Czytaj książkę: «На пересдачу, Кэсси Рок! Четвертая попытка»
Глава 1. Осталось три дня
Я отшатнулась от колеса времени, вцепилась в шершавый край колодца, едва устояв на ногах. Жадно втянула прохладный воздух подвала, а потом прижала руку к груди.
– Еле успели, – сказала Мелани, разглядывая меня с укоризной. – Гроув болван, конечно, как и все мужчины, но сообразил. Минутой позже и…
Она покачала головой.
Я была жива и абсолютно невредима. Даже блузка цела, а на чулках – ни затяжки. Волосы забраны в хвост, и в них ни сухих листьев, ни пыли. Я снова перенеслась на три дня назад в то утро, когда сохранилась на артефакте времени.
Я не умерла!
Всхлипнув, я бросилась вон из подвала.
– Эй, ты куда? – выкрикнула мне в спину Мелани. – Кэсси, хватит этих попыток! Просто живи! Радуйся!
Стражи некроса, о которых я вовсе забыла, кинулись на меня и, подхватив, выставили прочь из хранилища, наподдав напоследок под зад. Унизительно, но я столько раз обходила их защиту, что, наверное, заслужила.
На перекрестке дорог не задержалась ни на миг и со всех ног побежала к крутому холму, изгибающему лохматую зеленую спину у озера. Солнце едва вставало, и небо расцветилось нежным розовым всплеском. Ласковый теплый свет согрел мои щеки, но воспоминание о холоде, охватывающем тело ледяной скорлупой, не проходило.
Три ступеньки крыльца, та самая дверь, в прошлый раз Жозефина нашла ее по запаху – и не ошиблась. Обычно после колеса я шла домой, завтракала, гуляла с собакой и приходила в академию к началу рабочего дня, но сейчас не могла ждать.
Я постучала в дверь, подергала ручку, загрохотала кулаком.
– Иду! – донеслось недовольное.
Дверь открылась, и я кинулась на шею мастеру Гроуву.
Я обняла его, дрожа от волнения и прижимаясь всем телом, и он рефлекторно попятился, дверь за мной хлопнула, закрываясь.
– Кэсси, ты в порядке?
Я помотала головой, а после кивнула. Да, теперь я в порядке. Я жива, и он тоже. Жизнь казалась бесценным подарком сейчас, для нас обоих. Я пыталась подобрать слова, но из моего горла вырывались только сдавленные рыдания.
– Тебя кто-то обидел? – ровно спросил Гроув, но его взгляд заледенел. – Кто?
Он, наверное, только недавно вышел из душа. Голый торс с капельками воды на плечах, наспех надетые брюки, запах мяты и гладко выбритый подбородок. Я запустила пальцы в еще влажные волосы и, притянув Гроува к себе, поцеловала. Вот так еще лучше. Пусть он целует меня и обнимает, а не зажимает смертельные раны на моем теле. Я взяла его руку и положила себе на грудь.
– Кэсси, – хрипло выдохнул он. – Ты что это…
Мелани посоветовала жить и радоваться, и этим я и собиралась заняться. В конце концов, я обещала Гроуву награду, если он останется жив.
Никогда раньше я не отдавалась ощущениям так самозабвенно, полностью растворяясь в поцелуях и ласках. Я гладила широкие крепкие плечи, прижималась к сильному мужскому телу, легонько царапала грудь, покрытую жесткими волосками, и сердце под моими ладонями билось все быстрее. Я куснула гладко выбритый подбородок, лизнула шею, провела руками вниз, пересчитав кубики твердого пресса, к поясу брюк, которые он даже не успел застегнуть, и Чес, наконец, дрогнул. Он поцеловал меня сам, глубоко проникая в мой рот языком, и я запрокинула голову, задыхаясь от удовольствия.
