Czytaj książkę: «Справа от Европы», strona 5

– Ладно. Дальше.

– А дальше – вот что. Уход случился на сутки раньше, не на десять минут, а на сутки. Равновесие уходов нарушено. Пришедший ангел не нашёл души, а она, душа Куракова, от глупости своей, успела за эти сутки тебе нагадить, Теперь, надо постараться предугадать, чего тебе ждать.

– Прости моё незнание. Приходит ангел? Или старуха?

– До сегодняшнего дня язычество сидит в людях сильнее, чем православие. У язычников смерть, что-то, вроде, наказания. И этому наказанию придумали соответствующий образ. Кроме того, почти во всех языках смерть – женского рода.

– А на самом деле…

– А на самом деле приходит ангел, красивый, одетый в белое. У него в руках что-то наподобие шприца. Он вводит шприц в ауру, в районе кадыка и освобождает душу. Проходя через иглу, душе видится тоннель, на другом конце которого виден сияющий белый ангел. Это и есть сияние в конце тоннеля. Говоря людскими мерками, душа входит в иглу около шести секунд. При этом движение тела, при котором старое пальто освобождается от хозяина, врачи называют предсмертными конвульсиями.

– Значит…

– Это, сейчас, ничего не значит. Изменив число противников в этой ситуации в твою пользу, Кураковская душа эмоционально произвела перевес против тебя. Вот, это сейчас что-то значит. Итак. Скорее всего сегодня, против тебя, будет, какая-то, провокация. Скорее всего, женщина. Во всяком случае, будь поосторожнее со всеми. Это раз. У нотариуса ты будешь спокойным, вежливым, рассудительным. Это – два. Даже если будут бить, будешь только извиняться. Сегодняшний день должен спокойно закончиться. Выйдешь от нотариуса, сбросишь мне сообщение. Решим, как поступать дальше. Сделаешь?

– Сделаю.

– Слово с тебя брать?

– Чтоб я семь лет на лодке не катался!

– Иногда ты… Ладно, проехали. Вызывай такси. Не надо опаздывать.

Я всё-таки умудрился расстроить Андрея к концу разговора. Может у меня такая защитная реакция на ожидающие неприятности? Надо быть внимательней к нему. Вроде для меня старается…. Или я для него?

Наша беседа исключила обед, как таковой. Зато на ужине я отыграюсь сполна!

К офису нотариуса подъехали без пяти четыре, так что я успевал проявить чудеса пунктуальности. Секретарша заученно улыбнулась мне и указала на дверь. Я был в конторе впервые, а она без вопросов пропустила меня к шефу. Это надо принять к сведению.

Войдя, я оглядел кабинет. Несмотря на то, что здание, где располагалась контора, стояло по красной линии, окна его кабинета выходили во двор. С высоты второго этажа просматривался ухоженный дворик, без мусорных развалов и поломанных турников. Уютно и чисто. Я бы постеснялся бросить там окурок.

Кабинет был стандартной упаковки. Сейф, шкаф, стол и стулья. Над столом висел снимок президента, под которым и сидело чудовище, о котором мы с Андреем говорили полчаса назад. На вид ему было под пятьдесят. Лишний вес присутствовал. Но, скорее всего, он хозяина не отягощал, даже наоборот. Не стремящийся показаться стройнее, нотариус выглядел очень естественно и приятно. Высокий, с залысинами, лоб, был, какой-то совершенно гладкий, без морщин. Волосы зачесаны назад, и собраны в хвост. На носу у него висело пенсне – предмет моих страстных желаний. Обладатель всего перечисленного поднялся из-за стола и сделал шаг на встречу.

– Добрый день. Прошу вас, присаживайтесь. Позвольте представиться – Аронов Сергей Маркович, государственный нотариус. А вы…

Он сделал вид, что ищет бумагу, в которой я мог быть записан. Ищи, ищи, твоя секретарша меня просто так пропустила, а ты, бедолага, позабыл, как меня зовут. Впрочем, искал он бумагу профессионально. Его артистизм вызывал восхищение. Высший балл – 6:0! А, может, он специально ждал, чтобы я сам назвался? Я подожду. Он меня вызвал, я не напрашивался.

