Czytaj książkę: «Земляки по разуму. Книга вторая»

Czcionka:

Часть четвёртая. МАРИНОВАННЫЙ ТИГР

Пятница, 13 мая 1994 года

– Во имя отца, сына и святаго духа! Аминь! – взревел отец Агафоний хорошо поставленным в семинарии басом и тщательно окропил святой водой последнего разлива дверь и крыльцо двухэтажного особняка, где стоял.

Толпа за спиной послушно подхватила последнее слово его откровений.

Громогласное «аминь» привлекло внимание Марии Саньковской, проходившей мимо. Она возвращалась с почтамта, где заказным письмом получила ответ от малого предприятия «Кассандра» на запрос относительно дальнейшей судьбы. Как женщина нетерпеливая, Мария там же его и прочитала.

И расстроилась.

В специально для неё распечатанном гороскопе говорилось о предстоящих тяжких испытаниях, причём смутно намекалось на возможность трагического исхода. Несмотря на то, что гороскоп был за прошлый месяц, внутренний голос подсказывал, что пророчества, как и преступления против человечества, срока давности не имеют. К тому же о случаях, подтверждающих пророчества о конце света, кричали на всех углах бритые и завёрнутые в саваны предтечи мессии.

Вероятно поэтому, заслышав торжественное окончание молитвы, Саньковская вздрогнула, остановилась и обернулась на голос, тяжело дыша. В плаще было довольно жарко.

Женщине сразу же бросился в глаза поп, в котором с некоторыми колебаниями признала полузабытого врага семьи Горелова. На её вкус, усы и гишпанская бородка на постаревшем лице смотрелись довольно нелепо, однако это Мария ему простила безо всякого ущерба для здоровья и чуть-чуть удивилась. В своё время были слухи о пострижении старлея, но она сомневалась, что из милиционера может получиться что-нибудь путное. И вот, поди ж ты!..

Саньковская даже не подозревала, что тому же самому за её спиной не верят два иностранца в потрёпанных коротеньких штанишках.

– It's impossible! – воскликнул один из них, присмотревшись к отцу Агафонию и моментально забыв, что в этой стране они договорились общаться исключительно на языке туземцев. – What a miracle!

– Where? – второй, страдающий фрагментарным склерозом не в меньшей степени, оживлённо повертел головой по сторонам. Он всё ещё не привык к чудесам, несмотря на то, что страна, куда сослала воля его всевышнего, была богата ими, как ничем другим.

– Do you recognize this man? This holy man!

– Oh, yes! I'm can't believe it! We gave the Holy Book to policeman some years ago, but now…

– Of course! You never believe me when I'm say that this country have a Chance!1

На этом беседа двух миссионеров, наделённых по-своему удивительной памятью, оборвалась. Оба с благоговейным ужасом подумали, что священное писание может сделать с тем, кто до этого в жизни не читал ничего, кроме уголовного кодекса, а Саньковская вздрогнула ещё раз. В её обыкновенной памяти немедленно всплыла вражеской подлодкой народная примета, гласящая, что встреча с попом не сулит ничего хорошего. Мелко перекрестившись и скрутив в кармане красного плаща кукиш, она двинулась дальше. Ей суждено было сделать всего несколько шагов, как снова пришлось содрогнуться.

– Добрый день, Машенька!

Вглядевшись в лицо, от которого остались одни бородавки и грустный нос, Мария только по невесёлой собаке, которую держали на руках, признала в старушке, перебежавшей ей дорогу, Варвару Моисеевну.

– Добрый, – ответила Саньковская, начиная проклинать сам факт наличия сегодняшнего дня. Пятница сама по себе – день счастливый только для Робинзона, но никак не для неё. Похоже, что гороскоп уже начал оказывать тлетворное влияние на судьбу. Вот именно в такой день и должен наступить конец света. – Тринадцатое, чёрт побери! – прошептала она в сердцах.

– Что, а то я пропустила?… Неважно. Как ты похорошела! – зачирикала Цугундер. – Давно тебя не видела. Где-то со второй свадьбы твоей матери!

Мария злобно глянула на старушку.

– Она, наверное, пишет тебе чаще, чем мне? Как уехала к мужу, так от неё чаще, чем раз в неделю весточки не дождёшься! Я ведь почти каждый день ей пишу – половина пенсии на одни конверты уходит! Вот и сегодня напишу о нашей встрече… Ты не знаешь, что там за шум?

