Москва литературная №2, 2022. Литературно-художественное издание

© МГО СП России

Составитель О. Г. Шишкина

Благодарности:

НП "ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА"

Директор издательства: Бояринова О.В.

Редактор: Петрушин В.П.

Вёрстка: Измайлова Т.И.

Обложка: Крушинина В.А.

Картина на обложке – по лицензии

Pixabay.com

Тексты издаются в авторской редакции

Возрастной ценз 16+

Печать осуществляется по требованию

Шрифт Serif 12 А4 2 Column

ISBN 978-5-7949-0970-8

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА

Издательство

Московской городской организации

Союза писателей России

121069

Россия, Москва

ул. Б. Никитская, дом 50А/5

2-ой этаж, каб. 4

Мы публикуем тексты

авторов, пишущих на русском языке

в XXI веке

Электронная почта: litress@mail.ru

Тел.: + 7 (495) 691-94-51

Будем рады

сотрудничеству с новыми авторами!

ISBN 978-5-7949-0970-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПАМЯТИ Владимира Георгиевича БОЯРИНОВА

ЕГОРОВА Елена. Молитва

Известие о скоропостижной кончине замечательного русского поэта Владимира Бояринова застало меня у памятника Владимиру Высоцкому на Страстном бульваре. Глядя на бронзовую фигуру с гитарой за спиной и воздетыми к небу руками, я почему-то вспомнила о другом поэте по имени Владимир – Бояринове. Это неслучайно, ведь между ними есть внутреннее сходство. Присела на лавочку, привычно открыла на смартфоне страницу Владимира Георгиевича в соцсети ВКонтакте и увидела то самое горестное известие, от которого слёзы навернулись на глаза.

Наверное, до конца понимаешь, что значит для тебя поэт, когда вдруг расстаёшься с ним навсегда, когда он уходит в вечность. Можно долго перечислять должности Владимира Бояринова, его очевидные заслуги и регалии, но главная суть все же не в них, а в том, что он оставил нам богатое поэтическое наследие: яркие, искромётные стихи с глубокими образами и мыслями. Своими произведениями он щедро делился с собратьями по перу и читателями.

Я смотрела его короткие выразительные ролики в интернете, слушала, как он эмоционально читает свои стихи и творения классиков, как встречается с интересными поэтами, писателями, мемуаристами, и поняла, что, несмотря на неожиданный уход, Владимир Бояринов воспринимается мною как живой поэт, чьи стихи трогают сердце, вдохновляют, утешают, заставляют задуматься над многим…

Осмыслив и прочувствовав всё это, помолившись об упокоении души новопреставленного Владимира, я сочинила стихотворение о нём:

 
Ушёл в историю поэт
Без лишних слов.
Остался негасимый свет
Его стихов,
 
 
Его улыбка и печаль,
Его любовь,
Таланта Божия печать,
Предвечность снов.
 
 
Он, ненавидим и любим,
Нёс над Москвой
Огонь поэзии и дым
Руси живой.
 
 
Его помянем не спеша,
Не впопыхах.
Да упокоится душа
На небесах…
 

ГВОЗДИ НОМЕРА

ТРИШИНА Светлана. «Только о любви»

***

 
Я листаю пестрые страницы
Прошлых поражений и побед.
Все ушло… Иные стерлись лица,
От иных остался тусклый след.
 
 
Кто-то промелькнул короткой тенью,
От кого-то – звуки и слова…
Только ты, вне тысячи сомнений,
Будешь жить, покуда я жива.
 
 
А потом уйдем мы снова в вечность,
Превратимся в звезды, в снег, в траву…
И Высоцкий прав был бесконечно:
«Я люблю, и значит – я живу…»
 

***

 
Я думала, что ты уже не позвонишь…
Я думала, что – все…
                    Пора идти в монашки!
Но… Хриплое: «Аллё!»
                    и нежное: «Малыш…»
И снова по спине знакомые мурашки…
 
 
Опять ищу слова,
                    чтоб выглядеть умней,
Чтоб ты не смог понять,
                    как я волнуюсь (дура!).
Ты – рядом и – вдали,
                    во мгле минувших дней.
Как странно, что вчера
                    весь мир казался хмурым!
 