– А, вот! Прошу меня простить, очень много дел. Вы у нас….

Он прочёл мои данные вслух, потом прочёл всё снова, но, одними глазами. Отложив листок, он посмотрел на меня вопросительно. Значит надо соблюсти обряд.

Я протянул свой паспорт. Ловко он открыл его одним движением. Прочёл, сверил меня с фотографией, подумал, и оставил мой паспорт на своей стороне стола.

– Итак. Если все формальности соблюдены, позвольте мне приступить к главному. Ваш покойный брат, Рейзбих Антон Дмитриевич, оставил у меня два распоряжения на ваш счёт. Оба распоряжения я должен огласить вам в случае, оговоренном в его завещании. Курите, если хотите.

Ах ты, красавец! Однотонной речью, почти лишённой интонационной окраски, ровно, не прерываясь он, предлагает закурить. Вроде и вежливость соблюдена, но расчёт на то, что посетитель, в этой монотонной речи, пропустит это предложение, оправдывался почти всегда. Красавец!

А вот – хрен тебе! Меня Андрей предупреждал о внимательности ко всему, поэтому я внимательно слушал и запоминал. Я закурил.

Он продолжал что-то говорить о поисках родственников, которые он, нотариус, предпринимал по просьбе брата, об ответственности за сохранность порученных ему бумаг и что-то узкоспециальное.

Моё поведение и моё внимание можно было оценивать по той же шкале, что и его артистизм

– Итак. Первое распоряжение касается конверта, который я обязан передать вам незамедлительно, после ознакомления с документом, удостоверяющим вашу личность.

Он взглянул на меня поверх пенсне (как же я хочу пенсне! Где они продаются?). Затем встал, подошёл к сейфу и достал из него конверт. Совершенно не торопясь сел, поправил галстук и сказал.

– Теперь пару слов от себя. Я не располагаю информацией, относительно содержимого данного конверта. В моей практике были случаи, когда подобная процедура с передачей каких-либо документов наследникам, приводила последних в сильное расстройство. В свою очередь, они решали, что я являюсь виновником несостоятельности их иллюзий, относительно наследства. Были попытки физического давления на меня. Поэтому, я прошу вас, как мужчину, соблюсти в полном объёме присущие вам благородную сдержанность, и разумность поведения (8:0!!!) вне зависимости от того, какие известия принесёт вам содержимое этого конверта. Вы обещаете?

– Безусловно! Чтобы заранее вас успокоить, я могу сказать, что я не жду материальных благ от брата. Поэтому, меня сильно расстроит только одно. Вдруг, по завещанию, мне перейдёт его тёща.

Вот, что хотите со мной делайте, но, в тот момент, я усомнился в рассказе Андрея о нотариусе. Он так искренне расхохотался, буквально до слёз, что всё отрицательное о нём я счёл недостоверным.

Отсмеявшись добрых пару минут, он постарался вернуть себе официальный вид.

– Замечательно! Я буду, с вашего позволения, иногда рассказывать эту шутку возможным огорчённым наследникам.

Я обещал Андрею быть порядочным, поэтому великодушно разрешил.

– Теперь – формальная сторона дела. Прежде, чем вы заберете конверт, в моём присутствии вы должны убедиться в целостности самого конверта и всех печатей, поставленных мною лично. Прошу вас.

Я взял конверт и осмотрел его. Вроде и конверт цел, и сургуч не сломан. Об этом я и сказал.

– Прошу вас вернуть мне конверт. Такова процедура.

Нотариус положил конверт на открытый гроссбух, нашёл соответствующую строку и пригласил меня расписаться. Пальцем он указал место моего автографа.

– Как в паспорте, пожалуйста. Да, замечательно. Этой подписью вы удостоверяете, что получили от меня конверт в сохранном состоянии. Возьмите его. Замечательно. Теперь далее. После ознакомления с письмом, нам придётся встретиться ещё раз. Об этом оговорено во втором распоряжении. Во второй ваш визит я, при вас, вскрою конверт, оставленный лично для меня. Если вы желаете, можете ознакомиться с содержимым конверта здесь. Если желаете, то в любом, удобном для вас, месте. В любом случае, сообщите мне о дате вашего следующего посещения. Вот моя визитка.

