Czytaj książkę: «Тени сознания», strona 12
9.
Раньше Лейт думал, что самое отвратительное, самое ненавистное – его бессилие. Беспомощность, с которой он ничего не мог поделать. Но за последние сутки пересмотрел свое мнение.
Хуже всего – каждую секунду следить за собой. Ноги затекали, ныли и болели, хотелось встать, размяться, потянуться до хруста в суставах. Но он вынужденно изображал прежнего калеку, и не смел выдать себя ни единым движением. Придворные то и дело заглядывали с тупыми, абсолютно идентичными вопросами, и выгнать их, запереть дверь и заварить чай было некому.
За окном постепенно стемнело, но дворец гудел, как растревоженный улей. Правда, местная «матка» успешно избегала расспросов, так что отдуваться приходилось не значимому прежде «трутню».
«Зачем я вообще сюда вернулся? – раздраженно подумал Лейт, выпроводив очередного гостя. – Надо забрать документы и валить. Домой. Ждать.»
Он с силой провел ладонью по лицу.
«Муха, влипшая в несколько паутин сразу, вот кто я. Любая попытка трепыхаться добавляет липких нитей. Пора остановиться и выполнить клятву. Иначе я не только не помогу Аори, но и сам… Что там говорят о нарушивших договор? Мир их отторгает. Они теряют удачу, вдохновение, смысл жизни, все то, что невозможно нормально анализировать и описать.
Демоны, зачем я в это встрял, почему чувствую себя ответственным за нее?
Потому, что Аори спасла мне жизнь?»
Торопливый стук в дверь прервал его размышления, и Лейт тихо выругался. Ушел, называется…
Сканер считал метку. Как бы ни хотелось, Джой не впустить этого человека права не имел.
– Мило, – Мирх хохотнул, появившись на пороге. – Но с ковром смотрелось бы уютнее.
Заметив ряд бутылок для гостей, лидер «свободных» оживился, по-хозяйски изучил их и плеснул в стакан из одной – высокой, с длинным горлышком.
Отхлебнув из стакана, непрошеный гость отставил его в сторону, провел ладонью по гладкой столешнице и принялся рассматривать свою конечность, будто проверял качество уборки.
– Раньше лежал.
– И что ж убрали?
– Колеса застревали.
– Прошу прощения, – Мирх деланно всплеснул руками. – Я порой ужасный невежа. Не получил родового воспитания, знаете ли. К слову, о родах…
Он подался вперед, и Лейту решительно не понравилось злое, полубезумное выражение в бегающих глазах.
– Я заглянул, чтобы дать небольшой дружеский совет. Совсем маленький. Крошечный, так сказать, – тонко улыбнувшись, Мирх двумя пальцами показал, насколько крошечный.
– Ну, продолжайте, – Лейт откинулся на спинку и иронично приподнял брови.
– Мы все, знаете ли, подвержены обстоятельствам. Порой очень несчастливым, вынуждающим, например, убирать ковры. Вы, конечно, погрязли в этом деле с Законами, глубоко теоретическом деле. Но вот он, мой совет: если вдруг обстоятельства начнут складываться неблагоприятно… оставьте эту бредятину. В конце концов, ваша область – техника и немножко магии, не так ли? А не обряды и свойства крови.
Мирх рассмеялся и развел руками, показывая, что ничем не хотел задеть.
– Это совет или угроза?
– Угроза? Какое странное предположение, может, оно вызвано ссорой с Баго? Лана-то не склонна прощать обид. Говорят, вы в Арканиум рванули, как подстреленный.
– Кто говорит? – прищурился Лейт.
– Слово тут, слово там, – Мирх насмешливо покосился на него и вернулся к изучению собственной ладони. На секунду нахмурившись, он снял с рукава невидимую пылинку и брезгливо отправил ее в непродолжительный полет.
– Разговор теряет смысл, – Лейт, забывшись, едва не встал. – Мне пора.
– Куда, в Арканиум? За новыми материалами для бесполезного, или, скорее, вредного для всех дела?
– Я должен отчитываться?
– Язык – явно ваш враг, – вздохнув, Мирх поправил пиджак. – Можете нажить себе двух врагов сразу. А это очень опасно, не так ли? Подумайте о моем дружеском совете на досуге. Несчастливые случайности имеют свойство идти по нарастающей.
