Высокий сухощавый мужчина, подтянул вперёд робота – секретаря, и повернул его голову к себе затылком. Открыл маленькую крышку, что-то набрал на светящейся панели, и снова повернул робота к себе лицом.

– Здравствуйте, Нил Ларс! Зачем вы сняли у меня установку вашего отца?

– Не умничай, Суржик. Где отец сейчас?

– Он в библиотеке. Два часа назад закончился большой съезд Мастеров внеземных территорий. Мастер Ларс отдыхает, от него только что ушла ваша матушка. Она просила, не пускать вас в эскадрилью.

– А, ты, подслушивал?

– Что вы! Мастер сам сказал мне об этом. Он жаловался, что проще было ей самой поплакать у вас на плече, чем сваливать на него эту непосильную задачу.

– Обожаю болтливых личных биороботов. Мой Микаэль такой же.

– Куда вы, господин Нил? – Но мужчина уже скрылся за массивной деревянной дверью.

– И дверь смог открыть… – Проворчал робот – секретарь.

Нил Ларс застал своего отца возле стеллажа исторических реликвий, он внимательно читал какую-то довольно потрёпанную книгу. Нил знал, что в этой части библиотеки только копии старых книг. И если томик, который держал отец, так поистрепался, значит, его часто читали. Но, что это за книга? Какое историческое произведение, могло привлечь такое внимание отца?

– Ты, опять взломал Суржа? – Сказал Нилу отец, даже не повернув головы.

– А, ты, хотел от меня спрятаться? – Нил обнял отца за плечи.

– После того, как я понял, что ты подслушал, о чём говорили на съезде, то догадался, мне не избежать твоего визита.

– И попытался, спрятаться за Суржика?

– Нил, ты же слышал, что все полёты в космос прекращены. Я переживаю, что Мастера не успеют добраться до дому.

– Отец, я пилот четвёртой эскадрильи, которая всё равно будет на подхвате. Поэтому, если я вылечу немедленно, то возможно успею добраться до Нептуна, до того, как его накроет пелена утрат.

– Хорошо. Только возьми с собой вот эту книжку, может пригодиться.

– «Исторические свидетельства о Дварке» – прочитал Нил на обложке. – Ты серьёзно считаешь, что это активизировался Дварк?

– У нас нет никаких доказательств, кроме того, что бесследно пропали семь кораблей за четыре месяца. И все в том самом поясе Хадсона. Благо, что на кораблях не было людей. И самым разумным из возможных решений, было прекратить полёты. И если, ты, считаешь, что сможешь в одиночку найти то, что люди ищут больше тысячелетия, то мне стоит только сожалеть, что мой сын настолько самонадеян.

– Все экспедиции на Нептун пользовались только сканирующей планету аппаратурой. Никто не отважился, ходить пешком по внутреннем уровням этого загадочного мира. Поэтому ничего и не нашли.

– Нил, а если там ничего нет? И, ты, не сможешь вернуться?

– Я знаю, на что иду. И возможно мы видимся в послений раз.

– Пол, я ничего не вижу! – Крикнул старпом Панарин капитану.

– Я тоже. – Угрюмо ответил Пол Дьюмен, командир корабля «Омега», флагмана первой научной космической экспедиции «Апостериори». Ещё несколько часов назад, на обзорных экранах должен был появиться Марс, но луч радара словно упирался в пустоту – экраны были серыми.

Уже четвёртые сутки корабль находился в облаке межзвёздной пыли, которой не было ни на одной карте Солнечной системы. «Омега» шёл в направлении Земли на самой малой скорости, чисто по показаниям приборов. Потеряв связь с Землёй, экипаж «Омеги» пытался вслепую найти дорогу домой. При внимательном рассмотрении, пыль оказалась вовсе не пылью, а какой-то коллоидной системой и очень напоминала туман. Все попытки взять пробы окружавшей корабль субстанции, закончились неудачей. Едва соприкоснувшись с ней, сгорели два робота разведчика и один зонд. Ещё до запуска роботов и зонда, на «Омеге» поняли, что между кораблём и субстанцией сохраняется обычное космическое пространство шириной несколько километров. Роботы и зонд, преодолев этот промежуток между кораблём и субстанцией, взрывались и сгорали, даже не успев занять рабочие позиции.

