Жизнь людей глазами животных. Дачные истории

История первая. Сборы

Жили-были два друга. Два очень больших друга маленького роста. И всё у них было одинаковое. По два уха, по два глазика, по одному носику и по одному хвостику. Жили они в одном доме, вернее, в квартире. Играли одними игрушками. Кушали из одной голубой тарелочки. Один был щенком. Другой – поросенком. Шушка, так звали маленького щенка, была красным пуделем, собакой редкостной породы. А Нюшкой называли простого декоративного пёстрого поросенка.

Целыми днями они баловались и веселились. А как же иначе? Они ведь были еще маленькими и немного глупенькими. Нюшка была толстенькой и чуточку ленивой. Она всегда хотела кушать и спать. Собачка же была как заводная игрушка с моторчиком внутри. Она всё время бегала, играла, кружилась и не могла усидеть на одном месте.

В доме они появились в один день и не представляли себе жизни друг без друга. Когда Нюшка долго спала, Шушка ее будила и заставляла делать зарядку. Она покусывала подружку за хвостик, а та смешно, неуклюже бегала по комнате и радостно хрюкала. Люди любовались своими питомцами и хлопали в ладоши.

– Хрю-хрю-хрю… Не могу… Не хочу… – сердилась Нюшка.

– Ав-ав-ав! Догоню! Хвостик хитрый откушу! – отвечала балованная Шушка.

Так они бегали и резвились целыми днями, с утра и до самого вечера. И никто не мешал им, а даже наоборот, ими гордились!

Хозяева дома были людьми одинокими, но молодыми. Появление щенка и поросенка стало радостным и счастливым событием в их жизни. Зимой, в холода, эти люди жили в большом городе, где есть высокие многоэтажные дома, быстрые машины и красивые магазины. Но с наступлением весны и с первым теплом они уезжали жить за город, на съемные дачи.

Но этот год был особенным. Им удалось заработать на свой домик в небольшом дачном кооперативе, у деревни Шнурки, что за 150 километров от города. Согласитесь, для «частного» счастья это не расстояние! Они с волнением ждали весну, и она пришла.

– Ты знаешь, что такое дача? – спросила Нюшка у Шушки.

– Наверное, знаю, – гордо ответила та, так как считала себя умнее подруги.

Друзья внимательно рассматривали вещи хозяев, аккуратно сложенные в коридоре.

– Это место, где растет рыба и ловятся фрукты, – объясняла Шушка с видом бывалой дачницы. – Я знаю. Я слышала.

Нюша задумалась и не заметила, как села толстенькой попкой на вывалившуюся из рюкзака желтую колючую мочалку. Ее маленький розовый пятачок недовольно поморщился.

– Ты что-то путаешь. Рыбных деревьев не бывает, – сказала она, внимательно рассматривая лопату, скромно прижавшуюся к стене коридора. – Что-то я не помню, чтобы хозяин на рыбалку ездил с лопатой.

– Ты мне не веришь? – обиделась Шуша. – Мне не веришь?

Шуша всегда отчаянно спорила, чем доводила подругу до смеха.

И чем громче Нюшка смеялась, тем усерднее Шушка спорила.

– Верю. Конечно верю, – улыбаясь, ответила Нюша. – Вот только зачем эта палка? – и она ткнула в удочку розовым пятачком.

– Это не палка, а удочка! – сердито сказала собачка, злясь на поросенка. – Такое умное устройство, благодаря которому люди ловят яблоки и груши.

Шушка умничала, и по ее веселому хвостику было видно, как ей нравится быть умной.

– А как? – не успокаивалась Нюша. – А как ловят?

Шушка фыркнула.

– Нельзя быть такой тупой… – высокомерно заявила она Нюше. – Ты совсем не интересуешься прогрессом.

Шушка любила вставлять в свою речь слова длинные, сложные и, на ее взгляд, модные. Но о значении многих слов она только догадывалась. От этого смысл ее речей нередко был смешным и малопонятным, и не только Нюшке, самой Шушке…

– Прогрессом? – Нюшка еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. – Прогрессом ловли яблок удочкой?

– Смотри и запоминай! – скомандовала собачка и, упиваясь собственной исключительностью и умом, высоко задрала нос.

Нюшка смешно заерзала на колючей мочалке. Ей так хотелось узнать, как ловят фрукты удочкой, что она даже не заметила, на чём сидит.