Его губы на моих губах, уверенные ладони, скользящие по моему телу – так хорошо, так жизненно необходимо. Я нетерпеливо расстегивала пуговки на блузке, и Чес накрыл мои руки своими, задержал их на миг, но следующую пуговку расстегнул сам, и следующую, до конца. Отвел края блузки в стороны и, посмотрев на меня, втянул воздух сквозь зубы.
Увы, на мне был обычный хлопковый лифчик, да и в салон красоты я не успела заехать, но Гроуву, похоже, и так все нравилось. Он подхватил меня под бедра, усадил на узкий стол в коридоре. Что-то грохнулось и разбилось, и Чес прошептал:
– На счастье.
Я была с ним согласна. Обхватив его бедра ногами, прижалась теснее, и от соприкосновения самых интимных частей наших тел стало так жарко, что воспоминания о смертельном холоде вмиг потускнели.
– Кэсси… – Чес оторвался от моих губ, выдохнул. – Если это ради зачета…
Я обняла его за шею и посмотрела в глаза.
– Просто молчи, – попросила я.
К счастью, Чес не стал спорить. Он поднял меня на руки и понес в спальню, и дальше все закружилось в калейдоскопе наслаждений из поцелуев, сладких вздохов и бесстыдных ласк. Я вынырнула из этого омута удовольствий лишь на короткий миг боли, а Чес замер и посмотрел на меня с растерянным изумлением.
– Только не останавливайся, – попросила я.
Он и не собирался. Плавный ритм подхватил меня и понес. Жар внизу живота разгорался, требуя больше, еще. Я вцепилась в плечи Чеса, подаваясь навстречу его движениям, все быстрее, но он перехватил мои запястья и завел их над головой, впечатав в подушку.
– Не спеши, – сказал он.
И только когда я извивалась и вскрикивала от нестерпимого удовольствия, сорвался на быстрый и жадный ритм, от которого меня опрокинуло куда-то в невыносимо сладкую бездну, разорвавшуюся вспышкой удовольствия, а потом еще и еще…
***
Не было ни стыда, ни горечи, ни сожалений. Я лежала в постели мастера Гроува, его рука медленно скользила по моей голой спине, а мне хотелось мурлыкать, как сытой кошке.
– Кэсси, я не хочу, чтобы ты шла на боевку, – сказал Чес.
Я бы закатила глаза, но мне было лень.
– Не спорю, у тебя могло бы получиться, – продолжал он. – Но я просто не смогу! Как мне смотреть, как тебя бьют? А это неизбежно на тренировках! Потом еще подвергать опасности с умертвиями… Знала бы ты, сколько я искал того несчастного зомбяка для твоей предзачетной практики! При жизни она держала сиротский приют, очень добрая была женщина, сохранила миролюбивость и после смерти.
А вот это уже что-то новенькое. В глубине души я очень собой гордилась, упокоив того мертвяка на практических занятиях. А теперь, выходит, он был каким-то калеченым?!
– Ты не для этого создана, – сказал Гроув, а его ладонь спустилась ниже и погладила мою попу.
– А для чего я создана? – поинтересовалась я, приподнимаясь на локтях и отбрасывая разметавшиеся волосы.
– Для любви, – сообщил он без всяких раздумий и, склонившись ко мне, поцеловал.
– В академии нет такого факультета, – улыбнулась я и перевернулась на спину, сладко потянувшись.
Рука Гроува тут же легла на мою грудь.
– Почему ты пришла ко мне, Кэсси? – тихо спросил он, а его большой палец медленно заскользил по кругу.
Я вздохнула. Так не хочется снова все объяснять.
– И почему не сказала, что у тебя это в первый раз? – его голос стал строже.
– Это бы что-то изменило? – полюбопытствовала я.
– Да, – кивнул Чес. – Я бы сделал все по-другому.
– Как?
Он перекатился на меня, прижав сверху, и в моем теле тут же зазвенели отголоски прошлого удовольствия.