Сначала капитану Дьюмену доложили, что возможно «Омега» столкнулся с неизвестным кластером антиматерии в Солнечной системе. Потом эту гипотезу пришлось отбросить, потому что антиматерия легко прошла бы через защитные системы корабля, уничтожив его в первые же минуты соприкосновения с ней. Зазор между кораблём и неизвестной субстанцией, оставался стабильным все четверо суток, и был гораздо шире, чем включенное силовое поле корабля. Визуальные анализы субстанции тоже ничего не дали. Она была невидима в инфракрасном и ультрафиолетовом излучении, и отражала лазер.

В телескопы «Омеги» было видно, что корабль, войдя в субстанцию, словно тянет за собой обычное космическое пространство. И вот, когда по всем расчётам, «Омега» должен был выйти на околоземную орбиту, капитан принял решение, развернутся, и покинуть скопление неизвестной субстанции.

– Фу….. Ну, на конец-то! – Старпом Павел Панарин смотрел на обзорные экраны, расплывшись в довольной улыбке. – Капитан, мы отошли от тумана на расстояние шесть тысяч километров, серость пропала с экранов радара, его так же не видно в корабельные телескопы. Можно разворачиваться, и лететь домой.

– Если тумана не видно, это не значит, что его там больше нет. – Проворчал второй пилот Редеш. – Сейчас господа учёные сравнивают показания приборов на подлёте к этому облачку, и то, что перед нами теперь.

Панарин ничего не ответил. Плохое предчувствие внезапно подкатило, встав комом в горле старпома. На пульт управления «Омеги» выводились данные поступающие со всех внешних датчиков корабля. Павел всматривался в отчёт на одном из экранов, и старался понять, что же изменилось после выхода «Омеги» из тумана. Но тут из динамиков прозвучал голос старика Левина:

– Внимание, господа! За посление четверо суток, пока «Омега» пребывал в тумане, поменялись значения нескольких постоянных состояния звезды. По новым данным она горячее на два градуса Цельсия, и совсем не вовремя проявляет активность, в виде солнечных вспышек. Ещё неделю назад ничего подобного не было. На Земле сейчас бушуют магнитные бури. Мы предполагаем, что это как-то связано с тем, что мы потеряли связь с Землёй. Архивные данные показывают, что в послений раз, в таком состоянии Солнце было в конце двадцатого века. Все данные совпали до двадцатой цифры после запятой.

– И как это понимать? – Проворчал Редеш.

– Ещё не знаю. – Отозвался Левин, и отключил связь с рубкой.

– Наши учёные головы, всегда говорят загадками. – Сказал Редеш и повернулся к своему пульту. – Капитан! – Редеш почти шептал, словно от волнения у него пропал голос. – Нам навстречу летит какой-то маленький автоматический аппаратик. Я видел такие только в учебных фильмах, кажется, он называется «Вояджер». Удивительно, что радар сумел его засечь. С такой скоростью, ему добираться до нас ещё года три, если не больше.

– Это не «Вояджер». – Пробасил капитан Дьюмен. – «Вояджер» я видел в музее.

Левин, что это за игрушка летит прямо по нашему курсу? – Крикнул капитан.

– Это «Галилео». Первый искусственный спутник Юпитера. Только почему он здесь болтается, спустя триста лет после того, как был запущен?

– Может, потерялся? – Спросил Панарин.

– Какой там потерялся! – Редеш просматривал на компьютере информацию о «Галилео». – «21 сентября 2003 года, после 14 лет полёта и 8 лет исследований системы Юпитера, миссия „Галилео“ была завершена. Аппарат был послан в атмосферу Юпитера со скоростью около 50 км/с, с целью избежать возможности занесения микроорганизмов с Земли на спутники Юпитера. Он расплавился в верхних слоях атмосферы». – Прочитал Марио Редеш.

