Czytaj książkę: «Золушка наоборот, или Не в деньгах счастье»

ЗОЛУШКА НАОБОРОТ

ИЛИ

НЕ В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ

– Ниже, Паоло, ниже. Еще. И сильнее, Паоло, сильнее… А теперь нежнее, Паоло, нежнее. И ниже, Паоло, ниже…

Наталья полностью разомлела от сильных, виртуозных рук молодого профессионала, способного дарить своими прикосновениями истинное наслаждение. В приступе блаженства девушка прикрыла глаза, позволив телу полностью расслабиться, а мозгам отключится от всякой суетности и забот. Она даже тихонечко постанывала от удовольствия, тем самым теша тщеславие Паоло: молодой человек обожал, когда его мастерство оценивали по достоинству. Неожиданный громкий вскрик мобильника резко выдернул Наталью из сладких объятий истомы. Чертыхаясь, и дав знак Паоло остановиться, девушка потянулась за трубкой, и, нажав «вкл.», произнесла заветное «алло».

– Натали, приветик, – пропела трубка чуть писклявым голоском закадычной приятельницы Светочки. – Ну, как продвигается подготовка к событию века?

– Светик, ты только что безжалостно вырвала меня из объятий Паоло, – вместо ответа по существу укорила подруге Наталья-Натали. – Прервала, что называется, на самом интересном месте.

– Ой, прости, прости, не знала, Паоло – это несомненно что-то с чем-то, – мечтательно пролепетала Светлана, и тут же задала свой извечный каверзный вопрос: – Нет, ты все таки признайся, у тебя правда с ним ничего нет?

– Светуль, сотый раз тебе повторяю: во-первых, он… – Наталья втихаря покосилась на объект обсуждения, который, воспользовавшись непредусмотренной паузой, решил, очевидно, навести порядок среди несметного числа своих чудотворных мазей, кремов, лосьонов, и прочих приспособлений, выстроившихся в «творческом беспорядке» на столике у трюмо в правом углу, и, понизив голос, прошипела: – во-первых, и в самых главных, напоминаю тебе, дорогуша, что Паоло – гей…

– Ну, это еще окончательно не доказано, – вступилась подруга за юношу, – может, он бисексуал, то бишь, может как с мальчиками, так и с девочками. А значит…

– Светлана! – возмутилась Наталья. – Я еще не настолько сексуально распущенна, дабы заниматься подобными вещами. И вообще, не забывай, что я замужем. И у нас, между прочем, завтра какой-никакой юбилей: пять лет совместной жизни.

– Да помню я, помню, – отмахнулась подружка. – Того, к стати, и звоню – уточнить, как там, все готово к пиршеству? Ресторан, кушанья, гости, муж?

– Муж то, я надеюсь, готов – готовее некуда, чего нельзя сказать обо мне. – Наталья удрученно вздохнула. – Прическа не подобрана, наряд тем более, и даже массаж не дают спокойно сделать.

– Все, все, намек понят – отваливаю, – поспешила ретироваться Светлана – встретимся завтра вечером, на вашей с Борюсиком свадьбе.

– Какой еще свадьбе? – не поняла Наталья.

– Ну, какая там на пятилетие бывает свадьба? Деревянная? Стеклянная? Марлевая – не помню, – захихикала подружка, и отсоединилась.

– Во балаболка, – фыркнула себе под нос Натали, затем в полный голос позвала Паоло – самого лучшего и самого дорогого массажиста для «рублевских жен»: – Продолжай, Паоло, и теперь давай повыше да посильнее.