С первой секунды встречи Мария с нетерпением мечтала сказать слова прощания, но, наткнувшись на мученический взгляд собачьих глаз, неожиданно для себя переменила решение. Даже ей как человеку далёкому от ветеринарии, было понятно, что ни Жулька, ни её хозяйка ни черта в происходящем не понимают и сами вряд ли поймут. Вздохом сопроводив мысль, что от судьбы не уйдёшь, как бы этого ни хотелось, она посмотрела по сторонам, желая побыстрее найти конкретный ответ на вопрос по сути дела.

Вместо попа, отодвинутого толпой на задний план, около дверей здания нарисовался высокий здоровяк с пожилым крестьянским лицом. В руках у него блеснули никелем ножницы и перерезали розовую ленточку.

– Первый в нашем городе акционерный банк «Дормидонтыч» объявляется открытым! Ура, господа! – пояснил смысл происходящего его голос.

– А-а-а! – весело взревела толпа корреспондентов, отцов, а также сыновей города и прочей шушеры.

– Банк открыли! – завопила Мария на ухо Варваре Моисеевне, стараясь быть услышанной.

– Банку?! – недоверчиво переспросила та, пытаясь придать голосу достаточное количество децибел. – Раскрыли? Или откупорили?! Банку с чем?

Жулька судорожно дёрнулась у неё на руках. Её замечательные уши начали сворачиваться, стремясь превратиться в пробки.

– Не банку, а банк! Чтобы деньги туда сдавать!

– А-а! Неужели им сберкасс мало? У меня по соседству – две штуки.

– Так ведь к рынку идём, бабуля! – сообщила Саньковская последнюю экономическую новость, подслушанную случайно по телевизору. Сомнений у неё та не вызывала, как и остальные слова ведущего передачи «В мире животных».

– Пожалуй, я тоже схожу на базар, – согласилась после паузы Варвара Моисеевна и потрепала собачкины уши, достигшие почти идеального состояния с точки зрения официанта. – Надо моей девочке колбаски ливерной прикупить, а то ведь её тоже годы одолевают. Косточки нам уже не по зубам, правда, Жулечка?

Псинка неопределённо хрюкнула, не то горюя о безвременно канувших в Лету зубах, не то требуя сводить её к ветеринару-дантисту.

– Когда же ты порадуешь маму внуками? – с безграничным любопытством спросила Цугундер, когда они протолкались сквозь толпу. В отличие от её любознательности, толпа имела свой предел.

– Я в неволе не размножаюсь! – довольно резко ответила Саньковская гордым в своём несчастье голосом представителя эндемичного вида.

На самом же деле в последнее время и Семёну, и ей хронически не хватало денег, даже несмотря на то, что сдавали в наём квартиру матери, но она уже устала отвечать на этот вопрос, ссылаясь на экономические причины.

– Да что ты такое говоришь? Ведь не в зверинце же живём, правда, Жулечка?

Собака, в равной степени незнакомая как с радостями материнства, так и с ужасами зверинца, и вряд ли рискующая заиметь те в будущем, тоскливо посмотрела на обеих и очень по-женски закатила глаза. Больше всего ей хотелось развалиться сейчас в любимом кресле у телевизора. Она давно была неравнодушна к кобельку из рекламы «Pedigree Pal». Радость от просмотра коммерса портило только то, что по телевизору тот бегал не один.

– Кому и СНГ – зверинец, – холодно сказала Мария.

В её голосе не было не только тепла, но и любви к новой родине с неудобоваримой аббревиатурой. Пройдя ещё несколько шагов, она остановилась и объявила старушке, что идти на базар передумала. Та предприняла попытку продолжить общение, но Саньковская распрощалась с ней, и красный плащ быстро затерялся среди разноцветных одежд прохожих.

* * *

Если в некоторых странах бродят упорные слухи, что миллионером может стать любой чистильщик обуви, то на своей родине Пётр Дормидонтович Криворучко начинал пастухом и сделал карьеру председателя колхоза «Светлый луч». Благодаря книге «Болезни копыт крупного рогатого скота», которую стянул у заезжего дантиста, живой рыбе и аппетиту соотечественников колхоз под его бдительным руководством процветал. Казалось, чего ещё желать? Однако он желал и, когда задул сквозняк, громко заявленный как «ветер перемен», у него дёрнулась деловая жилка.

