Czytaj książkę: «Между ветром и песком», strona 13
Орхон сложил украшенные перстнями пальцы в молитвенном жесте, и Аори стало не по себе от его покорного, униженного поклона. Ничем она не заслужила такого… Орхон ее почти не замечал в караване, что же изменилось за один вечер?
Ах, вот оно что. Наверняка, тоо приказал развлекать ее и не спускать глаз. Вот караванщик и пытается выслужиться. Как умеет.
В конце концов, полчаса-час ничего не изменят.
– Хорошо, – сдалась Аори. – Куда идти? Направо, налево?
Птица на спине качнула крыльями, когда Орхон расправил плечи.
– Следуй за мной.
Толпа перед ступенями храма не походила ни на какую другую, виденную Аори прежде. Даже толпой назвать эту компанию сложно было – арахи сидели на принесенных с собой циновках небольшими группками, мигрируя из одной в другую по малейшему зову сердца или друга с наполненным вином армуду.
Гвалт стоял, как на базаре, и в хоре голосов уверенно солировали уличные разносчики. Они лавировали между циновок, встряхивали заполненными снедью лотками, как трещотками, и зычно нахваливали свой товар. Над площадью плыл медовый аромат, и разнокалиберная мелюзга мигрировала следом за торговцами, выпрашивая лакомство у всех встречных арахов. Иногда те усмехались и протягивали монетку попрошайке, порой – хватали за ухо и приказывали сидеть смирно и не позорить родителей.
Аори надвинула капюшон поглубже, догадываясь, что ее узкое, бледное в сравнении с арахами лицо вызовет не меньший ажиотаж. Орхон, ничуть не смущаясь, напролом добрался к самым ступеням. Перед ними уже не сидели – стояли, задрав голову, но караванщик каким-то чудом нашел свободный пятачок у одного из потухших факелов. Жестом подозвав торговца, он бросил на лоток пару монет и ткнул пальцем в дешевые жестяные армуду.
Арах тут же наполнил их из крохотного кувшинчика. И только он заметил, как Орхон вытряхнул из кольца пару светлых крупиц в один из сосудов.
Заметил и понимающе ухмыльнулся.
Прищурившись, караванщик положил на лоток еще одну монету, покрупнее, и подхватил стаканы. Не сказав ни слова, торговец растворился в толпе.
– Я не хочу.
– Это лишь чай, ши, – голубые глаза обиженно моргнули.
Вот привязался… Аори взяла армуду из рук араха, и он тут же опустошил свой стакан.
Орхон вопросительно посмотрел на спутницу, и та, вздохнув, сделала глоток, другой… собственно, и все на этом. Пустое донышко. До высоких пивных кружек в Ше-Бара пока не додумались.
Питье немного горчило и, вместе с тем, успокаивало мятной свежестью. Отдав армуду караванщику, Аори с любопытством осмотрелась.
С небольшого пригорка храм открывался, как на ладони. И, кажется, они подошли с другой стороны. Ни следа от трона, вместо него ряд ступеней разрезает в центре заполненный тьмой проем. На углах Аори рассмотрела круглые площадки, забранные выпуклыми деревянными планками.
На другой стороне площади прозвучал короткий мелодичный звон, и из стрельчатой арки, как по команде, начали выскакивать темнокожие дети. Они наперегонки мчались до угла, подпрыгивая на ходу и не обращая внимания ни на бьющие по бокам сумки, ни на окрики выглядывающих из арки арашни в темных платьях.
– Что там?
– Одна из школ Ше-Бара, известных далеко за ее пределами, – Орхон проследил за ее взглядом без особого интереса. – Место, где каждый свободный может научиться счету и грамоте.
– Жаль, я не ходила в школу, – усмехнулась Аори с непонятной ему ехидцей. – Уже полдень?
– Последние минуты всегда утомительны, но и они проходят, – глубокомысленно изрек Орхон, взглянув в сторону солнечного пятна в облаках.
Аори едва не застонала. Какая же все-таки пропасть между тоо и тем, кто тщится им казаться. Хотя бы потому, что Шуким не пытается быть никем, кроме себя самого.
