Czytaj książkę: «Песочный человек»

Czcionka:

Художник Диана Лапшина

Глава 1

«Опасно для жизни, не входить!» Буквы на заборе были написаны впопыхах яркой, но почему-то зеленой краской. Мишка почесал в затылке и зачем-то провел пальцем по букве О. Палец позеленел от не до конца просохшей краски, и Мишка отдернул руку.

– Это они специально написали, чтобы мы боялись, – уверенно произнес Петька, не переставая ковыряться в носу. Мишка поспешно отвернулся. В детском саду Петька ел козявки, но проверять, осталась ли эта дурацкая привычка у старого друга, когда они выросли и стали шестиклассниками, совсем не хотелось.

– У них, в общем-то, получилось жутковато, – признался он. – Может, завтра с утра сходим?

– Ты дурак?! – возмутился Петька. Он взъерошил свои обычно тщательно приглаженные медно-рыжие волосы и шмыгнул носом. – С утра тут строители будут!

Мишка снова посмотрел на громаду недостроенного здания, которая в вечерних сумерках смотрелась как зубастая челюсть древнего динозавра. Одни зубы были выше, зато другие острее.

– Тогда послезавтра утром, в субботу, – предпринял он еще одну попытку.

– А до субботы Стас еще сто раз скажет, что мы проиграли и что мы трусливые девчонки, – не согласился Петька.

Мишка снова провел уже испачканным пальцем по забору, чудом избежав занозы. Он хотел сказать, что Стас вообще-то ничего не имел против него, Мишки. И это Петька вечно задирался и зачем-то создавал неприятности на пустом месте для них обоих. Мишка давно уже хотел это сказать, но промолчал, конечно. Как всегда.

– Полезли давай! – поторопил его Петя. – А то так и простоим до ночи. Не знаю, что твои предки скажут, а меня отец точно вздует!

Мишка снова вздохнул и с тоской огляделся. Как же ему не хотелось идти на стройку! Днем там все шумело и стучало, раздавались крики бригадира. Сейчас же было так тихо, что казалось, будто кто-то притаился и ждет их. И ладно бы сторож. От стройки веяло какой-то жутью. Идти категорически не хотелось.

– Давай-давай, – снова поторопил его Петька, легко пролезая через щель в заборе.

Интересно, в заборах такие щели специально оставляют для таких вот любопытных, или их так быстро проделывают? Мишка готов был думать о чем угодно, лишь бы не лезть за тощим Петькой. Тому хорошо, он пролезет в любую дыру и так же легко выберется обратно. А сам Мишка? Он неуверенно оглядел себя. Плотно сбитое тело при невысоком росте… поди докажи одноклассникам, что это вовсе не жир! Вот и обзывались. Тот же Стас иногда называл его жирдяем и салом. Мишка бы стерпел, чего с дурака взять? Но Петька вечно лез в драку, вроде как заступаясь за него, и приходилось его поддерживать.

Заступался Петька так же, как делал в жизни все. Несуразно.

«Ну и пусть жирдяй, зато не гад!» – мог крикнуть он Стасу, не понимая, что тем самым обижает друга.

– Ну чего ты там? – Изнывающий от нетерпения Петька просунул голову обратно. – Струсил все-таки?

– Я не уверен, что пролезу, – высказал свои опасения Мишка. Лучше было признаться в этом, чем казаться трусом.

– Тю, – скривился Петька. – Не настолько ты и жирный. Давай я тебя вытяну!

Уже на этих словах Мишке надо было повернуться и уйти, но Петька страшно обиделся бы. А они дружили с первого класса, и ссориться из-за пары слов и стройки… не такой Мишка человек. Так что он только тяжело вздохнул и встал боком, чтобы наверняка пролезть между досок. И, разумеется, застрял.

Петька не подвел – потащил за руку со всей силы, да так, что доски расшатались еще больше и с треском наконец пропустили Мишку. Не ожидавшие такого ребята кубарем покатились по траве прямо в груду строительного песка.

– Ладно хоть не двумя шагами правее, приземлились бы на кирпичи, – оптимистично заявил Петька, отряхиваясь от песка. – Везет тебе, у тебя волосы короткие, а мне вычесывать этот песок до завтра!

