Czytaj książkę: «Серебряный. Отголоски Судьбы», strona 13
В следующую ночь девушка пришла снова. И через ночь. И еще. И еще. Она уже и не помнит, в какую именно одну из этих безумных ночей подошла к нему, прижалась к его губам и замерла. Так как не знала, что делать дальше. Он понял, мягко улыбнулся, притянул к себе.
– Энтони, – мужчина сидел на краю кровати, отвернувшись от нее, – Энтони, – он не реагировал. Элени подползла к нему на коленях и обняла за плечи, стараясь заглянуть в лицо. Он отвернулся, но она успела заметить зажмуренные глаза и слезы, блестевшие на ресницах.
– Энтони, – пролепетала она, и сердце болезненно сжалось. Они никогда не говорили об этом, не обсуждали, даже не упоминали в разговорах. Ту пропасть, которая всей своей безнадежной глубиной лежала между ними.
– Люблю тебя, – прошептал он, – влюбился так, что иногда даже дышать забываю, когда вижу. Никогда такого не было. За все ары. Но не могу тащить тебя на дно бездны. Это слишком несправедливо по отношению к тебе.
– Энтони, – она повернула его к себе. – Я люблю тебя.
– У тебя другая судьба. Нам никогда не преодолеть этого.
– У меня та же судьба, что у тебя.
Он покачал головой.
– Я не должен был даже подходить к тебе.
– У нас одна судьба, – упрямо повторила она, – и будет таковой, даже если ты прогонишь меня.
– Я должен тебя прогнать. Я обязан сделать это. Для тебя.
– Пожалуйста, не надо, – она взяла его руки в свои. – Наши жизни уже пересеклись, и если ты сделаешь то, о чем говоришь, все равно уже ничего не изменишь.
Дверь тихо открылась. Лихорадочно вздохнув и сжав кулаки, девушка вошла в дом. Брат стоял посреди комнаты, ждал ее. Элени подняла на него глаза и тут же опустила. Она причинила ему боль. Никогда не думала, что такое может случиться, но это произошло.
– Прости меня, – прошептала она, не сдерживая слез, которые уже щипали глаза.
– Ты обманула меня. Ты говорила, что будешь слушаться и не будешь делать глупостей, что я могу верить тебе. Ты лгала мне. Ты воспользовалась тем, что я! на самом деле! безгранично доверял тебе, свободой, которую я давал тебе. Ты растоптала все то, что было между нами. Что ты сама же и создавала все ары.
– Дим…, – девушка закрыла лицо руками, – не говори так. Я люблю тебя.
– Ты предала меня. Этот смертный…
– Его зовут Энтони, – тихо, но очень твердо проговорила Элени.
Димостэнис язвительно улыбнулся.
– Это, конечно же, меняет дело. Скажи мне лучше, что у него есть дар. Что я ошибся и просто его не увидел. Я же могу ошибаться?!
– И что!? – закричала она. – Что у него нет дара? Почему это запрещает мне любить его?
– Потому что на это есть закон, – он тоже повысил голос, – который пресекает любые подобные отношения. И сурово карает тех, кто отступил от него.
– Что побежишь к императору? – она размазывала текущие по лицу слезы, зло, смотря на него. – Доложишь ему? Пришлешь за мной законников? Или сам отведешь в подвалы дознавателей?
Дим дернулся, как от удара. Прикрыл глаза, чтобы справиться со своими эмоциями. Элени закрыв лицо ладонями, зарыдала.
– Не обязательно. Я не один, кто знает правила, кто их соблюдает. Любой законник, увидевший вас, как я сегодня, любой сосед, кому ты или твой смертный случайно перейдете дорогу, расскажет о вас, любой, кого вы в той или иной степени оскорбите вашими отношениями или кто просто позавидует тебе или ему.
– Если законы, по которым мы живем – убоги, почему я должна отказываться ради них от своей любви?
– Ни ради них – ради себя, Элени! Ты же должна знать, как наказывают отступников! Его до смерти запытают дознаватели на главной площади на глазах у жадной до подобных зрелищ толпы. Тебе же вырежут хьярт и отправят в ссылку, если конечно выживешь. Никто не в силах будет помочь: ни отец, ни я, ни имя нашего Дома.