Бросив быстрый взгляд вбок, он будто ненароком смахнул со стола стакан. Толстое стекло раскололось на две части, под ним растеклась небольшая лужица.
– Как досадно. Похоже, это первая, самая небольшая, полностью случайная неудача.
– Хорошо, что у вас хотя бы нет особенности.
– У меня есть талант, – Мирх кивнул, довольный его реакцией. – И примеры для подражания.
– Кто? Луниры, или, может, Тройны?
– Ну не вы же, в самом деле. Всего хорошего, господин Джой.
Лейт задумчиво смотрел вслед.
Третья сила… Власть Мирха строилась на людях – не отдельно взятых, а том безликом, сером стаде, потребности которого так легко удовлетворить. Еда, богатство, безопасность, размножение. И удовольствия.
Если взяться за ниточку, ведущую от захудалого степного борделя, она вела к Мирху. И от элитного ночного клуба – тоже к Мирху. Не слишком легальный бизнес, но поймать его на чем-то существенном не удавалось, а положение в совете обеспечивало минимум проверок и придирок.
Так зачем же он пришел к тому, кого прежде не замечал? Ответ только один: почувствовал угрозу своей власти. Если обычные люди узнают, что могут попасть в рода, насколько они этого захотят? Что будут готовы сделать, и для кого?
Лейт потряс головой, но мысли не соизволили выстроиться в связную цепочку.
«А что готов сделать я сам?»
Неожиданно усмехнувшись, он подхватил со стола зеленую папку и направил коляску к выходу.
Ему нравилось чувствовать себя нужным. Значимым. Не просто перекладывать детальки с места на место. Нравилось решать, бороться и преодолевать. Чем больше препятствий, чем выше ставки, – тем лучше.
Сообщение Лунира пришло на полпути к дому. Пользуясь тем, что его никто не видит, Лейт включил полное управление. Он наслаждался забытыми ощущениями, получая радость даже от того, как ноет отсиженный за день зад, и куда больше – от того, как его тело управляет громоздкой, неповоротливой машиной.
Остановившись на перекрестке, Лейт посмотрел на телефон.
Решающее заседание утром? Отлично.
На нем будет Тройн.
Сядет в ложе, наверняка постарается встретиться взглядом. Улыбнется тонкими губами так выразительно, что слова сами прозвучат в голове.
Другие водители нетерпеливо засигналили. Вздрогнув, Лейт поспешно тронулся, поворачивая руль непослушными, задеревеневшими руками. До дома осталось всего ничего, и он, сцепив зубы, проехал эти кварталы аккуратно, как никогда.
Поставил машину.
И вышел из нее. На своих ногах.
Остаток вечера Лейт, как безумный, ходил, приседал, садился в кресло, чтобы вскочить из него спустя пять секунд…
Даже сварил себе кофе, которого прежде не пил.
Смешиваясь внутри, эйфория и бессильная злость разрывали его на части. В голове роились бессвязные обрывки ситуаций, в которых он сам отправлялся к Тройну и спасал Аори… Стоял перед воротами Дома, как посмешище… Стрелял из прихваченного на полигоне пистолета… Не выполнял договор.
Он даже пытался работать, но символы на экране расплывались, словно на столе высилось изделие времен его отца, а не новейший техномагический аппарат.
«Пора ложиться, – подумал он, когда начались новые сутки. – Завтра я не могу себе позволить быть уставшим и несобранным.»
Добравшись до кровати, Лейт с наслаждением вытянулся, повернулся на один бок, на другой. Непривычная свобода движений пьянила, не давала уснуть. А еще непонятное гнетущее чувство ворочалось внутри, било тревожными молоточками, словно он безнадежно опаздывал куда-то.
Ставшим привычным движением Лейт дотронулся до груди и обмер, поняв, наконец, что не давало ему покоя. Искра в груди трепыхалась, словно пойманная в клетку птица. Его собственное сердце ускорилось, невольно подстраиваясь под этот ритм.
Лейт посмотрел на на висящие на стене часы. Он давно искал такие – большие, с яркими красными цифрами. Аори всегда фыркала, когда он говорил о них, – и сама их и подарила, без повода и праздника, просто увидев в одном из магазинов.