 
Послушай… Может быть…
                     Да нет… Одни слова…
Я что-то лепечу, себя не узнавая.
Забылся старый спор:
                    ты прав иль я права.
Я чувствую одно:
                    ты – здесь, и я – живая!
 

***

 
Мне есть по кому тосковать…
Но я не тоскую.
И только опять и опять
Твой профиль рисую.
 
 
И только, не ведая сна,
Шепчу твоё имя.
Луна милосердна – она
Его не отнимет.
 
 
Да штопаю молча крыло —
А вдруг пригодится? —
И вырвусь я вновь за стекло
Безудержной птицей.
 
 
Сквозь воду промчусь и огонь,
Труб медную залежь
И сяду к тебе на ладонь…
А ты… Ты узнаешь?..
 

***

 
Мужика, что ли, вылепить снежного?
Утонченного, доброго, нежного,
Остроумного, терпеливого,
Что существенно – молчаливого.
 
 
Впрочем, что – мужика?
              Можно – герцога.
Снег все стерпит…
              Холодное сердце, да.
Но глаза его будут горящими,
Пусть сияют, как настоящие.
 
 
Доживем до весны мы в согласии.
После Деду Морозу с оказией
Я отправлю его на хранение,
Чтоб не стал он речушкой весеннею.
 
 
Помечтала?… Ну, хватит дурачиться!
Знаю точно – в зиме этой прячется
За сугробами, елками синими,
Где-то там, за ажурно-красивыми
 
 
От мороза, холодными окнами
Позабытое, одинокое
Мое счастье – живое, манящее.
И не снежное. Настоящее!
 

***

 
Он был со мной…
          Чуть слышное: «Люблю…»
И целовал распухшими губами
В безумном, опаляющем хмелю.
Плыла луна смущенная над нами.
 
 
Напрасно день пытался разделить
На половинки то, что неделимо —
Волшебная невидимая нить
Его ко мне обратно приводила.
 
 
И снова ночь брала нас под крыло,
Укрыв от пересудов тёмной шалью,
И стражем становилась за стекло,
Переливаясь звёздною вуалью.
 
 
Но жизнь течёт…
           Средь новых берегов
Мой путь лежит, и ты уже не рядом.
Пускай хранит тебя моя любовь!
Будь счастлив, милый!
            Что ещё мне надо?…
 
 
И всякий раз, когда грущу о чём,
Луна и ночь приходят мне
            на помощь —
Руки коснутся ласково лучом
И говорят с улыбкою: «А помнишь?..»
 

***

 
Согревайте друг друга словами,
Нежно кутая в бархатный плед
Неожиданных тёплых признаний,
Что, как щит, укрывают от бед,
 
 
Добротой заполняя пространство
Наших улиц, домов и квартир.
Я – за ласковых слов постоянство!
Пусть любовью вращается мир!
 

***

 
Я пройду через адово пламя,
Чтоб увидеть улыбку твою,
К ней опять прикоснуться губами,
Оказаться на самом краю
 
 
Между небом и пропастью дерзкой
И суметь целый миг устоять…
В этом мире лишь там моё место.
Только там я умею летать!
 

***

 
Какое счастье – есть кого любить!
Укутывать заботливо ночами,
Вязать шарфы, перчатки,
          борщ варить,
Махать в окошко долго на прощанье.
 
 
Какое счастье – есть кого встречать
В красивом платье! Загорятся свечи…
И поцелуя нежного печать
Скрепит сердца
          в чудесный тёплый вечер.
 
 
Какое счастье – есть кого обнять,
Прижаться: – Наконец-то
          ты со мною!
Волос погладить непокорных прядь
И спрятаться за каменной стеною.
 

***

 
Знаешь, как мы поступим?
                Задёрнем все шторы.
Пусть слегка раздражённо
                стучится в окно
И досадует дождь,
                заливая весь город.
Ведь у нас есть ковчег.
                Нам теперь всё равно
 
 
Сколько долгих часов
                будет длиться стихия,
Лишь бескрайняя нежность
                заполнит наш дом…
Был бы ты вдалеке —
                написала б стихи я,
Но сейчас мои мысли
                совсем не о том…
 

***

 
Не пугайся морщинки у глаз —
Я всё та же девчонка внутри.
Чтобы больше она не вилась,
Ты её поцелуем сотри.
 