Это почетное «звание» – рублевская жена, Наталья с удовольствием и гордостью носила уже ровно пять лет. Её муж, известный, многоуважаемый в Москве, и не только, бизнесмен – банкир Борис Борзов, стабильно входил в двадцатку самых богатых и влиятельных людей России, что позволяло девушке вести совершенно беззаботную, практически райскую жизнь. Грубо говоря, Наталья всегда имела что хотела, сколько хотела, и когда хотела, не ведая никаких лишений или ограничений. Одним словом, не жизнь – малина. Только беда в том, что последнее время девушка все чаще не могла определиться, чего ж ей на самом деле хочеться-то. Чего б еще такого попробовать, чем таким себя занять, побаловать, удивить, чего раньше не доводилось испытывать? Ведь бутики все обхожены, курорты заморские самые помпезные – объезжены, самые эксклюзивные вещи изношены, элитнийшие салоны красоты не вдохновляют, продвинутые, модные выставки, спектакли, аукционы, и прочие скопления «элиты» – не впечатляют, в общем – все как-то приелось, что ли, даже стало навевать тоску. Короче, как ни странно, неимоверно и нелепо это может прозвучать, но похоже райской жизнью «рублевская жена» начала перенасыщаться. По большому счету то, о чем Наталья вожделенно грезила с юных лет, к чему так стремилась, и чего таки в результате достигла, через каких-то там пять лет стало причиной для непонятных переживаний.

Не то, чтобы девушка разлюбила «сытую жизнь», и возжелала вернуться обратно к потребительскому существованию на бюджетную зарплату, отнюдь, просто… Когда больше не к чему стремиться, когда ты достиг высшей точки своего Эвереста, самого пика, и больше не за чем, некуда, и не для чего «карабкаться», а сидеть на месте, почивая на лаврах, оказывается, столь скучно, тогда волей неволей в душе рождается смятение. Уже не совсем понимаешь, ради чего с утра продираешь глаза на встречу новому дню, ради чего ешь, пьешь, что-то делаешь… Теряется смысл жизни, одним словом.

И вот однажды, в очередной из приступов хандры, Наталья вдруг решила, что для обретения, возобновления этого самого смысла, самое время завести ребеночка, который до этого у них как-то все никак «не получался». Об этом девушка и заявила при случаи супругу, на что Борис сдержанно отмахнулся, что «не готов пока еще к столь ответственному шагу», и предложил Наталье обождать с потомством. Ну а коль ей скучно, и хочется с кем-нибудь понянчится, пусть заведет себе собачку, или, на худой конец морскую свинку. Сперва девушка хотела крепко обидеться на примитивного супруга, но потом передумала. А смысл? Во-первых, это одинаково ничего бы не изменило, ибо коли Борзов в чем-то уперся – переубеждать его бесполезно, все равно не получиться: он всегда был непреклонен в своих намерениях, взглядах на те, или иные вещи, мнениях и целях. Собственно, вероятнее всего, именно благодаря этому Борис и стал олигархом.

Ну а во-вторых, таков уж он был по натуре, прямолинейный, порой бесцеремонный, привыкший «рубить правду-матку» прямо в лоб, и не склонный к излишним сантиментам да всяким там «телячьим нежностям». Он не любил и не умел «сюсюкаться», заодно как и вообще выставлять на показ «слюнявые» чувства. Наталья даже не припоминала, чтоб муж хоть когда-нибудь толком признавался ей в любви, даже в момент предложения руки и сердца. Впрочем, отсутствие красноречивых слов Борис зачастую вполне успешно заменял дорогущими подарками – «милыми безделушками», что по большому счету девушку всегда устраивало. И все же… Все же иногда нет-нет, да и хотелось услышать из уст благоверного заветные слова любви, полные нежности, душевности, теплоты, заботы и трепета. Хотелось, как «простые смертные», в простых джинсах и майках, вместо брендовых костюмов и вечерних платьев от кутюр, босиком, взявшись за руки, побродить по васильковому полю, пахнущему росой, налитыми колосьями, сеном и свободой, любоваться лазурным небом, мерцающим миллиардами звезд, слушать упоительную трель соловьев, и до обморока целоваться, повалившись на стог сена…

Наверное, смешно мечтать о подобных «глупостях» в двадцать шесть лет, это больше под стать восемнадцатилетним наивным барышням, только вот в восемнадцать лет Наталья мечтала как раз о другом: о шикарном доме со всеми удобствами, о крутой "тачке", о как минимум пятиразовом отпуске на каких-нибудь Мальдивах или Канарах за год, о неиссякаемом потоке «бабла», словом, обо всем том, что у нее сейчас имелось навалом. Почему же тогда она не чувствовала себя абсолютно счастливой?…

– Наталья Антоновна, я закончил, – словно издалека, сквозь туманную дымку донесся до девушки голос Паоло.