Половина третьего ночи.
Он застонал и сел на кровати, прижимая ладони к лицу.
«Какая же ты сволочь, Дагго. Жест доброй воли! Теперь я не смогу отказаться от твоего предложения, даже если бы захотел. Я просто не вынесу этого – чувствовать, как заполошно бьется ее сердце, и понимать, отчего!»
Лейт с силой ударил кулаком в стену, пытаясь заглушить болью пульсацию, и уткнулся лицом в подушку. Но даже так глухой, задавленный крик заставил соседского пса вскинуть лобастую голову и встревоженно гавкнуть в темноту.
Утро началось раньше обычного. С трудом разлепив ресницы, Лейт нашарил вопящий телефон. Будильник почему-то не желал отключаться. Видимо, потому, что звонили по экстренной линии из дворца?
«Я проспал заседание?!»
Мгновенно проснувшись, Лейт подскочил на кровати.
«Еще и семи нет… Что стряслось?»
Он приложил аппарат к уху. Выслушал короткое сообщение и опустил веки, пытаясь успокоиться.
– Еду.
Кабинет, ставший таким привычным за последние месяцы, встретил его холодом из открытого окна. Повсюду валялись детали, выброшенные из многочисленных ящиков, осколки стекла, разорванные и растоптанные бумаги.
Во всех углах копошились бесполезные уже стражи, изображая бурную деятельность по раскрытию преступления.
– Превосходно.
– Лейт? – один из стражей поспешно приблизился, сохраняя на лице крайне обеспокоенное выражение.
– Здравствуй, Аген. Что тут случилось?
– Сигнал поступил на пульт сразу после пересменки. Такое впечатление, что его подали специально, после того, как вынесли все, что хотели.
– Что?!
Обогнув стража, Лейт пораженно уставился на свое рабочее место. Ничего… Только мониторы радужно сияют разбитыми экранами. Их никто не отключил от питания.
– Как вы вообще сюда попали?
– Дверь взломана. Говорю ж, нас словно пригласили полюбоваться результатом. У кого вообще есть ключи, Лейт?
– У меня и у Аори.
– Она вчера не появлялась во дворце, – Аген покачал головой. – Кто мог обойти защиту? Маг?
– Нет. Кто-то, обладающий хорошими техническими навыками, но уж никак не маг. Разве что Дагго опять помог.
– Или в систему подкинули «паразита» во время отключения. Что ты такого хранил?
Лейт сглотнул, будто невзначай приблизившись к столу и уже зная, что увидит.
И едва удержал удивленно-облегченный вздох. Ящик со сканерами остался на месте, метки подтверждали его содержимое.
«Значит, это не маги.»
– Данные по разработкам. Впрочем, у меня есть копии.
– Подумай, что уникального ты хранил?
– Материалы для заседания, – медленно ответил он. – Аналитика Арканиума. Ее нельзя скопировать. А дворец казался мне безопасным местом.
– Это наша вина, – Аген опустил голову. – Наверное, надо отменить заседание, пока не поздно?
– Нет.
Дворяне сбились в небольшие группы и тихо переговаривались, то и дело бросая косые взгляды в сторону президиума. «Свободные» держались обособленно, и только один из них мог похвастаться хорошим настроением.
– Слышал, утро оказалось несчастливым?
Белозубой улыбке Мирха могла позавидовать любая модель. Он бесцеремонно облокотился на трибуну, дружелюбно развернул ладони к Лейту.
– Бывает, – он деланно пожал плечами.
– Наверное, это очень тяжело – лишиться материалов перед заседанием. Вам стоило бы получше защищать информацию и не хранить в одном месте.
– Все нужное – здесь.
Лейт выразительно постучал пальцем по голове.
– Может, это намек судьбы?
– Может, стоит занять положенное место и не отвлекать докладчика?
Герцог в сопровождении Дагго подошел со спины и дружески положил руку на плечо Мирха.
– Мне, как обычно, не рады, – он стряхнул ладонь Лунира и отошел, не оглядываясь.
– Все в порядке?
– Да.
– Ну и отлично, – улыбнулся герцог. – Приступим.