 
Не появится волос седой,
Если нежность подаришь свою.
Я останусь всегда молодой,
Засияю, сверкну, зазвеню,
 
 
Над землёй разверну два крыла —
Обернись, за собой позови!
Чтобы вечно красивой была,
Всё, что нужно – любви…
         Лишь любви.
 

***

 

 
Отдай мне своё одиночество!
Оно тебе ни к чему.
Не лги, что немыслимо хочется
Смотреть в непроглядную тьму
 
 
Ночами и пасмурным вечером,
Когда за окном – ни души…
Одна лишь, огнями подсвечена,
Тоска в твоё сердце спешит.
 
 
Отдай мне своё одиночество.
Его я запрячу скорей
Туда же, где черпаю творчество
Порой, убежав от людей.
 
 
Но ты не поэт, и без жалости
Расстанься с ним – к счастью иди.
Лучись от веселья и радости.
И только свети мне. Свети.
 

***

 
Эти тысячи слов
про любовь ни к чему —
Говорила я их
не тебе одному.
 
 
Охи-вздохи и всякая
прочая блажь —
Только звук, а уйдут —
остаётся мираж…
 
 
Клятв напрасных зачем же
мне множить улов?..
Но с тобой лишь могу
ТАК молчать про любовь…
 

***

 
Я знаю – ты придёшь ко мне
             под вечер.
Неважен год. Неважен даже век.
Неважно, дождь
             прольётся мне на плечи
Иль поцелует в лоб холодный снег,
 
 
Иль прорастёт подснежник у порога,
Зной обожжёт деревья и траву —
Тебя уже ведёт ко мне дорога.
Я вижу это сердцем! И живу.
 

ЦХВЕДИАНИ Юлия. «Печник»

1993 год

1.

– Нет, хозяйка, так дело не пойдет. У вас в проекте двусторонний камин? – очередной строитель внимательно осматривал дом Ольги, держа в руках чертежи его проекта.

– Да, и это, на мой взгляд, очень красиво придумано – и в гостиной, и в кабинете.

– И работают, каждый сам по себе, верно?

– Верно. Но мы ни разу еще их не зажигали. Видите ли, мы очень редко бываем на даче.

– У вас, хозяйка, при строительстве нарушены все правила техники безопасности, руки надо оторвать вашим специалистам. Вы же можете сгореть, если зажжете любое из этих чудовищ!

– Да что вы? А мы только ремонт закончили, все такое новое, симпатичное.

– А я вот смотрю на ваши чертежи, они тоже какие-то левые, ворованные где-то, очень приблизительно соотносятся с вашим домом. Что же сейчас творится – все такими спецами заделались, а на самом деле – Самоделкины! Такая техническая безграмотность! А все как один, кто с деньгами, вот вы, например, все туда же – обязательно строить коттедж! Ну-ну…

Короче говоря, вам надо все переделывать: дымоход, вентиляцию, крышу проверить, трубы и только потом перекладывать повторно всю вашу «красоту». Держите, ваши бумажки – чушь собачья! Готовьте деньги, многое придется переделывать, а если надумаете, сразу же мне звоните, я пришлю вам бригаду, они быстро справятся.

– Хорошо, договорились, спасибо вам за экспертное заключение, вот возьмите деньги за визит, будем с вами на связи.

Строитель попрощался и уехал. В это время как раз вернулись с лыжной прогулки муж Артем с сыном. Ольга выглядела растерянной. Артем снисходительно посмотрел на нее и спросил:

– На что ты тратишь свое свободное время? Лучше бы прошлась и подышала свежим воздухом, смотри, какая красивая снежная зима. Ты же прекрасно понимаешь, что это был очередной развод на деньги. Сколько уже их было! Ей богу, перестань верить этим великолепным «специалистам»! Ладно, не расстраивайся, ну что в этот раз сказал этот «прораб перестройки»?

– Сказал, что надо камины переделывать, они сделаны с большими нарушениями, и это грозит тем, что мы можем сгореть.

– А если не использовать камины, жить в этом доме можно?

– Да, конечно, жить можно.

