Czytaj książkę: «Удивительные события из жизни человеков. Канва событий»

Був смажень, і швимкі яски

Спіралили в кружві,

І марамульки йшли в псашки,

Як трулі долові.

– Льюис Кэрролл. «Алиса в Зазеркалье,

Бармаглот» (укр. вариант)

© Николай Викторович Кузнецов, 2018

ISBN 978-5-4493-5386-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ruso – espanol

Трасса CM-4004 (в международной классификации). Участок между крохотными городками Аньовер-де-Тахо и Аламеда-де-ла-Сагра, в провинции Толедо, Испания.

Десять часов утра по общеевропейскому времени. С северной стороны по шоссе движется автомобиль марки Ford Kuga, кроссовер. Им управляет Каталина Гарсия Гомез, домохозяйка, тридцать три года. Едет в соседний городок, чтобы забрать своих младших детей из спортивной школы.

С юго-восточного направления на эту же трассу выехал автомобиль Mitsubishi ASX, аналогичного класса. За рулем сидит Мария Веласкес-Рахманова. Русская по происхождению, живет в Испании три года, бизнес-вумен.

В пятидесяти метрах от сельскохозяйственного склада компании «Riker Farm Seed Co» автомобили сошлись…

Из заключения экспертов дорожной службы: «Причина, по которой автомобили столкнулись, неустановленная. Шоссе было пустым, видимость хорошая. Оба автомобиля в прекрасном техническом состоянии. Были…»

Как всегда, служба спасения «сто двенадцать» сработала оперативно. Рабочие с фермы вызвали сразу и «скорую», и спасателей, и пожарных. К сожалению, одна из женщин скончалась по дороге в муниципальную больницу, не приходя в сознание.

Палата реанимации, пострадавшей были проведены несколько операций. Состояние стабильно тяжелое, но, как уверяют врачи, через день-другой больная пойдет на поправку.

– Доброе утро, сеньора Веласкес, С вами все хорошо. Была проведена операция, теперь вам уже ничто не угрожает. К вам гости: ваш муж и дети.

– По-почему я здесь? Что произошло? – Женщина приподняла забинтованную голову.

– Вы попали в аварию сеньора. Ваш муж вам все объяснит.

В палату врываются мужчина и мальчик с заплаканными глазами.

– Дорогая, как ты нас напугала, – мужчина встал на колени рядом с кроватью и покрывает осторожно поцелуями бледную руку, выбившуюся из-под одеяла.

– Мамочка, я так боялся за тебя, – мальчик не может сдержать своих слез.

Женщина смотрит на них с все возрастающим удивлением,

– Вы кто? – говорит она на чистейшем каталонском наречии, – почему вы меня зовете сеньора Веласкес? Меня зовут Каталина. Каталина Гарсия Гомез, – женщина срывается на крик, – я! У меня, у меня трое детей!!! Вызовите мне моего мужа, сеньора Алехандро Гомез из Аньовер-де-Тахо, компания по переработке отходов «Санита». Мой муж, уважаемый человек…

– Мария, Маша? – Ошарашенный мужчина чуть не падает в обморок, – доктор, что происходит?

Примерно месяца через три, когда страсти уже поутихли, а здоровье значительно окрепло, женщина, по документам: Мария Рахманова, но которая почему-то упорно называет себя: Каталина Гарсия, встретилась с семьей той самой Каталины Гарсии Гомез.

Она узнала их всех, плакала, обнимала, говорила о них те вещи, которые могла знать только их настоящая мать. И которую, к тому времени, они уже как три месяца назад похоронили…

Врачи и ученые долго обследовали «Марию Каталину», но так и не смогли придти к каким-то определенным выводам…

Она так и живет в маленьком Аламеда-де-ла-Сагра, в провинции Толедо. У нее есть муж и сын. И так же регулярно ездит к своей второй семье на северо-западе, в соседнем городке Аньовер-де-Тахо. Где общается со «своими детьми»…

Иногда они собираются вместе, и семья Гомез, и семейство Веласкес, празднуют общие праздники. Потом все вместе идут на маленькое кладбище, где у красивого надгробного памятника молодой женщине, Мария Каталина, кладет букет желтых цветов (именно тех которые так любила Каталина Гарсия Гомез) и плачет.