– Я бы поцеловал тебя вот так, – прошептал Чес, и его губы накрыли мои, касаясь ласково и осторожно.
– Мне нравится, – одобрила я. – А дальше?
– Раздевал бы тебя не спеша, – пробормотал он, целуя мою шею. – Но этот этап мы пропустим. Не одеваться же, в самом деле.
Я покосилась на чулок, висящий на люстре и согласно кивнула.
– Потом я бы ласкал твою грудь… Кэсси Рок, у тебя потрясающая грудь!
– Спасибо, – вежливо ответила я.
А он занялся именно тем, чем обещал, и вскоре нам опять стало не до разговоров.
– Вот примерно так бы я сделал, – выдохнул Чес, опрокинувшись на спину, пока я хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя.
Солнце давно встало, и воробьи весело прыгали по ветке дерева за окном. Время уходит! Но как объясняться, когда в голове праздничный звон и солнечные зайчики.
– Кэсси, мне надо кое-что тебе рассказать, – вздохнул Гроув, запустив пятерню во взъерошенные волосы, и я испытала собственническое удовольствие от того, что вижу его таким – растрепанным, голым и даже слегка поцарапанным.
– Мне тоже, – призналась я. – Только сперва в душ.
– Не против, если я с тобой? – спросил он.
Я не возражала.
И лишь ближе к обеду, когда, проголодавшись, мы выбрались на кухню, и я сидела за столом, с наслаждением поглощая пышный омлет с ветчиной и запивая его сладким кофе, пришло время для объяснений.
– Даже не знаю, с чего начать, – сказал Гроув, с несчастным видом помешивая кофе. – И уж тем более как ты это воспримешь. Кэсси, – решился он, – у меня есть одна проблема, которая ставит жирный крест на будущем. Если только я ее не решу. И пока я ее не решу, быть со мною опасно.
Я подцепила кусок омлета, положила его в рот и зажмурилась.
– Мастер Гроув, я впечатлена, – промурлыкала я. – Не против, если я буду иногда приходить к вам на завтрак.
– Я был бы просто счастлив, переедь ты ко мне насовсем, – откровенно выпалил он. – Кэсси Рок, ты такая…
Я сидела, поджав ногу, лохматая, исцелованная, в трусах и одной из рубашек мастера Гроува, но в лучах его жаркого взгляда чувствовала себя великолепной.
– Не знаю, что ты подумаешь, потому хочу сказать сразу: я не женат, у меня нет детей и другой женщины тоже. Но эта проблема может повлечь на тебя неприятности. Потому лучше тебе держаться…
– Стоп, – перебила я. А то эта фраза изрядно мне надоела. – Я знаю, что ты вервольф.
Челюсть Гроува клацнула.
– Давай лучше я тебе кое-что расскажу, только сперва доем.
– Ладно.
Сегодня мастер Гроув был покладистым как никогда. А еще он оказался таким нежным и чутким, и упоительно страстным, и внимательным, и заботливым, и вторая потеря девственности не шла ни в какое сравнение с первой!
– Я тоже, – тихо пробормотала я ответ на признание, которое услышала, умирая у колодца.
Оно крутилось у меня на языке и вот наконец сорвалось, но Чес, положив передо мной шоколадку, посмотрел вопросительно.
– Тоже люблю шоколад, – быстро пояснила я. – Так вот. Я запустила колесо времени…
Глава 2. Похоже на план
– Ты мне изменяешь! – горестно подвывала Жозефина. – От тебя пахнет другой собакой!
– Ты все не так поняла…
Я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться прямо в лохматую морду, а Жозефина не давала мне и слова сказать.
– Тебя не было с самого утра! – страдала она. – Ты ушла на рассвете! Мне пришлось идти на прогулку самой, как бездомной дворняжке, а ты в это время обнималась с другим псом? Чесала его за ушком? Гладила животик? Кто он? Я чую, тот еще кобель!