– Ну вот тебе и решение, у нас все итак красиво! Все твои гости увидят наши камины, можно туда положить декоративные бревна, в доме такие толстые стены, так тепло, не будем зажигать эти камины… вот и все. Нет у нас сейчас денег, надоело бесконечно тратиться на этот дом. Не надо быть перфекционисткой! Осталось только подкрасить кирпичи на каминах и затереть швы. Я попрошу одного знакомого. Он с радостью приедет и бесплатно подкрасит.

И Артем обещал завершить художественное оформление каминов к следующим выходным.

Через неделю семья приехала на дачу. Ольга, увидев творчество приятеля Артема, очень расстроилась, ушла на кухню пить кофе. Артем тоже не ожидал превращения симпатичных классических каминов в деревенские грубые печи, раскрашенные в малиновый и белый цвет. Они смотрелись очень пошло, портили вид гостиной и кабинета.

Ольга поняла, что опять ей придется все переделывать, никому нельзя доверять, что бесплатным бывает, как всегда, только сыр в мышеловке, что насос по выкачиванию денег под названием «дача» продолжает работать на полную мощность. Этим же вечером друзья порекомендовали ей хорошего специалиста по каминам, печника, который все делает медленно, но ответственно и не очень дорого. Ольга созвонилась с печником и договорилась о встрече в ближайшее время.

Взяв работу на дом, она поехала на дачу и стала ждать визита печника. В назначенное время у ворот раздался сигнал машины – печник приехал.

2.

Это был мужчина лет пятидесяти, похожий на почтальона Печкина из известного мультика, худой, длинный и с усами. Придерживая шапку-ушанку, он выскочил из машины, подбежал к задней дверце и, открыв ее, подал руку полной женщине в старомодной норковой шубе и норковом берете огромного размера. Та вышла из машины и попросила мужчину достать из багажника пакеты, как она выразилась, с провизией, термосом с морсом и сменной одеждой, и обувью.

Мужчина, он же специалист по каминам, представился Ольге Леонидом Илларионовичем, а миловидную даму неопределенного возраста, которая оказалась его женой, он назвал «душа моя». Странная пара вошла в дом.

Леонид начал в первую очередь ухаживать за женой, помог ей снять шубу, сапоги, достал ей удобную домашнюю обувь и теплую белую пуховую шаль. Дама сняла берет, поправила великолепно уложенные вокруг головы русые косы и улыбнулась. Ее голубые глаза засияли, и морщинки у глаз, как лучики солнца, украсили и без того очень счастливое лицо женщины.

– Меня зовут Вероника Михайловна, – проговорила она. – Я всегда сопровождаю своего мужа в дальних поездках, надеюсь, что не помешаю вам. Куда можно поставить кастрюльки с обедом для Ленечки?

Тем временем печник тоже поинтересовался, где ему можно переодеться и подготовиться к работе. Все это было так необычно, непривычно. Ольге даже показалось, что пара разыгрывает перед ней какой-то спектакль. Очень профессионально разыгрывает. Однако печник скоро вышел в чистом и отглаженном рабочем комбинезоне.

А Вероника Михайловна направилась на кухню выкладывать свои припасы, предварительно спросив, можно ли ей немного похозяйничать.

Ольга растерялась от неожиданности, но кивнула и, показав женщине, где холодильник, где плита, где стоит посуда, вернулась в комнату.

Леонид внимательно осмотрел камины на первом этаже, в столовой и гостиной, потом поднялся на второй этаж, забрался по лестнице на мансарду, проверил трубы, которые выходили на крышу. Ольга немного успокоилась только тогда, когда он благополучно спустился вниз и, присев, попросил у нее разрешения выпить морсу.

На кухне за обеденным столом восседала Вероника Михайловна. Она разогрела обед, накрыла стол на троих, расставила на домашние полотняные салфетки тарелки и стаканы, разложила столовые приборы. В кувшин налила морс, который стал художественной доминантой вишневого цвета на белой скатерти. В глубокую тарелку был аппетитно выложен салат из свеклы, тоже яркий и вкусно пахнущий, а на плите в кастрюле томился суп из белых грибов. Хлеб, накрытый полотняной салфеткой, аккуратно лежал в корзинке.