Мария Иванова, машинист башенного крана

– Ой, да, что ты говоришь Коля? Мне уже семьдесят пять стукнуло, на пенсии уже давно. Сиду вот скучаю. Я ведь всю жизнь на башенном кране проработала. А сейчас что? Дети выросли. Вот внуки, иногда, в гости хаживают. Прибегает с работы Петька, старший внук, весь взмыленный, говорит: «Дай баба своего знаменитого компота…»

– Ты, Коля тоже попробуй моего компота. Вкусный! Ты тоже на химзаводе работал да? Был у меня случай как-то раз. Прибегает мастер мой в управление, ловит меня и говорит: «Айда Мария, на химзавод, срочно надо. Там крановщик заболел, некому на кран сесть. Работа вся стоит. Ну а мне что? Села на автобус и поехала, на меня пропуск выписали, все чин по чину. Хожу по заводу, хожу. Крана не могу найти. Я же привыкла вверх глядеть. А здесь, куда ни глянь, одни трубы и корпуса цехов химические, да трубы с газгольдерами стоят. А где кран мой никто не знает. Походила, посмотрела, крана не нашла и уехала обратно в управу. Через час прибегает мой шеф, глаза выпучены весь злой- презлой, орет, – ты, где бродишь Мария? Я ему так и так мол, не виноватая я. Он на меня смотрит и ржет. Ты, – говорит, – Мария не тот кран искала, поехали…

Опять на завод, гляжу, а тут в уголочке стоит на гусеничном ходу, козявка эдакая, кран шестнадцатитонник. Я мастеру опять, – ты, что очумел Степаныч, куда мне я же на башенном кране привыкла, а тут, что?

– Да ладно Мария, никого из крановых нет сейчас, по всей управе. Трое командированы, двое больных, один хитрый в отгулы ушел, кого я посажу на кран? Давай садись Мария за рычаги, век не забуду. Там управление не сложное. Разберешься. У них бетон стынет, надо поднять на отметку и вылить им туда, работы на пять минут…

…Ты, Коля, еще застал те времена. Все заводы в промзоне, все предприятия рядом, далеко ходить не надо. А тут, посылают меня как-то раз на завод ЖБИ. Завод железобетонных изделий. Кран отогнать в другое место и трубы погрузить на тележки полуприцепов. А мне что, я баба боевая была, что кран башенный, что на гусеничном ходу, все допуски имела. Все свидетельства. Заводик небольшой, совсем рядом. Пять минут ходу, пришла, смотрю. Кран стоит, возле машин куча, народ толчется. А мне какое дело. Сажусь за рычаги, стрелу поднимаю, крюк, какой-то ишак опустил, подтягиваю. Тут мне народ кричит что-то, а мне-то и не слышно. Смотрю, кричат, кулаками машут. Я думаю, от греха разворот стрелы сделаю и только мои тросы с крюком отъехали от людей и машин в сторону, я смотрю…

А там, на крюке труп висит. Повешенный на коротком стропе! И ведь ни одна сволота меня не предупредила об этом. Тут возле кабинки моей смотрю, милиционеры появились, машут мне руками, кричат. А мне-то и не слышно ни черта, у этих гусеничных кранов прямо за спиной моей дизель-генератор здоровущий стоит. Грохочет так, хоть святых выноси, не слыхать…

В общем, гляжу я на этого повешенного, на конце мой стрелы и мне становится так плохо! Вываливаюсь я из кабины на ватных ногах, отталкиваю кого-то там, ничего не вижу и иду, куда глаза мои и не глядят. Села у забора и говорю сама себе, – а не пошли ли бы вы все уважаемые мои нафик…

Посидела, потом встала и ушла совсем. Мне потом мастер рассказывал, в то время на заводе работали зеки из вольнопоселенцев. Ну и что-то не поделили. А мне выговор влепили за побег с места работы.

Валентин из Терни

Двести шестьдесят девятый год нашей эры. Римская провинция. Маленький городок Терни. Полночь.

В маленькой церквушке, у простого алтаря стоят трое: молодой священник, в черной мантии и с серебряным крестом в руках, Девушка лет семнадцати, в богатом и нарядном платье, прикрытом темным плащом и крепкий плечистый парень двадцати лет, в форме легата римского легиона.

– Дети мои, – священнослужитель распростер руки над склонившими голову молодыми людьми, – вы должны представлять, на что вы идете. Ведь по указу императора Клавдия Второго легионерам имперской стражи запрещено жениться. Но вы любите друг друга. И эта любовь принесет вам много боли и горя. Но эта любовь вас же и поднимет, на недосягаемую высоту человеческого бытия.

– Эвридика, дочь моя, любишь ли ты этого человека? Согласна ли ты выйти за него замуж?

– Да отец Валентин, люблю и хочу выйти за него замуж.