– Зачем ты мне рассказываешь всю эту мерзость? – презрительно фыркнула Элени.
Он деланно засмеялся.
– Мерзость, сестренка? Эта мерзость станет твоей жизнью. Потому что ты сама ее выбрала.
– Да! Да! Да! Да!
– Ты – рожденная в одной из самых знатных семей, ты – обладающая силой Шакти, ты – имеющая обеспеченную жизнь и блистательное будущее! Ради чего? Ради нескольких аров призрачной любви!?
– И пускай! Зато они будут счастливыми!
– Какими? – Дим жалостливо смотрел на сестру. – Как вы будет жить? Где? Уедете в какие-нибудь забытые всеми богами селения? Ты будешь закрывать голову темным платком и кутаться в лохмотья, чтобы в тебе не узнали одаренную? Вечно бегать и дрожать, затравленно оглядываясь по сторонам.
– Я люблю его! Люблю! Люблю! Люблю! Мне плевать какое у меня родовое имя! И уже тем более, что у меня есть дар. Плевать, что придется бегать и жить в хижинах. И даже если, как ты говоришь, это всего несколько аров, я готова! Мне не нужна другая судьба! Без него!
Элени закрыла лицо руками.
– О, Боги! – и разрыдалась. Горько и безнадежно. Она стояла – рыдала, ее плечи беспомощно вздрагивали. Каждая ее слеза, словно яд разъедала его душу.
Дим помедлил несколько мгновений. Подошел, обнял. Прижал к себе, как всегда они это делали.
– Малышка моя. Любимая сестренка. Все еще можно вернуть назад. Ведь еще не поздно. Просто тебе надо переступить этот этап своей жизни. Ты еще слишком молода. Хочешь, я поговорю с отцом, и ты отложишь свое обучение в классах? Конечно, это будет трудно, но я что-нибудь придумаю. Ты займешься тем, что тебе нравится. Можешь даже остаться жить здесь. Вместе с Малани, как ты хотела. Только по-честному.
Элени покачала головой.
– Ты о маме подумала? – он зашел с другой стороны. – Об отце? Каково будет им?
– Я не могу без него, – всхлипывала она, уткнувшись носом в его плечо.
– А мы не сможем без тебя, – Димостэнис погладил ее по волосам. – Я не смогу. Я люблю тебя.
Элени покачала головой.
– Тогда почему не можешь понять?
Он взял ее за плечи, чуть отодвинув от себя, чтобы глядеть ей в глаза.
– Поверь мне, если бы у этой истории был хоть один шанс из ста на хороший конец, я бы приложил все свои силы, все возможности, я бы все сделал, чтобы ты была счастлива. Но я знаю, что шансов нет. В империи никогда не будут одобрены такие союзы, и всегда будут жестко пресекаться. Поэтому я не могу принять это.
– Я не могу отказаться от него. Поверь мне тоже, мой самый любимый братик, что мне невыносимо думать о том, что я могу потерять тебя, – она сделала паузу, собралась с духом. –Только если это тоже входит в цену, я готова заплатить и ее.
Дим отпустил ее и отвернулся. Он привел все аргументы.
– Иди в свою комнату. Я поставлю защиту на дом. Без моего разрешения в него никто не войдет и никто не покинет.
– Я была твоей гостьей! А стану пленницей?
– Ты сама сделал свой выбор, – он повысил голос. – Я не хочу терять сестру, из-за детских шалостей. Завтра я отвезу тебя в Такадар32 .
Элени всхлипнула и побежала вверх по лестнице. На самом верху она остановилась, и Дим услышал ее твердый голос.
– Не надо считать, что я маленькая и все пройдет. Этого не будет! И если с Энтони что-нибудь случится, я все равно разделю его судьбу.
Димостэнис закрыл лицо ладонями. Замер. Каждый вздох приносил боль. Разбитые на осколки душа и тело. Так, наверное, бывает, когда рушится мир. Теряются ориентиры. Размываются границы.
Преодолевая себя, он сделал шаг. Надо продолжать путь. У него осталась еще одна твердыня. Оплот его жизни, где он сможет отдышаться, склеить осколки, набраться сил.
