Czytaj książkę: «Университетская роща. Сборник рассказов»

Сокол

Газета выходила по средам. Поэтому во вторник вся редакция работала в авральном режиме. И не потому, что все всё оставляли на последний момент, как это у нас принято. И не оттого, что в газете работали одни раздолбаи, хотя и не без этого. А потому, что создание газеты, не смотря на всю ее технологичность и консервативность, в большей степени акт творческий, и делают ее люди творческие, а у них, как известно, всегда возможен элемент импровизации. К тому же, всегда хочется что-то исправить, добавить или сократить, переписать, поменять абзацы местами, еще подумать над заголовком, одним словом, сделать лучше. Что из этого получается, мы все прекрасно знаем. Там где нет системы, есть хаос.

Бывает так, что газета уже сверстана и сдана в типографию, но происходит такое важное событие, что его никак нельзя проигнорировать, и редактору, с испариной на лбу, приходится перекраивать все полосы, выбрасывать какие-то статьи, репортажи, удалять или уменьшать фотографии, делать мельче или крупней заголовки, короче, приходится не переделывать газету, а делать фактически новую.

К этому добавьте, что в любой момент может зависнуть редакционная компьютерная сеть, или пропасть нужный снимок в миллионе снимков архива. Вирусы могут побить файлы в компьютере главного редактора, за час до подписания номера в тираж. Может позвонить хозяин газеты и сообщить, что какой-то материал нужно снять, чтобы с кем-то не ссориться, а чем заткнуть дырку его абсолютно не волнует, должно же у вас что-то быть «прозапас» – это в еженедельной-то газете, коих множество и все они борются за актуальность и оперативность. Точно так же, владелец, или кто-нибудь из акционеров, могут сообщить редактору, что необходимо поставить интервью с какой-нибудь шишкой на полполосы, а то и на полосу, да, его нужно съездить взять и тиснуть в завтрашним выпуске. А развороты уже сверстаны, в редакции аврал, все готовят выпуск. Кому-то придется бросать свои дела и нестись на интервью, а затем в машине на коленке расшифровывать материал с диктофона и в лихорадке печатать текст. И, если даже журналист вывернется, и, все-таки успеет, то придется снимать чьи-то чужие материалы, а во всех газетах мира есть железное правило, если в номер не попал, то значит и не заработал, и редактору на очередной планерке придется объяснять людям, что они не зря работали неделю и всё до последней строчки будет оплачено, правда из каких фондов, одному Богу известно, а заплатить надо, поэтому для главного редактора кошмар накануне выпуска не заканчивается. Он продолжается даже когда газета уже лежит в киосках и в почтовых ящиках.

Бывают и совсем детские проколы. Человеческий фактор. В каком-нибудь материале неожиданно найдутся неточности или фактические ошибки, а полосы то уже сверстаны, выкованы из гранита, и надо решать, что делать. Раскапывать и исправлять, если время есть, снимать, если есть чем заткнуть. Если нет ни того ни другого, то выходить как есть, а в следующем номере публично извиняться, писать опровержение или делать вид, что мы продолжаем расследование. Одним словом, вторник в газете – это как на войне на передовой, ты никогда не знаешь с какой стороны и когда на тебя полезут танки.

Юрий Николаевич Белоусов, имея за плечами тридцать лет газетного стажа, из них пятнадцать на посту главного редактора различных печатных изданий, включая цветные многополосные толстые журналы, как не старался все свои редакции привести в систему, а журналистов приучить к порядку, день сдачи материалов все равно был авральным.

Раньше ему переживать стрессы помогал крепкий мат, потом валидол, а теперь он стал философом. Даже когда ситуация была патовая и казалось, что было уже всё и на все какие можно грабли он уже в своей жизни наступал, жизнь ему четко давала понять, что до дна еще очень далеко! В таких ситуациях себе и своим подчиненным Белоусов говорил одну замечательную фразу:

– Даже если через пять минут начнется потоп, землетрясение или война, газета все равно выйдет.