Шушка подошла к удочке и толкнула ее лапой. Удочка зашаталась и с грохотом упала на пол. У лап Шушки оказалась леска с крючком…

– Вот, смотри, – заявила она. – Они закидывают эту нитку с крючком на дерево и дергают… Крючок цепляется за фрукт. Фрукт отрывается и падает…

– Прямо хозяину на голову!.. – добавила Нюшка, хохоча и хрюкая от смеха.

– В компот, глупенькая, – серьезно сказала Шушка.

И, как знаток рыбалки на яблоки, потянула за леску.

– А рыбу? – не унималась Нюшка.

– Фто, ыбу? – переспросила Шушка, не выпуская из пасти леску, продолжая ее тянуть, а с ней и удочку.

– А рыбу? А рыбу лопатой копают?

Нюшка скатилась от смеха с желтой мочалки и, подобно котенку, перевернулась на спину, не в состоянии от смеха более стоять или сидеть.

Шушка, увлеченная демонстрацией ловли, не замечала, какой фурор она произвела своим рассказом на подругу.

– Не копафют, а закапывафют, когда протуфнет, – шепелявила Шушка.

– Фто? Фто? – передразнивала ее Нюшка.

– Тьфу… – Шушка выплюнула леску. – Не копают рыбу лопатой, а закапывают, когда она протухает. Поняла?

– Поняла, поняла… – хохотала хрюшка.

Нюшка была любознательным поросенком, оттого и задавала много вопросов. А еще она любила свою подружку и знала, как та любит быть умнее всех. Нюшку это забавляло и веселило. Своими смешными вопросами она провоцировала подругу на еще более смешные ответы.

– А как это – протухнет?

– Помнишь, как пахнет рагу, которое хозяйка готовит из квашеной капусты? – спросила собачка поросенка.

– Фу…

И обе засунули свои носики под рюкзак.

– Так вот, – с важным видом продолжала Шуша, – «протухнет» пахнет хуже.

Нюшка, продолжая дышать в пол, понимающе моргала глазками.

– Ах, как тяжело быть умной… – сказала Шушка про себя.

Она всегда это говорила, как бы про себя, но вслух. И говорила настолько громко, насколько Нюшка могла это слышать.

Хозяев дома не было, и подружки продолжали самостоятельно изучать их смешные дачные пожитки.

Желтая колючая мочалка, набор свечей, ловко катающихся по полу, растаявшее мыло, ускользнувшее под обувную полку, свежие и хрустящие спички, неинтересная банка кофе и отличный рассыпчатый чай. Всё был проверено и оценено нашими подружками.

– Мне кажется, что кое-кто кое-что забыл положить, – тихо сказала Шушка и загадочно посмотрела на Нюшку.

– Точно! – догадалась подружка.

Шушка и Нюшка бросились бегом по всем комнатам. Через секунду Шушка вернулась в коридор, держа в зубах своего любимого плюшевого поросенка. Нюшка появилась чуть позже, через минуту, подтягивая к общей куче вязаного белого щенка. Они взгромоздили свои сокровища на самую вершину горы, сложенной из дачного хлама, еще полчаса назад именуемого просто вещами, приготовленными для дачи. И сами, послушно и тихо, уселись у надувной лодки, на самом видном месте, чтобы люди их не забыли. Уж очень подружкам хотелось увидеть, где растет рыба и как ловят фрукты.

Люди их не забыли. Да и как забыть такое? Потрепанные вещи, разгрызенные спички, таинственно исчезнувший кусок ароматного клубничного мыла, и чай, испорченный чай, присланный родственниками из самого Цейлона… Но чаще всего хозяин вспоминал, ту самую удочку, на которую Шушка собиралась ловить яблоки и груши. Леска запуталась, а крючок прочно впился в ковровую дорожку. Леску, а с ней и крючок, пришлось выбросить. Будучи нерасточительным и бережливым, хозяин долго сетовал на непредвиденные расходы. Ведь ему заново пришлось покупать все рыбацкие принадлежности.

Но на баловство своих питомцев люди не обиделись. Они их очень любили, а от того и баловали. Они прочитали им длинную лекцию на тему «Можно ли лазить в сумки?», заново собрали рюкзаки, корзины и, прихватив с собой лопату, а заодно с ней и своих проказников, уехали отдыхать на дачу…

Но это уже другая история!