– Тогда что это такое? Копия? Кто-то развлекается постройкой и запуском в космос ретро техники? – Капитан был явно озадачен. – Попробуйте с ним связаться, вдруг он что-то передаёт.

– Это невозможно, капитан. – Сказал Панарин. – Он просто не в состоянии принять наш сигнал. Хотя, подождите… Вот! Антенны «Омеги» направлены на «Галилео». Вывожу на экран…

– Господь всемогущий… Он предаёт устойчивый сигнал на Землю. И Земля ему отвечает! – Редеш смотрел на экран широко открытыми глазами. – Мы перехватили выходной сигнал «Галилео», и сигнал, отправленный для него с Земли.

– Содержание передачи понятно? – Спросил капитан.

– Вполне. «Галилео» посылает данные о пространстве, через которое он пролетает, а Земля корректирует его курс. Передачи закодированы, но код простенький, наш компьютер, разгадал его за секунду.

– Левин! – Капитан снова кричал. – Что ты там говорил про состояние Солнца?

– Вы слышали, капитан Дьюмен… – Отозвался научный руководитель «Омеги» Леонид Левин.

На мостике наступила тишина. Все смотрели на капитана. А тот, закрыв лицо руками, молчал.

– Земля, наконец, попала в фокус наших телескопов. – Тихо сказал Панарин. – На орбите отсутствует лонг – причал для кораблей миссии «Апостериори». Зато полно искусственных спутников. Самый крупный орбитальный искусственный объект напоминает орбитальный комплекс «Мир», последнюю русскую космическую станцию в двадцатом веке. Только к ней пристыкован всего один корабль, кажется грузовой. Посмотрите на экран, капитан.

Дьюмен отнял руки от лица и, прищурившись, наблюдал, как в свете утреннего солнца над Землёй проплывает цилиндрическая конструкция с развёрнутыми солнечными батареями.

– Да, это «Мир». – Наконец заговорил капитан. – Построение макета этой станции было моей курсовой работой, на первом курсе в космической школе Гагарина.

– Передачи для «Галилео» с Земли начинаются с указания даты и точного времени отправки радиосигнала… – Снова прошептал Редеш.

– И что же они пишут? – Тоже очень тихо спросил капитан.

– Двадцатое сентября тысяча девятьсот девяносто первого года, десять часов тридцать пять минут всемирного времени…

Все машинально посмотрели на табло хронометра, который показывал дату время на Земле, и корабельное время, прошедшее со времени старта «Омеги».

– Двигатели на торможение! Рассчитать временную орбиту для «Омеги» возле Марса! – Неожиданно громко скомандовал капитан Дьюмен.

Дьюмен внимательно выслушал всех, кто пожелал высказаться. Говорили единицы, большинство отмалчивались, и капитан прекрасно понимал свой экипаж. Переделка, в которой оказался «Омега», была беспрецедентной в истории космических полётов. Никто и никогда не сталкивался с феноменом внезапного перехода во времени. Корабли и люди в космосе погибали со времён Гагарина, но всегда от них хоть что-то оставалось, и причиной гибели были вполне объяснимые факторы. Дьюмен не помнил ни одного случая, когда бесследно исчезал корабль. А «Омега», судя по всему, именно так и исчез для Земли.

Когда поднялась психолог Салли Линден, Дьюмен удивился. Он не ожидал, что эта застенчивая женщина – «корабельный капеллан», как прозвали её в экипаже, захочет что-то сказать. Салли помолчала и, оглядев людей, которые, как и капитан, смотрели на неё с удивлением, заговорила.