Так как Белоусов к пятидесяти стал философом и говорил эту ставшую в редакции фразу крылатой, спокойно и уверенно, все успокаивались, умиротворялись и проблема, как-то решалась или рассасывалась, без надрыва, суеты, матов и лишних нервов.

Во вторник к двум часа дня журналисты, корреспонденты и фотографы должны были сдать статьи, заметки, зарисовки, репортажи, фельетоны, очерки, интервью и фотографии начальникам своих отделов, а те, вычитав их, поправив и отредактировав, если это было необходимо, к пяти, передавали их главному редактору. Белоусов вносил заключительные правки и к девяти вечера всю газету, по электронной редакционной сети отправлял на производство в типографию. С этого момента все выдыхали и, если было желание, то могли выпить коньяку с шоколадом и лимоном, которые в редакции в холодильнике имелись всегда, или пойти в ближайшее заведение. Сдача газеты, какой-никакой, а маленький праздник.

Белоусов любил молодых, и работать предпочитал с молодыми. В них еще есть азарт, и порох и запал, нужная доля авантюризма и романтизма, которые со временем у матерых журналюг трансформируется в едкий цинизм, снобизм и самолюбование. Поэтому вся редакция была до тридцати. Причем эта команда журналистов состояла из восьми очень разных девушек и двух мужчин.

Ярослав Соколов, а в журналистских кругах Сокол, был из тех, кто работу делал четко и свои материалы писал и сдавал заранее, или как минимум, вовремя. Поэтому вторник для него был обычным днем, а среда вообще выходным, впрочем, как и для всего разношерстного коллектива еженедельной газеты.

В среду с утра выходил номер. На работу по случаю безумного вторника, можно было приехать попозже, часам к одиннадцати. В редакции пахло кофе, все шуршали газетами и с удовольствием просматривали свежак, еще пахнущий свинцом и типографской краской. Перекидываясь шутками, замечаниями и наблюдениями, по поводу нового номера и вчерашнего загула, если он был и, было, что обсудить, все с удовольствием листали, читали и изучали газету. Даже если ты работаешь двадцать лет, все равно всегда интересно как сверстаны полосы, какие материалы и снимки попали в тираж, насколько хороши твои работы и работы коллег. А главное, кто выиграет в этот раз?!

Главный редактор, Юрий Николаевич Белоусов с незапамятных времен в газете ввел «Оскары», в виде премий. В каждом номере определялся лучший материал, лучший заголовок и лучший снимок. Победа в номинации составляла сто долларов, которые чемпион получал сразу после появления на работе в среду утром. Лучших Белоусов определял сам, опираясь на свой громадный опыт и профессиональный вкус. Как правило, это были справедливые решения, которые не вызывали споров и раздоров в редакции, зато зелёненькие сотки в конвертах заставляли народ писать и снимать интересней, острей и ярче. Творческий тонус конверты поддерживали и стимулировали невероятно. Вкус победы сладок, поэтому все упирались, даже не столько из-за денег, сколько из профессионального тщеславия. И газета в среду утром изучалась с пристрастием, потому что победить хотел каждый.

Ярослав Соколов, Ярик, как его любя все звали от редактора, до уборщиц и промывальщиков валиков в типографии, был в редакции самым «титулованным». Белоусовских «Оскаров» он получал практически за каждый номер, а бывало, что и по два за выход газеты в свет. Коронкой его были заголовки, ну и материалы под ними тоже были на уровне. Кстати сказать, он не гнался, во что бы то ни стало, за деньгами или очередной победой. Просто так получалось. Точнее получалось, потому что он любил свою работу, свою газету и за это ему еще и платили деньги! Это ли не счастье?

В команду Белоусова Ярослав пришел сразу после университета.

Сокол, был настоящим, породистым журналистом: редактор школьной газеты, юнкор детской редакции на областном телевидении, затем журфак. Все пять курсов он проработал на местном канале в «Новостях». Совмещать лекции, зачеты и съемки было очень тяжело, но именно это выдрессировало его и заложило дисциплину на всю жизнь. Каждый день ему приходилось очень подробно планировать, а главное, эти планы выполнять. Иначе, можно было запросто оказаться в ситуации, что ты и не там, и не там. Серенький и полуобразованный журналист, не лучший вариант для старта в жизни. Поэтому Ярослав одинаково ответственно относился и к оценкам в зачетке, и к текстам, которые он ежедневно писал.