– Дорогая хозяюшка, Ольга Дмитриевна! Милости просим присоединиться к нашей скромной трапезе. Очень простые закуски, суп из наших грибов и голубцы со сметаной. Я уверена, что вам некогда возиться с обедом для себя самой. А так образовалась целая компания. Присаживайтесь на свое любимое место, ну а мы с Ленечкой уже потом.

– Большое вам спасибо, – улыбнулась Ольга. – Все так красиво выглядит и вкусно пахнет. А у меня есть кусок колбаски, сыр, могу угостить вас кофе и вафельным тортиком. Увы, больше ничего не покупала, я ведь здесь на пару дней, только ради вас.

Все сели за стол, Вероника Михайловна разложила по маленьким тарелкам салат, потом последовали суп и домашние голубцы. Ольга таких голубцов не ела с раннего детства. После смерти бабушки никто не возился с такими блюдами, времени на это не было, да и не всегда под рукой были необходимые продукты.

Леонид с улыбкой посмотрел на Ольгу, с гордостью – на Веронику Михайловну, точно зная, что такие домашние блюда не могут не понравиться молодой хозяйке, и произнес:

– Сначала мы вместе пообедаем, насладимся трапезой, выпьем чаю. У нас к чаю есть домашние пироги с ягодами – калиной, черноплодной рябиной и брусникой. Очень вкусные и полезные. Верочка умеет замечательно печь пироги, поверьте мне. Нам не надо никакого сыра, колбасы и торта. С вас только кипяток, а чаек у нас тоже не простой, с мятой и чабрецом. А уж потом мы с вами обсудим, что нам предстоит сделать.

Давненько Ольга не сидела в качестве гостя на своей кухне, да еще и в такой странной компании. Она начала присматриваться к Веронике и Леониду. Те были очень разными людьми.

Леонид казался обычным мастером, знающим себе цену, а Верочка, она же Никочка, она же «душа моя», явно принадлежала интеллигентной среде. При этом пара выглядела как единство абсолютных противоположностей.

Чай действительно оказался очень ароматным, а необычный ягодный пирог, в котором было много ягод и минимум теста, – наивкуснейшим. Леонид первым поблагодарил Веронику Михайловну за вкусный обед. Он встал и, подойдя к ней, поцеловал ее руку. Выглядело это комично, но трогательно.

Потом повернулся к Ольге:

– А теперь, дорогая хозяюшка, я вынесу свой вердикт. Пойдемте, уединимся, не будем смущать Верочку в момент уборки.

«Цирк, да и только», – подумала про себя Ольга и пошла за Леонидом в гостиную.

– Для того чтобы вы могли пользоваться каминами, придется разобрать их полностью, расчистить от кирпичей, штукатурки и краски путь всего дымохода от первого этажа через второй вплоть до крыши, – заговорил он, глядя на хозяйку. – Это приведет к еще одному большому ремонту в доме. Лучше это сделать в летний период. Камины собраны с техническими нарушениями, проверить все досконально невозможно, но я уверен, что это так. Видите ли, ваш дом – это не садовый деревянный домик. Это или ваша мечта, или ваша могила! Если вы все-таки собираетесь жить в этом доме, то тогда я бы посоветовал вам ничего не трогать, только перекрасить и облагородить камины. Я готов при наличии соответствующей краски и двух кирпичей помочь вам в этом. Тогда можно будет демонстрировать их как декоративные излишества, но ни в коем случае не зажигать. Пройдет время, и вам все равно придется все переделывать в доме, уж слишком много в нем несуразиц – и в планировке, и в технической части, и во многом другом. Глядишь, к тому времени решатся вопросы по водоснабжению и газоснабжению. А пока вы работаете, дети учатся, живите в этой свежеокрашенной шкатулке, ведь главное в доме – не камины, а люди, то есть вы сами. Вот, собственно, и все, что я могу вам предложить на сегодня.

Сначала Ольга расстроилась, вроде бы ничего нового этот Леонид ей не сказал. Однако буквально через минуту ей стало окончательно ясно, что он во многом прав. Зачем затевать переделку дома в ближайшее время, если через пару лет обещали провести газ в деревню и обеспечить ее водой. Вот тогда и надо будет делать глобальный ремонт. А сейчас успокоиться и принять то, что есть.