Справа послышался звонкий смех, Аори дернули за полу фарки. Она повернулась и растерянно подняла брови. Тут же ее дернули слева, и двое чернявых пацанов ускакали, гогоча и подпрыгивая, довольные нерасторопной чужачкой. А она стояла, глупо улыбаясь, и смотрела им вслед.
Так непохожи те, кто пришел сегодня на площадь, на тех, кто назначает встречи в дорогих гостиницах. Суета вместо размеренности, бьющая ключом энергия вместо продуманных жестов, крики вместо шепота, любовь вместо рассудка.
И чай вместо вина.
Жрицы появились без всякого сигнала. Аори и не заметила бы их, увлеченная разглядыванием соседей, если бы не тишина, обвалившаяся на храмовую площадь. Она проследила за взглядами и ахнула – беззвучно, будто призраки, арашни в серых платьях поднимались по ступеням. А на деревянных кругах босыми, в белых шароварах и рубашках встали те, кем когда-нибудь станут привезенные Шукимом девочки. Верховные жрицы, что видят сквозь время и оберегают Двуликую.
Тонкие талии охватывали пояса-корсеты, идеальные для того, чтобы спрятать в них с десяток узких метательных ножей, дисков или еще чего-то смертоубийственного, что они пустят в ход без малейших колебаний. В холодных серых глазах не осталось места для жалости. Жизнь Верховных – служение, и они не приемлют иной жизни.
На мгновение мир расплылся, и Аори решила бы, что это от непривычной городской жары, душной, неподвижной, но вздох волной прокатился по площади, а зрение прояснилось с первым ударом пятки по гулким планкам.
Жрицы двигались, как единое целое. Закрыв глаза, слушая ритм, чувствуя мир, состоящий из тепла дерева и движения ветра, вскриков толпы и запаха масла на коже. Фиксируя каждую точку с невероятной, пугающей синхронностью, будто роботы с одинаковой программой. Ритм движений задавал ритм звукам, и они неслись над площадью и затихали эхом в переулках.
Удар, удар, прыжок… доски отозвались вибрирующим гулом, когда по ним ударили бронзовые ладони.
Мир снова пошатнулся. Жаркий воздух пустынного города поглотил звуки и замер в груди, как замерло все, кроме арашни в белом. Тех, кто разрывал на части, извращал и составлял в новые последовательности то, что не мог знать, не имел права повторять… но все же знал и повторял.
Боевые связки Теней.
– Не может быть, – прошептала Аори, не в силах отвести взгляда от исковерканных, неправильных, но все равно знакомых до боли движений.
Она тряхнула головой, втянула в себя воздух так глубоко, что заныли сцепленные зубы. Звуки вернулись, но отбиваемый жрицами ритм замедлился и слился в монотонный гул. Силуэты арахов вокруг размылись, будто вокруг каждого крутилось небольшое песчаное торнадо. Может, это его гудение, может, это не танец?
А почему она чувствует их взгляды, если все смотрят на сцену? Что с ними такое?
По виску медленно стекала капля пота, и Аори показалось, что он разъедает кожу, словно кислота. Она попыталась стереть ее запястьем, но промахнулась и лишь царапнула щеку ногтем.
– Почему?!
Вместо крика получился шепот. Аори покачнулась, испуганно обернулась к Орхону, дернула его за рукав… пальцы скользнули по дереву, а арах превратился в погасший факел.
Схватив воздух открытым ртом, Аори отшатнулась. Такая изменчивая палка в любой момент может стать змеей, если позволить ей, если отвести взгляд.
Танцуют ли змеи связки Теней?
Арах, в которого спиной влетела чужачка, недоуменно обернулся. И, поймав блуждающий взгляд, выругался и мягко подтолкнул ее вбок, к краю площади.
Аори вскинула руки, пытаясь защититься от отточенного, стремительного удара… на тренировках даже в форме получалось через раз. Она не знала, что арахи Ше-Бара так умеют, что она умрет сегодня. Мрак сгущался вокруг, стекался на площадь, но жрицы светились, будто две звездочки, охраняя храм.
Стена дома вынырнула из тьмы, и Аори уперлась двумя руками в подоконник под синим витражом. Кусочки цветного стекла перед глазами дробились, перемешивались, как в калейдоскопе, засасывали, будто зыбучий песок. Она проваливалась в синюю круговерть, и все никак не могла провалиться. Секунды растянулись до веков, а когда невидимый бог отпустил резинку времени, та хлестнула прямо по пальцам.