На замечания скучающей от его отсутствия супруги, что если муж не перестанет заботиться о здоровье копыт, то она позаботиться о крепости его рогов, Криворучко отвечал:

– Какие возможности! Ты только посмотри!

Жена смотрела и говорила:

– Какие к лешему возможности? Здоровых мужиков в деревне раз-два и обчёлся…

– У меня словно бы открылось второе дыхание! – не унывал супруг и снова исчезал из дому.

– Климакс у тебя открылся, – бормотала вслед жена и грустно вздыхала.

В общем, пока соседние колхозики возводили у себя консервные и свечные заводики да раздавали землицу фермерам, он, собрав односельчан, бухнул с их весьма условного согласия всю колхозную наличность в создание банка…

И наступил день открытия.

И пришло время быть обязательному банкету-презентации, где присутствовали сам Пётр Дормидонтович, отец Агафоний, начальник военизированной охраны банка Анатолий Михайлович Вуйко и водитель бронированной своими силами мрачного цвета машины «Ford-sierra» Владимир Карпович Перечепыгора. Была также приглашена всякая мелкая административная мелочь вроде мэра города и десятка местных депутатов. Кроме того, внимание Дормидонтыча не миновало парочки будущих кассирш, главбуха, журналистов и прочего рэкета.

Супруга отсутствовала.

Плюхнувшись по правую руку от Петра Дормидонтыча, отец Агафоний шутливо отдал честь Анатолию Михайловичу и перекрестился. Вуйко не менее шутливо погрозил ему пальцем и тоже перекрестился. Владимир Карпович, сидящий неподалёку, старался на них не смотреть. Неприятные воспоминания буйной молодости не изгладились в памяти, хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как свисток в спину ждал его за каждым углом.

Первым произнёс речь мэр. Он отметил грандиозный вклад Петра Дормидонтовича не только в дело процветания города, но и в желудки сограждан. Желудки ему от души похлопали. За ним слово брали депутаты. Они неловко вертели его во рту и аплодировали им жиже. К тому времени, когда отец Агафоний решился поблагодарить господа бога за скромные дары его и пригласил к столу, у присутствующих от продолжительных оваций уже чесались руки.

Вот таким образом с официальной частью было покончено, причём ни господь бог, ни, тем более, отец Агафоний обиды не затаили. Через какой-то часик господин Криворучко, убедив мэра, что банк «Дормидонтыч» будет твёрдо стоять на здоровых копытах для вящей славы и процветания города, обнялся с ним и затянул народно-экономическую песнь «Ой, у місті та банк стояв…».

Пропустив по третьему стаканчику виски, кассирши Лена и Ирина ломали головы над тем, кого выгоднее развлекать – депутатов или рэкет. После четвёртого женщины пришли к выводу, что особой разницы нет, и решили делать это по очереди.

Вуйко же и отец Агафоний, вспомнив прошлые одиссеи, перешли ко дню сегодняшнему.

– Ну и как тебе, Горелов, новая работа? – по старой привычке назвав священника родной фамилией, спросил бывший майор.

– Да разве это работа? – удивился тот. – Так, видимость одна.

– А зарплата?

– Божьей милостью.

– Тоже, значит, одна видимость.

– Ну, майор, не скажи…

Они сделали паузу, и выпили за очередной тост главбуха.

– Помнишь, Горелов, – сказал Анатолий Михайлович, лениво жуя балык, – я тебя просил никому честь свою не отдавать?

– Помню и не отдаю!

– Однако разве перекреститься – не то же самое, что отдать честь?

– Гордыня, Михалыч, от лукавого, – надулся отец Агафоний. – Ты лучше о себе поведай. Как жил, чем жив и что здесь делаешь?

– Вышел как-то на пенсию да и подвернулась мне синекура за бывшие заслуги перед отечеством.

– Это за какие же заслуги? – ревниво поинтересовался бывший лейтенант. Его глаза блеснули воспоминаниями, не убитыми заповедью: «Не прелюбодействуй!»

– На асфальтной ниве, вестимо. Предложили, вот, возглавить службу охраны.