– Что? – Наталья невольно содрогнулась, возвращаясь из нахлынувшего наития к реальности. – А, ну да, закончил. Что ж, благодарю, Паоло. Ты, как обычно, был не превзойден.

Массажист проникновенно улыбнулся.

– Рад стараться. Помните, что я всегда к вашим услугам. Кстати, я знаю, что у вас завтра праздник, годовщина…

– Вижу, слухами земля полнится, – усмехнулась Наталья, прикрываясь покрывалом, поднялась с массажного столика, и стала одеваться. – Да, у нас с мужем годовщина – пять лет брака. Срок не абы какой, но все-таки…

– Отчего же, пять лет – вполне серьезная дата, – отметил Паоло, протирая руки влажным полотенцем. – В любом случаи стоит отпраздновать как следует.

– Это само собою, – согласилась «юбилярша», подозревая, что массажист намекает на собственную причастность к празднованию. И хоть Наталья глубоко уважала Паоло как профессионала, приглашать его на «гулянье» не собиралась – они же с ним не друзья-товарищи, он всего-навсего «обслуживающий персонал», так что на ЕЁ празднике ему делать нечего. – Слушай, Паоло, ты уж не обессудь, что я тебя не приглашаю, – решила она указать ему «на место», – просто…

– Да бросьте, я даже не помышлял о подобном, – заверил Наталью массажист. – Я всего лишь хотел поздравить вас от чистого сердца…

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила молоденького парня Наталья, застегивая на юбке «молнию».

– … и в знак… почтения кое-что вам подарить, – продолжил Паоло. – Разумеется, брильянтовых колье или подлинников картин мировых художников я вам предложить не могу, да я и уверен, что этого добра у вас без меня хватает. А вот такого подарка вам уж точно никто не презентует, – и он протянул клиентке некий небольшой розовый конвертик.

– Ой, что это? – Наталья взяла конверт, и завертела его в руках, разглядывая со всех сторон, зачем-то понюхала, и лишь потом заглянула вовнутрь.

В конвертике лежала на первый взгляд обычная ламинированная бумажка типа визитки. На черном фоне – голубой оракул, над которым колдовали чьи-то руки с ядовито-красными ногтями. По центру красивыми большими золотыми буквами-завитками значилось многообещающее имя: ведунья Пелагея. А чуть ниже да помельче: я знаю о вас все!

– Что это? – повторилась Наталья, слегка опешив от такого своеобразного подарка.

– А вы сзади прочитайте, – Паоло кивком указал на «визитку», – там все написано.

Наталья перевернула карточку обратной стороной, и вслух зачитала:

– Абонемент на индивидуальный прием специально для многоуважаемой Натальи Антоновны Борзовой… Число, дата, год, время… Я что-то недопонимаю, что за розыгрыш?

– Это не розыгрыш, это так сказать пропуск на сеанс к моей двоюродной прабабушке.

– Какой еще прабабушке, Паоло? – Девушка начала раздражаться. – Ты можешь пояснить все толком?

– Так я и поясняю, – заявил массажист преспокойно. – Ведунья Пелагея – моя двоюродная прабабушка, она потомственная провидица и целительница, причем, уверяю вас, не какая-то там шарлатанка, а самая что ни на есть настоящая, это я вам, Наталья Антоновна, могу поручиться честью нашей семьи, – забожился юноша. – Так что прабабка действительно многое знает и умеет, она достаточно известна среди… определенных кругов, и многим помогает. Только вот попасть к ней на прием счастливиться далеко не всем, и тут даже не в оплате дело, просто… Впрочем, это долго объяснять.

– Да мне и ни к чему знать все эти тонкости, я всего-навсего хочу понять, зачем ты мне это подарил? – уточнила Наталья, уже полностью «экипированная», и готовая распрощаться с массажистом.

– Ну как же, – все «не отпускал» ее тот, – я подумал, что вам будет интересно узнать свое будущее, и все такое…

– Ты это серьезно?

– Серьезнее некуда, – подтвердил Паоло свои «благие намерения». – Согласитесь, это же так… захватывающе, – добавил он с придыханием.