– Марк Антонио, любишь ли ты эту прекрасную девушку? Хочешь ли ты взять ее в жены?

– Да отец, я люблю ее и хочу, чтобы она стала моей женой.

– Поцелуйтесь дети мои. Властью данной мне богом и людьми, объявляю вас мужем и женой…

В небольшом городе Терни, Южной провинции, отец Валентин был широко известной личностью, помимо своих прямых обязанностей он занимался также врачеванием. Валентин составлял необычные лекарства со вкусом меда, молока и вина, лечил людей. Помимо всего этого он помогал влюбленным парам и тайно их венчал. А когда вышел закон о запрете на женитьбу имперских легионеров, то отец Валентин стал венчать и их.

Однажды вечером в дверь к священнику постучались местный тюремщик Панагий, и его дочка Джулия. Девушка была слепа, вследствие перенесенной в детстве болезни. Тюремщик умолял Валентина помочь его дочери. Священник не смог устоять перед напором отца девушки и согласился помочь ему, дал Джулии мазь и посоветовал втирать её вокруг глаз, перед сном.

Отец Валентин знал, что не сможет помочь бедной девушке, но он также, не смог устоять перед ее красотой, и, не надеясь практически ни на что, все же мечтал вылечить девушку. А тем временем в Рим летели доносы на отца Валентина. В чем только не обвиняли молодого проповедника: в пособничестве распутству, в незаконных действиях и врачевании, да и само христианство было еще не совсем легальным. Наконец, известие о незаконных браках легионеров, посредством отца Валентина, переполнило ржавую машину правосудия римской империи. И из далекого Рима в маленький Терни пришел приказ арестовать строптивого священника.

В тюрьме почтенному арестанту отвели самую чистую камеру. Панагий – тюремщик, не мог поверить, что Валентин арестован и сидит в его же тюрьме. Вечером, делая обход и остановившись у камеры Валентина, тюремщик спросил, – что он хочет. Валентин попросил разрешить Джулии навещать его в тюрьме. На что Панагий, отец девушки, согласился. Для него не было секретом, то, что за время общения священника с его дочкой, молодые люди очень сблизились и подружились…

А вечером тринадцатого февраля было вынесено судебное решение. Отца Валентина приговорили к смертной казни. Казнь была назначена на утро четырнадцатого февраля.

Перед казнью Валентин попросил лист бумаги, стилус и чернила.

Он хотел написать:

«Здравствуй моя девочка, моя маленькая Джулия. Я очень провинился перед властями, и теперь меня казнят. Но я хотел сказать, что очень люблю тебя, и у нас было так мало времени. Но я счастлив, тем, что это было. И никто не сможет отнять у нас тех счастливых мгновений.

Я не жалею ни о чем. Я делал то, что был должен. Соединял сердца и помогал людям. И любил тебя.

Твой Валентин».

Но, всего этого он писать не стал. Просто написал:– «От твоего Валентина». И не стал больше ничего добавлять. Сложив лист конвертиком, и вложив в него цветок желтого шафрана, Валентин попросил Панагия передать это дочери после казни…

…По легенде Джулия, взяв в руки прощальную записку Валентина, увидела свет. Цветок в ее руке засиял радужным цветом. Девушка почувствовала и увидела это. И прозрев, смогла прочесть последние слова своего возлюбленного Валентина…

В четыреста девяносто шестом году римский Папа Геласиус I объявил дату четырнадцатого февраля Днем Валентина, а его самого святым…

Обычай или традиция дарить в день Святого Валентина друг другу «валентинки» или просто открытки, с пожеланиями и признаниями в любви друг к другу, со временем распространился повсюду. И хотя со времен Папы Геласиуса I и Клавдия II прошло много времени, но день Святого Валентина, или день влюблённых, продолжают с удовольствием отмечать во всем мире.

Самый романтичный праздник на планете, возможность написать своему любимому или своей любимой о своих чувствах, просто поздравить красивую девушку и лишний повод поцеловаться и пообниматься…

Любите друг друга.

Дом за один доллар

Детройт, Мичиган, США. 2013 год.

Фицрой, девятнадцать лет, афроамериканец, смотрит на меня и улыбается во все свои тридцать два зуба. Правда одного зуба, не хватает. Как говорят дантисты, – верхний левый клык отстутсвует. Но это, ни в малейшей степени не портит хорошего настроения парня.

– Ну, вы блин даете мистер? В наши края, да без охраны, белые не ходят. После того как конвейеры Форда закрылись, белые отсюда все драпанули. Говорят, – город банкрот.

– А что, кто-то здесь еще остался?