– И что обещают в материальном плане? – Обиды поблёкли перед возможностью и самому предложить банку охрану господа бога, дабы возглавить её полномочным представителем.

– Обещают хорошо, твоими молитвами.

– Тогда помолюсь я опосля, – разочарованно вздохнул отец Агафоний, когда в памяти промелькнуло что-то о торговцах и храме. – Давай вздрогнем по единой!

– Это можно.

Они выпили.

– А подчинённые как?

– Ух, орлы! Не чета некоторым.

Пропустив намёк мимо волосатых ушей, поп с усердием, достойным лучшего применения, продолжал допытываться:

– И какая тут сигнализация?

– Ещё не знаю. Должны на днях установить.

– Что же так?

– Как будто не знаешь, что Москва не сразу строилась!

– Понятно-о…

– Ну, ещё по единой!

– Воистину!

Они снова закусили.

– За вечную дружбу между МВД и синодом!

– Твоими бы устами, Михалыч, да мёд пить!

– За опиум для народа!

– За народ для опиума!

– За деву Марию!

– Ave!

– За страшный суд!

– И Верховную Раду!

– За отца…

– Пусть сын отвечает!

– Дурак, ты, Михалыч!.. Сына и святаго Духа!

– Кстати, как там его дела?

– Аминь!..

* * *

Город уже погряз в сумерках, когда к Димке Самохину постучался Длинный. На него было страшно смотреть. Старый вытянутый приятель весь осунулся, был бледен, как конь Апокалипсиса, а в глазах стояли слёзы.

– Что случилось? – задал Димка на диво конкретный вопрос, стремясь получить естественный ответ. Возможно, с прилагательными он хотел поступить наоборот, но был слишком поражён метаморфозой, случившейся с индифферентным поэтом.

– Рыбки…

– Что с ними? Сбежали?!

Длинный посмотрел на него, как на ненормального.

– Луна смотрит на меня их ущербным глазом!..

– Ты бы присел, успокоился, а?

– Сдохли. Все до единой!..

– Как так?

– Батя спьяну сыпанул им вместо дафний крысиной отравы, старый идиот!

– Тебе сейчас выпить тоже не помешало бы…

Длинный отрицательно помотал головой. У него перед глазами всё ещё стояла картина, полная дохлых рыбок. Луна отражалась в мутных рыбьих глазах, когда он скармливал тех бездомному коту во дворе гастронома по дороге, потому как погребение посредством спуска воды в унитазе показалось ему кощунством. Капризный кот есть рыбок не хотел. Он упирался, шипел и фыркал, но терпение пиита, потерявшего источник вдохновения, перетёрло кошачий безнадёжный труд…

– Ладно тебе, успокойся! Это ещё не конец света! Купишь себе новых…

– За что?! Ты знаешь, сколько они сейчас стоят? А какие они были… Эх!

– Да не ной ты! – в сердцах воскликнул Самохин. – Найдём мы тебе денег!

– С кем? Я по дороге заходил к Семёну. Мегера сказала, что его нет…

– Врёт, стерва. Это привычка у неё такая. – Димка потёр лоб и тоже присел около приятеля. Положив руку ему на плечо, он предложил: – В крайнем случае, продадим что-нибудь.

– У тебя есть что продавать? – сквозь слёзы поинтересовался Длинный.

Самохин отдёрнул руку. Это был удар ниже пояса. Всем было известно, что после того, как он три месяца назад разбил машину, продавать ему было нечего.

– Ограбишь кого-нибудь, придурок! – Димка вскочил с дивана.

– Кого? – всё тем же ноющим тоном продолжал Длинный.

– Идём отсюда!

– Грабить?

– Тьфу, дурак! – Подняв приятеля за шиворот, Самохин вывел его на улицу.

– Выходим ночью мы одни на дорогу…

– Заткнись!

– Куда ты меня тащишь?

– Одна голова – хорошо. Две головы, даже если одна из них твоя, Длинный, – тоже неплохо, но три – лучше!

Друг этому смелому утверждению не поверил, но ныть перестал.

* * *

Мария, полдня ломавшая голову над загадками гороскопа на работе, продолжила это неблагодарное занятие дома. С треском захлопнув дверь за Длинным, она на приход мужа не обратила никакого внимания. Дохлый кот во дворе её здорово насторожил.