– Ну да, наверное, – протянула Наталья неопределенно. – А сам то ты пользуешься услугами своей бабки? И как? Много счастья она тебе уже напророчила?

– Не-а, бабушка родичам не гадает, у нее на это дело – табу.

– Даже так… Что ж, в любом случаи – спасибо тебе, Паоло, за столь… оригинальный презент, – скорее приличия ради еще раз поблагодарила юношу Наталья, и направилась, наконец, к выходу из салона.

Приглашение от гадалки девушка забросила в сумочку, решив поразмышлять над тем, что с ним делать, по дороге в следующий салон – на сей раз салон красоты под названием «Нифертити», где ей предстояло подобрать мейк-ап и прическу к торжеству. Назвав шоферу адрес (водить Наталья умела, но как-то не особо любила, да и к чему париться, когда под рукой всегда имеется личный водитель Сережа – немногословный, сдержанный мужчина неопределенного возраста?), она удобно расположилась на мягком сидении шикарного лендровера последней модели, и снова завертела в руках «визитку» от прабабки Паоло, добытую обратно на свет Божий.

– Ведунья Пелагея, – вдумчиво повторяла Наталья про себя, словно пытаясь распробовать сие словосочетание на вкус.

В принципе, девушка никогда особо не увлекалась всякой там магией-мистикой, как-то не до того было ей в жизни, и, тем ни менее, жажда заглянуть «по ту сторону» неизведанного, а уж тем более – искушение узреть будущее, естественно были ей, как и любому нормальному человеку, не чужды. Не зря же поется в известной песне, что «устроены так люди, желают знать, что будет»! Другое дело, что Наталья одновременно и опасалась связываться со всякими там ворожеями да колдунами, ведь еще неизвестно, чем это может в итоге обернуться. Да и на сто гадалок ныне приходится девяносто девять обычных «лохотронщиков», тупо выдуривающих с наивных граждан их кровные. И хотя «кровных» у Натальи водилось в таком количистве, что от «развода» ее кошелек ничуть не пострадал бы, зато пострадало б уязвленное самолюбие: как-то не хотелось заделаться «лохом». Правда, Паоло клятвенно уверял, что его прабабка – самая натуральная ведьма, да еще прямо-таки жаждущая «обслужить» Наталью по самому высшему разряду, а он в таких делах лукавить не станет – не в его интересах. А значит… Значит, почему бы не попробовать?! Хотябы «по приколу», ради интереса?

– Эх, была – ни была! – внезапно решилась девушка, и велела водителю сменить курс направления: индивидуальный прием у Пелагеи был назначен ровно на семь вечера, сегодня, а часы как раз показывали без двадцати девятнадцать. – А в «Нифертити» можно и попозже наведаться, они так, или иначе работают до девяти вечера, – убедила она сама себя.

.На поверку ведунья Пелагея оказалась вполне обычной (по крайней мере – с виду), юркой, еще относительно моложавой старушкой лет восьмидесяти. Она не была облачена в нелепые мрачные «ведьминские» одежды, в коих обычно любят красоваться те самые шарлатаны да лохотронщики, не носила пышных «цыганских» париков, не обвешивалась кучей ритуальных амулетов типа волчьего клыка или куриной лапы, одним словом, выглядела как нормальная, интеллигентная женщина преклонного возраста – в аккуратном платье, с аккуратной же прической, и с простым, совсем не «ведьминским» лицом. Клиентов принимала ведунья также не в каком-то там гадальном салоне, а в обычной квартире из разряда так называемого «среднего класса», то бишь, прямо у себя на дому. Обстановка в помещении, опять же, ничем не напоминала чародейское жилище. В квартире не наблюдалось ни баночек с сушеными жабьими шкурками, косточками летучих мышей, всякими маринованными жучками-паучками, и прочими традиционными атрибутами для колдовских снадобий, ни свисающих с потолка пучков лечебных трав и оберегов, по углам не дымились свечи, на столе не стояла «книга заклинаний», словом, ничто не выдавало ни в доме, ни в его хозяйке их принадлежности к магическому ремеслу. Но, как ни странно, именно отсутствие всякой показушной видимости напротив лишь уверило Наталью в правдивости способностей ведуньи Пелагеи, и вызвало в ней даже нечто, сродни расположения. Кроме того взгляд пожилой женщины – глубокий, пронзительный, завораживающий, так и навеивал почти священное благоговение, не оставляя ни малейшей возможности к «отступлению».