– Леонид Илларионович, – обратилась она к печнику, – готовы ли вы приступить к облагораживанию наших каминов? Что вам для этого нужно?

– Мне нужно перекрасить ваши камины, желательно в кирпичный цвет, это будет вполне достойно и натурально выглядеть. А доски, полки можно выкрасить в цвет дуба, что придаст каминам благородства, а пока то, что я вижу, выглядит, извините меня, пошловато. У вас поблизости есть магазин стройматериалов?

– Есть небольшая лавка, там все можно купить. Вы готовы сейчас поехать? Я дам Вам деньги.

– Конечно, я сейчас поеду и все куплю, попрошу там ребят разбить в крошку пару кирпичей, чтобы не шуметь и не сорить у вас дома, хочу добавить кирпичного цвета в краску, камины будут выглядеть как новенькие. Леонид оделся, взял деньги и поехал покупать необходимые материалы. Удивительное поведение печника вызывало у Ольги большое уважение. С одной стороны, он предупредил ее об опасности, обо всех нарушениях, а с другой – ни намека и никаких признаков вымогательства денег. Странно, однако…

Она вздохнула и отправилась на кухню пообщаться с Вероникой Михайловной.

3.

Убрав со стола и помыв посуду, Вероника Михайловна читала газету, прикрыв плечи тончайшей белой шалью. Ее присутствие делало простую кухню по-особому домашней и уютной.

– Что-то интересное? – спросила Ольга.

– Я, знаете ли, по специальности экономист, кандидат наук, вот читаю статью по экономике своего бывшего мужа, – сняв очки, ответила Вероника Михайловна. – Очень хорошо написана, интересно и аргументированно, выводы и векторы развития указаны, единственный минус – все это не имеет никакого отношения к происходящему сегодня, одни наивные декларации.

– А как фамилия вашего бывшего мужа?

– Чекалин Виктор Тимофеевич, вы о нем слышали?

– Он ведь был одним из самых известных экономистов, кто мог представлять нашу действительность в реальных показателях, он писал о перспективах нашей экономики, верно?

– Да, Витя – мой бывший муж, я им всегда очень гордилась. Но бывает и так, Олечка, что ты живешь много лет с родным человеком, а он и не догадывается, какая твоя любимая книга, любимое блюдо, любимый цветок, а другой, совсем чужой человек, может, напротив, стать тебе близким за несколько часов разговора.

И, опережая ваш вопрос, скажу, что мы с Виктором два года назад развелись. Наш единственный сын живет отдельно с женой и двумя внуками в Литве. Я давно не работаю, ухаживаю теперь за новым мужем. Нам, конечно, не хватает тех денег, что Леня зарабатывает. Приходится сдавать мою большую академическую квартиру, которая досталась мне от родителей. Летом мы живем на нашей даче в Мозжинке, в академическом городке, а зимой – в небольшой квартире Лени.

– А как же так получилось, что вы отважились развестись с таким известным человеком, с отцом вашего единственного сына? Что же за история с вами приключилась?

В это время вернулся Леонид, доложил, что все необходимое он купил, чеки выложил в прихожей и приступает к работе над каминами.

Вероника Михайловна извинилась, подошла к Леониду и спросила, желает ли он выпить чаю во время работы. Леонид, как настоящий артист, ответил:

– Душа моя! Спасибо, родная, пока ничего, отдыхай, я скажу тебе, если мне что-нибудь понадобится.

Он отправился в гостиную, а Вероника Михайловна, взглянув на Ольгу, ответила на ее вопрос:

– Я могу рассказать, если вам интересно. У нас достаточно времени.

4.

«Вот представьте себе, что ситуация была очень похожей на вашу. Наш дом в Мозжинке – большой и старый. В какой-то момент все там начало ломаться и рушиться. Но еще раньше начала рушиться наша совместная жизнь. И вот почему.

Мне всегда казалось, что мы с Виктором говорим на одном языке, я его поддерживала во всех его начинаниях. Он очень талантливый человек, ученый-аналитик в области экономики, трудоголик, автор многочисленных книг.

Мы познакомились в Академии наук, когда оба там работали и защищали кандидатские диссертации. Мне он понравился тем, что был отличен от всех: высоко держал голову, никогда не боялся высказать вслух свои оригинальные мысли по многим экономическим и политическим вопросам. Правда, его смелое мнение редко когда совпадало со мнением большинства, но это-то мне в нем и нравилось.