История вторая. Знакомство

– Какая же это дача? Сплошная трава гулливерского роста! – бурчала Нюшка, пытаясь высвободить пухленькую заднюю лапку из клумбы с петуньями. После чего она попыталась встать на задние лапки и осмотреться вокруг, но толстенький животик перевесил, и розовая милашка упала носом в цветы.

– Тьфу! Тьфу! Тьфу! У меня уже весь пятачок зеленый! – закричала она.

– Апчхи! Апчхи! А-а-а… – сладко чихнула Шушка и отпрыгнула в сторону, подальше от желтого цветка. – Апчхи!

– Будь здорова, подружка, – пожалела ее Нюшка.

Но Шушка не слышала. Она упала на животик и стала мордочкой тереться о траву. Затем спрятала носик в лапки.

– Нашла время для игр… – продолжала бурчать Нюшка, наблюдая, как ее подружка катается по траве. – Ни дорог, ни даже тропинок… Джунгли! Потеряемся и помрем молодыми, так и не познав всех прелестей загородной жизни. А она играется…

Нюшка пятачком нервно поправляла зеленую кофточку, напяленную на ее упитанное тельце хозяйкой-стилистом.

– Ну на фига мне эта салфетка с дырой посередине? Из-за ее подозрительного цвета меня вообще не найдут… Помогите!.. Погибаю во цвете лет!.. Протухну, как рагу из капусты…

– Я играю?! – послышался не менее возмущенный крик Шушки, не обращающей никакого внимания на причитания и всхлипывания подруги. – Ничего себе заявочки… Играю!.. Как ты могла такое подумать? И это моя самая лучшая подруга… Можно сказать, сестра…

После этих слов Шушка так смачно и громко чихнула, что Нюшка от испуга вздрогнула, замолчала и выпучила глаза.

– Разве не видно, что я болею… – слабеющим голосом ответила Шуша, театрально закатив глаза под веки. – Я бо-ле-ю… Мне пло-хо… Я у-ми-ра-ю…

Шушка медленно и настойчиво умирала на глазах подруги, почти сестры, которая с любопытством разглядывала ее через хворостинку. Разросшийся куст неизвестного пушистого растения, покрытого яркими желтыми цветочками, мешал ей своими ветками и мохнатыми листиками, но любопытство взяло верх, и, несмотря на неудобства, Нюша всё же успокоилась и стала внимательно слушать.

– А что такое аллергия? – спросила Нюшка.

Шушка капризно спрятала мордочку в лапки и промычала:

– Нюша, ну нельзя же быть такой неграмотной… И что бы ты без меня делала?..

Затем, почесав мордочку о траву, добавила:

– Это когда нюхаешь что-то хорошее и полезное, а тебе от этого плохо и вредно.

Нюшка обвела глазами всю дачу. Крагом всё цвело и пахло.

– Да тут везде всё плохо и вредно. Понюхай! – и она протянула Шушке под нос желтый цветочек, который щекотал ей нос.

– Ка-ра-ул… Убивают! – заорала Шушка, отбиваясь от цветка лапами.

– Кто убивает? Кого? – спросила Нюшка, недоуменно смотря на нее.

– Меня убивают! Ты убиваешь! – орала Шуша снова и снова, закатывая глаза к небу. – Ох… Ох… Ох… В такие молодые годы… Еще не пожила на свете, и уже…

Шуша театрально стонала, прикрыв мордочку лапками. Ее ушки дрожали, а животик всхлипывал от страданий.

– Пять минут… – спокойно сказала Нюша.

Она развернулась к Шуше спиной и смело зашагала по травке напрямую к маленькому деревянному домику – туда, куда люди выгружали свои вещи. Не найдя тропинки, она решила сама проложить дорогу к своему спасению. Подминая под себя всё, что росло на ее пути, она твердо и смело двигалась к намеченной цели – домику.

Шушка перестала умирать и обиженно смотрела на удаляющийся хвостик поросенка.

– Не поняла… Ты куда?! – крикнула она вслед подруге. – А я?..

– Уже пять минут… – громко, чтобы подружка услышала, повторила Нюшка.

– Что пять минут? – переспросила та.

– Ничего, – таинственно ответила Нюшка, продолжая браво вышагивать по направлению к домику. – Ничего.

– Нет уж, скажи.

Шушка забыла, что умирает, вскочила и побежала вслед за ней. Она капризно топала лапками, покусывала поросенка за ляжки и демонстративно жалобно повизгивала. Нюшка делала вид, что не замечает.