В этом был весь Петька. Он умел повернуть любое событие так, что жалеть приходилось именно его. Впрочем, сейчас Мишка и впрямь был рад, что его светлые волосы, как обычно, пострижены под ежик. А вот оглядев себя как следует, он приуныл. Как оказалось, треск шел вовсе не от досок. Это трещал его школьный пиджак, разом лишившийся половины пуговиц.

– Вот хорошо тебе, – заметил Петька. – Меня бы за такое выдрали, я тебе отвечаю! А тебе и слова не скажут.

– Угу, – проворчал Мишка.

Он еще больше затосковал, представляя, как расстроится мама. А папа сунет ему иголку с ниткой и скажет что-то вроде «сам испортил, сам и чини». А у него уроки еще не все выучены!

И это настолько отвлекло его, что он позабыл о своих страхах и медленно побрел по стройке. Петька же остался позади, рядом с песочной кучей. Впереди зиял темнотой проем дверей, ведущих на недостроенный первый этаж. Мишка шагнул внутрь и, едва поднимая ноги, побрел во мраке. Под ногами попадался всякий строительный мусор, и пару раз Мишка едва устоял, но упрямо шел вперед. Куда угодно, только подальше от Петьки. Он пытался сообразить, как и где ему оставить знак для Стаса.

Вообще-то они об этом не договаривались, и совершенно напрасно. Будь эта глупая идея Мишкиной, он бы все продумал наперед. И пришли бы они сейчас сюда сразу со Стасом, только на территорию стройки заходили бы по очереди. Кто-то унес бы вещь туда, а другой принес обратно. И сразу понятно. А так…

Мишка в полной темноте зашарил по карманам. У него на этот случай был стащенный из школы мелок.

Только что написать? Что-то смешное. Чтобы рабочие утром сразу не стерли.

Он на ощупь нашел шершавую стену и начал писать.

«Останешься навсегда во тьме,
Смерть придет к тебе во сне,
Посмотри на это раз —
Вскоре ты лишишься глаз», —

выводила его рука, и Мишка не мог остановиться. Лишь когда он дописал последнее слово, рука снова стала его слушаться, и он смог выронить оставшийся огрызок мела.

Он не видел написанное в темноте, но точно знал, что стереть это не получится. Может, хотя бы удастся закрасить? И как ему в голову пришла такая глупость! Еще и про глаза.

Стоило написать это четверостишие, как он почувствовал на себе чей-то взгляд. Пока еще изучающий и любопытный, но уже жадный. Мишка хотел было позвать Петьку, чтобы тот вбежал и мигом развеял это ощущение, но не успел.

С улицы, оттуда, где он оставил Петьку, раздался дикий крик. До того жуткий, что Мишка разом забыл про то, как страшно ему в темноте, и собрался спрятаться в углу и дождаться тут утра. Маме можно позвонить и что-нибудь наплести, да и суровые строители, которые обязательно отругают его, пугали уже не слишком сильно.

Точно! У него же есть телефон, а в нем фонарик! Дрожащими руками он достал мобильник и нажал на него. Фонарик в телефоне был слабый и вырывал из темноты лишь небольшие участки пола и стен, еще Мишка смог разглядеть горы мусора. Ему показалось, что вдали мелькнула тень, но сколько он ни водил лучом – больше ничего не увидел.

А потом он перевел телефон на стену, где писал свое послание. Оно никуда не делось, да он и не надеялся. Единственное, к чему он совсем не был готов, так это к тому, что странное и пугающее стихотворение было написано совсем незнакомым Мишке почерком.

– Ты тут помер, что ли? – хрипло спросил Петька, появляясь в проеме. – Почему не прибежал на мой крик?

«А ты бы прибежал на мой?» – хотел спросить Мишка, но снова удержался. Вместо этого он соврал:

– А что там у тебя? Я не слышал.

– Да как ты мог не слышать! – Петька подскочил к нему ближе, и в свете тусклого телефонного фонарика Мишка отчетливо разглядел страх. – Да меня, наверное, во всех соседних домах слышали! Я чуть не описался от страха, а ты меня даже не слышал! Там такое, такое было!

В сбивчивой речи друга Мишка уловил главное – тому почудилось, будто часть песка вдруг поднялась в воздух и обрела подобие человеческого силуэта. Совсем ненадолго, на пару секунд. Но Петьке этого ужаса хватило.