– Аори!
Она с трудом вспомнила, что ее теперь так зовут. Мрак немного отступил, вырисовывая фигуры снующих вокруг арахов. Они проходили друг сквозь друга, как бестелесные тени, оставляя в воздухе тающие хвосты разноцветных аур.
– Аори!
Кто же кричит? Она посмотрела вправо-влево. Да… Кажется, там, в переулке, мелькнула похожая на птицу вышивка, взмахнула крыльями и упорхнула с белой ткани. Как символично…
– Аори-ори! – эхо заблудилось в каменных арках или он узнал ее полное имя?
Надо спросить…
Она ринулась наперерез человеческому потоку, отмахиваясь от теней обеими руками. Они расступались безмолвно, но хвосты, повторяющие их движение, оказались разными на вкус. Синие – сладкими, дрожащими, как желе. Желтые – с заметной перечной горчинкой. Розовые – ароматными, душистыми, как волосы любимой. Больше всего Аори понравились бирюзовые, с кисловатой свежестью, пощипывающей язык. Она даже высунула его, остановившись посередине особо насыщенного следа.
– Аори!
– Иду, иду… – она в последний раз облизнула губы.
Вышитая птица сидела вверх ногами в проеме арки и раз за разом повторяла ее имя. Покидая клюв, звуки превращались в узорчатую таэлитскую вязь, поднимались по перьям и, обвивая лапу, удерживали создание, будто цепь. Она захлопала крыльями, пытаясь взлететь вниз, но новые узоры все ползли и ползли, душили ее и сковывали.
С перьев, словно снег или выгрызенная блохами перхоть, просыпались крохотные разноцветные искры. Они покружились в воздухе, свиваясь в арканы, и исчезли.
Аори запнулась о камень и едва не упала прямо в темный проем. К счастью, она вовремя вспомнила, что тоже умеет летать, взмахнула руками и удержалась. Волосы упали на лицо, но Аори больше не могла согнуть руки-крылья. Они перестали подчиняться, растопыренные в разные стороны.
Птица над головой заговорила мужским голосом, но Аори не понимала ни слова. Знакомые наборы звуков, их делают ртом арахи, но почему-то больше не приходит смысл. “Фанаяк”, так говорят погонщики, когда караван отправляется. Может, она снесла птичье яйцо и вылупилась из него ящером?
Руки сами собой прижались к телу, и Аори взлетела. Стоило ногам оторваться от земли, как под ними заструились прозрачные потоки. Сначала тонкие, слабые, но ручей быстро наполнился весенней талой водой с крупицами льдинок. Они покружились и растаяли, волны налились зеленоватой летней глубиной.
По переулку медленно текла река, лениво перекатываясь между белых стен, обещая уют и покой. Аори опустилась на поверхность воды, позволяя волнам укачивать себя. Вправо-влево, вправо-влево.
И вперед.
Птица нежно курлыкнула, прощаясь, и Аори запрокинула голову, провожая ее взглядом. Вышитый силуэт в проеме становился все меньше и меньше, пока окончательно не растаял во тьме. И тот единственный, что знал путь обратно, остался в ином мире, остался ждать и верить, что Аори больше в ней не потеряется.
Indica. Askeleet.
11.
Тавир разместился по центру холодного каменного подоконника, игнорируя огромное, обитое мягкой кожей кресло возле такого же массивного стола. Так полумайд видел входящих прежде, чем они догадывались обернуться. Стекла и в окне, и в расположенной вплотную к нему двери просматривались лишь изнутри, и прислонившаяся к косяку изменяющая даже не подозревала, что за ней наблюдают вот уже двадцать восемь секунд. Она с непонятной полумайду бесцельностью пинала кончиком ботинка шипастую головку сорняка, чудом проросшего между камнями мостовой.
Деликатное покашливание намекнуло начальству, что и оно тратит бесценное время впустую. Сиэ подпирала косяк с обратной стороны едва ли не зеркальным отражением подопечной, но, в отличие от нее, находилась по нужную сторону двери. И, прищурившись, насмешливо смотрела на полумайда поверх распотрошенной папки. Бумажки торчали во все стороны, казалось, дунь на них – и разлетятся, устроив первозданный хаос.