– Пришла, значит, – с ходу, без лишних церемоний, как только Наталья ступила на порог, и молча протянула ей «абонемент», проскрипела ведунья осевшим от старости голосом, в котором скользило неодобрение. Казалось, она вовсе не обрадовалась визиту девушки, скорее даже расстроилась.

– Вообще то у меня и в мыслях не было к вам идти, – Наталья почему-то ощутила острую потребность оправдаться, – просто ваш Паоло… ну, Паша то есть, внук двоюродный, я у него массаж всегда делаю… Так вот, он так настойчиво… рекомендовал мне воспользоваться его подарком. Я сперва не хотела, но потом…

– Вот-вот, Ева сперва тоже не хотела вкушать плод с древа познания добра и зла, пока змий не искусил ее, – невпопад заявила гадалка без тени иронии, не сводя при том пристального, обжигающего взгляда с «клиентки». – И с тех пор так уж и повелось, что мы, люди, предпочтительнее поддаемся уговорам этого змия, али Бога. Вот и я в свое время ему поддалась, подчинилась – и продала душу, – призналась странная старушка, обескуражив тем самым растерявшуюся Наталью. – И с тех пор нет мне возврата к былому, да и, по правде говоря, не хочу я, нравиться мне, черт мне батька, та сила и то могущество, дарованные мне в замен на душу. Хоть я и осознаю, чем это в конечном результате чревато, но… все равно не могу с собой ничего поделать. А вот ты, в отличии от меня, еще можешь спасти свою душу – если только сама не пожелаешь ее погубить, – понесла ведунья Пелагея совсем уж полный бред.

– То бишь как это… то есть, что вы имеете в виду? – протянула девушка, невольно впечатленная такими хоть и странными, но в то же время пугающими откровениями бабки Паоло. В душе Натальи невольно зашевелилась тревога, и некое предчувствие чего-то… нехорошего.

А колдунья тем временем продолжала свои чудные речи.

– Я всю твою жизнь насквозь вижу, как на ладони, и многое про твое будущее могу тебе поведать. Однако – не стану. Так как всякое чародейство и магия – грех пред Богом, и каждый, кто прибегает к подобному – берет на душу смертный грех, – удивила она гостью столь откровенным признанием. – Только лично мне то уже все нипочем, я то и так уже увязла во всем этом безвозвратно, но вот ты… Ты, дорогуша, и так свою некогда светлую душу очернила, на богатство променяла, золотом ослепила, зачем тебе окончательно ее гробить?… Впрочем, кое-что я тебе все ж скажу, – пошла на определенные уступки ворожея. – Покуда знаю, что привело тебя ко мне не столь праздное любопытство, сколь боль сердечная, да маета душевная. Все то у тебя имеется, кроме одного: покоя да радости в душе. Утешения хотела найти у меня, помощи? Но не стоит искать их у черта, черт не способен дать человеку ничего светлого, свет у Бога искать надо. Бог же есть Любовь. А значит и счастливой ты станешь, когда найдешь и познаешь эту самую любовь: как ближний – к ближнему, как мать – к дитяти и дитя к родителям, как женщина – к мужчине, и как человек – к человеку. – Пелагея вещала одними загадками и полунамеками. – Только дабы найти, сначала нужно потерять, и тебе придется потерять все, дабы приобрести все… Но ты не опасайся ничего, кроме красного платья и волка в свете ламп, да и то тебе обернется во благо, – завершила она совсем уж заковыристо. – Ну, а теперь иди себе прочь, и не ходи больше по гадалкам всяким да колдунам, коли хочешь душу свою уберечь. Иди, милая, иди с Богом…

С этими словами ведунья буквально чуть ли не силком выставила вконец офонаревшую от ее «пророчеств» Наталью за порог, захлопнув двери. Той ничего другого не оставалось, как топать обратно к поджидавшей ее у подъезда машине, и ехать в салон красоты.

