют, еще и ее сестренку придется забрать, так что ко мне тоже не вариант.

Пашка отвернулся. Он выглядел таким расстроенным, что, казалось, вот-вот – и он расплачется.

– Заберу ее на пароход, к себе в каюту, – сказал Леха. – Потихоньку проведу, никто не увидит. Выспится, вызову ей такси.

Потихоньку провести не получилось. В кают-компании играла музыка, вахтенные пригласили девчонок, те привезли портвейн и нехитрую закуску. Алька была непохожа сама на себя: веселая, взрослая и очень красивая с разрумянившимися щеками и влажными губами.

Она танцевала и раньше – с Викой или дома, когда по радио неожиданно включали веселую современную музыку. Но в этот день что-то случилось: девушку было не остановить. Леха сидел на диванчике за столом и с легкой улыбкой смотрел, как она отплясывает. Волосы прилипли к мокрому лбу, Алька сняла туфли и кружилась босиком, глаза лихорадочно горели. Еще немного – и сказка закончится. Ей придётся вернуться домой, к тараканам, смраду, худенькой голодной сестренке и вечно пьяной матери.

Поэтому ей было совсем не стыдно танцевать с незнакомыми парнями на рыбацком пароходе, ловить на себе удивленные взгляды их девушек и… очень приятно, что Леха смотрел на нее.

– Школьница? – переспросил один их вахтенных. – И куда поступать собралась, стрекоза? С такой внешностью – только в театральный в Москве, заберут сразу. А потом в Голливуд.

– Или в бригаду, там тебя быстро какой-нибудь папик приберет и брюликами увешает, – ухмыльнулся второй.

Леха вскочил на ноги:

– Эй, потише, девочка со мной.

Завязалась бы драка, но одна из девиц попросила отвезти ее домой.

– Поехали, Альку тоже подбросим, – ответил ее парень, тот, что прочил девочке карьеру артистки.

– А че ее везти? – недовольно ответила девица. – Она со своим парнем приехала, пусть он ее везет.

– Так он на вахте остается, – улыбнулся парень.

– Пусть такси ей вызовет, проводим ее до ворот, дальше сама доберется. Еще заблюет салон, тачка новая, жалко.

Алька почувствовала себя Золушкой в полночь. Сказка заканчивалась. Ей справедливо указали ее место: никогда она не станет равной им – благополучным девчонкам в легких импортных шубках, выросшим с родителями и отпусками на черноморском побережье.

– Не надо меня провожать. И такси не надо. Я сама доеду, автобусы ведь ходят еще.

– Ждать долго придется, – сказал Леха. Он стоял без куртки возле трапа, сунув руки в карманы брюк и втянув шею в плечи, как будто продрог.

– Ладно, собирайтесь уже скорее, – капризно протянула вторая девица. – Решайте, кто остается, кто едет. Я два отгула взяла, мы с Витюшкой хотим кино посмотреть.

Она засмеялась и шутливо ткнула парня в бок. Тот обнял ее и повел в свою каюту.

– Я ухожу, – сказала Алька.

– Давай послезавтра возле «Даров природы» встретимся? – спросил Леха. – В час дня сможешь? Это воскресенье.