Звонок заставил совет спешно, как перепуганные тараканы, разбежаться по местам. Один лишь жрец обошел стол лениво, с видимой неохотой, и расположился с рядом с Луниром.
Лейт старательно отводил взгляд от ложи Тройнов, пытался сосредоточиться на своих мыслях.
«Демоны, а что я вообще должен делать? Зачем меня вызвали? Да что я за дебил, даже не спросил… К чему я готов-то?!»
– Не будем долго тянуть, – Лейта будто локтем под ребра пихнули, и он встрепенулся, сообразив, что пропустил вступление. Лунир улыбнулся уголком рта и продолжил. – Итак, по результатам голосования, предложение одобрено и королем, и Арканиумом, и большей частью родов. Конкретика на ваших экранах, господа.
Волна тихого смеха прокатилась по залу и стихла, разбившись о ряды «свободных».
– Пора переходить к проверке теории практикой. Дагго?
– А что – Дагго? Я и в прошлый раз сказал, что проведу обряды. Мы всегда готовы. Вопрос в том, готов ли Джой, или придется ждать, пока он восстановит свои писульки.
Лунир едва удержался, чтобы не поднять взор к потолку, спрашивая неуловимую гармонию мира, что за жреца такого она себе избрала. Совет зашушукался, сначала недоуменно, потом все более негодующе. Похоже, новость начала активно разлетаться.
– Я готов. Главное – найти добровольца.
Он покосился на Дагго, но тот даже бровью в его сторону не повел.
– Рановато. Приходи завтра вечером, предположим, в восемь? Обсудим детали…
– Я понял.
Они оба поняли больше, чем сказали. И, к сожалению, не они одни.
– Возражаю! – Мирх, для разнообразия, поднялся степенно и воззрился на Дагго с таким трепетным негодованием, словно жрец был нерадивым слугой, поднесшим клубничный десерт вместо вишневого.
– Мы учли ваши возражения, – поспешил прервать его председатель.
– Вы не учли наши интересы!
– Ваши интересы, – синие глаза Дагго лучились таким холодом, что смолкли абсолютно все разговоры, – находятся крайне далеко от вопроса поддержания жизнеспособности родов. На вашем месте я бы не тратил времени на бесполезные споры по уже решенному вопросу, а думал, как использовать ситуацию с наибольшей для себя выгодой.
– Знаете, а вы правы, – Мирх изобразил ироничный полупоклон и чуть прищурился. – Я что-нибудь придумаю, даже если наш мир рухнет к едреным демонам.
– Оставьте… – Дагго лениво отмахнулся, будто толстый кот от назойливой мухи. – Со своей работой мы справимся.
– Пока что все к тому идет, и король с Арканиумом только потворствуют. Ладно король, но маги-то куда смотрят?
– Я передам Владыке ваше возмущение.
Лейт удержал нервный смешок, но, видимо, на его лице отобразилось что-то такое, что подействовало на Мирха, как свежая кровь на майда.
– Я сказал шутку? Или я кажусь шутом, над которым можно безбоязненно насмехаться? Вы очень ошиблись. Очень. Как и в своих действиях.
– Я буду делать то, что посчитаю нужным.
– Смотрите, не обделайтесь. Прошу извинить мой каламбур. Глядя на вас, я вообще сомневаюсь, что интересы нормальных людей нужно защищать. Вы творите несусветную глупость, которая закончится чьей-то смертью, и…
Лунир ударил кулаком по столу, но Дагго успокаивающе поднял ладонь и улыбнулся.
– Склоки, свары, угрозы… – жрец совместил кончики пальцев и полюбовался на получившуюся пирамиду. – Типичный королевский двор. Я надеялся, это изменится с приходом Реодора.
– Боюсь, это не изменится никогда, – тихо, мимо микрофона, ответил ему герцог.
Ян ненадолго прервался, чтобы отхлебнуть из бокала. Забыв о троне, он устроился рядом с молчаливой пленницей. Пожертвовал комфортом, взамен наслаждаясь каждым ее чувством, каждым движением и даже взмахом ресниц.
Она могла изображать равнодушие и отстраненность, но Ян смотрел куда глубже.
– На этом собрание и закончилось, – продолжил он. – Пытались искать добровольца, но кому охота рисковать жизнью для проверки глупой теории? Я совершенно согласен с Мирхом, мы просто тратим время. По крайней мере, никому из своих родов я рисковать жизнью не разрешу.