Такой исход Тавира, безусловно, не устраивал. Он вынул папку из рук измененной и принялся педантично складывать листы уголок к уголку.
Сиэ улыбнулась, наблюдая за монотонной работой бледных пальцев. И тут же посерьезнела, переведя взгляд на черно-белый экран у противоположной стены.
На нечеткой картинке безмятежно покачивали ветвями сосны, и лишь справа виднелась часть стены, окружающей полис. Тени деревьев, короткие и густые, скользили по ковру из сброшенных игл. Некоторые из них, особенно непроглядные, заметно задерживались, своевольно подставляя бока поднявшемуся в зенит солнцу.
– Похоже, начинается, – тихо произнесла измененная.
Тавир кивнул, не прекращая своего занятия.
– Шестнадцать отрядов у внешнего периметра, девять у внутреннего, десять внутри Магистрата, – безэмоционально произнес он. – Итого тридцать пять. Где остальные гвардейцы?
– Ты меня спрашиваешь? Не имею ни малейшего представления, – Сиэ переступила с ноги на ногу и скрестила руки на груди. – Не могли же они испариться за несколько дней! Почему ты у Магистрата не спросил?
– Я не получил ответа, – закончив возиться с бумагами, Тавир завязал тесемки аккуратным бантиком и положил папку на угол подоконника.
– Такое впечатление, что они специально выставили защиту раньше, чтобы не отвечать на наши вопросы.
– Так и есть.
Экран в очередной раз мигнул, меняя картинку, и Тавир уставился на него холодным взглядом.
Предместье казалось вымершим. Ветер перекатывал по пустой улице клочья пыли и обрывки бумаги, которой спешно затыкали щели под дверьми. У тех домов, что побогаче, над порогами и подоконниками горели синим дуги электрических разрядов – не лучшая защита, но единственная. И рассчитана она не на то, чтобы стать непреодолимой преградой, а на то, что демоны выберут добычу попроще.
Дотянувшись до пульта, Тавир переключил канал.
У въезда в полис дорога раздваивалась. Один из отростков заканчивался небольшим полем вытоптанной травы – здесь в выходные дни устраивали ярмарки, и их бесхитростные развлечения пользовались у горожан неизменным успехом. На столбе по центру ветер трепал флаг с гербом полиса, будто насмехался над теми, кто собрался тут в неурочный день и час.
Даже самые жадные торговцы предпочитают сидеть по домам во время Гона, но далеко не у всех в этом мире есть дома. И те, без кого не обходится ни одна ярмарка, расположились на опустевшей площади импровизированным лагерем.
Карманники, мошенницы и гадалки вроде той, что до недавнего времени развлекала предсказаниями горожанок, укротители змей, уличные акробаты и прочее отребье без кола и двора. Все, кому полис мог предложить разве что место в тюрьме, и кто предпочел бы умереть свободным.
Впрочем, некоторые успели сбежать. Остальные, обремененные скарбом, детьми и страхом, сбились вместе и развели вокруг чадящие костры. Мужчины стояли у них, сжимая в руках рогатины, а женщины сгрудились в центре. Фокус камеры сместился, выхватил из толпы девочку-замарашку с курносым лицом и огромными черными глазами, полными обиды. Она могла бы заметить кое-что интересное за спинами мужчин и пламенем, но, к счастью, не замечала.
Людей пока не трогали. Мелкие демоны растерянно кружили поодаль, то и дело пряли ушами, вслушиваясь в крепнущие голоса стаи. Как первые капли дождя, срывающиеся с неба, уже затянутого наполовину тяжелыми сизыми облаками.
– Ну и где же гвардейцы? – язвительно поинтересовалась Сиэ. – Где же надежда полиса, призванная заменить ублюдочных изменяющих?
– В полисе, конечно. Как и нам, им запрещено быть в местах, не установленных Магистратом.
– Это был риторический вопрос.
– Это был риторический ответ.
Передернув плечами, Сиэ выудила из кармана пачку сигарет и едва не выронила ее от неожиданности, когда за окном взревел моноцикл. Измененная поморщилась, не оценив энтузиазма невидимого гвардейца.