Когда зимой на первом курсе он пришел в редакцию «Новостей», и сказал, «Ребят, возьмите без денег. Только научите». Ребята посмеялись, но взяли. А через два месяца, предложили ставку и ввели в штат, так упорен и трудолюбив был Ярослав на своём первом официальном месте работы.

– Звать бы тебя Орлом, но раз уж судьба с фамилией не угадала, будем звать тебя Соколом! Сокол ты Ярослав, Сокол, просто красавец!– на редакционной пьянке по случаю торжественного «вливания» в коллектив, произнес сакраментальную фразу кто-то из маститых журналистов, – Как ты беспощадно обрушился на наш горсовет. Мы их всех знаем, дружим, пьем вместе, поэтому и не трогаем, а ты на свежака, да так мощно.

– Давай за молодых, – подхватил редактор, и спитый матерый телевизионный коллектив махнул по первой.

И закрутилось журналистское телевизионное колесо Ярослава.

– Ребят, пресс-служба ментовская позвонила, кто может ночью съездить в аэропорт, снять, как наш ОМОН прилетел из Чечни…

– Я!

– Кто готов завтра утром съездить в мэрию записать интервью…

– Я!

–А кто желает «выходные провести на свежем воздухе», нужно два дня с рыбнадзором на катере покататься, браконьеров поотлавливать…

– Я!

– Я!Я!Я! – Ярослав как пионер был всегда готов и брался за любую работу. Семьи у него еще не было, поэтому на съемки он мог ехать когда угодно: и в выходные, и ночью, и рано утром. Для него это был бесценный опыт. Из любого карликового события, если подойти тонко, нестандартно и талантливо, всегда можно сделать классный репортаж, и, наоборот, сенсацию или что-то уникальное, при отсутствии желания работать, можно так вяло и уныло подать, что весь город переключит канал. Эту истину Ярослав знал прекрасно. Ему не раз об этом говорили на журфаке. Так же он был уверен, что журфак даст только базовое образование, но писать не научат. Шишки все придется набивать самостоятельно, поэтому через огромный объем работы, массу проходных и неинтересных тем, он тупо набивал руку или, если выразиться изящней, оттачивал свое перо. Он с удовольствием брался за любые съемки, которые ему столь великодушно подкидывали ленивые коллеги, уже давно ни к чему не стремящиеся.

Особенно важно было много работать, снимать и писать на младших курсах. Первые два года он приходил домой только спать, а все остальное время проводил на занятиях и на съемках.

Обычно студентам в редакциях не платят. Они как вольные художники, что-то пишут, слоняются по коридорам, курят, участвуют в редакционных пьянках, могут не появляться неделями, затем, что-то написать, опытные журналисты, если у них есть желание, могут с ними повозиться и чему-то научить, подсказать, но с Ярославом Соколовым всё было по-другому. Он впрягся и потащил наравне со всеми.

С таким подходом, за пять лет, он превратился в классного репортёра и после защиты диплома, в то время, как его однокурсники метались в поисках работы, он мог выбирать. Любой канала, газета или журнал города приняли бы его с распростертыми объятьями.

В универе была военная кафедра. Вопрос с армией был закрыт. Поэтому отгуляв выпускной и сходив в отпуск, он уволился с телевидения и выбрал еженедельник Белоусова.

К Белоусову он пришел непросто готовым специалистом, а молодой звездочкой. Его иногда узнавали в метро, приезжая на съемки, он много раз слышал: «А вы тот самый Соколов? Такой молодой? Кто бы мог подумать…» Ярославу это льстило. Однако он не обольщался. Так уж повелось, что телевизионщики всегда более известны, нежели газетчики или радийщики. Когда твое лицо и фамилия ежедневно на протяжении пяти лет мелькает в телевизоре, тебя, может и не полюбят, но уж точно привыкнут.