Я с видимой благодарностью на лице принял визитку и поднялся.

– Благодарю вас. Я всё так и сделаю. Был рад нашему знакомству.

– До встречи.

Слабо мне верилось, что господин Аронов и есть тот самый дракон, который пешками в своей игре выбирает чужие жизни.

Я нашёл кафе и, пока готовилось эспрессо, набрал сообщение Андрею. В ответ пришло предложение, приехать на железнодорожный вокзал.

Кофе было так себе, зато горячий. Потихоньку отхлёбывая из чашки без ручки или из низкого стакана – сразу не разобрал, мне вдруг подумалось какой-то киношной фразой: «настал момент истины». В чём в данном случае заключался этот момент, не знаю. А вот в чём заключалось дальнейшее, можно было сказать с точностью до метра и минуты. Поможет письмо. Это, уже, не предчувствие, это уверенность.

Хотелось, очень хотелось открыть конверт и рассмотреть его содержимое. Но потом пришлось бы переспрашивать подробности у Андрея. И, тогда, была бы уже утеряна радость первого поцелуя. Причём здесь поцелуй? Всё! Допиваю одним глотком и еду.

Как специально, ехавшее такси, остановилось в паре метров от меня. Из него вышел мужчина в коричневой ветровке, лысый и с неприятным выражением лица. С такими лицами в кино играют полицаев. Этот «полицай», слегка наклонившись вперед при первых шагах по асфальту, прямиком направился к парадному входу в здание, где сидел нотариус.

Я подошёл к таксисту и назвал пункт назначения. Согласие было получено, и мы тронулись.

На вокзале я особенно не искал Андрея. Просто пошёл к киоску прессы. И просто там его нашёл.

– Добрый вечер!

– Добрый! Как прошла встреча?

– Нормально во всех отношениях. Я был скромен, а Аронов вежлив.

– Пока хорошо. Теперь план следующий. У входа в вокзал, слева от двери, стоит женщина. Джинсы, бейсболка, куртка до пояса, коричневые сапожки. В левой руке держит журнал.

– «Огонёк». Ты, что ли, Аня будешь? Привет от Фокса.

– Я никогда к твоим переменам в разговоре не привыкну. Я не знаю, как её зовут. Она сдаёт квартиру приезжим. Посуточно. Тихий район, спокойные соседи. При полной оплате, она никогда не интересуется постояльцами. Сними у неё квартиру на три дня. Оплати всё сразу. Обычно она берёт паспорт в залог, уговори её этого не делать. Заплати побольше. И не переживай о деньгах. Можешь посорить. Денежные вопросы будут решены. Все. Далее. Квартиру оплатишь, и поедешь в гостиницу. В номер зайдёшь на пару минут. Включишь свет и отдёрнешь штору. Определить с улицы окна своего номера сможешь?

– Думаю, что смогу.

– Я просил не давать мне уклончивых ответов. Нам надо сделать всё строго по плану. Я повторяю: строго.

– Смогу.

– Хорошо. Вещи из номера не забирай. Спустись в холл, ключи не сдавай, иди в ресторан. Тебя должны видеть в гостинице. Поужинай. Только постарайся без приключений. Сможешь?

– Смотря сколько выпью.

– Сколько бы ни выпил. Напиши записку: «Веди себя скромно» и положи перед собой. Может, это тебя дисциплинирует. Да, прежде чем сесть за столик, посиди в баре, выпей, присмотрись к официантам. Смотри не на фигуру, а на поведение. Выбери того, кто вызовет больше доверия. Сядь за тот столик, который обслуживает этот официант. Дай понять, что ты при деньгах. Я, почему-то, уверен, что кто-то от наблюдения за тобой, перейдёт к контакту. Разговора не избегай, но, никому из подошедших, не верь. Когда разговор зайдёт дальше, чем это нужно, попроси официанта вывести тебя через кухню. Отблагодаришь обязательно. На улице найдёшь такси и поедешь на квартиру. По дороге отправишь мне сообщение. Я приеду и расскажу очень много. Началось то, чего не очень ждали. Мы просчитывали это, как один из вариантов, но – получается наоборот. И, если можно, приезжай на квартиру не в пять утра. Завтра дел много. И последнее. Купи себе туалетные принадлежности, свои оставь в номере. Лейкопластырь не бери.