Я в него влюбилась, думаю, что Виктор тоже был в меня тогда влюблен. Мы поженились. К тому времени наши родители умерли, братьев и сестер у нас не было. Мы оба много работали. Нам очень повезло – была собственная крыша над головой, огромная уютная квартира и дача. Мой отец был собирателем живописи, прекрасные картины и сейчас украшают мой дом, а мама была книгочеем, наша библиотека насчитывает более пяти тысяч книг.

Я мечтала о детях, а Виктор долгое время был против. Он всегда хотел внимания только к себе. Но я его уговорила и, наконец, родила мальчика. Никаких домработниц у нас не было. Мы решили, что я плотно начинаю заниматься воспитанием и образованием сына. Кроме того, мне надо было поддерживать быт – убирать, стирать, гладить, ходить в магазин, доставать продукты, простаивая часами в очередях, готовить обеды и ужины. Короче говоря, вести хозяйство.

Юбки, блузки и платья были заброшены, в ход пошли брюки и свитера. Муж работал, писал книги, зарабатывал деньги, а я решала абсолютно все хозяйственные вопросы. Когда сын подрос, надо было помогать ему с уроками, посещать с ним секции и кружки. Разумеется, у нас с Виктором должен был быть самый талантливый и умный сын. Я, конечно, скучала по научной работе, но Виктор сказал, что он будет кормильцем в семье, а я должна быть его надежной опорой и создать все необходимые условия для достижения им успехов в науке.

Он ездил по всей стране и за рубеж на различные симпозиумы и форумы, выступал с докладами, а я радовалась за него и всячески ограждала его от всех забот.

К нам приходили наши коллеги, друзья. Я всех принимала, обслуживала, иногда их было так много, что я, меняя блюда, не успевала даже присесть за стол. Вечером буквально валилась с ног, но до тех пор, пока я окончательно не упаду, муж репетировал, обкатывая на мне свои доклады и выступления.

Я делала отдельные замечания, что-то поправляла, подсказывала, но всегда его хвалила. Потом он шел к себе в кабинет и спокойно засыпал. А я не могла прочесть на ночь и десяти страниц новой книги. Мне не хватало тепла, ласки и простых объятий.

А что у нас самое главное в жизни? Любовь, именно она-то и начала испаряться. Виктор постепенно перестал обращать на меня внимание. Сын под его влиянием вырос тоже большим эгоистом. Оба привыкли к тому, что мама им всем обязана. Так я превратилась в многофункциональную прислугу.

Крошечное внимание – цветы, муж и сын дарили их мне формально только два раза в год – на мой день рождения и на Восьмое марта. Слово «подарок» исчезло из семейного словаря. Объяснение было очень простым: у них нет времени на походы в магазин для выискивания ненужных вещей. А я мечтала о совместных путешествиях, прогулках в парке или в лесу, о музеях, концертах и выставках.

Мое терпение наконец лопнуло, и я решила вернуться на работу, чтобы заработать деньги, а на них нанять помощницу по дому и кухне. Мне надоело заниматься хозяйством, все равно никогда всех дел по дому не переделаешь, к тому же эту мою «активную многолетнюю деятельность» никто никогда не ценил.

Но этот фокус не прошел, все чужие женщины Виктора раздражали. К этому моменту он был уже избалован мной. Все по-прежнему должна была делать только я. Моя попытка сопротивления была подавлена, она вызвала «бурю в стакане» и дополнительное унижение.

Я оказалась бесправной и очень зависимой от него женщиной. Мне выдавались скупые деньги «на жизнь», в понятии Виктора – на еду и коммунальные платежи. Он считал, что остальное: одежда, отдых, развлечения – все это не для меня. Но я ведь женщина!

Мне, естественно, хотелось приодеться, съездить в санаторий подлечиться, привести себя в порядок, встретиться со своими друзьями, жить полноценной жизнью, а самое главное – быть любимой. Сколько лет можно было оставаться радостной домохозяйкой?

Потом началась перестройка, она требовала новых взглядов на экономику и быстрого решения накопившихся в стране проблем.