Когда в дверь снова позвонили, Семён Саньковский сидел у телевизора голодный и злой на всех астрологов в мире.

– Привет, Сенька! – довольно жизнерадостно, но с нарастающей тоской в голосе сказал Димка, завидев друга. И совсем уж печально добавил: – Как жизнь?

– Держись, – процедил тот сквозь зубы, почти не изменившиеся со времён космической одиссеи. – Заходите.

Самохин и Длинный последовали совету. Держась друг за друга, они зашли в квартиру.

– Он, что, пьяный? – Увидев бледное и вытянутое, оторвалась Мария от гороскопа.

То буркнуло нечто нечленораздельное, усугубив подозрение.

– Да нет, у него рыбки, – тоже не совсем вразумительно попытался объяснить состояние приятеля Димка.

– Напились?! – со здоровой долей недоверия спросила хозяйка.

– Скорее, наелись…

– Чего? – заинтересовался Семён. В животе проворчал ненасытно дублёр.

– Рассказывай сам! – Самохин толкнул друга и повернулся к Саньковскому. – Где у вас курят?

– На балконе, – категорически подсказала Мария.

– Идём. Там и поговорим.

Плотно закрыв за собой дверь, они дружно задымили.

– Ну? – хмуро проявил скудное любопытство Семён. – Что там у вас с рыбками, раками и крабами?

– Отравлены, сдохли и были скормлены коту, – кратко, но подробно ответил Длинный и в его добрых глазах снова заблестели слёзы.

– Коту? – удивился новой подробности Димка. – И что с котом?

– Н-не знаю… – Длинный шмыгнул носом и вопросительно посмотрел на хозяина.

– Не я, – моментально открестился тот от всех подозрений, – и, по-моему, даже не она.

– Мы тебе верим, – успокоил его Самохин, – безоговорочно.

– Так в чём дело? Хочешь, чтобы я нашёл кота и реанимировал рыбок?

– Нет, ты просто посмотри на Длинного! У него такой вид, будто он ничего не ел неделю как минимум!

– А у меня какой? – возразил Семён и тут же расплылся в широкой улыбке, заслышав грохот кастрюль на кухне. Неужели звёзды прошептали Машке, что торная дорога к сердцу мужчины лежит через его же желудок? Приободрённый тем, что супруга избрала верный путь, он посмотрел на Длинного и произнёс фразу, которая частенько утешала его самого: – Ничего страшного. Сейчас пожуём, и всё будет… Как ты там любишь говорить, Димка?

– Don't worry…

– Во-во!

– Да не жрать я сюда пришёл! – возопил Длинный голосом праведника, путь к сердцу которого лежал через другой орган.

– Мы гостям всяким рады, – надулся Саньковский, – было бы предложено…

– Я подумал, – примирительным тоном старого сепаратиста заполнил паузу Димка, – что мы втроём сможем придумать, где взять деньги на новых рыбок…

– А чего тут думать? – Семёну не хотелось идти на компромисс. – Шапку в зубы и под церковь! Составить вам компанию?

– Так уж лучше сразу – подведи под монастырь и делу венец, – постарался свести выпад к шутке Самохин.

Из правого глаза Длинного выкатилась большая красивая слеза.

– О, опять!

– Неужели это так серьёзно?

– Рыбки… Исследования последние… Кровообращение, снижают давление, – сбивчиво забормотал Длинный, непонятый и не понимаемый как родными, так и близкими.

– Так бы сразу и сказал, что у тебя со здоровьем плохо, а то лангусты, омары… – Семён открыл балконную дверь.

Из комнаты потянуло жареной рыбой. Длинный моментально позеленел.

– У нас нет немножко лишних денег? – только заботой о здоровье друга, которому нехорошело прямо на глазах, можно было объяснить этот вопрос Семёна к жене.

– Посмотрите на него! – воззвала к стенам Мария. Вспомнив, что у них вместо глаз уши, она тут же исправилась: – Послушайте его! У тебя нет немножко! лишних!! денег!!! А у тебя?! Если бы они у меня были, я положила бы их в банк, а не спонсировала твоих собутыльников!

– Какой банк? – шарахнулся от неё супруг.