– Когда всё закончится, я тебе по жопе настучу. За подглядывания и подколки. А, кстати…

– Всё расскажу, когда увидимся на квартире.

– Ладно. Я пошёл.

На оговоренном месте я увидел даму, приятную во всех отношениях. Кроме одного. У неё были золотые плоскогубцы во рту. Они её не портили, но, и не украшали. Я бы, на её месте, поставил бы более зрелищные коронки.

– Добрый день.

– Привет.

– Мне квартира нужна.

– Две тысячи в сутки. Тихо, чисто, спокойно.

– Мне дня на три-четыре.

– Один?

– Один.

– Девиц не водить, не сорить, не шуметь.

– А если девицы понадобятся?

– Мне позвонишь. Будут проверенные.

– Договорились. Будем смотреть?

– А где вещи?

– А я налегке.

– ???

– В камере хранения вещи. Мне сюда ещё возвращаться. Передачу получать.

– Тогда – поехали.

На такси мы быстро подъехали к моей явочной квартире. Район был действительно спокойный. Трехэтажные дома стояли шестиугольником, образуя и прикрывая внутренний дворик. Квартира было на первом этаже. Двухкомнатная, большая, спокойная, с необходимым набором мебели. Жить – можно.

– Если куришь – проветривай. Если надо – могу готовить, но, это – отдельная плата.

– Как вас зовут?

– Аня.

– Привет от Фокса.

– Чё?

– Шутка. Аня, давайте договоримся так. Оставим официальный тон и поговорим попроще. Меня устраивает квартира. И цена устраивает. Если вам не в напряг готовить, то буду рад. Только, вряд ли смогу покупать продукты. И мне очень-очень нужен будет мой паспорт. Поэтому предлагаю следующее. Я согласен платить за те услуги, о которых вы сказали столько, сколько скажете. Только паспорт в залог дать не могу. Могу деньгами. Решайте.

– Без паспорта? А он, вообще, есть?

– А то!

Она просмотрела паспорт и, как-то, подобрела.

– За всё и без паспорта три тыщи в сутки.

– Я плачу сразу. Может, мы что-то пропустили?

– Не, нормально. Но, я живу здесь рядом, так что приходить и проверять буду.

– Хорошо.

Расчёт произведён, заказ на бутербродный ужин оговорён. Мы расстались, довольные друг другом. Номерами телефонов обменялись.

Я прилег на диван, закурил и начал вспоминать план действий. Значит так. Гостиница, свет и штора на окне, потом засветиться у администратора и в ресторан. Свет и засветиться. Засветиться светом. Вот, как оно светиться. Встреча в кафе с ментом не зря. Ведь он меня кому-то показал! Точно! А потом – секретарша меня пропустила. А мент, красавец, сначала, для вида, психанул, мол, я тебя не отпускал, а потом, вроде смирился. Всё равно он меня достанет. А может, кто-то следит за мной? Тогда какой смысл в этой квартире? Здесь меня ещё проще достать, чем в «Руси». А куда конверт девать? В карман не влезет, и в руках таскать не буду. Я попробовал конверт на сгибаемость. Получилось. Значит, куплю лейкопластырь. Слышишь, Андрей-провидец, куплю, таки. И прикручу его к ноге. Под джинсами незаметно. Так. Что дальше? Осмотреть окна, потом в бар, вести себя тихо и через кухню уйти. По тропе Хо Ши Мина. Ну, тогда с Богом.

Я запер дверь и пошёл искать такси. По пути мне не удавалось остановиться на одной какой-нибудь мысли. Мешал скучавший без меня водила.

– Приезжий?

– Да. Иностранец.

– Во, как! Откуда?

– Из соседней неньки.

– Хорошее название. А почему иностранец?