– Хорошо. Скажу, – Нюшка решительно развернулась, помяв попкой маленький беленький цветочек. – Вспомни: когда хозяйка накрасила тебе ногти не тем цветом, которым ты хотела, ты тоже умирала.

– Конечно. Она выбрала сиреневый лак, – стала оправдываться Шушка. – Какой позор! Он совсем не подходил к моему благородному красному окрасу.

И Шушка, как истинная красавица, скромно выставила свои холеные лапки напоказ всему миру и на свое любование.

– Посмотри. Посмотри, как вульгарно! Я не умерла лишь потому, что мы уезжали в эту глухомань, где истинную красоту способен оценить не каждый… – она осмотрелась по сторонам и добавила: – Практически никто…

– Ладно, – согласилась Нюшка, внимательно рассмотрев ее ногти. – Может, ты и права, было от чего умереть, но…

– Что?.. – не расслышала Шушка.

Нюша, не давая ей опомниться от услышанного, продолжала:

– Вспомни еще один случай. До ногтей. Тебе купили на рынке домашнюю, дорогую-дорогую сметанку… – и Нюшка от сладких воспоминаний чуть не проглотила собственный язык. – А ты отказалась ее кушать и снова кинулась умирать.

– Да меня чуть не отравили! Я еле спаслась. Ты хоть знаешь, сколько в ней холестерина?

– Чего? – не расслышала Нюшка.

– Калорий! – добавила Шушка.

– Чего? Чего? – снова не дослышала Нюшка.

– Да так, долго объяснять… Это то, чего не видно. Но когда того, чего не видно, много, оно убивает.

Шушка застыла и задумалась. По ее глазам было видно, что и она сама ничего не поняла из того, что сказала.

– Сметана убивает? Ну знаешь… От твоих слов я и сама скоро умирать начну, – и Нюшка недоверчиво покачала головой. – Ой-ой. Тревожно мне за тебя, подруга. Сметана… Лак… А теперь еще и аллергия… Ты с каждым разом умираешь на пять минут дольше. Если не бросишь умирать, времени на жизнь и вовсе не останется.

Шушка обиженно наклонила голову и надула губки.

– Я такая ранимая. У меня такая тонкая, хрупкая душевная организация, – заскулила она, нежно облизывая поросенку пятачок.

– Что у тебя тонкое и хрупкое? – переспросила Нюшка.

– Организация! – крикнула ей прямо в ухо Шушка, продолжая жалобно поскуливать и зализывать подружку своим языком. – Ах, тебе не понять… И вообще… Тебе нужно обратиться к врачу. Ты плохо слышишь.

Нюшка пыталась спрятать свой пятачок от назойливых ухаживаний Шушки, но у нее это плохо получалось.

– Почему это я плохо слышу? Я очень даже хорошо слышу. И не надо так орать, – спокойно сказала Нюшка, почесывая оглушенное ухо.

– Тогда почему ты постоянно переспрашиваешь?

– Потому что многого не знаю. А ты – самая умная собачка, которую я видела в своей жизни.

Нюшка говорила нежно, хитренько и мягко. Она знала, как успокоить свою подружку и вернуть ее к жизни, в очередной раз спасая от неминуемой смерти.

Шушка выпрямилась, перестала скулить, поправила розовый бантик, смахнула пыль с сиреневых ноготков и, задрав свой бритый нос к небу, гордо прошагала мимо Нюшки к домику.

– Да! Я такая! – хвастливо сказала она, виляя своим начесанным хвостом во все стороны. – И только моя невиданная скромность мешает мне прославиться.

– Ожила… – выдохнула Нюша. – И куда аллергия подевалась?

– А сколько собак ты знала в своей жизни?

Неожиданный вопрос Шушки заставил Нюшку вновь вздрогнуть.

– Ну… – замычала она.

– Сколько? – вновь спросила ее Шушка.

– Ну… Много.

– Сколько много? – не унималась собачка.

– К врачу пойдем вместе. Ты тоже постоянно переспрашиваешь, – Нюшка решила перевести разговор на другую тему, но Шушка этого явно не хотела.

– Много – это много, – начала Нюшка. Ей не хотелось признаваться, что кроме Шушки в ее жизни не было ни одной знакомой собачки. Ни умной, ни глупой, никакой… Да и подругу не хотелось расстраивать. Ведь она так собой гордилась! К слову сказать, Нюшке нравилась Шушка такой, какой была: нескромной, немного хвастливой и балованной. С ней всегда было интересно и весело. Она рассказывала о том, чего не знала; показывала то, чего никогда не видела. Ее фантазии были смешными и оригинальными.