– Я же прямо там ногами стоял, – хлопал он себя ладонями по коленям. – На песке этом! А тут такое!

И добавил, совершенно вдруг успокоившись:

– Мне почудилось, наверное. Мне с детства в темноте всякие ужасы чудились. А там куски арматуры торчат, кирпичи опять же рядом.

Мишка снова предпочел промолчать. Хочет Петька думать, что ничего не было, ну и пусть думает. Им главное сейчас выбраться из этого места.

– А у тебя тут что? – совсем успокоившись, Петька вернул свою веселость и теперь позволил себе уделить минутку и другу. – Все путем?

Мишка направил свет на стихотворение на стене.

– Хуже всего, что я понятия не имею, кто это написал, – сказал он и, что самое неприятное, на этот раз не соврал.

Подгонять никого из них не пришлось. Быстрым шагом, а потом и вовсе переходя на бег, ребята покинули дом и всю стройку. Мишка снова едва протиснулся в щель, так что Петьку ему пришлось догонять. И только отойдя от стройки достаточно далеко, чтобы не видеть, они снова пошли медленнее. Но по-прежнему молча.

Уже на следующем перекрестке пришла пора им расставаться. Дальше каждый шел в сторону своего дома.

– Никому только не рассказывай, что я орал, – попросил Петька. – Мало ли что привидеться может. Зато мы были на стройке, и Стас может сколько угодно выпендриваться! Ему слабо повторить наш подвиг!

Мишка пообещал. Что ему еще оставалось делать?

Дома он сам, не дожидаясь маминых слов, пришил все пуговицы на пиджак и тщательно очистил одежду от песка и мела над раковиной. Только после этого он лег в кровать. Против ожидания, спал он крепко и спокойно.

Глава 2

Ничего удивительного в том, что уже через несколько дней Мишка даже не вспоминал о странностях, которые случились с ними на стройке, не было. Когда тебе двенадцать лет, странности происходят на каждом шагу. Только в прошлый четверг они с Петькой поймали в школе мышку и посадили ее в ведро. Мышь бегала по кругу под одобрительные крики одноклассников и громкие взвизги одноклассниц. А потом пришла завуч, некрасивая мымра с плохим характером и еще более ужасным чувством юмора. Вот и мышь она не оценила и заставила выбросить. Только они пошли это делать всем классом. Впереди Мишка с ведром, за ним остальные. Кто первый предложил отпустить мышку в столовую, Миша понятия не имел. Да только идея эта была принята на ура, и мышь была освобождена именно рядом со столовой. Что с ней стало дальше, ребята не знали, но теперь весь класс питался в школе с опаской. И это только одна история!

Ничего удивительного, что утром Мишка проснулся без каких-то тяжелых дум. Петька был прав. Мало ли что могло привидеться!

Эх, если бы Мишка только знал, что его сегодня ждет в школе, он бы ни за что в жизни туда не пошел. Да он бы лучше из окна выпрыгнул!

По правде говоря, под окном росло высокое дерево с густой кроной, и Мишке только нужен был повод туда хоть разочек прыгнуть. В конце концов, в школу он и так идти не хотел. Контрольная по алгебре хуже любых дурных предчувствий!

– Мама, можно я останусь дома? – слабым голосом спросил он.

Никаких предчувствий, какое там! Он просто проверял саму возможность честного прогула каждый раз перед контрольной. Ну должно же ему еще раз повезти, как в четвертом классе! Тогда мама поверила и оставила его дома. Весь день валяться в постели, пить морс и есть варенье – как же Миша надеялся снова повторить это! Да, на следующий день он заболел по-настоящему, и дальше варенье и морс были уже не такими вкусными, а таблетки и уколы вовсе вспоминать не хотелось, но контрольную он прогулял!

– Нельзя, – мама даже не стала заходить в комнату, так и крикнула из кухни. – Ваша учительница нас всех предупредила о контрольной!

Мишка вздохнул. Такая классная штука этот Интернет, но почему родители тоже о нем знают? Ничего теперь не скроешь: оценки, контрольные и даже прогулы – они все узнают в тот же день, не дожидаясь родительского собрания. Самим-то было хорошо в детстве!

Вот так, продолжая ворчать себе под нос, Мишка оделся, позавтракал и наконец вышел из дома.