Виктор начал публиковать статьи в газетах и журналах, его узнавали на улицах, он выступал на телевидении, к нему пришли слава и деньги. А меня он задвинул, как говорится, в дальний угол.

Самыми его расхожими выражениями тогда стали «где моя свежая сорочка?»; «хочу именно этот галстук»; «почему ботинки еще не чищены?»; «уже пять часов, почему не подан обед?»; «сегодня ничего нет нового, и я устал»; «где свежая газета?»; «я уезжаю завтра, меня пригласили выступить в Н-ске».

Он был тогда очень востребован. Вот посмотрите на его фото в этой газете: пожилой полный мужчина с крупными чертами лица, с большими карими глазами, большим носом, высоким лбом, с густыми седыми волосами. С одной стороны, обычная внешность, а с другой – одни глаза его чего стоят, в этом пристальном взгляде весь его ужасный характер.

Я наблюдала за ним, сначала даже ревновала, думая, что, возможно, у него появилась другая женщина, но нет, он был сосредоточен только на себе.

Виктор постепенно становился еще большим эгоистом и домашним тираном.

Все чаще я чувствовала унижение, слыша его грубые и хамские высказывания.

Он возомнил себя гениальным лидером, а всех остальных, включая самых близких друзей, презирал. Он вершил судьбу страны, он готовил великие события, а я думала только о каких-то бытовых мелочах. Значит, я ничтожная личность, мелко плавающая. Это он тащит самый тяжелый человеческий груз в своей голове – мысли о глобальном перевороте в экономике.

Я только и слышала от него: «Принеси то, сделай это, ты должна, давай, давай, давай…»

Мои родители сошли бы с ума, доведись им стать свидетелями такого ко мне отношения. Одним словом, живя с ним, я была очень одинока.

Сын к тому времени уже уехал в Литву со своей семьей. Его жизнь совсем не волновала мужа.

Виктор купался в славе, стал еще более честолюбив и тщеславен. И очень активен – он был на подъеме, на пике. И при этом никого не жалел и никого не любил.

Гости перестали у нас бывать, его побаивались, он унижал их в любом споре. Но я все еще не теряла веру в наши близкие отношения, хотя моя душа сначала тлела, потом сгорала, но сердце все равно прощало ему такое неприглядное поведение. Я продолжала его тихо любить в надежде, что однажды Виктор оценит мое терпение.

Я себя успокаивала еще и тем, что у меня есть свои квартира и дом, гениальный муж, вполне благополучный сын, подруги, я не голодна, я свободна, пусть даже не во всем, и это значит, что вполне благополучна.

Не знаю, как вам передать надвигавшийся тогда на меня внутренний холод, опустошение, безумное желание снять с шеи вконец обнаглевшего мужа. Силы мои были на исходе. Видите ли, я выросла в семье, где все любили и уважали друг друга. Возможно, я очень сентиментальная, наивная, но в то же время не могу переносить потребительского к себе отношения.

Казалось бы, а что такого особенного – готовить и убирать для любимого, да еще и гениального мужа? Кто, кроме женщины, должен в семье заниматься хозяйством?

Все верно, это обязанности жены. И она готова перевернуть весь мир, но только на добровольных началах и ради любви.

Любимым же для мужа оставался только он сам.

В какой-то момент Виктор потерял профессиональную бдительность. Его экономические статьи начали идти вразрез с политическими решениями. Его поклонники из различных политических групп перестали петь ему осанну.

Я его предупреждала об этом, но в его глазах я давно уже потеряла свой авторитет. Когда мы оставались с ним вдвоем, он говорил со мной в основном о том, какой он гений. И это больше всего меня раздражало. Поэтому все чаще меня стали одолевать мысли: а как же я, и что же я из себя на сегодняшний день представляю?

5.

Куда девались моя расторопность и энергичность? И тогда я приняла решение – сдала дачу и на эти деньги стала приводить себя в порядок, жить, как когда-то мечтала. Но сил и желания все равно не было.

На работу в институт я не пошла, все это было бессмысленно, отделы наши расформировали или развалили, неясно даже, чем сейчас там можно заниматься. На мой взгляд, наступил полный конец фундаментальным исследованиям, да и деньги в институте платили мизерные.