– Дебилы. Если туда оттянется центр стаи, она пойдет не по коридору.
– Полагаю, их уничтожат раньше и маяки будут в приоритете. Если нет – поведешь резервный отряд и прикроете тех, кто останется.
– Ага, – она таки раскурила сигарету и выпустила дым из ноздрей.
По ту сторону экрана показались, наконец, первые анкаурты. Крупные, с длинной жесткой шерстью. Они, как и мелочь, сторонились огня, но при том не сводили глаз с сочащихся энергией и страхом двуногих. Они пробирались вперед медленно, осторожно, выискивая брешь в круге костров и шарахаясь от слепых ударов рогатин.
Бродяги не видели, как формируется водоворот вокруг их лагеря. Их так же обжигал огонь, их сковывал страх. Щетинистые тени беззвучно плыли под ярким солнцем, и все, чего хотелось людям, – проснуться, вынырнуть из этого кошмара.
Тощий паренек в мятом картузе размахнулся особенно широко, вытянулся над костром, пытаясь достать очередного анкаурта. Мелкие острые зубы тут же сомкнулись на палке, тварь резко дернула мордой, вырывая оружие. Не успев разжать пальцы, паренек полетел лицом в костер.
Он успел подставить руки, выбрался кое-как, покатился по земле. Анкаурты отпрыгнули было, но тут же, не обращая внимания на пляшущее на одежде пламя, ринулись на добычу. Они отталкивали друг друга, с одинаковой яростью впиваясь зубами и в человеческую плоть, и в тела собратьев.
Демонам не нужна плоть. Когда энергия иссякла, водоворот снова закрутился поверх истерзанного тела, ускорился, все новые и новые твари спешили на запах крови. Еще не успел догореть смятый картуз в одном из костров, как демоны, не останавливаясь, подняли морды вверх и взвыли в один голос.
Отголоски воя добрались до Гвардии секунду спустя.
– Без шансов, – выпрямившись, Сиэ бросила сигарету прямо на ковер и раздавила каблуком. – Основная стая все-таки пошла на маяки, но все равно без шансов.
– Отправляйся к выходу на случай, если Гон застрянет.
Сиэ криво усмехнулась, рассматривая перепачканные пеплом узоры. Кому, как не некроманту, подманивать заплутавших демонов?
– Если что, зови.
– Конечно. Хотя, подожди. У меня есть к тебе еще один вопрос.
– Да? – Сиэ удивленно подняла брови.
Алые глаза на мертвенно бледном лице смотрели с совершенно несвойственным полумайду усталым пониманием.
– Где Аори?
Измененная рывком обернулась к окну и мгновенно связала вместе пустоту там, где раньше пинала кустик подопечная, и рев моноцикла несколько минут назад.
И съемку с ярмарочной площади, одну из тех, что показывали на экранах снаружи.
– Демоны!!! – зарычала Сиэ, едва сдерживаясь, чтобы не сказать чего покрепче.
– Повторяю, луна-другая в карцере пойдет ей на пользу.
Полумайд едва заметно прищурился, наблюдая за той, что всегда умела пробуждать в себе настоящие чувства и потому оставалась одним из лучших, незаменимых Искателей.
– И в этот раз я согласна! Но… Тавир, она может не справиться.
– Рядом с перепуганной толпой у любой изменяющей достаточно сил.
– Для чего? – взвыла Сиэ, хватаясь за голову. – Она же не выставит круговой щит на себя, она ринется их спасать!
Тавир поднялся с подоконника и, приблизившись к экрану, присмотрелся к едва заметным на записи потокам.
– Насколько я вижу, конкретно сейчас Аори оттягивает стаю к коридору. Что подтверждает наличие если не интеллекта, то изобретательности.
– Точно не интеллекта! – Сиэ секунду помолчала и продолжила на тон ниже. – Я не могу ее бросить.
– Приказ Магистрата, измененная.
– Вы и без меня справитесь.
Сиэ сжала зубы, заново чувствуя, как черные крупинки татуировки поглощают ее силу. Можно игнорировать Магистрат Мишруми, но, если прикажет Арканиум, ей останется лишь исполнять. И Тавир – средоточие его воли в этом мире.
– Вместе координируйте Гон до выхода. Пребывание Аори на моей базе завершено, и другой возможности тренировки ей не представится.