Нюшка набрала много воздуха в ротик и выдохнула через пятачок. В этот момент она напоминала собой розовый толстенький паровозик, выпускающий пар из трубы. Этот фокус всегда смешил Шушку до слёз. Сработало и на этот раз…

Шушка расхохоталась и радостно запрыгала вокруг подруги, ломая и затаптывая всё цветущее и растущее.

Нюшка облегченно вздохнула. Они обнялись.

– А тебе идет зеленое, – как бы невзначай сказала Шушка.

Они запели:

– Жили-были две подружки.

Хрю. Хрю. Хрю.

Две подружки-хохотушки.

Хрю. Хрю. Хрю.

Не мечтали, не гадали.

Хрю. Хрю. Хрю.

Вдруг на даче оказались.

Хрю. Хрю. Хрю.

Вот так, весело, с песенкой, Нюшка и Шушка подкрались к домику.

Нюшка от радости, что наконец таки добрались, а Шушка, скорее, от эстетического приступа, закричали в два голоса:

– Ах, какая прелесть! Какой чудесный домик!

Сказали – и ломанулись в открытую дверь, причем сразу вдвоем.

– Я так и знала… – послышался из угла недовольный Шушкин голос. – Я так и знала. Одна спальная комната, и нет ванной.

– Зато есть огромная кладовая, и в ней много продуктов, – радостно заметила Нюшка.

– А ковры? Где ковры? Они что себе думают? Если много травы, то и ковры не надо стелить? Я что, как сирота, на голом полу спать должна?..

Шушкин монолог прервал Нюшкин заливистый смех.

– Вот объясни, чего ты смеешься? У меня, можно сказать, трагедия, душевная травма. А она смеется… – обиделась собачка.

– На голом полу… На голом полу… Ха-ха-ха… – не успокаивалась Нюшка.

– Я, может быть, немного и приукрасила. Но только лишь самую малость. А тебе смешно.

– Это ты подушку хозяина называешь голым полом? – спросила Нюшка.

Шушка всем своим видом показывала, что не слышит.

– Да ты и в игрушки играешь на его кровати, – продолжала разоблачение Нюша.

Шушка становилась всё более и более глухой.

– А если честно, то ты и кушаешь…

– Ну хватит. Скажи, что я еще и в ту…

– Чего не видела, того не видела. Врать не буду, – заикаясь от смеха, сказала Нюша.

– А тебе лишь бы много продуктов было, а комфорт ни к чему, – сказала Шушка и села прямо на голый пол.

Она тяжело вздохнула и опустила голову. Бантик повис. Глазки потускнели.

– Только не умирай. Два раза за один день будет многовато, – серьезно сказала Нюшка и достала из своей корзинки припрятанную для особого случая конфетку. – На. Это тебе поможет.

– Не думаю… – умирающим голосом ответила Шушка.

– Вот и правильно. Не думай. Просто съешь, – поддержала подругу Нюшка и добавила: – Не думай. Хоть отдохнем немного.

Шушка неохотно развернула конфетку. Она ее рассмотрела со всех сторон, и понюхала, и полизала, и лапкой потрогала.

– Если не хочешь, не мучай продукт. Я и сама съем, – не выдержала хрюшка.

– Ты же знаешь, что я люблю шоколадные конфеты, – капризничала маленькая собачка. – А это карамелька…

– Ну, извини…

Нюшка большими шагами направилась к конфете с твердым решением съесть ее. Но не успела она сделать первый шаг, как конфета исчезла.

– Ню-финь-ка. Прош-ти, – Шушка пыталась говорить с приклеенной к нёбу конфетой. – Это у меня нерф-ное. Это проф-дет.

– Будем надеяться, что пройдет… – вздохнула хрюшка и села рядом, обняв подругу за плечи. – Будем надеяться. Хотя… а если случай хронический?

– Фто? – не расслышала Шушка.

– Ничего, родная, ничего. Свежий воздух, ключевая водица и…

Нюша перестала говорить. Ее глаза заметили в углу комнаты стол, на котором стояли банка с деревенской сметаной и крынка молока. В животе заурчало от голода. Вдруг захотелось кушать.

– И фто ефё, продол-фай, – разбудила ее Шушка.

Нюша хитро улыбнулась.