На перекрестке он остановился и посмотрел на часы. Петька опаздывал. Уже третий раз на этой неделе. Впрочем, он появился из-за поворота раньше, чем Мишка решил позвонить.

«А ведь это то же самое место, где мы три дня назад разбежались по домам», – подумал Мишка, и что-то неприятное словно кольнуло его.

Он сразу заметил, что выглядит Петька неважно. Синеватые круги под глазами, всклокоченные волосы, бегающий взгляд, а руки! Руки дрожали. Да они буквально ходили ходуном! Если бы сам Мишка выглядел хоть вполовину так же, мама непременно оставила бы его дома.

– Привет, как дела? – привычный вопрос вырвался раньше, чем Мишка успел понять, что не так уж хочет узнать ответ. Честно говоря, он просто-напросто боится услышать, что Петька ему скажет.

Но Петька глянул исподлобья, быстро отвел глаза и пробормотал:

– Все норм, ты как?

Мишка перевел дух. Показалось? День начался по-дурацки, вот и мерещится всякая ерунда. И вообще, может, Петька простыл. Осень же, да и проторчали они на стройке ночью немало.

– Контрольная на втором уроке, – ответил он, и это должно было объяснять все. Петька понимающе вздохнул.

Шли они молча. Мишка уже было решился найти хоть какую-нибудь тему для разговора, чтобы не молчать как две селедки под шубой, как они подошли к школе, а у ворот их встретила мама Стаса. Наивный Мишка еще понадеялся на случайность, но нет.

– А вот и вы, голубчики! – набросилась она на них. – И где, хотелось бы знать, мой Стасик?

Мишка с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. Еще сложнее было прикусить язык и не сказать чего-нибудь вроде: «Женщина, восемь утра, а ты уже потеряла своего Стасика, так чего ты хочешь от других детей?» Это было бы хамством, а хамить чужим родителям и просто взрослым было нехорошо. Папа бы точно не одобрил.

– Мы не знаем, Владислава Игоревна, – вместо этого осторожно ответил он. – Мы только из дома.

– Из дома? – Владислава Игоревна фыркнула с неподобающим взрослым видом. – И вы нигде не шлялись всю ночь с моим Стасиком?

Почему мама задиры Стаса считала, что они дружат, Мишка не знал. Но во всем, что случалось со Стасом, а с ним случалось многое, точнее, это он случался с другими, виноватыми его мама неизменно делала их с Петькой. Хорошо хоть в это не верила ни классная руководительница, ни родители Пети и Миши. То есть первое время они еще сомневались, но последние пару лет были целиком на стороне сыновей. Владислава Игоревна была неизбежным злом, ее надо было выслушать и молча пройти мимо. Вот и все.

Да и совесть их была чиста. Последние два дня они даже вечером не гуляли, не то что ночью.

– Мы не шлялись с вашим Стасиком, – неожиданно произнес Петька, и Мишка поразился злости в его голосе. – Мы с ним не дружим. С ним никто не дружит, потому что он гадкий тип. Он задирает всех, кого не боится, раздражает учителей и курит за школой. До свидания!

Высказав все это, Петька так быстро пошел к школе, что Мишка его еле догнал.

– Ничего себе, – пробормотал Мишка. – Вот у тебя наболело!

– Она все равно не поверит, – буркнул в ответ Петька. – Но молчать надоело. А сейчас мне нечего терять.

И, проронив такую загадочную фразу, он ускорился так, что Мишке его было уже не догнать. Когда Мишка вошел в школу, Петьки не было в раздевалке. А в классе он сел на свое обычное место рядом с красивой, но ужасно глупой Таней Сорокиной. По тому, как она красиво округляла рот или надувала губы, учителя понимали, что она снова тайком делает селфи. Но никакие замечания и двойки не помогали, и Сорокина продолжала так делать. Ничего удивительного, что почти все учителя позволяли Петьке и Мише сидеть вместе – только не болтать.

Пожав плечами – и когда Петька успел с ним так поругаться, что он, Мишка, даже не заметил, – он тоже сел на свое обычное место. Ему с соседкой повезло больше. Лиза Катина была отличницей, и у нее всегда были запасные ручки или ластик.

Перед самым звонком в класс вошел Стас, и вид у него был такой, что Мишка сразу понял – с матерью он встретился, и пусть она не поверила Петьке, легче от этого никому не будет. Нет, определенно день не задался!