Всю дорогу к «Нифертити» в голове у девушки десятки раз эхом звучали замысловатые слова бабки Паоло, только она так и не сумела вникнуть в их суть, понять, чтобы все это значило. В конце-концов ей надоело сушить себе мозги, и Наталья решила отвлечься, развеять неприятный осадок, оставшийся после визита к Пелагее, тем более, что повод для этого представился весьма подходящий: девушка как раз прибыла в салон, где ее дожидались приятные женские радости, способные стать панацеей от любых тревог.

С тех пор, когда Наталья благодаря своей внешности победила пусть и не в абы каком, но все же в конкурсе красоты, а заодно и отхватила у судьбы джек-пот в особе мужа-олигарха, она решила, что красота – ее главное оружие, а потому всегда тщательно следила за собой. Не удивительно, что посещение салонов красоты со временем стало ее основным хобби и удовольствием одновременно. «Нефертити» являлся любимым салоном девушки по той причине, что он носил славу самого «крутого» центра красоты в округе, к тому же, там работали действительно профессиональные мастера, ухитрявшиеся исполнять самые прихотливые капризы клиентов таким образом, что те всегда оставались не просто довольны результатом – восхищены. По крайней мере – Наталья так точно. Ее личный мастер Ксения, с которой она, к слову, за годы завсегдатайства успела даже заприятельствовать, всегда, без лишних, слов улавливала настроение и пожелания красавицы, и своими воистину волшебными манипуляциями «лепила» из той богиню. Вот и сегодня, помимо стандартных процедур типа отбеливания веснушек, пиллинга, массажа лица и головы, лечебных масок, маникюра-педикюра, тонирования волос, и прочих приятностей, Наталье подобрали специальные макияж и прическу к завтрашнему торжеству, и даже сделали пробную «примерку».

Разглядывая себя в огромное, во весь рост зеркало, Наталья, как обычно, не нашла к чему придраться.

– Ксюшенька, я говорила тебе, что ты – волшебница? – кокетливо промурлыкала она, любуясь своим отражением.

– Тысячу раз, – скромно усмехнулась в ответ «волшебница». – Только в этом нет моей заслуги, с такой красотой работать одно удовольствие.

– Ох, умеешь ты польстить, – пожурила Ксению Наталья, вместе с тем ничуть не возражая. Поскольку глупо отрицать очевидные вещи: девушка действительно была фантастически красива, а уж после «колдовства» мастерицы – вообще неотразима. – Жаль только, что сегодня придется убрать всю эту прелесть, чтоб не обрадовать моего Борюсика преждевременно, – вздохнула красотка, имея ввиду праздничные прическу и мейк-ап. – А вдруг, завтра уже так красиво не получится?

– С вами такое невозможно, – в который раз посыпала комплиментами Ксения.

Наталья снова удовлетворенно рассмеялась, и еще немного помиловалась собой, прекрасной, из зазеркалья.

Оттуда на нее смотрела довольная молодая женщина с идеальными линиями деликатного личика, огромными изумрудными глазами в обрамлении длинных, густых ресниц, аккуратным, четко очерченным небольшим ротиком с аппетитно-пухлой нижней губкой, переливающейся перламутром, матовой кожей, упругой, подтянутой грудью, тонкой талией, стройными, точеными ножками, и плавной линией женственной фигуры. О том, каких усилий ей стоила вся эта красота, Наталья давно уж привыкла не думать. Ведь какая по сути разница, что кожа поражает чистотой и гладкостью благодаря многочисленным «шлифовкам», электропроцедурам, маскам, солярию, и т.п., что глаза сияют задорным "русалочьим" цветом благодаря специальным постоянным линзам, усиливающим цвет, ресницы напоминают взмах воронова крыла благодаря наращенным «волоскам», что нос кажется точеным благодаря пудрам и тоналкам, что волосы блестят золотом благодаря чудодейственным краскам, что грудь «вздымается» благодаря силиконовым вставкам, что талию «делает» корсет, а фигуру в целом – постоянные изнуряющие диеты и лишения? Об этом же никому, кроме нее и пары-тройки мастеров неизвестно, всем остальным виден исключительно шикарный результат, вызывающих у мужчин отвисание челюстей, а у женщин желчный скрежет зубов. Для самой же Натальи, как было упомянуто выше, ее внешность являлась предметом гордости и даже некого поклонения, что иногда переходило здравые границы.