– Когда миссия «Апостериори» только вынашивалась в головах её организаторов, я работала в Академии космоса в Англии. Академическая комиссия, рассматривавшая заявки учёных института на публикации, как-то разбирала спорный случай. Выпускник Кембриджа, его зовут Рем Хадсон, хотел опубликовать статью, о спонтанном исследовании, которое он провел, отдыхая в Альпах. Он и ещё несколько человек пропали в горах на четыре дня. Их искали всеми доступными методами, но безрезультатно. А в итоге они сами вышли в конечный пункт своего маршрута, и были очень удивлены переполоху и своему «исчезновению». По их словам, они ни на шаг не отклонялись от маршрута, и для них прошло всего два дня, а не четыре. Только почему-то отказала спутниковая связь. Когда были исчерпаны все теоретические способы понять, что же случилось, Рем решил снова пройти по маршруту, захватив с собой несколько приборов. С ним ушли четыре независимых эксперта. Дойдя по места, где Рем и его товарищи пропали в прошлый раз, люди снова исчезли. На этот раз никто не стал поднимать шум, и власти просто дождались, когда Рем и эксперты сами выйдут с маршрута. И они вышли, и снова их не было четыре дня вместо двух.

Показания приборов Рема были феноменальными. Часы снова отсчитали всего двое, а не четверо суток, а остальные приборы зафиксировали, что люди находились в вакууме! Но не в первый раз, ни во второй, никто ничего не заметил, они просто шли по маршруту по проторенным горным тропам. По этим тропам пастухи скотину перегоняют с пастбища на пастбище!

Рем хотел продолжить начатое исследование, поэтому и затеял публикацию, чтобы найти сторонников. Но академия не пропустила статью Рема. Кто-то наложил вето на эту тему.

Салли замолчала.

– Зачем ты рассказала нам об этом? – Спросил капитан.

Салли посмотрела на Дьюмена, потом на притихший экипаж и продолжила:

– Рем всё-таки попытался исследовать феномен, с которым столкнулся в Альпах. Он вычислил какую-то кривую времени, которая существует в границах солнечной системы, и проходит через несколько точек поверхности Земли. По форме она похожа на замкнутую ломаную линию в виде неправильного двенадцатигранника. Восемь граней этого двенадцатигранника проходят через каждую из планет Солнечной системы. Судя по отчётам корабля «Бета» группы «Апостериори», в границах облака Оорта существует, как минимум, три массивных объекта. Вы все знаете, что «Бета» нашел только один – так называемую планету чёрного льда, размером чуть больше Меркурия. Но корабль «Омикрон», который работал непосредственно на внешней границе облака Оорта, завершил свою миссию досрочно, из-за того, что прошёл по касательной через нечто очень похожее на солнечную корону, и у него оплавилась поверхность. Уже на Земле анализ повреждений керамико-титанового корпуса «Омикрона» подтвердил то, о чём экипаж «Омикрона» знал и без него – в облаке Оорта присутствует так называемая чёрная или невидимая звезда, размером не меньше Солнца. «Омикрон» сбился с курса, притянутый её гравитацией.

Рем Хадсон предупреждал учёных Земли, что прежде чем отправить в космос корабли миссии «Апостериори», нужно произвести автоматическую разведку в окрестностях Солнечной системы. Потому что нам достоверно известно, только о восьми планетах. А по логике той самой кривой времени, она проходит через двенадцать планет, четыре из которых человечеству неизвестны. Когда Рему ответили отказом, даже принять к сведению его расчёты, он собрал собственную экспедицию в район облака Оорта, и улетел с группой единомышленников на лёгком корабле «Америка», класса «Земля – Луна», за два года до начала нашей миссии и не вернулся.

– Но откуда, всё это знаешь ты, Салли? – Спросил капитан Дьюмен.

– Рем Хадсон – мой муж. – Спокойно ответила Салли. – И он не взял меня с собой. Корабль, на котором улетел Рем, не оборудован системой дальней космической связи. Поэтому там был установлен радиомаяк, для того, чтобы передавать на Землю сигнал, который бы означал, что с кораблём всё в порядке. Двенадцать лет мой приёмник этого сигнала молчал. – Салли положила руку на брошь, приколотую к её груди. – А после того, как «Омега» вышел из тумана, приёмник ожил, и каждые полчаса я получаю радиоимпульс, по которому, при желании, можно рассчитать местонахождение передатчика.

Через шестнадцать часов «Омега» покинул орбиту около Марса, и направился в пояс Койпера, в район транснептунового объекта Квавар.