Мишка с трудом сосредоточился на уроке, постоянно чувствуя Петькин взгляд, словно это он, Мишка, первым сел на другое место. И чего не так, спрашивается? Как назло на перемене они поговорить не успели – надо было готовиться к контрольной. Успешно списав у соседки решения двух первых уравнений, Мишка почувствовал себя лучше и даже подумал, что напрасно беспокоился. Он тут же себя одернул, мол, еще Стас до них не добрался, но понадеялся, что и с этим они что-то смогут сделать. Надо только узнать, что такое случилось с другом, странный он стал какой-то.

Тут Мишке повезло. После контрольной Петька сам подошел к его парте и шикнул на Лизу, чтобы она ушла. Та только наморщила нос, но все же спорить не стала и унеслась в библиотеку.

Глаза у Петьки были совсем больные.

– Прости, – просипел он так хрипло, словно простыл.

– За ту дурацкую прогулку? – сразу сообразил Мишка и просиял. – Какие разговоры, друг. Я давно на тебя не сержусь.

Но Петька помотал головой и снова прошептал:

– Прости.

А потом забормотал быстро, так, что Мишка его едва понимал. Наверное, боялся, что его остановят.

– Я не мог придумать, кому подкинуть. Сорокиной? Так она дурочка совсем, жалко. Стас меня убьет, я тебе точно говорю. И Лизка убьет. А ты простишь, правда ведь? И придумаешь что-то обязательно. Ты ведь такой. Или передашь дальше. И потом, мы же оба там были, почему оно ко мне прилипло? Я ничего такого не хотел!

Последнюю фразу он почти выкрикнул, а когда Мишка открыл рот, чтобы спросить, что за бред он несет, друг вдруг нагнулся к его уху и жарко зашептал:

– Катилася торба
С высокого горба.
В этой торбе
Смерть, страх, убийца.
С тобой хочу я поделиться!

Мишка даже забыл, что хотел сказать. Он думал рассмеяться – шутка была пусть и не очень смешная, но вполне в духе Петьки, но холодок, коснувшийся его шеи, заставил его отнестись серьезнее к странному поведению друга. Что-что, а посмеяться они всегда успеют.

– Что это было? – почему-то тоже шепотом спросил он.

Лицо Петьки исказилось. Примерно так же, как в тот раз, когда ему сказали, что надо вылечить три зуба за раз.

– Он меня заставил, – тихо ответил он. – Он сказал, что кто-то все равно пропадет. И если я не хочу, чтобы это был я, я должен…

Прозвенел звонок, и Петька поспешно сел на свое место, даже не оглянувшись на друга. А Мишка остался думать, кто или что напугало Петьку настолько, чтобы он предал друга. А что тот его именно предал, не оставалось никаких сомнений. У Мишки даже появилась своя версия, когда с задней парты пришла записка. В ней было всего два слова. «Песочный человек». Песочный человек?

Он обернулся. Петька сверлил его взглядом. Глаза его были несчастные, но сам при этом он больше не выглядел больным и уставшим. Как будто он сбросил груз, который тяжело висел на его плечах. И Мишка, похоже, точно знал, куда тот его сбросил.

Домой они шли вместе.

Повеселевший Петька, решивший, судя по всему, что Миша его простил, бойко делился информацией.

– Я тебе говорил же, что на стройке что-то видел. И вот стоило мне той ночью лечь спать, как раздались чьи-то шаги. Не мамины или папины, в тапочках, и не Пашкины. А словно кто-то песком хрустит и шуршит. Я выглянул из комнаты – никого. А потом забрался под одеяло, и тут шуршание раздалось прямо над ухом. И вроде ни одного слова было не слышно, а все понятно. Сейчас я даже не знаю, с чего тогда решил, но мне показалось, что оно меня убить хочет. Только сначала выколоть глаза. Или песком засыпать? Я не понял. Только заснуть толком так и не смог, а утром глаза болели так, словно в них и впрямь песка сыпанули!

– Такое могло быть, если не спать всю ночь, – заметил Мишка только для того, чтобы что-то сказать. На самом деле он и так знал, что это правда. А глаза… разве не про них было в тех словах, что его рукой кто-то написал на стене стройки?

Они как раз проходили мимо.

– Эй! – окликнул их кто-то.

Ничего хорошего от этого «эй» ждать не приходилось.