– Ну, граница ведь есть? А я – из-за неё.

– Та, то такая граница. Вот мой братан раза два в неделю гоняет к вам фуру. Так он…

Слушать его не хотелось. Какой-то, он, многословный. И родственников у него много. И все ездят на Украину. Ну, и молодцы.

Вскоре мы подъехали, и я, с облегчением, расплатился с ним. В гостинице я сделал всё, о чём говорил Андрей. Выглянул из окна, чтобы найти ориентир на земле, по которому определю свой номер. Заглянул в ванную комнату. На меня, нагло улыбаясь бело-синей щетиной, смотрела зубная щётка, гордо сидевшая в стакане. Ну, и сиди!

Я спустился в холл. У стойки администратора никого не было. Пришлось звякнуть в настольный колокольчик. Вышедший на его звук парень, моментально приклеил к лицу улыбку. Я представился и спросил, нет ли для меня корреспонденции? Оказалось, что нет. Ну и ладно, обойдусь. Поблагодарив, я пошёл в ресторан.

Гостиничный ресторан особенно ничем не отличался от своих собратьев в других городах. Я, имею в виду, интерьер. Но, почти в каждом был кухонный запах. А в этом – не было.

Я устроился у барной стойки и закурил. Тут же – пепельница и улыбка. Чуть дальше было лицо. Я попросил джин с тоником.

– Какой тоник предпочитаете?

– Ну, конечно, «Швепс».

Уважительно покивав головой, бармен отдалился, и занялся приготовлением напитка. А какой ещё есть тоник? Я знаю только это название.

Теперь – зал и официантка. Выбирать было сложно. Зал пуст. Посетители только в баре. Из кого выбирать? Или два часа сидеть сиднем? Сяду, где сяду, а там – как карта ляжет. Хотя, нет. Отбой. Не зря Андрей так тщательно инструктировал. Разница, всё-таки, есть. Тем более, что этот коктейль мне понравился.

– А когда собирается народ?

– Часам к восьми-девяти, а так – заходят, только, перекусить.

– А музыка есть?

– Ребята скоро выйдут. Хорошие музыканты. Вы в гостинице остановились?

– Ага.

– А откуда, если не секрет?

– Украина.

– Понятно. А у вас нет украинского ресторанного анекдота?

– Что-то такое есть. Только, насколько он ресторанный…

– Давайте.

– Вы знаете, от какого слова произошло русское слово «коктейль»?

– Не-а, не знаю.

– От французского слова «коктейль».

Бармен довольно засмеялся, посмотрел в зал, в мой стакан, и вышел в подсобку. Через минуту он появился гораздо довольнее, чем когда услышал анекдот.

– От меня вам ещё один французский коктейль. Мой напарник собирает ресторанные анекдоты. Я ему ваш продал. Так, что – вот ваш приз.

Он поставил передо мной ещё одну порцию. Я был не против. Может бармену придётся меня выводить. Тогда надо с ним поговорить ещё.

– Я одно время играл в ресторане.

– Где?

– Ну, это было в советское время. В Запорожье, в «Интуристе». Так, вот. Там был популярный анекдот. Если, вы его знаете, то, остановите меня, хорошо?

– Договорились.

– Приходит посетитель в ресторан. Садится за столик и говорит официанту: «Двести водки, кошку и стакан бензина». Официант отвечает: «А где я тебе кошку возьму?». Посетитель ему: «Я плачу. Неси». Официант заломил цену, посетитель заплатил. Вышел во двор официант, поймал на помойке кошку, слил со своей машины бензин и принёс посетителю. Тот выпивает водку, зажимает голову кошки между колен, раскрывает ей рот и вливает бензин. Закончив, отпускает кошку. Та, ошалевшая, стала носиться по залу. Потом упала и затихла. Посетитель говорит: «Всё. Бензин кончился».

Бармен присел, беззвучно тряся плечами. Потом выпрямился и засмеялся в голос.

– Я сейчас.

Через пару минут из-за тонкой перегородки подсобки раздался взрыв хохота. Купля-продажа анекдота состоялась. Это, было, понятно. Дверь открылась, и вышел, теперь уже мой приятель, с покрасневшими глазами. Ничего не говоря, он поставил ещё один стакан передо мной и протянул руку.