Лично Наталья так не считала, и свято веровала, что ее красота достойна того по-праву…

– Значит, завтра ближе к шести ты, Ксюша, должна будешь повторить все это, чтоб вышло ничуть не хуже, чем сегодня, – оторвавшись, наконец, от самолюбования, напомнила красавица. – Разве только лучше. Хотя, куда уж лучше-то, – хихикнула она, и умостилась обратно в кресло: «снимать» шедевры мастерицы.

Примерно через час Наталья вышла из салона, и направилась к автомобилю, терпеливо дожидавшемуся ее на стоянке чуть поодаль. На дворе стояла ранняя весна, как раз той трепетной поры, когда еще не тепло, но уже и не по-зимнему холодно. Когда в воздухе неуловимо пахнет предчувствием пробуждения природы, когда редкие, но энергичные соловьи своим неистовым щебетом предвещают, зазывают лето, когда весело капает с крыш, а из-под снега пробиваются первые островки живой земли, и в душе зарождаются некие непонятные, горько-сладкие надежды на новую, прекрасную жизнь.

Хотя, минусы у такой поры также имелись, а именно: промозглые даже в самых качественных и дорогих сапожках ноги, нестабильность, капризность погоды, и гололед, грозящий как пешеходам, так и «ездокам» травмами и авариями. Вот и сейчас Наталья еле-еле ковыляла к машине на своих шпильках по тонкому, скользкому льду, образовавшемуся на всех лужицах в связи с вечерними заморозками.

– Блин, так же убиться на фиг можно! – балансируя, словно акробат на канате, сердилась девушка, любившая комфорт и удобство, и давно отвыкшая от всякого дискомфорта. – Не хватало мне, молодой-красивой сломать себе что-нибудь! А всему виной…

Наталья не успела предъявить никому претензий, так как внезапно каблук правой обувки резко соскользнул в сторону, она дернулась, взмахнула руками, не удержала равновесия, и со всей силы шмякнулась во весь рост оземь. И «приземлилась» по закону подлости не на снег, и даже не на лёд, а прямехонько в кучу невероятно грязной жижи. Слава Богу, сломать ничего не сломала, зато испачкалась – по самое некуда. Нежнейшее манто из белого соболя мгновенно просочилось грязью почти насквозь, противное болото заползло вовнутрь, растеклось по телу, погрузло в волосах, и даже ухитрилось забиться в глаза, уши и рот. Отплевываясь, фыркая и постанывая, несчастная жертва гололеда кое-как приподнялась, еще раз критически оглядела масштабы катастрофы, пришла в полнейший ужас, не выдержала, и разревелась.

Как истинная «рублевская жена» и титулованная красавица, Наталья всегда бурно переживала такие «страшные вещи», как-то потекшая тушь, сбитая прическа, сломанный ноготь, и тому подобноые беды, а тут можно сказать произошла вселенская трагедия, потому не удивительно, что реакция возникла соответствующая. Впрочем, относительно скоро девушка поняла, что просто так убиваться по этому поводу – бессмысленно, ситуация от этого не изменится, в связи с чем приняла благоразумное, здравое решение вернутся в «Нефертити» с целью привести себя в порядок. Не показываться ж ей, в самом то деле, на людях в подобном виде! А уж тем более – перед мужем, ведь по большому счету ее внешность – это главное достоинство, благодаря которому он осчастливил ее званием «жена Бориса Борзова». По крайней мере, Наталья всегда так искренне полагала, соответственно холила и лелеяла себя, любимую, как королеву, желая оставаться для мужа всегда желанной и необходимой.