Меркалёв брился, когда его командир Шикалин крикнул из соседнего модуля, что кажется Земля на связи.

– А ты где? – Меркалёву не хотелось отстёгиваться, и хотелось добриться.

– Догадайся с трёх раз. Выйти не могу. – Отозвался Шикалин.

– Понял, командир. И чего стряслось в такую рань? У нас по графику утренняя личная гигиена.

Меркалёв нехотя отстегнулся, и поплыл отвечать ЦУПу.

– Юрка, это не ЦУП… – Сказал Меркалёв, увидев на экране темнокожего седого мужчину. – И передача пришла на частоте, которую мы никогда не используем.

– А кто там, американцы? – Спросил Шикалин.

– Не похоже, форма другая, но говорит на английском. Я понял только, что его зовут Пол Дьюмен. Выходи быстрее, у нас нештатная ситуация.

Пока Шикалин добрался до пульта, передача уже закончилась.

– Ты записал? – Спросил Шикалин Меркалёва.

– Чего?

– Передачу.

– Не успел, да и не подумал об этом. – Меркалёв устроился удобней и начал проверять журнал входящих передач.

– Юр, у нас приёмник отключен…

– В смысле?

– В смысле никакой передачи с Земли мы принять не могли.

– А что же тогда это было?

– Знаменитые массовые галлюцинации в замкнутом пространстве.

– Брось, Сашка, какие ещё галлюцинации?

– Какие, какие, обычные космические глюки.

«Всем, кто меня слышит!» – Меркалёв и Шикалин подняли головы и посмотрели на экран.

– Это он… – Прошептал Меркалёв, а Шикалин схватил блокнот и начал записывать то, что говорил темнокожий человек.

«Я, Пол Дьюмен, капитан корабля „Омега“, флагмана миссии „Апостериори“. Несколько часов назад наш корабль вышел из пояса Койпера, и угодил в неизвестную коллоидную субстанцию, которую мы сначала приняли за пылевое скопление. Пройти через эту субстанцию не удалось, и мы были вынуждены вернуться назад и развернуться, для второй попытки пролёта к Земле. Но мы оказались в чрезвычайной ситуации, и не можем вернуться на Землю. По неподтверждённым пока данным, „Омега“ совершил переход во времени, и оказался в тысяча девятьсот девяносто первом году. В настоящее время корабль „Омега“ находится на орбите планеты Марс, и готовится перелететь в пояс Койпера к транснептуновому объекту Квавар, чтобы проверить поступившие новые данные, и попытаться вернуться в своё время».

– Ну, и как мы теперь будем докладывать начальству, что с нами кто-то вышел на связь, а мы понятия не имеем, кто это, и что ему было нужно? – Спросил Меркалёв.

– Сашка, у нас дисплей чёрно-белый…

– Ну и что?

– А то, что, во-первых, выключенный приёмник принял цветную картинку, а во-вторых, мы ничего никому докладывать не будем. Скорее всего, сигнал такой силы, могли принять и на Земле. Пусть и разбираются.

– Юра, о какой силе сигнала ты говоришь?

– Её хватило на то, чтобы запитать наш отключенный приёмник, и каким-то образом транслировать цветное изображение на чёрно-белом дисплее. Такой технологии у нас пока не придумали. И, похоже, этот капитан Дьюмен действительно из будущего. На его эмблеме написано «Объединённый космофлот Земли, „Апостериори“, корабль „Омега“, 2286 – 2296».

– Ты хочешь сказать, что через триста лет на Земле будет объединённый космофлот, и они уже будут летать в пояс Койпера? – Меркалёв побледнел и схватился за голову.

– Я ничего не хочу сказать. Если над нами никто не подшутил с Земли, в чём я очень сомневаюсь, мы действительно приняли передачу с корабля из будущего, который каким-то образом оказался в нашем времени.

