Дзен города. Заметки журналиста о жизни, людях и природе

Дзен города

Заметки журналиста о жизни, людях и природе

Олег Купчинский

© Олег Купчинский, 2020

ISBN 978-5-4498-0292-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Трамвайчик по Анатолия

От морозных рельсов идет пар, а от печных труб-дым. Барнаул. В дыму Покровский собор. Ритмично стуча на стыках, с Красноармейского медленно поворачивает вагон. Старая улица Анатолия проглотила его, словно таблетку. Утром- антидепрессант. Вечером-снотворное.

Мне на трамвай. До конечной, «до самых е… ней», как говорят иные. Они неправы: улица как улица, не окраина, зато тихий частный сектор. С проплешинами снесенных домов, складами и магазинчиками.

Трамвай здесь царь и Бог: дороги нет, нет и автомобильного движения. С пробками. Пробки только с трамваями. На перекрестке с Челюскинцев или когда обесточена контактная сеть.

Иная редкая машинка будет терпеливо ждать, пока загрузятся в трамвай пассажиры.

В переднем зеркале мелькнул задымленный купол храма и какой-то взбирающийся в вагон мужик.

Этот мужик-я. Подышал на стекло, протер дырку и увидел торчащего из сугроба у рельсов инсталлированного гаишника, выполненного из топливного бака, обрезков труб и пружин. Он то ли приветствовал, то ли хотел оштрафовать.

Подошла смурная пожилая кондукторша.

Если кто встречал в трамваях высоких молодых блондинок с голливудской улыбкой-пусть первым купит мне месячный проездной. Поезди-ка сутками в холодном гремящем вагоне, пялясь в заиндевевшую темноту. Сейчас стрелки переводит автоматика, а раньше женщины-водители выходили с ломиками и переводили вручную. Однажды по морозу что-то заклинило, и полупустой вагон минут пять слушал энергичные слова и фразы, до- летавшие до нас. Их с удовольствием повторял какой-то карапуз в шубке, за что получал по губам от мамы.

Четверть века назад мне попадалась веселая душевная кондукторша на трамвае номер 5. Она могла взбодрить замерзающих пассажиров хриплым криком: «ну попрыгали, потрясли жопами, а то замерзнем!» Могла рассказать анекдот или спеть частушку.

А в следующий раз подсядет к какой-нибудь бабуле и душевно поговорит за жизнь…

В трамвае по Анатолия я зеленым студентом впервые поцеловал барнаульскую девушку и узнал, что сибиряки называют вихоткой…

Скользит трамвайчик по Анатолия. Дзинькает на остановках. В вагоне человек пять. За окнами проплывает разнокалиберная архитектура, пристройки и достройки. Засыпанные снегом машины и надписи на заборах и стенах -«продаю участок» и «Проезд Не загораживать. Для тупых». С забора лают собаки. Уличная колонка вся обледенела. Вдоль рельсов-горы из снега. Висит объявление о продаже однокомнатной квартиры за 800 тысяч.

А вот и конечная. Трамвайное кольцо. Развалины заброшенного депо. Рекламный плакат предлагает немногочисленным пассажирам сделать эпиляцию и татуаж. Беззлобно переругиваются водители и рабочие путей.

Еду назад. Пассажиров человек десять. Трое пенсионерок с лыжами.

– Поплывем скоро! – предсказала одна. Другие согласились- поплывем! Снега вон сколько!

Я вспомнил, что до революции местные жители тоже плавали, Анатолия (тогдашняя Бийская) разливалась мама не горюй. Иные зарабатывали тем, что переплавляли прохожих с одной стороны улицы на другую на лодках…

Доезжаю до Красноармейского и решил пройтись по улице Анатолия. Вот Дом архитектора, когда -то до советской власти здесь жил и принимал больных доктор Смирнов.

Вот скромный одноэтажный дом номер 125.Деревянная мемориальная доска сообщает, что с 1920 по 1922 год здесь жил большевик и руководитель подполья Матвей Ворожцов (партийная кличка-Анатолий). Хоромов не нажил, силы и здоровье отдал революции, и умер от тифа, заразившись им в поезде, возвращаясь из Москвы со съезда. С крыши свисают огромные сосульки, одно окно заткнуто одеялом, а из другого на прохожих смотрят плюшевые игрушки. «Квартиранты» Ворожцова-Анатолия люди с юмором- объявление на калитке сообщает не только о злой собаке, но и о тупом коте. Иду и думаю, что по капризу истории люди закалки Анатолия-Ворожцова пришли на смену доктору Смирнову и иже с ними…

Чуть дальше по Анатолия – элитный с колоннами дом, где жил еще один человек, вошедший в историю – Михаил Евдокимов. В бытность недолгого губернаторства. И когда, бывало, наезжал в Барнаул из Верх-Обского. Напротив -скромный старый требующий ремонта четырехэтажный дом. Это советская «малосемейка» -здесь жила партноменклатура. А дальше, за Ленинским, улицу Анатолия украшают элитные кварталы. Здесь квартиры стоят до 10 миллионов.