В первый рабочий день, когда Белоусов представлял Ярослава редакции, половина девушек на него смотрела с неподдельным интересом, молод, почти знаменит, хорош собой, а вторая половина с недоумением, Соколов, с телевидения, в газету? Очень странно?! Однако на первой же редакционной пирушке Ярослав всем ответил на этот вопрос.

– Хочу научиться писать большие материалы. Хочу ездить в командировки и чем дальше, тем лучше. А когда ты работаешь в новостях, ты всегда привязан к городу и изо дня в день пишешь короткие репортажи с хронометражем до двух минут. Это очень мало, к тому же, по большому счету, все время пишешь об одних и тех же событиях, работаешь с одними и теме же пресс-службами, берешь интервью у одних и тех же людей, губернатора или мэра по три раза на дню встречаешь на разных мероприятиях, то на открытии чего-то, то на закрытии… Пора идти дальше. Пришло время расти, а делать это лучше у Белоусова. Второго такого специалиста в городе нет.

Объяснение Ярослава было очень понятно, потому что, было честным, и коллектив газеты его принял как своего.

Новый шеф Ярослава, был выпускником того же журфака, только на тридцать лет раньше. Когда Ярик был студентом, декан факультета, в прошлом одногрупник и лепший университетский друг Белоусова, с которым они в одной комнате жили в общаге и в один день уходили в армию, два-три раза в семестр приглашал Юрия Николаевича и тот читал лекции по газетным жанрам, рассказывал, как правильно верстается полоса, разворот и в целом газета или журнал.

– На развороте фотография, если это портрет, всегда должна смотреть в середину газеты или журнала. Ни в коем случае герой статьи или материала не должен быть заверстан с краю и смотреть с полосы на белые поля, если вы, конечно, не хотите этим подчеркнуть некую отстраненность персонажа, о котором вы пишите, – на первых минутах лекции поведал Белоусов первокурсникам, среди которых был и Ярослав.

– А мужик дело говорит, – подумал Ярик и с повышенным вниманием начал слушать все то, что рассказывал новый препод. Это было их первое знакомство. Затем, «Я.Соколов» начал пописывать в газету Юрия Николаевича, Белоусов, видя, что из парня будет толк, редактировал его материалы лично, и неудачные, вместе с Ярославом подробно разбирал, правил и указывал на ошибки. Причем поучал и журил, всегда очень корректно. Белоусов, матерый журналист и мудрый человек прекрасно понимал, что это сейчас он желторотый. А пройдет время, и они будут коллеги. Может, даже в одном издании будут работать. Белоусова много раз приглашали на телевидение, но он очень сильно не любил суету, беготню, гонку… Солидный и размеренный темп газеты его устраивал. Он и сам был такой: основательный, размеренный, аккуратный. Он не одобрил, когда Ярослав пошел работать на телевидение.

– Ты научись сначала писать. Освой разные жанры. Надо уметь и зарисовки воять, о птичках, о лужах, о весне, со вкусом, с любовью к жизни…И очерки, о людях, событиях, о заброшенном дворике, о детской качели, скрипящей на ветру… Фельетоны: ироничные, смешные, со скрытым смыслом, если в лоб нельзя, рассказы, если угодно, не говоря уже о больших статьях и репортажах. Я, тебе больше скажу, – Белоусов вошел во вкус, – Писать уметь надо, не только в разных жанрах, но и разными стилями: лаконично, если это официоз, сдержано или напористо, если это аналитика, оценка, или авторский взгляд, или авторский комментарий… Эмоционально, торжественно, иронично, со стебом и сарказмом, если это сработает на сверхзадачу материала, улавливаешь, о чем я? – Белоусов вопросительно посмотрел на Ярослава.

Ярик утвердительно кивнул.