– А так же экологические продукты и дом из экологически чистых строительных материалов, таких как дерево, помогут тебе подлечить расшатанную городом нервную систему.

Шуша вылизала мордочку язычком и серьезно посмотрела на свою подругу.

– Это ты по телевизору слышала? В программе «Здоровье»?

Нюшка, не раздумывая, согласилась:

– Именно!

– Вот видишь! Я всегда говорила. Умная передача. Можно вылечиться даже от того, чего и не было.

– Это точно, – подтвердила хрюшка.

Жизнь к Шушке возвращалась. Бантик поднялся и, подобно флюгеру, стал вращаться во все стороны, повторяя движения головы хозяйки. Хвост, то есть хвостик, был трубой, а нос по ветру.

– Гав, гав, гав.

Грудь вперед.

Гав, гав, гав.

Шушка идет!

Гав, гав, гав.

Как хороша!

Гав, гав, гав.

Как я умна!

Шушка лизнула подругу в пятачок и побежала на улицу.

– Пожалуй, это неизлечимо, – сказала ей вслед Нюшка – Но будем надеяться. Как-никак свежий воздух, ключевая вода…

Не успела Нюшка, договорить, как…

– Ой! Ой! По-мо-ги-те… За мной летает какая то жуж-жалка… Ай! Ай! Ай!.. Она меня укусила в нос! Нюша… Я умираю…

– Нет, у нее это хроническое… – с горестью выдохнула маленькая толстенькая хрюшечка и с досадой посмотрела на крынку с молоком.

– У-ми-ра-ю… – голос Шушки становился всё слабее и слабее. – Честно, честно у-ми-ра-ю…

– Верю, верю, – бурчала Нюшка, вытаскивая из своей корзинки еще одну вкусную заначку. – Ну уж нет. Я-то умирать на этой даче просто так не собираюсь. Но, видно, всё идет к тому, что придется похудеть.

Карамелька была такой вкусной, хотя и растаявшей… О более желанном липком и сладком продукте и мечтать нельзя было. Хрюшка испытала неземное пищевое удовольствие. Она облизала обертку от конфетки и добавила:

– Точно похудею, и причем… насильно.

Не успела хрюшка перевести дыхание, как за ее спиной завизжал знакомый голосок:

– Я так и знала. Ты опять кушаешь. У меня несчастье за несчастьем, кусок в горло не лезет, шишка на носу, репей на ухе, а ты всё ешь и ешь.

Нюшка от такого нахальства чуть не упала на экологически чистый пол.

– Это у тебя кусок в горло не лезет? А кто мою конфетку съел?

– Пять раз, – спокойно сказала Шушка. – Пять раз.

Собачка, не замечая замешательства подруги, стала шарить по углам комнаты и принюхиваться.

– Что пять раз? – спросила Нюшка.

Шушка продолжала обнюхивать углы. Затем, как бы между прочим, сказала:

– Ты сегодня кушала пять раз.

Нюшка растерялась.

– У меня растущий организм, – стала оправдываться Нюшка.

– Что-то я не заметила, чтобы он рос. Разве что в…

– А у тебя ноготки бешено-сиреневого цвета, – успела вставить подруга.

На этот раз опешила Шушка:

– А я… А я…

Шушка не знала, что ответить, оттого начала заикаться.

– А тебе вовсе не идет зеленый цвет. Ты в нем как большая лягушка.

Шушка чувствовала себя удовлетворенной. Как же! Уж кого-кого, а себя она считала эталоном вкуса и стиля.

– Ну… Это не новость. Мне и самой этот прикид не по душе. Всё тянет. За всё цепляется.

Нюшка, простота народная, даже и не отреагировала на Шушкины колкие замечания по поводу ее одежды.

– Ты не поверишь, подружка, – добродушно, как ни в чём не бывало продолжала она. – Ведь именно этот балахон такого подозрительно зеленого цвета вызывает у меня нездоровый аппетит.

– Как это? – искренне удивилась Шушка.

«Клюнула», – подумала хрюшка и улыбнулась: – Как, как… Ты же знаешь.

– Что знаю? – с любопытством спросила Шушка.

– Ну, что зеленый цвет успокаивает и настраивает на лирический лад.

– Ну…

– Без ну… Просто успокаивает.

– И при чём здесь еда?

Шушка стала потихоньку сомневаться.