Царство голубых цветов и зеркальных озер…
В дверь аккуратно постучали. Стояла глубокая ночь. Несколько сэтов оставалось до начала празднования в честь восхождения на престол правящей династии. Последние дни превратились в клубок нервов и постоянной работы. В этой круговерти тонули горечь и отчаяние последних событий. Правда в мены отдыха нет да нет всплывали в памяти неприступная холодность сестры, горделивый профиль, когда, отвернувшись от него всю дорогу в Такадар, она смотрела в окно экипажа, отчаянная надежда, пылающая в ее глазах, когда в последний раз бросила на него взгляд, боль, переплетенная с мольбой. А еще ночь, и ярх, и гордо выпрямленная спина человека, которого он привык считать другом.
С этим надо научиться жить. Смириться, похоронить внутри себя и дальше жить. То, что не погубило, сделает сильнее. Душа – это не нечто целостное. Собранный из осколков сосуд, острые края которого всегда будут причинять боль.
Димостэнис замер и стал ждать, повторится ли стук. Может, ошиблись. Естественно вряд ли в его дом могут постучаться ошибочно. Да еще дважды. Да еще глубокой ночью. Ночные визитеры не к добру. Наверное, не стоит ждать от этого стука что-нибудь хорошее.
– Можно? – стоявший недалеко от двери правитель Астрэйелля был само смирение. – Ты спишь?
– Как видишь, – Дим посторонился, пропуская позднего гостя в дом.
– Когда тебя нет, мне даже поругаться не с кем, – пожаловался его величество. – Советники меня игнорируют и со всем соглашаются. Я пока не пойму, что они за тактику такую выбрали. Остальные тем более. И не поругаться, и не поговорить.
– Чего же ты сейчас хочешь больше?
– Мне нужен твой совет, Дим.
Лицо Аурино выражало крайнюю растерянность, печаль, борьбу, происходившую в его душе. Димостэнис едва сдержал тяжелый вздох. Разговор явно предстоял серьезный.
– Ты знаешь, что в последнее время я встречаюсь с одной девицей, – преодолевая себя, произнес император, – и она очень дорога мне.
Иланди неопределенно качнул головой. Аурино никогда не говорил с ним на эту тему. С чего бы вдруг сейчас?
– Я хочу, чтобы она стала моей законной избранницей.
Дим почувствовал, как у него отпадает челюсть, и он категорически ничего не может сделать с этой вдруг ставшей непослушной частью лица.
Избранницей?!
– Как ты думаешь, что будет, если завтра я представлю ее народу и сделаю предложение вступить со мной в законный союз?
Законный союз?!
Димостэнис с трудом свел вместе зубы. Потер рукой подбородок, поддерживая. На всякий случай. А то вдруг это еще не все новости на сегодняшнюю ночь.
Император нервно мерил комнату шагами. Ждал. Совета? Помощи? Димостэнис как никто другой знал, как из такого вот свойского Аурино, друга детства и старого соратника, тот в мгновение ока превращается в правителя. Не так давно ему это было отлично продемонстрировано. Больше наступать на одни и те же грабли он не намерен.
– Что будет? – иронично протянул он. – Ты сделаешь отличный подарок Великим сэям. Которые только и ждут, когда ты вот так оступишься. Тем более сейчас, когда ты еще не распустил Совет. Объявить же своей избранницей дочь градоправителя, даже не знатного происхождения – это подарок для них, манна Богов. Они вцепятся в тебя как коршуны и во всеуслышание объявят тебя еще не созревшим для того, чтобы править империей!
Димостэнис посмотрел на побелевшего императора.
– Ты этого хочешь?
– Один из моих далеких предков женился на дочери начальника караула. И ему это сошло с рук. В смысле никто не лишил его трона, и он жил с той, которую сам выбрал.
– Да! Но у него видно не было цели сидеть на этом троне в одиночестве!
Аурино в отчаянии ударил ладонью по спинке кресла. Димостэнис отвернулся. Ему не нужно помнить еще одну боль. С него достаточно и своей.
– А что бы мне посоветовал лично ты? – тихо спросил правитель Астрэйелля.