Когда механизмы извлекали корабль «Америка» из-под хрупкого льда на северном полюсе Квавара, на «Омеге» стояла полная тишина. Экипаж, затаив дыхание, прильнул к иллюминаторам и обзорным экранам. Только Редеш и Панарин, управлявшие техникой на Кваваре, переговаривались вполголоса. Салли Линден стояла рядом с капитанским креслом. Дьюмен, искоса поглядывал на неё, он чувствовал, что душа Салли повисла на ниточке. С момента старта «Америки» прошло больше двенадцати лет, вряд ли на корабле есть кто-то живой. Должно быть Салли это понимала, но надежда умирает последней. Дьюмен вздохнул, Салли хотя бы узнает о судьбе своего мужа, а семьи экипажа «Омеги» вряд ли. Если конечно им не удастся вернуться. Старик Левин высказал несколько возможных вариантов возвращения. Попытаться вернуться в точку, где «Омега» наткнулся на туман, снова пройти через него; улететь подальше в космос, и уйти всем экипажем в анабиоз на триста лет; или отправиться в путешествие куда-нибудь на расстояние двадцати световых лет. Когда «Омега» вернётся, на Земле пройдёт около трёхсот лет. Но пока, задачей номер один, было извлечение «Америки» из-под полярных льдов Квавара, и поднятие его на борт «Омеги».

«Америка» свободно разместился в грузовом отсеке «Омеги». Там хватило бы места ещё на три таких кораблика. Капитан Дьюмен подумал о том, как бы они решали, что делать с «Америкой», если бы во время своей десятилетней миссии не израсходовали почти всё топливо, на котором работали роботы разведчики. Сейчас, всего несколько контейнеров с топливом сиротливо стояли в дальнем углу. Техники в тяжёлых скафандрах обработали корпус «Америки» обеззараживающим раствором. Потом пришла очередь лазерного «душа» и, наконец, кораблик засиял, как новенький.

– Входная панель в рабочем состоянии, требует пароль на вход. – Сказал Редеш. Он и Панарин стояли возле «Америки» в лёгких скафандрах, осматривая обшивку.

– Я знаю пароль. – Сказала Салли. – Наберите слово «Шторм».

Когда пароль был набран, ничего не произошло.

– Ты уверена? – Спросил Дьюмен.

– Не торопитесь. – Ответила Салли. – Теперь наберите это слово наоборот.

И вот входная панель «Америки» засветилась, и все услышали мужской голос: «Добро пожаловать на борт! Потяните дверь на себя, её немного заклинивает, после жёсткой посадки на Квавар». Редеш и Панарин уступили место техникам, и те с трудом открыли дверь. В пассажирском шлюзе «Америки» вспыхнул свет.

– Робота разведчика на борт судна! – Скомандовал капитан Дьюмен.

Робот медленно катился по коридору нижней палубы «Америки», передавая в рубку изображение со своих четырёх камер. На первый взгляд никаких повреждений не было, все двери были закрыты. Дьюмен шевелил губами, читая надписи на дверях. Салли Линден, едва взглянув на экран, сказала, что это личные каюты экипажа «Америки». А все технические отсеки, рубка и лаборатория находятся на верхней палубе корабля.

– В экипаже было всего десять человек? – Спросил Дьюмен.

– Больше «Америка» бы не потянул. Это на Луну он летал, как космический трамвай, и перевозил за раз по триста человек. После переоборудования верхней палубы под служебные отсеки…

Салли замолчала, глядя на экран, робот подъехал к открытой двери. На полу каюты лежал человек, его правая рука была приподнята, словно он пытался кого-то оттолкнуть, в открытых глазах застыл ужас.

– Это Робин Пинч, капитан корабля. – Еле слышно проговорила Салли.

Робот закончил осмотр «Америки», и больше не нашел ни одного человека, живого или мёртвого. Настала очередь людей ступить на борт корабля. Дьюмен долго думал, кого же из добровольцев послать на «Америку», ведь желание туда пойти изъявил весь экипаж. Салли уже облачилась в лёгкий скафандр, и ждала у открытой двери корабля. И вот к ней присоединяются старпом Панарин и врач Керекеш. У Керекеша в руках небольшой чемоданчик с медикаментами и инструментами для забора проб воды и воздуха. За Керекешем роботы катят носилки. Они проходят по коридору первой палубы и задерживаются около Робина Пинча, чтобы констатировать его смерть, и упаковать тело в консервирующий пакет.