– Он не кобель…
– Гусь, – выдохнула собака. – Вот к чему мне сегодня приснился гусь с горелым пирогом. Ты забыла обо мне, и наша дружба сгорела.
– Да с мужчиной я была! – не выдержала я.
– Вот как? – удивилась Жозефина и склонила голову набок. – И у него нет собаки?
– Нет.
– Он волосат?
– Есть немного, – ответила я, а после, спохватившись, возмутилась: – Что за допрос? Я взрослая женщина, в конце концов, и не обязана перед тобой отчитываться.
Жозефина прищурила глаза, глядя на меня с подозрением.
– А сейчас мы пойдем к доктору, – сказала я. – Не за прививкой, не бойся, но мне надо с ним поговорить.
– Пожалуй, не помешает, – согласилась Жозефина, все еще строя из себя оскорбленную невинность. – И твоему кобелю тоже провериться бы. Запах у него странный для человека. И что, ты даже обо мне не подумала? Не волновалась, как я тут без тебя?
Она ворчала про бедную брошенную собаченьку всю дорогу до доктора Шменге, но мое настроение ничего не могло испортить. Солнце сияло совсем по-летнему, я жива и здорова, и любима, и люблю… А в нашем с Гроувом деле наметился небывалый прогресс!
– А тут пахнет еще хуже, – недовольно сообщила Жозефина, когда мы вошли в лечебницу.
Доктор Шменге выглянул в коридор и, улыбнувшись, просвистел:
– А кто это к нам пришел? Да еще и с с-собачкой.
Он был как обычно радушен, возле удобного кресла стояла корзинка с вязанием, недочитанная книжка лежала на столе, а скелет в углу кокетливо прикрывал шею шарфом. Я так растрогалась, что обняла Шменге с порога и даже поцеловала в прохладную щеку.
– Так-с, с-случай, я вижу, тяжелый, – прокомментировал он, осторожно меня отодвигая. – Какой-то приворот? Любовное з-зелье?
Я мотнула головой, присела на кушетку.
– Вы тоже садитесь, – предложила я. – Разговор будет долгим. В общем, я запустила колесо времени…
С Гроувом на этот раз получилось проще обычного: он не сомневался, не спорил, внимательно слушал и в какой-то момент опять принялся конспектировать все в блокнот. Вот и доктор мне тоже поверил.
– Значит, вязание может меня выдать, – протянул он, когда я закончила, и укоризненно посмотрел на спицы в своих руках. – Что же делать? Выходит, все рукоделие под запретом? Чем же мне тут заняться?!
– Книги, – предложила я, бросив взгляд на обложку с одиноким всадником.
– Книги, – задумчиво повторил вампир. Он пожевал губы, как будто пробуя слово на вкус, и просиял: – Я стану писателем! Точно! Я ведь давно думал, что мог бы, но не хватало какого-то толчка… Спасибо, Кэсси, отличная идея!
Вообще-то я имела в виду чтение, но так еще лучше.
– Ты хотела что-то с-спросить?
– Ей нужно противозалетное зелье, – буркнула Жозефина, устроившаяся на коврике у двери и до сих пор благополучно молчавшая.
Доктор Шменге ахнул и прижал руку к груди, где давно не билось сердце.
– Говорящая с-собака, надо же. О, Кэсси, как вам с ней повезло!
Я бы так не сказала, но ладно.
– От ее избранника пахнет псом, – продолжила Жозефина сурово. – Я подозреваю, что он чем-то болеет. Чумка, бешенство, блохи…
– Так, тихо, – перебила я. – Все с ним в порядке. Доктор Шменге, вы не могли бы показать Жозефине свои медали? Они ей обычно очень нравятся.
– У вас есть медали? – она вскочила, с нетерпением перебирая лапами. – Можно взглянуть?
Вскоре собака затихла над коробочкой с орденами, зарывшись туда по уши, а я повернулась к доктору.