Вот зачем он пришел!
… – Ты единственный близкий человек, который у меня есть. И единственный, кому я могу доверять…
… – Мы с тобой всегда были вместе…
Димостэнис прикусил губу.
Вместе больше нет. Есть император, и есть тот, кто ему поклялся служить. И он будет. Это его долг. Однако брать на себя ответственность за чужие слабости Дим не собирался.
– Я не вправе давать вам такие советы, ваше величество. Это судьба империи! Это не мне решать.
Император поднялся. На его лице вновь застыла холодная маска. Вот глаза пока еще оставались ранимыми, но это скоро пройдет.
– Спасибо, что выслушал, – произнес он, и так же неожиданно, как появился, покинул дом.
Дим сделал шаг к закрывшейся двери. Аурино не за этим приходил. Он никогда не умел извиняться. Даже в детстве. Видимо, у правителей отсутствует в крови ген, ответственный за эту простую эмоцию. Для него на самом деле это было очень важно. Он хотел поддержки.
Главный советник опустил руку, которую уже положил на ручку двери.
Что он сейчас может ему другу? Брось все: корону, империю, власть и живи, как тебе нравится. Это того стоит. Вряд ли правителю Астрэйеллю понравится такой совет.
Брось девицу, не следует приносить все в жертву ради эфемерного чувства. Влюбленный Аурино не оценит.
Так или иначе, сейчас сделать то, что хочет его величество – явное самоубийство. И в политическом плане, и в личностном. Возможно, он сможет выполнить свое желание позже, если к тому времени не передумает.
Впрочем, об этом следует поразмыслить и обязательно поговорить с Аурино, а сейчас надо успеть поймать ночь хотя бы за кончик хвоста, пока она еще полностью не растворилась в серебре Таллы.
Димостэнис бегом поднялся по лестнице, тихо открыл дверь спальни. Олайя спала, положив ладошки под щеку. Он подошел, какое-то время просто любуюсь ею. Лег рядом, обняв одной рукой. Не удержался – легонько поцеловал закрытые ресницы, кончик носа, коснулся уголка рта губами, провел ими вдоль ее губ, нежно поцеловал в другой уголок.
Ресницы спящей девушки дрогнули. Она распахнула простыню, в которую была укутана, приглашая его продолжить то, что прервал стук в дверь.
Глава 15
День выдался чудесный. Ясный, чистый, с тончайшей серебряной дымкой, которая обещала развеяться, как только Талла войдет в свою полную мощь. Народ стекался на улицы города, заполняя улочки, проулки, собираясь на главном проспекте города и на площади, у смотровых башен, где сегодня должен был закончить свое шествие император и произнести торжественную речь.
Людей было так много, что Дим паря в воздухе над столицей с самого утра, отслеживая перемещение своих подчиненных, законников, карателей, которые уже заняли свои места, решил, что еще сэт, возможно два и придется закрывать центральные ворота, отсекая поток желающих из других городов и квот. Иначе на улицах начнется давка, и они потеряют контроль над ситуацией.
Проспекты были устланы цветами, все вокруг сияло и переливалось. Везде были укреплены огневики, которые должны будут освещать город вечером, чтобы народ мог продолжить гулянья. По обеим сторонам проспекта стояли законники и гвардейцы, закутанные в щиты собственных сил и броню. По приказу Димостэниса Клит подтянул в город как можно больше агентов, которые были в толпе и отслеживали любые подозрительные действия.
Наконец пробил сэт, и из ворот верхнего города на белоснежном коне выехал молодой человек в белоснежных одеждах, с длинными белыми волосами, с тонким обручем на лбу и двумя такими же браслетами на руках, на которых были выгравированы имя его Дома и герб. На его красивом утонченном лице играла улыбка. Одной рукой он слегка придерживал поводья, а вторая застыла на уровне сердца, приветствуя своих подданных.
Дим повернулся к начальнику личной охраны его величества, кивнул, отвечая на немой вопрос. Через несколько мен в воздухе над головами людей и императора выстроился отряд карателей в белой парадной форме с нашивками своего подразделения. Их ярхи закованные в бело-серебристую броню, раскрыв крылья, красиво парили в воздухе. В руках гвардейцы держали огромное полотно с гербом и девизом Дома Эллетери.