– Вадим. Если что понадобится – говори мне. Я на тебе сегодня подзаработал.

– Рад был помочь.

– Ужинать будешь?

– Хотелось бы.

– Только за ужин уже плати сам. Я – только в баре.

– Не переживай.

– Садись за тот столик, – он показал рукой на столик у окна, – на нём хорошая девочка работает.

– Спасибо.

Я сидел, пил свой трофей, и пытался отпустить нервы, чтобы неожиданность, предсказанная Андреем, не взорвала меня раньше времени.

Уже начали сходиться посетители, музыканты начали играть что-то тихое и спокойное. Я получил свой заказ.

Вечерняя ресторанная жизнь не отличалась никогда, нигде и ни чем. Где бы ни приходилось бывать, всё начинается по одним и тем же правилам. По ним же и кончается. Ухаживание и внимание к дамам, выпивание с отставленным мизинцем и глотание уже из стакана. Прихорашивание и вылезшая рубашка из брюк. Медленное покачивание в танце и бессмысленная дикая пляска. Всё это – ресторан. Так было всегда.

– У вас свободно?

Высокая, рыжая, в облегающем платье, туфли и косметика в тон платью, ногти правильной формы. В зале было штук пять свободных столиков.

– Чем обязан?

– Позволите присесть?

Началось.

– Ну, если больше негде…

– Спасибо.

Новый персонаж, или новая, положила локти на стол и внимательно на меня посмотрела. Затем откинулась на спинку стула и многозначительно сказала:

– Именно таким я вас и представляла.

– В своих мечтах?

– Нет.

– А где?

– Не пытайтесь быть циничным. Вам не идёт.

– Мне идёт есть и выпивать.

Теперь она, молча на меня смотрела. Просто сидела и смотрела. А у меня кусок в горло не лез. Тут показалась официантка.

– Будьте добры, сто граммов водки. Вы что-нибудь закажете?

– Позже.

– Ну, ладно.

Теперь её очередь думать над продолжением разговора

– Вы ведь приехали по делам своего брата?

Я постарался пополнее набить рот. Теперь я мог только кивать. Начал с вертикального движения.

– Я работаю в газете. Хочу взять у вас интервью.

Вот, гадство! Я уже прожевал. Теперь надо что-то отвечать.

– В заводской многотиражке?

– А вы – шутник.

– Видели бы вы меня в танкистском шлеме! Вот, где смеху!

– Так, как насчёт интервью?

Она опёрлась левым локтем на столик, и подалась всем телом вперед.

– Если я мешаю вам ужинать, то, потом, мы могли бы подняться к вам в номер.

Ага! Не пойду я в номер даже с тобой. Там – зубная щётка.

– Я не даю интервью.

– Отчего же?

Такое ласковое удивление… Ей оставалось только кончиками пальцев поводить мне по руке.

– Не люблю.

– Интервью или журналистов?

– И то, и другое. У меня от этого изжога.

– А что вы любите?

– Бабушку и котят. Не будет у нас интервью.

– Ну, хотя бы объясните, почему вы отказываетесь?

– А как вы вообще узнали, что я это я?

– Портье вас показал.

– Вы сюда на машине?

– А что?

– Просто интересно.

– На такси.

– Вы собираетесь всё запомнить? Всё интервью? Даты, числа, суммы, фамилии? А потом, по памяти, документально точно воспроизвести в репортаже?

– Что вам не нравится?

– Не нравится вот что. Я никого не трогал, просто ужинал. Подходит мадам и говорит, что она журналистка. Я уже не говорю о блокноте и ручке. Я не говорю о диктофоне. Я не говорю об удостоверении и визитке. Я говорю об обычной сумочке. Вы собрались заказывать. А деньги откуда будете доставать?

Она просто смотрела на меня без всяких эмоций. Я допил водку и помахал официантке. Оплатив свой заказ, я решил, что пора исчезать. Журналистка она, или нет, но свиданий на сегодня уже хватит.

– И вы, даже, не представились. Пока.