– Первый акционерный, болван несчастный! Открылся в нашем городе сегодня, чёрт бы его побрал! Угораздило же меня родиться в зоне повышенных аномалий и выйти замуж за ненормального! Где ты видел лишние деньги, полудурок?!

– Нет так нет. И проблем тоже нет… – Саньковский погладил её волосы.

– Человеку не дано знать будущего.

– Ты постоянно хочешь доказать обратное.

– Я хочу, чтобы у нас не было проблем… – Мария всхлипнула и прижалась к нему.

– Вполне нормальное желание. – Он ещё раз её погладил и позволил себе поинтересоваться: – Как там рыба?

– Скоро будет готова.

– Вот и хорошо.

Семён вернулся на балкон, но не успел открыть рот, как Самохин его опередил:

– Не глухие – слышали.

Саньковский развёл руками. Длинный посмотрел на Димку и в его глазах тот увидел разгорающееся недоброе пламя.

– Придётся прибегнуть к крайнему средству!

– Какому? – Димка попятился, когда вдруг решил, что приятель собирается торговать его скальпом.

– Ты сам его предложил!

– Ничего я не предлагал! – Уверенность в правильности предположения крепла, но пятиться было уже некуда. – Я ещё не сошёл с ума!

– Но это ведь ты предлагал ограбление! – свистящим шёпотом напомнил Длинный.

– Ах, ограбление… – У Самохина отлегло от сердца. – И кого ты собираешься грабить? Его жену?

– Хоть ты и друг, но баран! – выдвинул довольно смелое с его стороны предположение Длинный и тут же уточнил: – При этом ещё и глухой!

– Как будто твои рыбки лучше…

– Они здесь ни при чём. Разве ты не слышал, как она русским языком сказала, что в городе! открылся!! банк!!!

– Не надо закатывать истерику по этому поводу. – Семён поморщился. – Ты же должен понимать, что вся страна, как один, вступила на рыночный путь развития…

– Ты свихнулся, Длинный! – перебил Димка, до которого первым дошло то, что предлагает друг.

– Может быть, это наследственное, – буркнул тот.

В его душе, как и у каждого, жил психотерапевт. Есть такое мнение, что именно благодаря этому факту люди и становятся маньяками.

– Как же ты собираешься это сделать? – Идея была понята, наконец, и Саньковским.

– Я собираюсь это сделать! – отрезал Длинный, глядя в глаза сразу обоим, что с точки зрения офтальмологии считается практически невозможным. – И я это сделаю!!!

Такой взгляд выдержать довольно трудно и друзья переглянулись. Нельзя сказать, что их поразила уверенность Длинного. Банки грабили и раньше, но они были слегка изумлены тем, как мало требуется для того, чтобы добропорядочный гражданин, души не чающий в безобидных рыбках, воспылал лютым желанием преступить закон. Немножко крысиного яда, инфляция и нищие приятели. Меньше, наверное, нужно только коммунисту, которому всё это заменяет ненависть к частному капиталу.

– Вы поможете мне? – требовательно спросил Длинный.

– Ты спрашиваешь так, словно мы нужны тебе в качестве носильщиков… А у тебя есть какой-нибудь план? Банк ограбить – это, знаешь ли, не минное поле перейти… – озадаченно пробормотал Самохин, пытаясь выиграть время, чтобы разобраться в себе – хочется ли ему грабить банки или нет.

– План, который я вам хочу предложить – прост, как две копейки образца тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Мы должны зайти, взять деньги и уйти.

– Пришёл, увидел, победил! – восхитился Семён, которому давненько не удавалось сесть за стол, поесть и выпросить у жены добавки.

– Это, Цезарь ты наш доморощенный, понятно. Veni, vidi, vici, – кивнул Димка. – Но как ты собираешься зайти, как взять деньги и, самое главное, как ты с ними уйдёшь?

– Мы, – с надеждой поправил без пяти минут гангстер и с той же верой в лучшее будущее предположил: – Это всё детали, так сказать, мелочи…

– В большом деле не бывает мелочей, – поучительно заметил Самохин.

– Мал золотник да дорог, – поддержал Саньковский. Сейчас он от всей души ненавидел тех, кто швыряется хлебными крошками. От воспоминаний о дразнящем запахе жареной рыбы желудок сводило голодными судорогами.

– Значит вы, в принципе, не против?