– На первый взгляд, на теле нет следов разложения. – Сказал Керекеш. – Видимо Пинч пролежал в глубокой заморозке не один год. Но погиб он, судя по всему, когда температура на судне была нормальной. Причина смерти покажет точнее. Если произошла разгерметизация корабля, то он просто задохнулся.

Салли Линден быстро нашла бортовой журнал «Америки» и отчёты лаборатории её мужа. На судне не было следов беспорядка. Даже на камбузе была идеальная чистота. В холодильниках сохранились продукты. В личных каютах всё было так, как будто их хозяева вернутся с минуты на минуту.

Когда капитан Дьюмен поднялся на «Америку», техники уже нашли и приготовили для просмотра внутренние видеозаписи корабля. Но Дьюмен решил сначала посмотреть бортовой журнал, который по традиции заполняли от руки, прикладывая, если нужно видеокарты, как иллюстрации к записям.

Последняя запись датировалась две тысячи двести восемьдесят пятым годом. Капитан Робин Пинч писал, что не вёл бортовой журнал уже три месяца, потому что записывать было нечего. После того, как «Америку» покинул экипаж и Пинч остался один, он только и делал, что ждал возвращения товарищей. А предыдущая запись была сделана ещё на Земле, когда «Америка» готовился стартовать, за полгода до того, как была сделана последняя запись. Между ними Пинч только ставил дату и координаты корабля, который летел к поясу Койпера. А летел он ровно три месяца.

Дьюмен внимательно осмотрел журнал – стандартный бланк объединённого космофлота, страницы пронумерованы, прошиты и опечатаны, никаких видеокарт к записям приложено не было.

– Ты не знаешь, почему они не вели бортовой журнал? – Спросил Дьюмен у Салли.

– «Америка» частный космолёт, и стандартная отчётность Рему была не нужна. Он вёл свой дневник. – Салли показала на лабораторные журналы. – А капитан Пинч был нанят Ремом только потому, что никто из его команды не умел управлять космолётом. Робин Пинч случайный человек на «Америке», и он занял моё место в экспедиции… – Салли отвернулась.

– Если в дневниках твоего мужа не найдётся записи о том, почему он и его команда покинули корабль, мы так и не узнаем, что случилось. – Дьюмен нахмурился.

– Они высадились на Нептуне… – Прошептала Салли.

– Что ты сказала?

– Рем планировал высадку на Нептун. Там существует некая аномалия в районе малого тёмного пятна в атмосфере. Уже давно известно, что это проход к каменному ядру планеты, очень похожий на «глаз» земного торнадо, но никто, не хотел изучать этот феномен.

– Я слышал разговоры об этом в Академии космоса. Но как же, скажи на милость, твой муж мог высадиться на Нептуне?

– «Америка» буксировал переоборудованную автономную шлюпку Гехолда на атомном ходу. По расчётам Рема «стенки» нептунианского «торнадо» пологие, и при правильном управлении шлюпкой, она должна была скатиться по ним, как с горки.

– Шлюпка Гехолда, говоришь… – Капитан Дьюмен задумался.

Шлюпкой Гехолда называли посадочный модуль, рассчитанный на сорок человек, который использовался для работы на Луне и Марсе. Силы двигателей модуля, пожалуй, хватило бы, чтобы взлететь с Нептуна при условии отсутствия ветра. Но на Нептуне так не бывает. Это единственная планета Солнечной системы, где бушуют самые сильные ветры. Но если правда, что малое тёмное пятно это воронка, которая тянется до самого каменного ядра планеты, то внутри этой воронки должен быть полный штиль.

– Зачем твоему мужу нужно было высаживаться на Нептун? Давно доказано, что температура в центре этой планеты близка к температуре на поверхности Солнца и сопоставима с внутренней температурой других планет. Они же просто сгорели при спуске через воронку, ни долетев до ядра, если Нептун вообще его имеет.