Она недоверчиво посмотрела на Тавира, как будто полумайд мог внезапно научиться шутить.
Нет. Значит, все кончено.
На черно-белом экране перед Тавиром демоническая воронка начала плавно смещаться в сторону пустоши. Еще чуть-чуть – и Гон, окончательно утратив интерес к жалкой горстке оборванцев, ринется в полис.
Так ничего и не сказав, Сиэ отрывисто кивнула и, шагнув к двери, дернула за ручку.
Взрыв ударил в лицо огнем и осколками гранита. Измененную отбросило под ноги полумайду, и пламя взвыло, пожирая все, до чего не дотянулся выставленный им щит. Черно-белый экран брызнул дождем мелких стеклянных осколков, и они бессильно скатились по золотистой поверхности.
Сиэ слабо застонала, и Тавир, наклонившись, подхватил ее на руки. Балка у развороченной взрывом двери затрещала, и он одним прыжком преодолел завал и оказался на улице. Грохот позади подтвердил своевременность решения.
И никого. Пустота. Будто все гвардейцы разом оказались в другой точке вселенной.
Осторожно опустив ношу, Тавир положил руку на грудь измененной, вливая силу.
– Сегодня ты не исчезнешь, – тихо сказал он.
Вверху родился тонкий свист, и полумайд вскинул голову, разыскивая взглядом его источник.
Новое солнце разгоралось в зените. Голубое, яркое, оно стреляло вокруг протуберанцами электрических разрядов. Изломанная молния протянулась к нему от горизонта и горела несколько долгих секунд.
Шар рос прямо над шпилем Магистрата. Молнии били все чаще, насыщая его энергией, и Тавир не отводил глаз от рождающейся в небе мощи. Сполохи раскрашивали его лицо резкими тенями, добавляя все те годы, что скрыло нечеловеческое тело. Полумайд поднял было руку, словно хотел коснуться голубого солнца, и тут же опустил ее. Что бы ни росло в небе Мишруми, оно не имело ни малейшего отношения к изменению.
Мигнув, отключилась стена внешней защиты, исчезли охранные линии у порогов и дверей. Толстая молния протянулась вертикально вверх из шпиля, и, как только она коснулась голубого шара, тот сжался в точку, концентрируя накопленную энергию.
Новый удар оказался намного сильнее первого. Уже не просто заложенная под дверью взрывчатка, а небо, расколовшееся надвое и упавшее на полис.
Щит, выстроенный на внешних потоках, слизало в одно мгновение, вместе с ним угасла и татуировка на предплечье. Но взрывная волна уже прокатилась дальше, сокрушая все на своем пути. Разряды ударили по улицам, зазвенели выбитые стекла, раздался и стих чей-то истошный крик.
– Что… Что случилось? – простонала Сиэ. – Я ничего не вижу…
– Потому, что тебя глаз нет! – рыкнул Тавир, концентрируясь на исцелении.
Измененная впилась скрюченными пальцами в брусчатку. Она слепо шарила по ней руками, то ли в агонии, то ли пытаясь найти то, что всегда послушно отзывалось, унимало боль и исцеляло тело.
– Потоки… Где потоки?
– Выгорели. Вставай.
Нашарив его плечо, измененная с трудом села и разлепила сочащиеся сукровицей веки. Алые от крови глаза придавали ей удивительное сходство с полумайдом.
– Спасибо. Не хотела бы я пройти через это сама.
– Магистрату предстоит многое объяснить, – зло пообещал Тавир.
Сиэ запрокинула голову, рассматривая небо. В нем еще потрескивали мелкие заблудившиеся разряды. Удар неведомого оружия выжег из полиса всю энергию и, не затронув людей, хлестнул по тем, кто ее использовал. По демонам. По артефактам.
По изменяющим. Без жалости и без пощады.
Звенящая тишина проросла криками. Оглянувшись, Тавир различил вспышки выстрелов за окружавшим Магистрат барьером. Он единственный устоял… или, скорее, его единственный не отключили, вытягивая из Третьего полиса все, что могли дать генераторы.
Едва различимые посреди яркого полдня, лучи прожекторов шарили по площади, и вопли то и дело прерывал глухой бой закрепленных на столбах турелей.