– В принципе, дело принципа есть принцип каждого, кто хочет считать, что у него есть принципы, – туманно и загадочно ответил Семён, не собираясь продолжать пустопорожние разговоры на не наполненный желудок. – Сходил бы сначала на разведку, разнюхал бы, что там к чему, а уж потом мы бы вникли в тонкости и выяснили их плюсы и минусы. Возможно, это один из тех современных и модных в нашей стране банков, где обходятся совсем без денег, а?

– Всё может быть, но приходится надеяться на лучшее. – Длинный посмотрел на часы. – Сегодня разведывать поздно. Давай встретимся завтра после обеда. Ты будешь дома?

– Лучше не здесь.

– Ладно, – впервые за весь вечер лицо Длинного озарила скупая улыбка, – а где?

– У меня, например, после двух, – предложил Самохин. Он уже определился относительно своего отношения к деньгам. Тут тоже не обошлось без подсказки жены Семёна – лишних денег не бывает.

– Вот и хорошо. – Закрыв за гостями дверь, хозяин отдался во власть запахов.

Сегодня ужин его заждался как никогда.

* * *

Родись Тургенев попозже, то, вполне возможно, что в классическом романе Базаров оказался бы инопланетянином, так как конфликт отцов и детей – проблема вселенского масштаба.

За тридевять тысяч парсеков от Земли, в тридесятой звёздной системе проживали на прекрасной болотистой планете Тохиониус, Фасилияс и необыкновенный вождь. Впрочем, в последнее время его необыкновенность уже здорово привяла. Аборигены частенько использовали электромагнитное тело для лечения нервных стрессов и прочих душевных расстройств, отдавая ему своё. Они справедливо рассудили, что вряд ли существует нечто более идеальное для длительных медитаций, тем более, что нужда в них неуклонно возрастала.

Причиной был никто иной, как Фасилияс. На текущий момент он из маленького головастого несмышлёныша вымахал в здоровенного осьминогообразного и старался пореже встречаться как с отцом, так и с вождём в любом его теле. Тот, правда, менял тела так же часто, как чередуют окраску болотные одуванчики – естественные, но, к счастью, безмозглые враги осьминогов, – и Фасилияс постоянно попадался.

– Я тебя вот таким помню! – со слезой во весь глаз говорил вождь и сдвигал щупальца до тех пор, пока промежуток между ними не составлял несколько микрон – таково было его представление о сперматозоидах.

– Рожал ты меня, что ли? – дерзил Фасилияс, проклиная как смутные фантазии, так и феноменальную память старого пня.

– А ты старшим не хами, с-сынок! – вмешивался в диалог Тохиониус и разговор съезжал на опостылевшие отпрыску рельсы поучений.

Однако общение с агрессивными землянами варварского племени оставило неизгладимые следы в психике Фасилияса, и ему без труда удалось завоевать репутацию самого наглого осьминога в родном секторе болота. Дошло до того, что он начал распространять нелепости о так называемой «физиологической ущербности» нации. У некоторых, разглагольствовал нарушитель гермафродитного спокойствия, семь полов, а у них, значит, всего один, да и тот к сексу имеет весьма сомнительное отношение…

Рожавшим осьминогам старого закала такое нравиться не могло. Уходя медитировать, они в последний тхариузоковый раз предупреждали Тохиониуса, чтобы тот серьёзно занялся воспитанием сексуального маньяка.

В конце концов, всё это стало причиной приблизительно такого разговора:

– Слушай, чадо неразумное… – начал Тохиониус.

– Да, папулька, – отозвался отпрыск.

– Не сметь меня так называть! – прорычал родитель.

– Почему? – чистосердечно удивился Фасилияс. – Эй, вождь! Как ты своего старика называл?

– Папулька, – пробормотал вождь, затем крякнул и застеснялся под недружелюбным глазом Тохиониуса.

– Вот! – Чадо победоносно подняло пару щупальцев. – Слыхал?!

– Дикарь! – прошипел осьминог.

– Но-но, попрошу! – Вождь не привык долго стесняться.