– Чем больше я успокаиваюсь, тем больше я ем! – Нюшка, переполненная гордостью за собственное умозаключение, важно прошагала мимо подруги в сторону стола, где находилась банка с деревенской сметанкой. – Вот смотри. Сейчас я ее съем, сметанку эту. И в этом виновата не я, а «кафтюлька».

Нюшка схватила зубками край скатерти и потянула на себя. Скатерть не поддавалась. Тогда хрюшка позвала на помощь онемевшую от любопытства Шушку:

– Что стоишь? Помогай!

Шушка подбежала к подружке и вместо того, чтобы впиться зубами в скатерть, схватила Нюшку за зеленую распашонку и стала изо всех сил оттягивать ее от стола. Нюшка визжала и брыкалась. Ее пухленькие лапки пытались схватиться за всё, что попадалось по дороге. А по дороге попалось немало… Корзинки, в которых хозяева перевозили любимых питомцев. Набор садовых инструментов. Целлофановая сумка с поношенной дачной одеждой. И удочка, та самая удочка, с новой леской и новым крючком.

Нюшка схватилась за корзинку, которая толкнула инструменты, которые, падая, зацепились за сумку и скатились на скромно стоящую у стены удочку…

Говорить о том, что всё происходящее сопровождалось резким и неприятным поросячьим визгом, металлическим бряканьем и собачим рычанием, пожалуй лишнее. Всё и так понятно.

Когда хозяева испуганно вбежали в домик, думая, что началось землетрясение, сорванцов и след простыл. Они тихо и незаметно спрятались под кустом смородины, наблюдая, как хозяйка успокаивает хозяина, нервно распутывающего очередную новую испорченную леску. После чего внимательно слушали его мужское мнение по поводу своего большого пальца, в котором засел крючок, подобно занозе…

– Что сказать? Открытие дачного сезона удалось! – констатировала Нюшка. – А всё ты…

– Я? – возмутилась Шушка. – Ты уронила корзину, а я виновата?

– Я спасала свою шкуру. Это инстинкт. Он присутствует у всех полноценных животных. Вместо того, чтобы тянуть скатерть со стола, ты ухватилась за мою рубашенцию. Я подумала, что ты сошла с ума, и стала спасаться всеми доступными способами, – тараторила Нюшка. Осмотрев себя с ног до головы, она добавила: – Кстати, а где моя рубашка? Я совсем голая…

И Нюшка застыла, подобно Венере Милосской. Одной лапкой она стыдливо прикрыла животик, а второй лапкой закрыла пятачок.

– А тебе идет. Даже эпатажно смотришься. Эдакий дачный гламур…

Шушка давно хотела вставить эти красивые модные слова в свою речь, но как-то повода не было. И вот свершилось! Сами слова, а не их смысл, о котором она только догадывалась, нравились ей и будоражили ее благородное воображение. Однажды на показе мод, куда хозяйка ее регулярно таскала, непринужденно подцепив под мышку и нарядив в безумные одеяния, она услышала магические, сказочные слова.

– Серж, душка… Ты сегодня неотразим… – говорила хозяйка, целуя незнакомца в щечки. – Из тебя так и прет харизма… У меня от нее дрожь.

Шушка еще долго смотрела вслед человеку, напоминающему пугало из передачи «Сельский час», и никак не могла найти харизму и то место в нем, из которого она перла… Но слово! Какое красивое слово! Судя по тому, как все присутствующие его любили и хвалили, харизма была большая. Не найдя правильного объяснения, Шушка логическим путем сделала свои выводы: «Чем непонятнее, тем харизматичнее».

Нюшкин образ вызвал у нее именно такие чувства.

Но на Нюшку Шушкины утешения, красивые, но не совсем понятные, не подействовали. Не дав Шушке договорить, Нюшка вскочила и стала визжать, забыв, что они прячутся.

– Эпатажно?! Гламур?! Словами прикрываешься? Быстро отвечай, зачем меня оголила? – визжала хрюшка. – Забирай свою харизму и за…

– Нюша… Нюша… Не кипятись. Я ведь о фигуре твоей очень забеспокоилась. О здоровье, – залепетала собачка. – Вспомни, о чём мы говорили до того, как ты полезла за сметаной? – и Шушка посмотрела на подружку гипнотическим взглядом. – Ну? Вспоминаешь?

Нюшка замерла, изо всех сил стараясь вспомнить, но не смогла. Или делала вид, что не смогла.

– Ладно. Не тужься. Я сама тебе напомню. Про то, как на тебя действует зеленый цвет. Вспомнила?