Каратели всегда вызывали у людей страх. Они были неотъемлемой частью репрессий и казней, наказывающей дланью императора. Именно поэтому Аурино даже слышать не хотел об их присутствии в праздничном шествии и отдал строгий беспрекословный приказ по поводу этого. Он считал, и не без оснований, что это вызовет лишь отторжение и даже ненависть в людях, и они сразу же начнут видеть своего правителя сквозь призму прошлого и всего того, что пришлось пережить империи за последние ары. Однако о том, что правитель будет ехать один без охраны, они тоже не договаривались. Аурино оставил стражу во дворце, в очередной раз изменяя договоренности.
Поэтому Димостэнис предложил на каждый спорный вопрос иметь набор резервных планов, о которых не будет знать его императорское величество. К его удивлению, это предложение подержали все, так как понимали, что император тоже будет иметь запасные козыри в рукаве и еще не раз сорвет им задуманное.
Народ принял элитное подразделение императорских гвардейцев одобрительными возгласами. Красивый клин в переливающихся, искрящихся одеждах, перья, развивающиеся на плюмажах, ярхи, встающие то на одно крыло то на другое, то гордо вытянув шеи, парят в воздухе, почти не управляемые своими наездниками. Такое шоу не каждый день можно было увидеть, поэтому им махали, кричали, улыбались, расценивая это как часть праздничного представления.
Аура императора плотным кольцом окружала его, такая же прозрачная и почти невидимая даже для его подданных с даром, но ощущаемая всеми, кто находился рядом с ним. Жаль только это были не щиты, которыми молодой правитель, следуя только ему известным замыслам, пренебрег. Это была другая сторона его дара. Его сила невидимым покрывалом ложилась на плечи подданных, окутывая своими призрачными обещаниями. Люди плакали, смеялись, вставали на колени, желали только одно – боготворить, быть верными, отдать свою жизнь на благо служения империи, а главное их императора.
А может, дело было не только в мощной энергетике молодого человека на белоснежном коне? Люди устали бояться, устали жить на задворках, устали от гнета одаренных. Сейчас за столько аров, когда тот, в чьих руках была их судьба, наконец вышел им на встречу, принял и простил, надежда вновь расцвела, и просто хотелось верить.
Димостэнис напряженно следил за императором: как долго тот сможет управлять толпой лишь силой своего дара. А самое главное хватит ли ему энергии на защиту, если возникнет угроза. Ведь о том, чтобы Дим был рядом, Аурино тоже слышать не захотел.
– Люди должны видеть, что я открыт и не вижу в них врагов.
Около башни правитель Астрэйелля спрыгнул с коня, ласково потрепал по гриве, повернулся к своим подданным, приложил раскрытые ладони ко лбу, к груди, выказывая свою любовь и благословение, скрылся внутри.
Дим перемахнул через окно башни и замер в темной нише, ожидая появления императора. Аурино появился всего мены спустя, бросил взгляд на своего главного советника, не предвещающий ничего хорошо.
– Отличная форма, тебе идет, – холодно оповестил он.
Форма императорского гвардейца была единственным способом не выделяться и быть рядом, если все же случится непредвиденное.
– Теперь знаю, – продолжил Аурино все тем же тоном, – где твое будущее место службы на долгие ары. И еще до конца этого вечера определюсь, что делать с другими, кто решил, что может за моей спиной заниматься самодеятельностью.
Димостэнис покорно склонил голову.
– Как скажете, ваше императорское величество, – тихо ответил он, – но сейчас я не уйду. После – в вашей воле сделать, что вы решите нужным.
– Несомненно, – процедил император сквозь зубы и вышел на балкон.
– Подданные Астрэйелля, – начал правитель империи, как только стихли приветственные крики, – я, Аурино Стефан Эллетери, счастлив приветствовать вас в этот знаменательный день. Я рад, что мы наконец можем видеть друг друга, слышать, чувствовать и знать, что мы одно целое. Наше прошлое было сумбурным и, к сожалению, его нельзя назвать светлым, и еще к большему несчастью, нельзя сказать, что его хочется помнить. Но мы будем! Ведь главное – понимать, что оно осталось позади в тени нашей памяти, а впереди нас ждет светлая и я, надеюсь, ровная дорога. Жители Астрэйелля, я хочу сказать вам, что сегодня тот день….