– Жизнью? – прошептала она, не в силах поверить, что Лейт может кому-то навредить.
– В род, Младший, получится принять того, кто привязан к особенности кровными узами. В ком есть кровь рода или нечто подобное, – он усмехнулся, вспомнив о паре способов. – Мы имплантируем частицу наследия, и примерно половина попыток заканчивается неудачей. Смертью. Одни боги и случай решают, кому повезет. Но никто еще не пробовал принять в Старший род. Это нонсенс. В нем можно только родиться. Почему ты не ешь?
– Не хочу.
Не могла же она признаться, что ее мутит, как тогда, в тюрьме? Впрочем, этот Дом – хуже любой тюрьмы…
– Тогда выпей, – Ян налил вина и вложил бокал в ее ладонь, обхватив собственной поверх. – Послушай совета старого, опытного мужчины. Выпей.
Последние слова были такими масляными, что, успей Аори съесть хоть кусочек, ее бы вырвало. Прямо в бокал. Высокий, тонкого стекла, с крепкой, прошитой серебряными нитями ножкой.
Если разбить его об стол, получится шип, который…
– Аори, Аори, Аори… – его рот раз за разом пережевывал имя, возвращал чем-то мерзким и неприглядным. – Ты забываешь, кто я. Неужели умерло мало людей, которых ты любила?
Она вскинула испуганные глаза, губы чуть приоткрылись, и Ян улыбнулся, представив, как касается их языком.
– Я почувствую каждое твое желание, каждую мысль, попытку сопротивления или бегства. Так, как сейчас чувствую неуверенность и страх. И кое-что еще…
Он коснулся бедра в разрезе платья. Аори отпрянула, чуть не упав со стула, но Ян схватил ее за руку и удержал на месте.
– И, если я решу, что ты доставляешь слишком много неудобств, за это заплатят другие. Видишь этот диван? Видишь?
Он встряхнул ее, показывая на нечто, больше похожее на огромную кровать, занявшую собой дальний темный угол. С множеством подушек и мягких покрывал, небрежно разбросанных поверх.
– Это любимое место одной изменяющей. С рыжими глазами и вьющимися светлыми волосами, душистыми и теплыми, которые мне так нравилось собирать в кулак. Жаль, с тобой не выйдет…
– Она бы никогда этого не сделала! – вырвалось против воли.
Ну не могла Аори представить Сиэ в его руках. Яркую, прямую, полную энергии, стремлений и жизни…
Жаркое дыхание скользнуло по шее, когда Ян прижал пленницу плотнее.
– А потом она решила, что может меня предать, так, как раньше предала Арканиум. Что может мне перечить и доставлять… неудобства. Что ж, нет человека – нет проблемы. Но не переживай, с тобой я так не поступлю. Пей.
Она упрямо смотрела в сторону.
– Все просто, Аори. Пока ты выполняешь мои приказы, пусть даже через силу, обливая меня презрением и отталкивая, – Лейт жив и почти здоров. Попытаешься всерьез взбунтоваться – он за это заплатит.
– Ему нет до меня никакого дела. Почему я должна переживать?
Ян медленно, довольно улыбнулся.
– Ты меня не обманешь. Последний раз приказываю – пей. До дна.
«Как ярко, как горячо, – думал он, наблюдая, как Аори неловко, мелкими глотками, пьет вино. – Чистая ненависть, замешанная на любви. Этого не было до меня, и я сделаю все, чтобы она остывала помедленнее. Как же это заводит. Не спеши, Ян, не спеши.»
Он осторожно коснулся ее особенностью, притупляя гнев, успокаивая, запутывая.
– Умница. Хорошая девочка.
Прихватив бутылку, Ян встал, добрался до дивана и развалился на нем, широко расставив ноги.
– А теперь – иди ко мне.
Аори остановилась в шаге, глядя исподлобья и едва заметно покачиваясь.
– Ты любишь сказки?
– Нет.
– Жаль. В них злодеи заточают красавиц в башни, лишают любой связи с миром. Лишь изредка заходят к когда-то неприступным, гордым девам.