– В прозе, как и в стихах, так же важен ритм, размер предложений, мелодия текста. От всего этого зависит восприятие читателя того, что ты напишешь. В свете всего изложенного, авторитетно заявляю, что половина телевизионщиков писать не умеет, или умеет, но сто строк максимум. Они всю жизнь пишут заметки. Успеешь еще, набегаешься… Чтобы перо было острым, его Ярослав, постоянно точить надо.

Но Ярослав все же выбрал телевидение. Однако про еженедельник Белоусова он не забывал никогда. Попадая на классные или уникальные события, помимо репортажей для своих новостей, он писал развернутые материалы для Белоусова. Белоусов хоть и ворчал, но следил за телевизионной карьерой подшефного и всегда был рад его текстам, которые в газете выходили под псевдонимом «Ярослав Молодцов». Неудачи и промахи по-прежнему подвергались разбору и критике, но Белоусов не мог не отметить, что парень растет.

– Еще бы, – думал он, – Когда в один день пишешь два, три, а то и четыре репортажа на разные темы, тут хочешь, не хочешь, добавишь в мастерстве.

Ярослав очень ценил такое личное отношение мэтра к себе. Всегда благодарил за науку, никогда не обижался на замечания, не спорил из-за исправлений и сокращений в тексте, с улыбкой переносил колкости Белоусова насчет телевидения:

– Ну, что? Не набегался еще? Не надоело писать: что, где, когда? Может пора, посерьезней начать относиться к слову, к текстам, к темам на которые пишешь? Начать вырабатывать свой авторский стиль? А то так можно всю жизнь пробегать с микрофоном, да со штативом на плече и так и не написать ничего стоящего.

– Всё так, всё так Юрий Николаевич. Но пока еще побегаю.

Телевидение Ярослава привлекало динамикой, калейдоскопом событий, постоянной гонкой за новостями, успеть в эфир раньше всех каналов, подать событие под необычным ракурсом, смонтировать и озвучить репортаж с изюминкой, интригой, с попыткой внутренней драматургии. На телевидении Ярослав мог быть и сценаристом, и драматургом, и режиссером и продюсером. Всё начиналось с телефонного звонка куда-то, нащупывалась новость, затем концепция, как эту новость можно подать. Сборы на съемку, выезд. На месте события начиналось самое интересное. С операторами он придумывал кадры, планы, панорамы. Иногда жизнь подкидывала неожиданные подарки, и ничего не выдумывая, нужно было только успеть снять, настолько колоритны и фактурные были события. Бывало, отснятые исходники в монтажную прибегала смотреть вся редакция, настолько грандиозны и уникальны были кадры. Удача в жизни журналиста много значит.

Ярослав одинокого любил и съемки и процесс монтажа. По пути в редакцию, примерный текст и композиция репортажа «в чернее» выстраивались в голове. После просмотра «исходника» и отснятых интервью, картинка и текст складывались в единое произведение, которое оставалось только записать и «склеить». Работа над текстом новостийного репортажа всегда скоротечна. Это не передовица в газету или гвоздевой материал в журнал. Это новость. Она должна быть проста и понятна, без изысков. Это в газете кроме текста и читателя ничего больше нет, поэтому-то газетчики так мастерски владеют словом. Просто они ограничены в средствах. Белый лист и черные буквы, всё! Только текст и воображение читателя. Результат зависит от того, скорее не что, а как написано. Если никак, то после третей строчки читатель начинает смотреть следующий материал, если и он никакой, то третий, четвертый… Поэтому плохие газеты не читают, а просматривают.

Другое дело телевидение. Даже в коротком репортаже – динамично смонтированная картинка, она интересна сама по себе. Текст, который журналист может прочитать как актер, с паузами, с интонацией, и телезрители в обычном репортаже увидят не то, что было написано на бумаге, а то, на что намекал корреспондент. К этому добавьте музыку, которую можно подложить под текст с картинкой и тем самым погрузить, создать настроение, или естественные шумы, записанные на месте события: взрывы на полигоне у саперов, крики спортивного поединка, гул турбин на аэродроме и если все это грамотно смонтировать, то на выходе получится классный репортаж, который зрители с удовольствием посмотрят. А газету нужно читать и напрягаться, пытаясь понять, что же этим все-таки хотел сказать автор.