– Паулюс, мне нужна ваша помощь, – как можно проникновеннее попросила я.
Некоторые моменты из прошлого я разумно опустила, так что доктор не знал, как однажды я разгромила его кабинет, да и про тюрьму умолчала. По сути этого не было, что зря языком молоть.
– Вы ведь наверняка в курсе дел вашего внука. Ни за что не поверю, что Альберт Форест роет могилы без вашего в том участия.
– Я, с-скажем так, осведомлен, – нехотя признался вампир. – Но поверьте, Кассандра, Берти проводит все необходимые ритуалы. Ни одно потревоженное умертвие не осталось без упокоения.
– А Дуглас Мактрау? – напомнила я. – Он восстанет через три дня, в полнолуние, и убьет мастера Гроува или… еще кого-нибудь.
Я поежилась от жуткого воспоминания: бородатый старик с черными провалами глаз, холодные когти, впивающиеся мне в грудь…
– Думаю, ректор забрал какой-то очень важный артефакт, удерживающий Дугласа Мактрау, – высказала я свою догадку.
Возможно, у Кайла тот самый кулон, но это я выясню вечером. Шменге вздохнул, задумчиво покивал.
– Не с-судите его с-строго, Кэсси, – попросил он. – Мой внук – с-светлый человек, идейный. Финансирование с-сократили, но Берти не мог допустить, чтобы академия жизни и с-смерти, его гордость, его детище, превратилась в провинциальное училище.
– Вы знаете, где он держит найденные им артефакты?
– Где-то в хранилище, – ответил доктор. – Среди им подобных. Некоторые, с плюсовым воздействием, продает. Но все только на благо академии! Да, есть вероятность, что из-за неосторожных раскопок дух Дугласа Мактрау был потревожен, но, с-судя по тому, что вы рассказали, там стояла двойная защита. Был проведен ритуал. Как там вы говорили? Враг преклонит колени? Проклятое дитя отдаст плоть? Нас-сколько я могу с-судить, Мактрау запечатали заклинанием. Минус заклятий в том, что всегда есть обратное. В каждой двери должен быть ключик. К Мактрау сделали максимально с-сложную отмычку, но вот, гляди ж ты, сработала.
– А можно его как-то упокоить с концами? – спросила с надеждой я.
– Его кости давно истлели, так что очищение огнем тут не поможет, – задумался Шменге. – Однако можно проследить, чтобы никто не преклонял колени на месте захоронения. Ну и вашему вервольфу лучше туда не ходить. Я могу присмотреть за могилой ночью, а дневные с-смены на вас, Кассандра.
– Звучит логично, – кивнула я и, слегка смущаясь и понизив голос, спросила: – А у вас есть что-нибудь противозачаточное?
– С-сейчас поищем, – невозмутимо ответил Шменге.
***
– Похоже, курировать бал – твоя тайная мечта.
– Что? – встрепенулся Чес.
– Сияешь как медный таз, – пояснил ректор. – А ведь я всего-то сказал, что ты будешь следить за порядком на студенческом балу.
Чес покивал, пытаясь состряпать серьезное выражение лица, но глупая ухмылка предательски растягивала губы.
Он занимался любовью с Кэсси Рок. С той самой Кэсси, которую считал недостижимой мечтой, которую готов был и дальше обожать на расстоянии. Но дистанция между ними максимально сократилась. Их притянуло друг к другу словно магнитом, и это было похоже на большой взрыв.
Больше всего Чесу хотелось забаррикадироваться в доме с ней вместе и не выходить как минимум до следующей осени. И пусть все восставшие некросы идут лесом.
Однако то, что рассказала Кэсси, дарило надежду. Пусть слабую и зыбкую, как рисунок на песке у края прибоя, но вдруг упокоение первого вервольфа снимет проклятье со всех его потомков?