Ян отхлебнул из горлышка, поставил бутылку на пол.
– День проходит за днем, неделя – за неделей, – задумчиво проговорил он, расстегнул пуговицы на манжетах и принялся медленно подворачивать рукава. – Одиночество разъедает душу, делает жизнь невыносимой. Враг, мучитель и изверг становится единственным, что может изменить течение бесконечных серых часов. Его прихода ждут поначалу, как возможности убежать. Потом – как величайшей радости. Возникает извращенная любовь, болезненный синдром, от которого почти невозможно избавиться.
Криво усмехнувшись, он чуть подался вперед.
– Самое главное – не забывать, кто на самом деле хозяин, и не возвращать свободы.
Ян подсек стройные ноги, и Аори, невольно вскрикнув, рухнула прямо на него.
Вино затуманило сознание, притупило рвущую грудь боль. Ненамного и ненадолго. Приходилось глотать стоны, давить в себе крики, лишь бы не доставить ему еще и этого удовольствия. Будто это могло что-то изменить.
Забываясь, Аори пыталась вырваться, вспомнить и применить хоть один из приемов, чему учил Зин. Но тело ослабло от времени и голода, не хотело слушаться, и все, чем оканчивались эти жалкие попытки, – довольный смех Яна. Он без труда удерживал тонкие запястья в одной ладони.
Всего один раз ей удалось пнуть его достаточно сильно, так, что глаза превратились в две щели, полные темной ярости. От пощечины голова мотнулась вбок, в ушах зазвенело так, что Аори едва различила ставший хриплым голос.
– Как же пьянят чувства того, кто оказался на грани, потерялся в отчаянии… Особенно, если ты сам создаёшь эту грань, держишь жизнь в своих руках.
Она почувствовала его пальцы на шее и не сдержала вздох облегчения. Неужели конец?
– Нет-нет. Не так просто! – ухмыльнулся Ян.
В рот снова полилось вино, и разум окончательно отстранился, потух вместе с погашенными графом лампами. Единственное бра тускло светилось над головой, не разгоняя тьмы, и Аори бездумно прикипела к нему взглядом.
Ян толкнул ее. Грубо, так, что дернулась голова и затылок ударился о подлокотник. Он тут же навалился сверху, жадно и поспешно, словно голодный пес, тычась влажным ртом в ее грудь и живот. Руки графа прижали ее собственные к бокам, не давая вырываться, и толстые пальцы постоянно дергались, стискивали кожу, сжимались и разжимались, накачивая Яна ее болью.
Ночь тянулась, темная и бесконечная. Все, что ее составляло, выжигало саму суть Аори, заставляло забыть, кто она, где и зачем вообще существует.
Густой воздух, насыщенный чужими запахами. Горячечное тепло. Ритмичные движения, тихий шорох тканей, касающихся кожи. Каждое такое прикосновение – будто наждачной бумагой.
Концентрированная ненависть, по капле собирающаяся в душе.
Аори погружалась в темную, отдающую болотной сыростью глубину чужого удовольствия. Своя память, свои ощущения терялись, изменяли ей. Она на мгновения оказывалась в совершенно других руках, чувствовала другого человека, забывалась в неожиданном счастье, а потом будто падала на мокрый, искрошившийся лед, когда Ян, насытившись, обрывал наваждение.
Ему нравилась эта игра, нравилось поднимать Аори на качелях чувств. Вверх и вниз, от недоверчивой радости к ошеломляющему отчаянию. От секунд, когда она тянулась навстречу, всем существом, каждым движением и вдохом, и до самого осознания, когда глухое рыдание невозможно удержать даже запредельным усилием воли.
Ян не спешил, сдерживал себя. Разве физическое удовольствие – главное? Тело невозможно искривить, извратить и вывернуть наизнанку. Но можно проделать это с сознанием и черпать эйфорию горстями, пить глоток за глотком из неиссякающего источника.
Его нервы напрягались до предела, вслед за ее отчаянием он достигал пика наслаждения, срывался, будто в горный обвал, недолго отдыхал – и снова касался ее кожи, снова впивался крючьями особенности, дергал и дирижировал, получал то, что хотел, и еще многое – сверху, от нее самой, не умеющей сдаваться и покоряться.