В своих самых нескромных мечтах Ярослав хотел писать и владеть словом как прожженный газетчик и снимать и монтировать, как матерый документалист. Но до этого было еще очень далеко, поэтому отвергая все предложения Белоусова не распыляться и сосредоточиться на газете, Ярослав оставался верным эфиру и гонке за новостями. Только в «Новостях» у него была возможность много работать, писать и снимать на разные темы, начиная от детских утренников в яслях, до коррупционных скандалов в областной администрации, а главное, он мог это делать круглосуточно. Если нужно было днем поучиться, значит, он мог поработать ночью, например, поснимать дежурство полицейского патруля или провести неспокойную ночь с пожарными, или снять постановочный, запланированный репортаж о городской службе, которая отвечает за ночную подсветку родного мегаполиса. В таком репортаже должно быть много выверенных красивых кадров с фонарями, яркими улицами, проспектами, подсвеченными и освещенными зданиями, красоты города нужно показать с разных точек, много переездов, поиски натуры, силуэтов, интересных светлых и темных пятен на домах и делается это все не быстро, без спешки, без суеты. Успех, во многом, здесь зависит от операторской работы. Классный мастер снимет зарисовку, а у обычного оператора даже из такого сказочного материала все равно получится репортаж, которые тысячами проходят за год в эфире и которые никто никогда не вспомнит. Поэтому подобные сюжеты готовятся, обговариваются заранее, сначала на бумаге в редакции, затем с выездами ночью на натуру, чтобы решить какие объекты будут сниматься, как это реально выглядит ночью, какие фильтры нужно будет взять с собой для объективов…

Ярослав без преувеличения снимал и днем и ночью, и поэтому не удивительно, что в каждом выпуске городских новостей всегда был его репортаж, а как правило, два, три, а в понедельник, после плодотворных и ударных выходных четыре и даже пять. Естественно, это не проходило незамеченным и в университете. Иногда лекция на журфаке в группе Ярослава начиналась так:

– Ну жестко ты их приложил вчера Соколов, не боишься… или, – В вечернем выпуске, очень приличный сюжет, Молодец Ярослав… Но бывало и по-другому, – Уважаемый студент Соколов, если вы ещё не овладели профессией, то возможно не стоит свои промахи выпячивать на всеобщее обозрение. Есть определенный уровень, ниже которого не должен опускаться ни один журналист, а вы вчера опустились. Я сидела перед телевизором, и мне просто было стыдно, что вы такой выскочка и недоучка…

Когда Ярослава хвалили, каждый в группе ему завидовал, но вместе с тем, и верил, что его звезда тоже обязательно взойдет, просто еще не время. Когда ругали, все без исключения были за него. Обычно, в аудитории в такие моменты, повисала гнетущая тишина, и каждый раз, после очередной порции публичной порки, будущие журналисты всегда ждали, что вот сейчас Ярослав что-то скажет, как-то отреагирует, может, даже, наконец, огрызнется, потому как профессионально и ежедневно со всех пяти курсов на телевидении работали несколько человек, а успешно, всего двое, Ярослав и еще один парень с четвертого курса.

– Будем практиковаться, и изучать азы профессии с ещё большим рвением и усердием, – отшучивался Ярослав в подобных случаях.

Когда щипали за дело, он не обижался. Более того, он прекрасно понимал, что в бешенном ритме телевидения ни всегда есть возможность отточить и выверить текст, из огромного количества отснятых исходных материалов выбрать именно те кадры, куски интервью, шумы или звуки, которые уместны именно в этом репортаже. На телевидении всё происходит скорее вопреки, нежели благодаря чему-то. Дежурная ситуация, ты возвращаешься с вечерних съемок за полчаса до главного вечернего эфира, с полной уверенностью, что сейчас ты чего-нибудь съешь, выпьешь чаю, посмотришь с ребятами выпуск и затем, спокойно подготовишь материал, который пойдет завтра в утреннем эфире. Распахивается дверь аппаратной, оттуда вылетает главный редактор и еле сдерживая маты, красный от напряжения, кричит на всю студию:

– Делай, что хочешь, но материал должен быть готов через двадцать минут. Мы круто не добираем по времени, дырка в четыре минуты. Твой репортаж пойдет в вечерний эфир. И подлиннее, хотя бы минуты три. Можешь три с половиной.