Вместо ответа Салли взяла карандаш и нарисовала схему солнечной системы, и неправильный многоугольник, восемь граней которого проходили через все планеты Солнечной системы. И ещё через четыре объекта за пределами орбиты Нептуна, которые Салли обозначила буквами X, Y, Z и C.

– Это и есть та самая кривая времени, которую открыл Рем. – Сказала Салли. – Она вращается вместе с планетами вокруг Солнца и остаётся стабильной, только меняет свою форму, по мере движения планет по своим орбитам. Нептун, как некая точка отсчёта в этой кривой. Следующие четыре грани многогранника проходят через неизвестные людям объекты, потом кривая резко уходит к Меркурию, затем к Венере, Земле и так далее. Рем говорил, что не факт, что четыре неизвестных объекта находятся в поясе Койпера или облаке Оорта. Их просто не видно с Земли, и они могут быть расположены между орбитами Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна. Но в последнее время он склонялся к мысли, что орбиты этих неизвестных объектов проходят далеко за орбитой Нептуна, и они появляются в Солнечной системе через десятки тысяч земных лет. И возможно, что эта кривая времени искусственного происхождения, и была создана задолго до появления цивилизации на Земле. Рем считал, что только высадившись на Нептун, можно понять, что это такое. И предполагал, что…

Салли замолчала, словно спохватившись, что выболтала слишком много.

– Что предполагал Рем? – Спросил Дьюмен.

– Что малое тёмное пятно, тоже искусственного происхождения, и это вход во внутреннюю планетарную зону Нептуна, и в нём стабильная температура не выше сорока градусов Цельсия. А Нептун вовсе не газовый гигант, а искусно закамуфлированная каменная планета, не больше Земли, на которой находятся некие артефакты протоцивилизации, которые регулируют течение времени Солнечной системы и не только его.

– Но откуда у Рема были такие, э-э-э, предположения?

– При строительстве здания в городе Сидживи на Мальте, были найдены развалины храма, датируемые самым концом первого века до новой эры, и началом первого века новой эры. В храме, в тайнике находились древние манускрипты, записи учёного по имени Сирджун. Там подробно описывается цивилизация – предшественница человеческой, которая жила не только на Земле, она занимала всю Солнечную систему. Земля была оазисом, как бы сказали сейчас – спальным районом, местом отдыха бавахатонов, полубогов, которые умели двигать звёзды. Рем был в составе экспедиции Кембриджа, которая работала на раскопках храма, где были найдены эти манускрипты. Он внимательно прочитал и скопировал все записи в манускриптах. История пребывания бавахатонов на Земле заканчивается в первом веке новой эры. Сирджун, в своих записях утверждает, что был лично знаком с бавахатонами в юности, и они посвятили его в тайны своего божественного бытия. Сирджун так же считал, что пророк из Назарета, был одним из бавахатонов, и собирался отправиться в далёкие земли, чтобы встретиться с ним.

В этих манускриптах Рем впервые увидел изображение двенадцатигранника, объединявшего двенадцать планет вращающихся вокруг Солнца. Сирджун подписал этот рисунок, как «Дорога бытия богов». Учёный из Сидживи подробно описывал, как влияет эта дорога времени на земную жизнь. И довольно точно указал, где искать пересечение грани небесного двенадцатигранника и Земли. Рем и в Альпы отправился только за тем, чтобы найти это пересечение. Он потратил много времени, изучая накопленные данные наблюдений о нептунианском малом пятне, и лично наблюдая за ним в земные и орбитальные телескопы.

– Но ведь Рем Хадсон, если я правильно понял, был археологом? – Спросил Дьюмен.

– Да. – Ответила Салли.

– Зачем же он пустился в такую космическую авантюру?

– В манускриптах Сирджуна было написано, что «Дорога бытия богов» сломалась, поэтому бавахатоны покинули Землю и Солнечную систему в целом. Их оставалось очень мало, и они не могли ничего исправить.