Он устал под утро, когда непроглядная темнота за окном принялась сереть. Еще не проявляя красок, но делая звезды тусклее. То самое время глубочайшей тишины, которую рассеивает ненадолго шорох шин неурочного автомобиля и стихает, и все, больше ни звука, ни дуновения ветра.
Аори лежала на спине и смотрела на расплывающийся силуэт бра. Узоры на ткани вились, словно змеи, ей казалось, что они пульсируют, свиваются в темные клубки. Вот одна из них упала на живот, принялась елозить по нему, холодный хвост скользнул между бедер. Точеная голова с тремя светящимися желтым гляделками приблизилась, раздвоенный язык обмахнул распухшие, не раз прикушенные губы.
Она закрыла глаза, пытаясь укрыться от горящего взора, но он проникал сквозь веки, жег презрением. Тело свело короткой судорогой, и сознание окончательно с ним рассталось, рухнуло на Грань в полном одиночестве, как ни пыталось остаться единым целым.
Ян убрал руку с живота Аори, когда она отключилась, перестала реагировать на прикосновения ненавистью, уже окрашенную тонами сумасшествия. Через силу он заставил себя подняться, накинуть загодя приготовленный халат и неторопливо, вразвалку, отправиться в безопасную, лишенную острых предметов и изнасилованных девушек спальню. Туда, где мягкие подушки и теплые одеяла обещали самый лучший, самый комфортный отдых полному приятной усталости телу.
– И снова здравствуйте! – едкий голос прозвучал над головой, и Аори со стоном открыла глаза.
Две мохнатые ступни, украшенные мощными когтями, нетерпеливо притопывали. Конечно, не сами по себе, хотя на Грани и такому зрелищу удивляться не стоило. Вверх уходили кривые лапы, согнутые в обратную сторону в коленях, переходили в толстые ляжки и остальное, вкупе составляющее известного Аори волколака.
– Не понял, – Веррейн недовольно наклонил голову и вытянул морду. – Ты чего это опять в разобранном виде? Где тушка?
– Я пыталась, – она сплюнула, но песок все так же скрипел на зубах. – Не вышло.
– Вставай?
Он действительно спросил, а не приказал, и протянул темную лапу, предлагая помочь. Аори без особого страха ухватилась за нее и встала.
Синяя ткань плеснула по босым ногам – платье, которого в реальности на ней давно уже не осталось.
– Связи готовы, – Веррейн медленно обошел ее кругом, разглядывая что-то, видимое ему одному. – А ты опять здесь. Хрень полнейшая. Не похоже, что тебя держит на изменение.
– Зато у меня снова две руки, а не четыре, – она хрипло рассмеялась и помахала ладонями в воздухе. – И змея уползла. Хотя четырьмя руками ее держать куда удобнее. Не знаю, что бы я с ней делала. Говорят, надо откусить ей голову, а если попадется ядовитая?
Веррейн натурально захлопал ресницами, и Аори впервые заметила, насколько они густые и жесткие.
– Ты не видел?
Она изобразила ладонью, как ползает змея.
– А… Оль… Оленяшка, у нас уже кончились места в клубе психов. Что это с тобой?
– А кто еще в клубе? Кто на троне сидит? Кто местный король или Глава Арканиума?
– Боги, они же аватары сути, – Веррейн подозрительно принюхался. – Не стремлюсь с ними общаться и тебе не советую. У нас тут очень маленькая разница между богами и демонами. Ты что, напилась?
– Меня напили… А бра качалось. Представляешь? Или я качалась…
С тихим воем волколак запустил в неадекватную собеседницу маленький зеленый шарик, сам собой возникший в ладони. Она и не подумала уворачиваться – стояла, глупо улыбаясь, и изображала руками широкие волны.
Кусочек изумрудного пламени влепился прямо в лоб, и Аори свела глаза к переносице, пытаясь его разглядеть. Она постояла так несколько секунд, а потом обхватила себя за плечи, ссутулилась, будто пыталась свернуться в клубочек.
– Зачем, ну зачем?
– Да ты б с ума сошла. А то я не чую, что пьянство ни при чем. Ладно, раз-два, шаг шире, идем на выход.
– Я не могу. Не выгоняй, пожалуйста. Или…
– Никаких или. Отправишься обратно, как миленькая, и, будь добра, разберись, что твое тело блокирует.