А перед Обью улица снова заканчивается (точнее, начинается) частным сектором.

…Стучит на стыках трамвай, небыстро плывущий по Анатолия. Загорелись вечерние огни, освещая секс -шоп и музей автоугона имени Юрия Деточкина.

Где-то здесь ходил пламенный большевик Анатолий. И доктор Смирнов. Где-то тут жила мама Марка Юдалевича, которой писатель купил дом на гонорар от первой книжки. И много позже посвятит улице Анатолия строчки-

«Я не знаю, что с нами сталось бы,

Если б где-то, пусть далеки,

Нас не ждали до самой старости

Эти тихие уголки.

Если б наши дороги дальние

И кривить и прямить устав,

Не вели бы в исповедальные,

В изначальные те места»…

Отсюда уехал в Верх-Обское, и больше не приехал, Михаил Евдокимов.

Дым окутывает Покровский собор.

Трудяга-трамвайчик, стылый зимой и жаркий летом, возил и возит несколько поколений горожан, прочной ниткой сшивая времена и людей.

Стуча на стыках, пустой вагон уплывает в темноту.

Трамвайчик по Анатолия-2

В десятом часу вечера стоял на остановке и безуспешно ждал 80 автобуса. Когда было решил вызвать такси, издалека наплывал трамвай. Черт меня дёрнул по старой памяти сесть на него.

Строго паралллельно

Трамвай с Красноармейского свернул на любимую улицу Анатолия. В окнах белели огромные сугробы и проплывали огоньки.

Два рельса бежали параллельно, свернули на Челюскинцев, без всякой надежды даже на Антона Петрова пересечься и слиться в экстазе.

Полутемно, монохромно, устало. Зимний вечерний трамвай можно было бы ощутить как винтаж, но уж больно медленно, холодно и тоскливо. Словно ты забрел не туда и выбрал не свой путь, перепутал социальный лифт. Либо этот социальный лифт дошел до верхней точки и вместе со своими пассажирами пошел вниз, со всеми остановками…

В вагоне пара молодых людей непрерывно целуется. Полная дама везет маленькую елочку.

Я начал фантазировать на тему приложения на смартфоне Яндекс. ТРАМВАЙ. Скачал, заказывай трамвай, и он придет к дому, прямо к подъезду…

Аннушка, но без масла

– Платить будем? – прервал мои фантазии женский голос. Немолодое усталое лицо. Кондуктор в красном жилете и капюшоне на голове. Не жарко.

Ищу мелочь, подаю. Вглядываюсь в бейджик. Зовут Анна.

Она подсвечивает телефоном:

– Вы 2 рубля дали, а надо 10.

– Извините, темно, не заметил. – Даю 10.

– Ничего, понятно, что темно… Многие ругаются, неадекватов столько ездит… Вчера какая-то тетка стала спорить, ругаться, меня на свой телефон снимать… Дура, ты же не права, заплати за проезд и разойдемся… Нет, надо эмоции выплескивать…

Психотерапия

Анна села рядом со мной- трамвай плыл по вечернему городу, но в него никто не заходил.

– Я раньше в магазине работала уборщицей. Ушла. Работы много, со шваброй все время крутишься. Мало кто ноги вытирает у входа. Ну это ладно. Много нового узнала о себе. Такое ощущение, что в магазины заходят выплеснуть эмоции. Об тебя ноги вытирают, а не о тряпку. Дома проблемы, жена не дает, денег нет, кредиты замучили – все на нас вываливают. Один негатив. Последней каплей стала девушка. Симпатичная. Она набрала фишек и хотела по акции сковородку взять, но они кончились. Девица с катушек слетела и бегала за продавцами по магазину, продукты разбрасывала. Вызывали полицию. Пока ехала, девка убежала…

Здесь тоже не сахар работа… Но бывают и позитивные пассажиры. На Антона Петрова заходит утром пенсионер, бывший военный летчик. Он руку целует и желает хорошего дня. А еще врач бывший ездит. Он меня замуж все время зовет… Предлагал с ним вр Вьетнам отдыхать. Какой Вьетнам, у меня и загранпаспорта нет…

Два метра разницы

Замуж не пойду больше. Оба два мужа были пьющие сильно.