– Я хочу кушать… – тихо и как-то жалобно ответила Нюшка.

– Значит, вспомнила… – обрадовалась собачка и продолжила: – Я, как твой единственный и настоящий друг, решила тебя спасти от насильственного аппетита.

– Не дала сметаны и порвала одежду? – подвела итоги Нюшка. – Помощь что надо!

– Убрала зеленый цвет! – весело сказала Шушка. – Ну?..

– Что ну? – спросила Нюша.

– Как что? Ты не должна хотеть есть. Ведь теперь у тебя нет зеленой одежды, а значит, ты не должна хотеть есть… – Шушка радостно смотрела на подругу, которая явно не разделяла с ней сие счастье.

– Хотеть не должна… – вяло пробормотала хрюшка. – Но хочу…

– Это у тебя остаточный эффект… – Шушка снова начинала умничать.

– Остаточный? – переспросила Нюшка.

– Это когда всё закончилось, но воспоминания о том, что было, еще остались…

Шушка, как всегда, попыталась объяснить то, чего до конца не понимала. Но не поверить ей было невозможно. Она так убедительно приводила примеры, что сомневаться в ее компетенции было грешно.

Нюшка в очередной раз с любопытством ее слушала.

– И?

– И потому ты хочешь кушать, что помнишь, как выглядит зеленый цвет, – важно сказала Шушка, добавив: – Логично?

Нюшка осмотрелась вокруг. Кругом бушевали все оттенки зеленого цвета: от нежно-молодого до глубокого сочного.

– Логично, – согласилась она и сглотнула слюну.

Шушка также огляделась по сторонам.

– Ты попала… – медленно и завороженно повторила она за Нюшей. – Бороться с голодом на свежем воздухе, в окружении всего успокаивающего – процесс бесполезный.

– Ай! Ты что сделала?! – Нюшка ухватилась за укушенный бок. – Ты за что меня укусила? Раздела, а теперь кусаешься? Опять с ума сошла?

– Наоборот. Подумай сама. Если зелень тебя успокаивает, то остается лишь один способ лишить тебя голода, – и Шушка радостно запрыгала вокруг поросенка. – Тебя надо третировать, возбуждать, злить. И постоянно держать в тонусе, чтобы не успокаивалась и не захотела есть.

– Это не отпуск получится, а испытание и пытка. Я сдохну! – взмолилась Нюшка и добавила: – Хочу домой, в блочный дом с хлорированной водой.

Шушка браво расхаживала вокруг нее. Она гордилась собой.

– Ну уж нет… Я не дам тебе умереть от обжорства.

– Тогда выхода нет… Я всё равно умру на этой даче… Но только от голода…

– А также от экологически чистого домика и свежего воздуха? – ехидно добавила Шушка.

Подружки грустно посмотрели друг на друга.

Шушка, как мохнатая нечесаная растыка, сидела на куче помятой травы, с шишкой от пчелиного укуса и потрепанным бантиком, давно упавшим и порванным. Нюшка, прикрываясь лопухом, голая и голодная, смотрела озверевшим взглядом на пролетавшую мимо бабочку. Подружки взглянули друг на друга и удивились столь быстрому преображению. И это всего за полдня! А что с ними случится за два дня? А за неделю? А за… Ка-ра-ул!!!

Они молча перевели взгляд на домик. Было видно, как на веранде «немного» нервничал любимый хозяин. По всему саду разносились крики любимой хозяйки. Она искала своих питомцев, и было слышно невооруженным ухом, как она страдает.

– Ну что, выходим из засады? Или… – спросила Шушка Нюшку.

Но ответа не последовало. Вместо него Шушка услышала мирный здоровый храп изголодавшегося поросенка, надышавшегося свежим воздухом и уставшего от борьбы с природой.

– Это нервное. В передаче «Здоровье» так и говорят: «Переизбыток кислорода».

Шушка прикрыла Нюшку травой, чтобы та не замерзла, и легла рядышком, положив на подружку лапку.

– И то верно. Выйдем только тогда, когда хозяин соскучится…

Шушка засунула носик под Нюшкин тепленький животик. Голова кружилась от новых впечатлений: бабочки, мухи, пчелы, цветы…

– Утром соскучится… Не раньше…

Подруги уснули… Им снились всё те же цветы и бабочки, пчелы и сметана с конфеткой…

Легко природу любить издалека, а вот подружиться с ней наяву оказалось делом непростым. Делом не одного дня…