Похожие случаи были. Вот, к примеру, эпидемия толстощекой поносицы. Стоило провести обряд над могилой ведьмой, пустившей проклятье, – и все заболевшие исцелились.
Но Дуглас Мактрау не какой-то там банальный зомбяк. Его кости давно истлели, остался лишь дух, мытарь.
После педсовета Чес задержался и подошел к ректору.
– Даже не проси, Гроув, – пробурчал тот. – У тебя и так расход умертвий в два раза выше чем у прошлого боевика. Все, закончились. И монастырское кладбище я тебе не дам раздербанить. Жди новых поставок с границ. И вообще, каникулы!
– Что вы знаете о колесе времени?
– А что? – заинтересовался Альберт Форест, оторвавшись от бумаг.
Чес верил Кэсси, она знала и про игрушечную овечку из детства, и даже в какой тумбочке у него дома лежат деньги, но ему нужна была другая информация.
– Его охраняет мытарь, верно?
Ректор вздохнул.
– Вроде бы, – грустно сказал он. – Увы, я могу опираться лишь на жалкие крупицы сведений, оставшихся из давних времен. А ведь так славно было бы: сохранился в определенный момент, а потом живи да пробуй разные пути. Я уж молчу про биржу, ставки на ипподроме, колебания цен… Колесо времени – штука заманчивая, но опасная. По принципу действия это скорее пружина: так и манит вернуться и пережить все по-новому. Я вот сужу по себе: если бы была возможность исправить ошибки, я бы это сделал. Там промолчал, тут наоборот – высказал, а где-то выбрал другую женщину…
Он грустно хохотнул. Альберт Форест давно был в разводе и к дамам с тех пор относился с прохладцей.
– Но бывает же, что все идеально, – попытался возразить Чес.
С Кэсси Рок так и было. И мысль о том, что она запустит колесо снова, пугала его чуть ли не сильнее возможной смерти. Если она это сделает, он забудет все, что между ними было: как она его целовала, как стонала в его объятиях, и как потом сидела на его кухне и ела омлет – и это тоже было прекрасно.
– Зачем тебе это? – спросил ректор.
– Готовлюсь к следующему семестру, – соврал Чес.
– Понимаю, – покивал Альберт. – Хочешь привлечь внимание студентов неизвестными фактами, забавными случаями…
Чес мог бы рассказать много забавного: о том, что ректор использует старое кладбище как месторождение артефактов, о жульничестве на скачках, о вампире, свившем гнездо в лечебнице. Но… кто без греха?
– Я бы вовсе решил, что колесо времени – выдумка, – вздохнул ректор. – Но в женском монастыре, на кладбище которого ты периодически покушаешься, сохранились записи, свидетельствующие о его существовании. Оно как будто показывается только женщинам, – добавил недовольно. – Так что тебе ничего не светит. Живем лишь раз, Честер. Без права на ошибки. К слову, ты еще не сдал списки студентов.
– Одна студентка под вопросом, – ответил Чес. – Дайте еще два дня.
Так мало – для того, чтобы решить проблему и найти злодеев, поднимающих древнего духа, и так много – целых два дня неопределенности и невозможности предложить Кэсси что-то большее, чего она несомненно заслуживает.
Он ее первый мужчина, надо же. Чес никогда на этом особо не зацикливался, но сейчас испытывал иррациональную гордость.
А еще, выходит, в прошлых реальностях он проявил себя молодцом, раз уж она пришла к нему и так целовала, что с ума сойти можно.
Он не должен это забыть. Ни за что.
Попрощавшись с ректором и пообещав приглядеть за порядком на балу, Чес направился к хранилищу артефактов, перебирая в уме всю информацию о Мелани. Подпускает к колесу только девственниц, обижена на мужчин и может забрать у него это прекрасное идеальное утро с любимой женщиной навсегда.
А еще она мытарь, как и Дуглас Мактрау. Не исключено, что Мелани знает, как его упокоить.
Darmowy fragment się skończył.