Голос императора, нанизанный на нити силы, разлитой в воздухе, был слышен каждому даже далеко за пределами площади. Сегодня молодой правитель говорил со всеми своими подданными и желал лишь одного – быть услышанным и понятым.
Димостэнис стоял в нише, так чтобы его не было видно с улицы, и тоже слушал. Он сбросил свои щиты и полностью отдал себя влиянию этого голоса, как и любой, кто сегодня внимал своему правителю. Энергетика императора ударила в грудь, вошла в кровь, слилась с силой всех четырех стихий, которые тугими могучими спиралями переплетались в его венах.
Дим закрыл глаза. Они больше были не нужны, как и другие органы, чтобы видеть этот мир, слышать каждый вздох, ощущать прикосновения. Он сам стал целой вселенной – холстом мироздания, который был везде и всюду. Он был в каждом дуновении ветра и в шелесте листвы, чувствовал, как вздымается воздух от тысячи вздохов, проминается под стуком сердец и сливается с волнением душ. Всей кожей ощущал благоговение, разлитое в воздухе. Трепет, поклонение, признание – сплетенные мощным клубком поднимались над полем и окутывали молодого императора, стоящего на балконе, прочнее любых щитов.
Тонкая нить, протянутая от человека, стоящего впереди него не давала Димостэнису потеряться в стихии. Держала его на поверхности сознания. Последнее долгожданное слияние с миром. Самое легкое. Он помнит эти ощущения. Это уже было.
Далекой, еще едва ощутимой дрожью что-то прорезало полотно мироздания. Что-то противоестественное и чуждое всему тому, чем он сейчас был. Оно разрезало нити, взрывало основы, оно несло смерть. Димостэнис распахнул глаза, выныривая из омута стихии. В этот момент рядом с императором что-то взорвалось.
Иланди сделал стремительный рывок вперед, успел схватить Аурино за воротник сюртука и отшвырнуть назад за себя. Что-то вновь с силой врезалось в то самое место, где только что стоял правитель Астрэйелля, балкон окутало дымом, и тот с грохотом рухнул вниз, оставляя за собой столб пыли.
Полыхнуло огнем.
Дима отшвырнуло и приложило о стену, на несколько мгновений замутнив сознание. Он с силой вонзил зубы в свою многострадальную губу, чтобы вернуть ясность ощущениям. Хотя из-за завесы пыли не было видно даже на расстоянии вытянутой руки.
– Аурино, – позвал он.
Тишина.
Жуткая. Неестественная тишина.
Димостэнис почувствовал, как от ужаса у него перехватывает дыхание.
– Аурино, – еще громче повторил он.
Все в той же давящей тишине Дим отгоняя тучи пыли и дыма, который густо заполнял все помещение, на коленях пополз к лежащему у стены императору.
Башню снова тряхнуло. Выпал еще одни кусок.
Димостэнис осторожно перевернул Аурино на спину. В отчаянном бессилии прикрыл глаза. В груди императора зияла страшная рана, из которой толчками выходила кровь. Дим приложил пальцы к жилке на шее и услышал слабое биение. Облегченно выдохнул, мгновенно стянул с себя куртку, рубаху, разорвал на полосы.
Аурино слабо застонал и зашевелился, когда Дим наспех стал бинтовать рану, пытаясь остановить кровопотерю.
– Почему? – едва слышно прошептал он.
– Молчи.
– Что я сделал не так? – император снова застонал, и на губах появились кровавые пузыри.
– Я говорил – слишком тяжелое время. Много смуты.
На пол упал металлический шар. Докатился до ноги замершего человека, остановился, сверкая блестящими боками. Дим схватил снаряд и вышвырнул его прочь. Полыхнуло огнем. Посыпались камни, крошки, вновь все заволокло густой пылью. Аурино закашлялся. На бинтах проступила кровь.