– Нет, я конечно понимаю, что для вас белых должен быть свет газ, горячая вода, кабельное тиви и интернет в кармане. За углом копы стоят, жена в Уолмарте шляется, а детки ваши в муниципальную школу на своем «Елоу бусе» добираются. А если завод закрылся, копы ушли из района, тиви и прочие прелести цивильной жизни отключены, значит и жизни нет! Знаем видели! А для наших черных братьев и такая жизнь жизнь. Делаем свои дела, никому не мешаем. В принципе, все районы в городе и по северу, и по западу, давно и так уже были черными. Но тогда копы, иногда заглядывали по нашим местам, да и народ помягче был. Автобусы ходили до центра. Нет нет и на такси можно было проехаться. А сейчас, чисто одни банды по районам и паханы всеми делами рулят. Травка, кокс, девочки. Машины ремонтируем, Оружие продают, для тех кто заплатить может. Кто не в бандах, тот по мусоркам шуршит.

– Разве это жизнь?

– Слушайте мистер «Как вас там», у вас дом есть?

– Есть, квартира: три комнаты, ванна, кухня, туалет. А что?

– А то, что у меня домов целая улица. Линкольн авеню. Там раньше жили «синие воротнички» с завода Линкольна. Как цеха закрыли, так все дристанули с района. Я теперь там полный хозяин. Натаскал себе мебели получше. Две машины поставил. У меня пять телевизоров, стоят у стены как мебель. Ну, конечно, так не каждый сможет устроиться, только те, кто в банде Рыжего Эдди. Типа: «наш район». У других банд свои места есть.

– Сам же сказал: света нет, воды нет, газ отключен. Зачем тогда пять телевизоров?

– Хе, хе мистер! Кому как! А у Рыжего Эдди и свет есть для хороших людей. Наши братья ниггеры поехали в центр, нашли одоного важного типа. Запихнули его в багажник и привезли сюда. Он нам всё и подключил к резервной заводской линии. А когда наши громилы Тимми и Джюс пообещали сжечь его дом, позабавиться с его женушкой и дочью, он нам клятвенно поообещал, что эту линию не будут отключать. И вообще, он в главном компьютере сотрет всякое о ней упоминание. А все потери спишет на естественные причины…

– Да уж, романтика блин! А как в других местах? Что, все так глухо?

Фицрой чешет свою черную как гуталин голову, размышляет,

– Ну, где не был врать не стану. А вот где был? Ну, Сити, так и живет по старому. Чин чинарем все. Бутики и маркеты работают, свет на улицах горит. Копы всех пасут. Западные кварталы, я уже говорил, там черная братия свои дела творит и всем заправляет. Есть правда парочка районов, в даун тауне, где последние белые живут. Работники с оставшихся, работающих цехов Джи эМ. Так там охрана такая вокруг стоит. Да наши их и не трогают. Свои, братья-рабочие, хоть и не черные. Да, вот еще, арабов развелось как тараканов, – парень устал стоять и решил присесть на капот новенького Форда без колес, стоящего рядом с нами на обочине. – Мы на них вообще как-то не обращали внимания, до поры до времени. Ну арабы, ну тоже бедолаги. Свои дела там у них.

– Арабы говоришь?

– Ага. Нашего парня, взяли и прирезали ни с того, ни с сего. Ну, поехали боссы местные разобраться и ответ свой держать перед арабами. Пятеро уехало, ни один не вернулся. Потом наши девки нашли их трупы, без яиц и без голов. Блин, эти арабы! Вообще чурки отмороженные. Теперь вся черная братва с ними не очень связывается. У нас с ними сейчас нейтралитет. Боссы развели как-то все. Мы им оружие продаем, они нам кокс. Бизнес есть бизнес…

– Сам-то чем занимаешься?

– Да когда как! Сейчас гараж держу. Там трое бедолаг тачки так шаманят, что от автосалонских и не отличить. Пригоняют все, что попадется: и ворованные, и утопленные, и брошенные. Битые и с трупами не берет никто, брезгуют. Да и не каждый сможет себе позволить здесь тачку. Бензина то нет. Это только наши парни, кто из боссов там, из банды, или прочих уважаемых людей, шикуют…

– А, что уехать куда-нибудь, в другой штат? Нет желания?

– Нет! Кому я там нужен? Я ничего не умею, читаю плохо. На нормальную работу и не возьмет никто. Разве только морду набить, ну или тачку спиз… ть? Так ведь «Там» и посадить могут. А оно мне надо? Я свободный человек, что хочу то и делаю…