Где уж тут до тонкостей, мастерства или эстетства. Сам погибай, но товарищей выручай. Вот и клеишь залепуху с текстом, где одна вода, затянутые неинтересные интервью и всё в таком духе. Можно взбрыкнуть и отказаться, но тогда ты недолго протянешь в этом коллективе. А если вывернешься и сможешь, это все оценят.

Бывает иначе, когда никто не виноват и нет никаких дырок. Вечером происходит очень важное событие, которое во что бы то ни стало надо подать. Опять, не важно как, лучше конечно хорошо, но важно, чтобы оно было в эфире. Между каналами всегда была и есть конкуренция, счет идет на минуты, кто первый сообщил, тот и король. Это на следующий день можно показать развернутый сюжет, с комментариями, историческим экскурсом, мнениями всех сторон. Тему можно муссировать хоть неделю, показывая её в развитии. Но выйти в эфир первыми, когда событие только произошло, а еще лучше, когда оно осталось незамеченным остальными – это высший пилотаж.

Зная все это, Ярослав никогда не комментировал и не смеялся над ляпами коллег с других каналов. Ведь неизвестно, в каких условиях пришлось делать «неудавшийся» репортаж или сюжет. Телевидение – это сурово. Здесь реально выживают сильнейшие.

А что, до критики преподавателей, то на неё у Ярослава был иммунитет. Еще на первом курсе ему объяснил Белоусов:

– Страна у нас такая, кто не умеет писать, учит. Кто не умеет играть в футбол, тренирует. Поэтому не обольщайся на счет журфака. Он поможет прекрасно знать и разбираться в литературе, глубоко погрузит в русский язык, даст поверхностное представление о философии, экономике и геополитике. Но писать тебя никто не научит… Это – или есть, или нет. Хочешь стать классным специалистом, работай с молодых ногтей, глядишь и выплывешь.

Вот Ярослав и работал, не обращая внимания на мелкие занозы. Досадно было только в одном случае. Когда время позволяло все сделать хорошо, но что-то отвлекло или помешало и, придя домой, перекусив и немного успокоившись после очередного суматошного, аврального и безумного телевизионного дня, слегка отдохнув и посмотрев итоговый вечерний выпуск в ночном повторе, естественно, мысли были только одни:

– Никогда нельзя терять концентрации. Нужно все делать профессионально от начала и до конца.

Сытый, отдохнувший, с проветренными мозгами на свои сюжеты он смотрел иначе:

– А вот сейчас бы сделал по-другому. Если бы не нужно было торопиться на следующий сюжет, и текст можно было написать поизящней, и эпизоды смонтировал бы в другом порядке, да и интервью второе было лишним… Ну завтра утром в универе начнется…

Это только одногруппники Ярослава были к нему лояльны. Они знали, что он хороший парень и все успехи достигнуты его умом и горбом. У него нет папы продюсера или банкира, он из простой семьи и всего достиг сам. А младшие и старшие курсы были уверены, что на телевидение его запихали, постоянно ему помогают и свой путь в жизни Сокол пробивает не сам, а кто-то за него. Поэтому многие его не любили, завидовали и только и ждали, чтобы он споткнулся. В моменты маленьких триумфов его, естественно, никто не хвалил, а вот поёрничать в моменты промахов своим долгом считали многие:

– Круто у тебя вчера в одном предложении «чтобы» два раза. Можно было без «чтобы-чтобы», просто написать два простых предложения, или, – Ну ты и нагородил вечером в репортаже про больницу, и эти твои дурацкие «чтобы». Зачем так сложно и громоздко, ты же не Толстой. Пиши проще, это ведь новости…

Ярослав как обычно отшучивался. Ему никогда не хотелось оправдываться или рассказывать, что этот текст он писал в машине на коленке, когда та, нарушая правила, металась из ряда в ряд, визжа тормозами, неслась в редакцию, чтобы он успел в эфир.