С последним вместе работали на фирме мебельной. Диваны делали и кресла. Старые хозяева давали подкалымить. Потом продали фирму. А новые гайки закрутили, ни выходных ни проходных. Стало совсем мизерно по деньгам. Я ушла в диспетчеры такси. Потом в магазин.

Сейчас здесь… Много болтаю, да?

Я не с каждым пассажиром, кто мне симпатичен… Недавно очень богатый человек зашел. Дорогое пальто, красивый галстук, рубашка…. Бизнесмен илм чиновник. Я удивилась и спросила, почему не на машине. Он говорит, люблю на трамваях. И сказал: Ты можешь ездить всю жизнь на дорогой машине и жить шикарно. Но все равно заболеешь и помрёшь, и будешь лежать в земле в двух метрах от нищего алкоголика…

Проезжаем Антона Петрова.

– Здесь когда-то мужчина – водитель со стажем переходил дорогу, сошел с травая, спешил домой, и его сбил грузовик- рассказывает Анна. – На глазах у жены и дочери…

Часто телефоны оставляют, зонты, сумки. Как-то забыли в трамвае баян и даже глобус. Надо же, с глобусом ездят, – Анна смеется.

Рождественский кораблик

Трамвай дополз до кольца Малахова. Я прощаюсь с Анной, желаю счастья в наступаюшем году.

– Здоровья бы, не до щастья. Завтра выходной, еловых веток куплю. Холодец наварю с индейки и свиных ног. Подруга придет, с ней и встретим…

Выхожу, сворачиваю налево и иду мимо «Огней» на автобусную остановку. Аннушкин трамвай лениво повернул направо и поплыл по Малахова, яркой точкой рассекая темноту, как ночной рождественский кораблик по дороге в вечность.

Не бойся покинуть дом…

Как поживает улица Никитина? -спросил меня на днях коллега-москвич. -Лет тридцать назад был в Барнауле в командировке. Сильно она мне понравилась. Такая старинная сибирская улица!..

Но сильнее, чем сама улица, коллеге нравилась девушка, которая на ней жила. Приходил к ней в гости. Гуляли по Никитина, держась за руки. Целовались у старинных окон с наличниками Помнит номер дома- 87. Ее собаку-овчарку. А вот имя-забыл. То ли Галя, то ли Наташа. Выветрилось.

«При случае найдите ее и передайте Гале-Наташе привет от Анатолия из Москвы. И улице Никитина-тоже!»

Я не стал делать поквартирный обход в поисках юношеской любви коллеги, а вот по Никитина ранним утром прошелся.

Майское солнце золотит купола Покровского собора. Жирные голуби бродят по асфальту. Улица названа в честь поэта Ивана Никитина. Спросил у прохожих, кто такой Иван Никитин-плечами пожимают. «Пушкина знаю, Веру Полозкову знаю, Ах Астахову знаю. Никитина не знаю!» – сказала одна девушка.

Когда-то улица называлась Бийской. Люди строили доходные дома. Внизу-магазин, лавка, тут же жили сами, а второй этаж – сдавали.

Центром притяжения стал Покровский собор. В 18—19 веках на Никитина (угол с Ленинским) была полицейская управа и куча публичных домов. Периодически их закрывали, проституток пытались перевоспитывать и лечить, но безуспешно. Угловое здание с Красноармейским сгорело и задрапировано тканью. Чуть выше- дома с чудом сохранившимися деревянными красивыми наличниками. Сибирское барокко.

Увидев, что я фотографирую окна, житель одного дома оказался знатоком архитектуры и стал вводить в курс дела:

– Видите, этот наличник- простой криволинейный профилированный сандрик.

А вот в здании напротив-усложненный сандрик ступенчатой формы с растительными элементами и растительными волютами… Таких красивых наличников мало осталось. Все облетает, как блестки у девушки после свидания. Либо сами хозяева домов сдирают старые элементы архитектуры и вставляют пластиковые окна.

– А что такое сандрик?

– Это небольшой карниз над окном.

– А волюты?

– Завитки, обрамление карнизов и окон. Утрачивается старая архитектура! Везде новодел и сайдинг, сплошная реновация!..

На крыше дома выделяется большой чердак.

– Это у нас в детстве был большой плюс, бонус такой – чердак! Там играли, секретики прятали, свидания назначали. А сейчас страшно на крышу забираться – вся сгнила!

Иду по Никитина. Вижу дом с красивой табличкой и петушком на фронтоне и табличку «дом с высокой санитарной культурой». Во дворе дома с высокой культурой лежит собака и сушится белье. Много каменных домов с деревянным вторым этажом. Глухие стены и несколько маленьких окон. От ржавых водосточных труб на иных домах остались одни фрагменты- словно у �