Перед тем, как опять отдаться в умелые руки мастеров из салона, способных, как надеялась Наталья, устранить следы «аварии», и вернуть ей человеческий вид, она предварительно позвонила любимому супругу, предупредив, что задержится «у подруги», на неопределенное время; так уж у них повелось, она, как образцовая, приличная супруга, всегда предупреждала благоверного о своих планах, намерениях, перемещениях, и уж тем более о форс-мажорных обстоятельствах. Другое дело, что не всегда получалось говорить чистую правду, как-то сейчас: Наталье было стыдно признаваться о том, что ее красота потерпела поражение, это казалось ей унизительным, что ли, вот она и ляпнула про подругу. И на всякий случай дала ее телефон – не то, чтоб Борис имел привычку ее «проверять», но все же лучше перестраховаться, чем потом выяснять отношения. Кстати, роль так сказать подруги отпущения Наталья отвела все той же Ксении, поскольку, та не имела ничего против, и всегда рада была помочь любимой клиентке.

И лишь после того, как Борзов дал добро, она со спокойным сердцем приступила к "реанимацй", не заботясь ни о чем. К слову, о странных «предсказаниях» двоюродной бабки Паоло, ведуньи Пелагеи, Наталья, ввиду последних событий, практически позабыла напрочь.

А между прочим – зря…

**********

Пока Наталью отмыли-отчистили, пока то да се, прошло немало времени, так что домой девушка вернулась почти к полуночи. Звонить Борису, и докладывать о своем прибытии не стала – зачем, когда и так с минуты на минуту лично явиться пред его ясные очи.

Войдя в дом, Наталья первым делом направилась в главную, супружескую, спальню, резонно полагая, что в столь позднее время Борис, скорее всего, находится именно там. Правда, если он вообще дома, ибо с его бизнесом, требующим немало усилий и времени и, как следствие этого – ненормированным рабочим графиком никогда нельзя было утверждать наверняка, когда именно благоверный освободиться для дома и всяких там традиционных семейных радостей типа совместных обедов или походов в «киношку». Впрочем, как нам уже известно, возможный недостаток личного внимания любимый муженек всегда сполна компенсировал избытком дорогих подарков, так что как Наталье по большому счету грех было жаловаться. Вот она и не жаловалась, по крайней мере – в открытую, и никогда особенно не предъявляла мужу никаких претензий, за что он, в свою очередь, в который раз отплачивал ей всем, что ее женской душеньке было угодно. Одним словом, жилось Наталье действительно на зависть всем провинциалкам, вынужденным торговать на рынке «турцией», и втихаря мечтающим о прекрасном Принце, который увезет их в настоящую сказку. По крайней мере – на первый взгляд…

Мал-по-малу девушка добралась до той самой спальни, куда устремилась изначально, и решительно вошла внутрь. Как она и предчувствовала, Бориса там не оказалось. Неужели опять задерживается на своей разнесчастной работе? И как у него только сил хватает вкалывать сутки напролет? Правда, не будь так, вряд ли бы он тогда смог обеспечить ей, Наталье, столь красивую жизнь, и все же иногда она бы с легкостью пожертвовала парой-тройкой брильянтовых побрякушек ради того, чтобы супруг провел с ней полноценный день со всеми вытекающими. Но, как говориться, мечтать не вредно. И, похоже, именно этим ей и придется заниматься в очередной раз, вместо законно полагающейся ночи любви.

Тоскливо вздыхая из-за не к месту нахлынувшей тоски, Наталья невесело поплелась в ванну – разоблачаться ко сну. По дороге она глянула на часы: половина первого ночи, самое время разгула нечистой силы, подумалось ни к стати. С какого перепугу она упомянула о нечисти, женщина и сама не понимала, просто пришло ни с того ни с сего на ум – и все тут. А сразу следом за тем вспомнился ее визит к родственнице массажиста Паоло, и весь тот бред, который та ей предсказала (если это вообще можно назвать предсказанием). До сих пор не вспоминался, а тут вдруг вспомнился, и от этого воспоминания Наталье почему-то сделалось сильно не по себе. Откуда ни возьмись, на женщину одним мигом нахлынуло необъяснимое чувство тревоги, или скорее даже предчувствие. Предчувствие чего-то… плохого, даже страшного. Как там предупреждала эта ведьма? Стерегись волка и красного платья, или что-то в этом роде?