Его лучший друг Никита Гусев, на всё это смотрел иначе.

– Ярослав, да заткни ты им пасти. Обруби раз жестко, и все замолкнут.

– Поэт, не дорожи народною молвою…– улыбнулся Ярослав.

– Нет, ну, в самом деле, они умничают, а сами за всю жизнь, ни строчки не написали.

В словах Никиты было много правды, но Ярослав, вряд ли мог каждому объяснить, что телевизионные новости – это катушка. Ты едешь, снимаешь, монтируешь и снова уезжаешь на очередной пожар, аварию, учения, пресс- конференцию, заседание или открытие чего либо… и так изо дня в день. В информационной программе, да еще и с таким ритмом, трудно написать что-то по-настоящему уникальное, и тонкое.

Другое дело газета. Над некоторыми материалами для Белоусова, Ярослав работал неделю. Писал, сомневался, вставал среди ночи и переписывал, переделывал, казалось бы, уже готовые куски текста. Здесь для него было важно, в каком порядке слова, какие по стилю и размеру предложения. Как разместить абзацы… И ему это доставляло истинное удовольствие. Когда Ярослав Соколов, уже известный в городе журналист получил университетский диплом и нужно было определиться с работой, естественно он выбрал газету.

Телевидение дало сумасшедшую базу, основу профессии. Он выжил в сверх конкурентной среде, у него появились знакомые во всех мыслимых и немыслимых организациях, начиная от моргов, кладбищ и психиатрических лечебниц, заканчивая троллейбусными парками, спортивными клубами и армейскими частями.

В его записной книжке были прямые телефоны мэра, губернатора и многих известных людей города, которым он мог запросто позвонить и договориться об интервью, встрече или каком-нибудь комментарии. Это все было наработано за пять лет бешеной гонки, во время которой он еще умудрился и универ закончить.

–Хваткий ты парень, Соколов,– поощрял Ярослава Белоусов, когда в бытность студента и репортера новостей он привозил интересные и удачные материалы в газету.

Для Белоусова Ярослав писал нестандартные, редкие и интересные вещи. Стандартные ему давно надоели на телевидении.

В газету он приносил материалы, например о том, как, обычная семья скопив денег за год, на машине во время отпуска, проехала от Владивостока до Санкт-Петербурга. Рассказ о поездке был на полосу, с дорожными заметками, наблюдениями путешественников, и тонкими шутками Ярослава по поводу Российских дорог, гаишников, и прочих коллизий, которые дружная семья встречала в пути на, без преувеличения, бескрайних просторах нашей Родины. Дорожные заметки стали гвоздем того номера и Белоусов впервые сказал Ярославу, что ему нужно писать, а не носиться по городским свалкам с камерой и оператором. Затем был большой материал о женщине, которая третьеклассников научила в уме умножать двухзначные и трехзначные числа. После статьи Ярослава эту женщину пригласили в научно-исследовательский институт и она свою методику внедрила во всех школах города. Затем было несколько командировок в Чечню с целым ворохом различных материалов, но самое уникальное в командировках Ярослава на Кавказ было то, что в них никто не погиб, никто не вернулся домой армейским бортом в цинке «грузом 200». Сначала Ярослав поехал с ОМОНОМ, затем с СОБРОМ, десантники его взяли уже как талисман, а после он дважды ездил со срочниками из спецназа внутренних войск. В крайней командировке комендант Грозного, генерал-майор лично вручил ему «Кавказский крест» и, вернувшись, Ярослав сам уже стал объектом внимания своих коллег и полушутя – полусерьезно раздавал интервью. Прозвище «Талисман» за ним так и закрепилось, а вместе с тем во всех частях, соединениях и ведомствах округа уважение и доверие со стороны людей в погонах, поэтому Ярослав мог при необходимости добыть любую официальную информацию из крайне закрытых армейских учреждений.