– Если выживут те, кто захочет что-то объяснять, – севшим голосом пробормотала Сиэ.
Белый когда-то капюшон обгорел, покрылся узором из пепла и дыр, но Тавир все равно набросил его на голову.
– Выживут те, кто мне нужен.
Сиэ поднялась, цепляясь за его руку. Полумайд щедро поделился энергией, но что проку? Человеческое тело не удержит и двадцатой части. И не восстановится без нее чудесным образом, даже если ты измененная.
– У меня больше нет долгов перед Магистратом?
– Найди Аори, – кивнул полумайд. – Ее кровь еще жива.
– Я не могу, – Сиэ тяжело закашлялась и сплюнула темный сгусток на брусчатку. – Не успею… Это уже тот самый крайний случай, понимаешь?
– Делай то, что посчитаешь нужным.
Он исчез, провалившись на Грань, а Сиэ села обратно на холодные камни. За спиной полыхало зарево пожара, и никто не спешил его тушить. Гвардия больше не служила Магистрату, и ни один человек не откликнется на зов измененной.
Но некроманты не зовут людей.
За стенами Третьего полиса светило яркое солнце. Дотрагиваясь до доспехов гвардейцев, оно рассыпалось бликами, и, казалось, ни единому сгустку тьмы не осталось места в ясном и теплом мире.
Но, конечно, они остались. И гвардейцы разбивались на отряды и уходили искать и добивать тех, кто до сегодняшнего дня беспрепятственно собирал в их городе дань из человеческих жизней.
Рубец и Дар всегда ходили в патруль вместе. В отряде не было новичков, чтобы выдать дебильную шутку и поплатиться за нее парой-тройкой зубов, а опытные гвардейцы и сами понимали, чего стоит проверенный – и доверенный – напарник.
Они просидели сутки без небольшого в укрытиях внутри городских стен, и теперь жмурились от ярких солнечных лучей.
– Хорошо-то как, – простонал Дар, потягиваясь до хруста в суставах.
– Еще лучше будет, когда все закончим и выспимся, наконец, – Рубец оглянулся и ткнул товарища в плечо. – Двигайся давай, м-мать.
– Что, не хочешь в наряд? – хохотнул Дар и, поправив винтовку на плече, вразвалочку направился вдоль крепкой стены. Жители этой части полиса не поскупились, отгораживая себя от болот, демонов и других жителей.
Широкая патрульная тропинка легко ложилась под ноги. От камней справа веяло холодом, как ни старалось солнце их нагреть, слева, за канавой, уходил вниз склон, покрытый скользкой болотной травой.
– Не верю я, что всех тварей одним ударом накрыло. Не хотелось бы по твоей милости зубы из жопы выковыривать.
– Конечно, не накрыло, – легко согласился Дар. – Но я постараюсь убивать их достаточно быстро, чтобы уберечь твой зад.
– За своим присматривай!
– Ну вот, – он манерно надул губы. – А я думал, ты мне поможешь… Напарничек.
Сосну у глухой части стены за зиму и весну успели подточить жучки. Внешне невредимая, она не выстояла под ударом полиса и сломалась у самой земли, обнажив трухлявое нутро. Ветви перегородили и тропинку, и канаву, и, выругавшись, Рубец направился в обход.
Винтовка прыгнула в руки Дара будто сама собой. Короткий выстрел – и затаившаяся под стволом тень взвизгнула, метнулась прочь, загребая землю широкими лапами, покатилась по траве. Дар прервал ее мучения и, убедившись, что тварь истаяла с концами, насмешливо показал напарнику указательный палец.
– Один-ноль.
– Иди сюда, – не удостоив демона взглядом, Рубец замер на краю канавы, напряженно вглядываясь во что-то внизу.
Дар остановился рядом, невольно подумав, что они смотрятся на пригорке, как два героя. Ну, или как два придурка.
– Да, стая. Но вроде мелкие. Сами разбегутся, – он пожал плечами.
Рубец посмотрел на него так, что гвардеец моментально заткнулся. И, наконец, сообразил, что привлекло внимание товарища.
– Думаешь, жив?
– Надо проверить.