Теперь ударило с двух сторон, и башня начала заметно крениться. Всего несколько мгновений до того, как все закончится. Дим провел рукой по лицу, размазывая грязь и кровь. Бросил взгляд на вновь потерявшего сознание друга.
Нет. Он не сдастся.
– Нет! – вырвался из груди протестный рык, – не так просто!
Димостэнис стиснул кулаки и задрал голову, смотря на Таллу, сквозь прорехи в потолке. Серебро слепило глаза. Одаренный рванулся к этому свету, всем своим существом сливаясь с его лучами. Частички воздуха, поселившиеся в нем, сплелись с другими стихиями, объединяясь в единой целое. Мир вздрогнул, словно, не веря в то, что произошло. Он слишком долго ждал.
Огромное облако пыли закрыло разрушающуюся башню. Полыхнул огонь. Паника. Страх. Хаос. Люди в ужасе метались по площади, старясь скорее покинуть место, где царила смерть. Летели обломки, крошево камней, стекла. Крики.
Пламя все сильнее охватывало башню. Оставалось несколько мен, прежде чем она рухнет вниз, рассыпавшись пеплом, хороня под собой улыбающегося молодого мужчину, совсем недавно браво гарцующего на белоснежном жеребце.
Каратели на ярхах в беспомощных попытках помочь своему правителю факелами сгорали, не успев приблизиться ближе, чем на несколько еров. Новая россыпь шаров ударила в самую гущу, где гвардейцы и законники пытались выстроить защитный контур, чтобы поддержать рассыпающуюся башню. В толпу полетели части тел, перья, обрывки одежды. Люди падали на землю, стараясь прикрыться от летящих отовсюду разящих осколков. За считанные мгновения от элитных подразделений, сопровождающих его величество, остались жалкие остатки. Над площадью повис единый крик ужаса и боли.
Вновь прогремели взрывы. Сразу три. Все заволокло дымом. Медленно начала оседать башня. Тишина словно куполом накрыла притихших, измученных людей. На их глазах менялся мир. Исчезал в пыли и пепле вместе с последним потомком когда-то великой династии. Уходила в небытие целая эпоха…
Серебряные лучи прорезали черное облако гари. Это было настолько ярко и внезапно, что люди зажмурились от неожиданности. Медленно головы стали подниматься в небо. Там в темном мареве пожара не было видно Таллы.
Свет шел от одной из выбоин на самом верху. Искры, переплетаясь друг с другом, формировали гигантские щупальца, охватывая башню. Потоки воздуха, перемешиваясь с пылью, мелкой песочной крошкой, перемолотыми камнями подхватили серебряные плети, из которых прочным каркасом от самой земли возводилось сверкающее ограждение по всему периметру башни, уходя высоко в небо.
Невероятное зрелище вытеснило из сознаний людей все то, что творилось вокруг. Легенда, воскресшая из давно забытых сказок. Защитник. И раз он среди них этот мир будет стоять впредь. Значит, жизнь продолжается.
В ограждение ударило со всех сторон. Дим упал на колени, словно это в его тело вонзились десятки раскаленных игл. Дыхание перехватило. Больше тянуть нельзя. Он не знал, насколько его еще хватит держать эту махину. Мощным выбросом силы он сорвал куполообразную крышу над их головами и запустил вверх сгусток серебра, одновременно открывая широкий тоннель. Хорун на бешеной скорости несся к нему, через открывшийся проход, резко выходя из пике у самого пола и становясь на лапы.
– Молодец, – Дим протянул руку, потрепал своего летуна по морде, – ты как всегда молодец!
Он приподнял раненного императора за плечи и как можно аккуратнее затащил на ярха. Сел сам, взял поводья, и они стали подниматься.
– Давай, дружище! Сейчас все зависит от тебя.
У самого купола Димостэнис чуть притормозил Хоруна, несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с силами.
– Давай!
Ярх яростно махнул крыльями, и они оказались под открытым небом. Сразу стало легче дышать. Громкий взрыв сотряс воздух. Дим повернул голову. С грохотом, словно карточный домик сложилась Башня Императрицы. Вторая. А через несколько мгновений прогремело где-то еще чуть восточнее.
Совсем рядом полыхнуло огнем. Летун взвизгнул, резко отклонившись вправо. Дим натянул поводья, приказывая подняться выше.