– Я не могу убрать то, о чем не имею никакого представления.
– Сама не замечаешь, когда твои силы резко опадают, а ты перестаешь ощущать мир?
– Не знаю, – она пожала плечами. – Я проснулась такая же, как и была.
– Ты должна чувствовать хоть что-то на Астрали, ты же одаренная! Видеть изменение, отзываться на него!
– Разве что в парке, когда меня от демона защищали. Ну, и та дымка.
– И никаких толчков дара при сильных эмоциях? Странно. То есть, тебя пробило только при инициации, когда ты находилась в зоне блокированной магии и под контролем. Нет, полнейшая хрень. Тебя не могли контролировать круглосуточно.
Она с силой растерла лицо, заправила короткие волосы за уши. Ноготь царапнул мочку, и Аори замерла, обожженная внезапной догадкой.
«Сиэ все знала…»
– Веррейн… А ты знаешь, что такое контрольные браслеты?
– О… Браслеты, – облизнулся он, похабно ухмыльнувшись. – Какая интересная мысль…
Аори едва заметно приподняла бровь, и волколак, перехватив вырвавшийся мыслеобраз, и вовсе расхохотался.
– Нет, моя маленькая извращеночка, нет! Я про расчлененку, ммм…
– Они могут влиять на тело?
– Элементарно. В них закладки из обсидиана, как и в большинстве штуковин для контроля силы. А что, тебя таки украсили? Не уверен, что это помогло.
– Значит, если их не снять, ничего не выйдет?
– Вообще без шансов, как ни старайся. Но я впервые слышу, чтобы их надевали вне Арканиума. Совсем от лап отбились, дятлы… Давай, оленяшка, крутись и освобождай тяпки поскорее.
– Зачем?
– Во-первых, я заколебался прыгать по Грани вслед за твоим огоньком. Во-вторых, дар постепенно выгорает. Еще немного – и ты не сможешь сюда попасть. Не сможешь завершить инициацию и стать изменяющей.
Аори медленно подняла взгляд.
– Что это такое – быть изменяющей?
– А ты что, ничего не замечаешь? Потоки сил вокруг?
Он удивленно повел лапой.
Послушно оглянувшись, она недоуменно пожала плечами.
В этот раз Грань предстала в виде простирающихся, насколько хватало глаз, руин. Целый город, напоминающий Астраль множеством колонн… точнее, того, что от них осталось. Каменные блоки развалились, раскатились в стороны, между остатков стен высились груды булыжников.
Одно из зданий сохранилось лучше других. Собор, составленный из одних стрельчатых арок, высился на рубленой скале неподалеку. Камень стен мерцал изнутри мрачным багровым светом, едва заметно, будто остывающая лава. Матово-черные колонны вокруг здания выпустили каменные корни, плотно впились в почву, будто живые деревья. Три или четыре ряда выходили далеко за пределы собора. Ветви-отростки, выходя из колонн, тянулись друг к другу, срастались и переплетались, формируя каменный свод. Крайний ряд накренился, и только узорные переплетения удерживали его над обрывом.
Небо затягивали тучи, поливая землю странным подобием дождя. Редкие багровые хлопья пепла порхали в воздухе, гасли, стоило им опуститься на камни, и снова разгорались, когда редкие, сильные и горячие порывы ветра выдували их из облюбованных мест.
Каждый вдох дарил глоток пересушенного, мертвого воздуха, и он пах жжеными пряностями.
Серо-черно-багровый мир, сухой и пыльный… Какие еще потоки?
– На что они похожи?
– Ну ты что? Как разноцветные нити или ручьи, зависит от интенсивности… Вот, вот, вот…
Он словно дергал невидимые Аори струны в воздухе, но она так ничего и не увидела.
– Кошмар, – резюмировал Веррейн. – Ну хоть зверушек увидишь?
Наклонившись над одной из щелей в стене, он гаркнул туда всей мощью звериной глотки. Стая черных мотыльков, крупных, с ладонь, выпорхнула оттуда и заметалась вокруг. Аори подставила ладонь, и одна из бабочек послушно уселась, трепеща крылышками, готовая в любой момент сорваться и исчезнуть.