Я вышел из-за стола и пошёл к бару. Бармен встретил меня улыбкой.

– Я посижу у вас немного?

– Да, пожалуйста!

– Вадим, а кто эта дама?

Он не стал даже смотреть в зал, чтобы понять о ком я спрашиваю.

– Ну, как сказать… Это дама от Ковальца.

– Очень хорошо. А, кто у нас Ковалец?

– А, ну да, вы не отсюда. Это – наш будущий мэр. Скоро, говорят, перевыборы. Он считает, что должен стать мэром.

– Бандит?

– Нет. У него папаша в Москве высоко сидит. А сынок решил порулить в городе.

– Понятно.

– А чего она хотела?

– Пойти в номер и взять интервью.

Вадим поджал губы и, как мне показалось, с пониманием покачал головой. Я оглянулся и увидел, что девица тоже вышла из-за стола и направилась к выходу.

– Вадим, поможешь?

– Что?

– Здесь есть другой выход?

– Через кухню.

– Ты меня не выведешь? Не хочу с ней встречаться. По – моему, она в холле торчит.

– Не вопрос. Пошли.

Мы вышли на задний двор гостиницы, сразу за стоянкой.

– Спасибо, Вадим. Ещё зайду.

– Счастливо.

Мы расстались. Здесь снова действовали правила ресторанного быта. Позади ресторанов всегда темно.

Но, выбраться удалось. Я обошёл гостиницу вокруг, только по противоположной стороне улицы, и посмотрел на окна. Шторы были закрыты. Я, провалился, как Плейшнер. Тогда на доклад к Андрею. И срочно.

Я приехал на съёмную квартиру в половине девятого. Андрей уже стоял около подъездной двери. Было заметно, что история, в которой мы с Андреем оказались в качестве главных героев, достаточно сильно его беспокоила. Андрей пришёл в той же самой одежде, что и при нашем знакомстве. Всё было то же самое, только выглядел он как-то, не подберу нужного слова… Смутно, то ли. Может это усталость, может переживание из-за меня. Я могу только догадываться, но создавалось впечатление, что, из него, что-то, незримое, вытекло. То, что подпитывало его организм и поддерживало тонус. Точно, он был смутный. И блёклый. Жаль парня.

Мы вошли в квартиру. Андрей попросил не зажигать пока свет. Во дворе достаточно ярко горела подъездная лампочка, так, что в квартире было не темно. Газету не почитаешь, но, в целом, сносно.

Мы сели в зале. Я на диване, Андрей пристроился в кресле. Откатив штанину, я отклеил лейкопластырь и снял конверт. Одновременно я сделал себе эпиляцию. Где мои мозги были, когда я приклеивал пластырь? Ведь надо было подумать, что его придётся снимать. Вот, оболтус! Хорошо ещё, что боль начала проходить уже через пяток секунд. Как раз тогда, когда я в своих высказываниях дошёл до родителей создателя пластыря.

Я разломал сургучные печати и отклеил клапан конверта. Всё это время Андрей смотрел в окно с какой-то жалостью в лице. По – моему ему было совсем не интересно, что в конверте. Или он знал.

Содержимое конверта состояло из письма и пластиковой карты с магнитной лентой сзади. Спереди, на карточке, была надпись по-английски, гласившая, что это персональный ключ от чего-то там в банке. Я помахал перед Андреевым лицом этой карточкой. Он медленно повернул ко мне голову и кивнул.

– На вокзале ты хотел о чём-то спросить. Спрашивай сейчас. У нас тяжёлый и долгий разговор. Не надо нам отвлекаться. Спрашивай.

– Кто такой Старик?

– Позже ты познакомишься с ним. Тогда, всё, и выяснишь. Дальше.

– Ладно. Откуда ты знал, что будет провокация, женщина и всё такое?

– Если можно, то об этом попозже. Через три-четыре дня, у тебя будет полный отчёт обо всём, что тебе было не понятно в моих словах. Сейчас только потратим время. А его уже мало… Дальше.

– Тогда общий вопрос. Ты сказал, что время смерти человек выбирает сам. А как же самоубийцы? Или приговорённые к смерти?