Застонал Аурино.
– Держитесь, ваше величество! Сейчас поднимемся чуть выше, вряд ли нас достанут здесь. И во дворец. Там целители.
– Зачем? – прошептал раненный. – Ты же видел, какая там дыра? Хьярт. Он явно поврежден. Какой я император без силы Шакти?
Димостэнис фыркнул.
– Я тридцать три ара живу с таким и ничего! Я поделюсь секретами, ваше величество.
– Ложь.
– Что? – не понял Дим.
– О твоем даре. Теперь я понимаю, почему ты так хочешь узнать правду. Это нечто совсем иное.
Иное! На Димостэниса снизошло озарение.
– Аурино! Ты же видишь нити?
– И что толку? – император закашлялся. Дим почувствовал, как по руке стекает кровь, просочившаяся сквозь бинты. – Не чувствую хьярт. Не могу трансформировать энергии. Ты же видишь, даже кровь не могу остановить.
– Просто проводи сквозь себя. Не пытайся взять.
– Не понимаю, – еле слышно прошептал Аурино. Силы вновь оставили его.
– Нет! Нет! Нет! – запротестовал Димостэнис, – держись! Тебе не нужно трансформировать, ты можешь просто ею пользоваться. Ты такой же проводник! Как же я раньше об этом не подумал?! Попробуй!
Он почувствовал, как тело императора напряглось, чуть сгустилась энергетика воздуха. И ничего не произошло. Дим досадливо застонал.
– Не проваливайся! Держись! – он слегка встряхнул друга за плечи. Наверное, это было не совсем правильно ни с точки зрения целительской, ни моральной, но дыхание Аурино становилось все более тихим и прерывистым. Не хватало только, чтобы тот вообще перестал дышать. В полушаге от помощи.
Дим убрал свои щиты. Здесь они были не нужны. Его аура переливающимся, слегка покалывающим одеялом накрыла их двоих. Пользоваться уже обработанной энергией гораздо легче.
– Пробуй так.
Несколько мен, показавшимися бесконечными, ничего не происходило. Потом серебряное поле стало истончаться, разрываясь на нити. Император судорожно вздохнул. Кровь перестала капать с повязки. Он задышал ровнее. Димостэнис, чувствуя, что у него начинает кружиться голова, аккуратно вернул щиты.
– Теперь ты можешь сам, – не спросил, уверено сказал.
Впереди показались белые башни дворца.
Хорун влетел в окно императорских покоев. Звон стекла. Грохот переворачиваемой мебели. В комнату вбежали слуги и гвардейцы. Дим спрыгнул с ярха, знаками показывая, что императора надо аккуратно перенести на кровать.
– Живо целителя! – давал он распоряжения. – Любого! Ищите, кто есть во дворце. Пока не прибудет основная помощь.
Через несколько мен стражники притащили насмерть перепуганного мальчишку.
– Он все время ошивался в кабинете сэя Пантерри, – пояснил свой выбор один из провожатых.
– Я…я…, – запинаясь, бормотал юноша, не поднимая глаз с пола, – я… просто помогал с настойками. Я… ничего не знаю.
Дим застонал сквозь сжатые зубы.
– Это все? – вряд ли от парня будет хоть какой-то толк.
– Все были на площади. Сэй Пантерри и все, – заикаясь не лучше мальчишки, пояснил страж.
Димостэнис вышел в коридор, где с нос с носом столкнулся с вышеназванным сэем.
– Как он? – быстро спросил целитель, пытаясь зайти в покои императора.
Главный советник перегородил ему дорогу.
– Даже не надейтесь, – злым голосом четко произнес он, – я вас к нему не пущу.
Дим поднял глаза на стоящего рядом главу Дома Иланди. Они прибыли первыми, сейчас будут остальные.
– Что это значит? – Бриндан нахмурился.
– И никого из вас пятерых, – тихо добавил Димостэнис.
Однако сэй Дайонте только что появившийся в коридоре и остановившийся в трех-четырех шагах услышал. Так же, как и Элсмиретте и другие придворные, которые начали подходить к дверям покоев его императорского величества.