– Ладно-ладно, – перебил его «папулька», – мы здесь собрались не для обсуждения космической этики…

– А зачем же? – поразился Фасилияс с таким видом, словно именно эти проблемы и только они мучили его давно и серьёзно. Возможно, даже стоили ему нескольких бессонных ночей, что не могло не сказаться на здоровье самым пагубным образом. – Я не понимаю…

– Затем, чтобы ты объяснил нам, чем тебе не нравиться однополая любовь?

– Своей платоничностью, – немедленно ошарашил его отпрыск. – Ты сам посуди – никакого разнообразия. Сам себя, гм, опыляешь, сам себе родишь – где же любовь?! Нарциссизм какой-то сплошной!

От такого кощунства Тохиониуса конвульсивно передёрнуло. Плавно вскочив на напрягшиеся щупальца, он забегал земноводным пауком, а затем остановился, вытянул одно из них перед собой и рявкнул:

– Вон с планеты!!!

– Ты ещё скажи – ублюдок! – окончательно добил его Фасилияс и вышел, не забыв гордо покачнуться и прихватить ключи от космического корабля.

Если бы Тохиониус мог, он бы плюнул вслед, но физиология не позволила по-человечески верно и однозначно выразить чувства.

У вождя на кончике языка вертелось нечто неопределённое, вроде того, что «кто кого породил, тому туда и дорога». Фраза была позаимствована из воспоминаний друга Михалыча, который в своё время рассказал, то есть нещадно переврал ему сюжет «Тараса Бульбы». Наблюдая Тохиониуса в расстроенных чувствах, от подсказок он всё же, хотя и не без труда, удержался.

Скорее всего, это и было единственной причиной того, что непризнанный поджигатель сексуальной революции покинул отчий дом живым и невредимым.

* * *

Суббота, 14 мая 1994 года

Банк не работал.

Когда Длинный подошёл к солидной двустворчатой двери, ему сообщила об этом безрадостная картонная табличка. На сером прямоугольнике так и было написано: «Закрыто».

Он обошёл вокруг здания. С другой стороны дома оказался чёрный ход, через который сновали туда-сюда люди в спецодежде. Между ними, мешая работе, расхаживал толстяк с озабоченным лицом. Дождавшись, когда тот отдалился от двери, Длинный, без труда придав себе такое же невесёлое выражение, прошмыгнул внутрь.

На него никто не обратил внимания.

Через несколько часов, развалившись в кресле дома у Самохина, Длинный с нетерпением поджидал Саньковского, которому в окончательном плане отводилась немаловажная роль. Он курил и загадочно жмурился в ответ на вялые Димкины вопросы. Наконец, раздался звонок и в комнате появился Семён.

– Привет, экспроприаторы! Как дела?

– Дела у прокурора, – менторским тоном фраера ответил Длинный, – а у нас – делишки…

– У какого прокурора? – насторожился Саньковский. Ему совсем не понравилось такое начало разговора.

– У районного.

– Он-то здесь при чём?

Со стороны трудно было понять, то ли Семён в самом деле испытывает острый приступ тупоумия, то ли умело его симулирует.

– Пока ни при чём.

– Пока?!

– Да ладно тебе! Если всё пойдёт так, как я запланировал, то наших «дел» у него не будет.

– Хотелось бы верить, – пробормотал Семён и обернулся к Самохину. – Что он там напланировал?

– Не знаю, – быстро и честно ответил без пяти секунд сообщник, возможно, готовясь к очной ставке, а заодно и репетируя сцену чистосердечного признания.

– Тогда выкладывай, Длинный.

Присев, Саньковский приготовился внимать.

– Как известно, профессионалов ловят достаточно часто, – начал издалека Длинный, вызвав на лицах друзей гримасы неудовольствия.

Кому на их месте было бы приятно слышать, что даже профессионалов ловят?… И не просто ловят, а делают это «достаточно часто».

1.– Глазам своим не верю! Чудеса да и только!
  – Где?
  – Ты узнаёшь его? Этого святого человека?
  – О, да! В это невозможно поверить! Несколько лет назад мы всучили Библию милиционеру, а сейчас…
  – А что ты думал?! Теперь тебе придётся поверить в то, что даже эта страна имеет свой Шанс!

Darmowy fragment się skończył.

Ograniczenie wiekowe:
16+
Data wydania na Litres:
05 kwietnia 2019
Objętość:
330 str. 1 ilustracja
ISBN:
9780887153440
Format pobierania:

Z tą książką czytają