– Рассказывать подробно не буду. Только намёк. Некто в своих мыслях дошёл до идеи самоубийства. Но, его время не пришло. Тот, кто полез в петлю, оказывается спасённым зашедшим соседом, родственником, другом – всё равно кем. Его – просто спасают. Некто решил застрелиться. Пуля, по касательной, только ранила человека, и он остался в живых. Если стрелял в грудь, рядом с жизненно важным органом прошёл заряд, или пуля – не важно что. Операция, реанимация, психиатр. Некто выбросился из окна. Тот же эффект. Переломы, сотрясения, прикованный к постели на всю оставшуюся жизнь, психиатр. Если топиться, то просто воспаление лёгких. Если травится газом, то, скорее всего, соседи выбьют ему двери и несколько зубов, затем, снова психиатр. Психиатр будет во всех случаях. А в положенный срок, человек умирает даже от не очень тяжёлой травмы.

– Последний вопрос. А как происходит возвращение к жизни? Душа возвращается в тело, в случае клинической смерти, всегда под действием электрошока или укола в сердце? Или она и без нагрузок на организм вернулась бы?

– Однозначного ответа нет. Иногда она сама возвращается, несмотря на любую степень тяжести заболевания. Но, это редко. Гораздо чаще возвращаются двигательные функции организма. Но, души в том теле нет. С точки зрения биологии-этот человек жив. Но, это растение. И его душа не уходит домой. Фактически, он не умер, потому что задачи, поставленные для выполнения, не доведены до конца. Поэтому душа ни на Земле, ни дома. Поэтому, надо в каждом отдельном случае отдельно разбираться. Но, поскольку даже в мирное время медицина остаётся военно – полевой, то и лечение, и реанимация, ни ответов не дают, ни помощи толковой не оказывают. И, что касается, приговорённых. Их практически никогда не казнят сразу после вынесения приговора. Они ждут своего срока. Вступают в силу кассационные жалобы, прошения о помиловании и такое прочее. Умирают всегда те, чей срок пришёл. За, очень редчайшими исключениями, о которых все помнят. Я имею ввиду тех, кому можно помнить. Ещё что-нибудь?

– Да, всё уж. Сколько ни оттягивай, всё равно придётся начинать наш разговор. Да, а когда похороны Антона?

– Завтра в двенадцать. Но, сначала прочти письмо.

Я развернул листок, остававшийся нетронутым с момента вскрытия конверта. Написано было от руки, почерк не ровный с наклоном влево. Вот, что там было.

«Здравствуй, близнец! Вот и пришлось пообщаться с тобой, правда только в эпистолярном жанре. Поскольку ты читаешь это письмо, значит, со мной уже произошло то, что я и подозревал. Я не буду просить, чтобы чаша сия обминула меня. Значит – так надо. Жаль, что не довёл до конца дело, которое, как я понимаю сейчас, не стоило начинать.

Я сумел заработать достаточно большой капитал, чтобы не иметь возможности оставаться в тени. Действительность такова, что у меня появились «друзья» и «покровители», которые очень хотели отобрать эти деньги. Но не денег мне жалко, меня страшат те цели, на которые они могли бы пойти. Но теперь от лирики к делу.

Большую часть своих денег я вывел на Украину и, пользуясь тем, что там можно купить всё, что хочешь, я купил телекомпанию с лицензией на вещание, с эфирной частотой и правом работы на десять лет. Технически, студия совершенно готова к работе, аппаратура – самая современная, мощные ретрансляторы. Это приобретение стоит сто семьдесят миллионов. И сразу ко мне обратились два человека – Соколов и Ковалец. Их предложение я не мог отклонить. Поверь, что не мог. Тогда, я создал акционерное общество, и подписал акции на сумму, составляющую половину номинальной стоимости телестудии. Но, поскольку их предложение было для меня почти как приговор, я предложил им по десять процентов акций, которые, я, им, просто отдал. По понятным причинам, телестудия, пока, не запущена в работу. Я пытался найти способ, как избавиться от моих акционеров. Но, выходит так, что они нашли способ избавиться от меня.