Достав из кобуры пистолет, Рубец почесал дулом распахавший шею шрам, за который и получил прозвище. Против ожиданий, вовсе не от зубов демона, а память о мальчишеской драке, в которую кто-то притащил тяжелый амбарный ключ. Но этот секрет знали лишь Дар да еще пара друзей, а остальные поглядывали на метку с немалым уважением.
Сжимая оружие в руках, они начали осторожно спускаться по склону. Жесткие стебли травы хрустели под рифлеными подошвами, а вот кузнечиков не слышно было. То ли ударом зацепило, то ли, что куда вероятнее, они первыми пошли демонам на закуску.
Сразу за склоном начиналась заросшая ивняком низина. Лохматые кусты все были изломаны, кое-где – опалены огнем, земля – изрыта когтистыми лапами. Единственная сосенка, невесть как выросшая посреди болота, заметно покривилась, обнажив обломки корней.
Такое впечатление, что здесь не на шутку схлестнулись люди и потусторонние создания, но не понять, куда все они подевались. Посреди вытоптанной полянки осталось лишь одно тело – остальных то ли утащили, то ли сами убрались куда подальше.
Стоило гвардейцам подобраться ближе, как маленькая тень отпрыгнула от лежащего вниз лицом человека и юркнула в заросли. Нахмурившись, Дар поднял винтовку. Демоны не интересуются мертвыми, но вот к беззащитному живому сбегутся все, кто ухитрился пережить основную атаку.
Не убирая пистолета, Рубец опустился на колено рядом с пострадавшим и приложил ладонь к шее. Подняв голову, кивнул в ответ на вопросительный взгляд Дара. И тут же, вздрогнув, схватил бесчувственную находку за плечо, заглянул в лицо и громко выругался.
– Что там? – присмотревшись, Дар недоуменно пожал плечами.
Девчонка как девчонка, в перемазанных грязью брюках и рубашке, разодранной в клочья на боку. На коже под прорехой – несколько длинных царапин от демоновых когтей. Повезло ей, еще десяток секунд – и схарчили бы, как пить дать.
– Сука…
– Да не страшно. Выкарабкается.
– Это та сука, которая спалила “Кабинет”!
Дар нервно оглянулся, но, конечно, ни одного изменяющего поблизости не нашлось. У тех, кто выжил, сейчас есть дела поважнее.
– Уверен?
– Да чтоб я сдох! А лучше пусть сдохнет эта тварь!
С перекошенным ненавистью лицом он вскочил на ноги.
– Ну, это у нее быстро получится, – заметив сбоку тень движения, Дар рывком развернулся.
Изменяющая едва заметно вздрогнула от звуков выстрелов – гвардеец поначалу промазал, уложив тварь лишь со второго. Прищурившись, Рубец пнул мыском сапога в мягкий живот.
Она скрючилась на боку, застонала, схватила ртом воздух, пытаясь вдохнуть. Гвардеец наблюдал за ней с интересом ученого, насадившего на булавку новый вид жука. Долго ли протрепыхается? Скоро расправит крылышки? Задышит или отключится?
Задышала, прижимаясь лбом к земле.
Наклонившись, он приставил пистолет к затылку изменяющей. Постоял – и отодвинулся.
– Кончай ее, – буркнул Дар, поводя прицелом из стороны в сторону.
Еще несколько мелких демонов трусливо светили буркалами из теней, прекрасно понимая, что снаружи их ждет только смерть, но крупные могли вот-вот подтянуться на запах крови. Связываться с ними с изменяющей за спиной Дар не собирался.
Вот только вспомни… он рывком обернулся на утробное ворчание.
Демон сидел на границе света и тени, грузный, неповоротливый. Падальщик, он не нападет первым, но и не уйдет, чуя верную добычу. Тварь вывалила багрово-синий язык наружу, не в силах справиться с голодом, и тихо взрыкивала, переминаясь с лапы на лапу.
– Хочу лицо ее увидеть. И чтоб она увидела. – Рубец рванул изменяющую за плечо, переворачивая на спину.
С перепачканной грязью мордашки на него смотрели тусклые карие глаза. Девчонка моргнула несколько раз, тщетно пытаясь стряхнуть песок с ресниц. Услышав демоново рычание, вздрогнула крупно, всем телом, и приподнялась на локте, пытаясь начать аркан.
