Czytaj książkę: «Друг мой – Беркут 5»
Беспутные ветры степей
Встречали меня у дороги,
Царапал колючий репей
Мои запылённые ноги.
П. Комаров
Память
Прошу, никогда не повторять мой самый глупый поступок в жизни. Это очень опасно. Слушайте и мотайте на ус.
По молодости иногда приходилось добывать себе пропитание охотой и рыбалкой. Уссурийский край богат и зверем и птицей. Да голыми руками богатую добычу не возьмёшь.
Моя стипендия в техникуме была всего 20 рублей в месяц. На хорошие снасти и припасы денег практически не оставалось. Выручали друзья – делились порохом. Картечь, дробь и пули отливал сам на костре. Форму выточил из калёного дореволюционного кирпича, отколотого от стены старой мельницы. Свинец добывал из старых аккумуляторов.
Как-то в конце октября провозился со снаряжением допоздна. Ночью у костра плохо видно. Решил встать пораньше и продолжить работу вместе с солнышком, чтобы успеть до обеда больше картечи и пуль для своего старенького ружья отлить. Так и сделал.
Развёл костёр чуть свет. В банке из-под краски расплавил свинец. Положил на пенёк свой кирпич, провалявшийся на земле всю ночь, и принялся тонкой струйкой заливать жидкий свинец в углубления.
Чтобы лучше видеть, слегка наклонился вперёд. Не знаю, как я успел закрыть глаза. Только вдруг хлестнуло в лицо расплавленным металлом. Дикая боль пронзила меня. Когда очухался от шока, приоткрыл глаза. Целы мои ненаглядные. Ура!
А вот носом дышать не смог. Хорошо, что перед нашей лесной избушкой самодельный умывальник под деревом был прибит, а над ним кусок зеркала на проволоке болтался. Глянул я в него и застонал от отчаяния.
Всё лицо было облеплено свинцовыми кляксами. А из носа торчали две рогульки блестящие. Да, самому тут не справиться. Пришлось будить друзей. И каких только ажурных выражений я не наслушался в свой адрес, пока отрывали с моего лица застывший металл вместе с кожей и жареным мясом. Мне оставалось только волком выть…
Оказалось, что это были всего-навсего цветочки-лютики. Когда попытались выдернуть из носа свинцовые козюли, боль была такая, что я понял всё про себя и случившееся.
На мою беду, расплавленный металл попал на сырую поверхность кирпича, и получилась паровая пушка, выстрелившая мне в лицо. Раньше-то я лил свинец в сухой кирпич, а тут не догадался подсушить мою литейную форму на костре. Не надо было спешить. Сначала надо думать, а потом делать.
Выручили бокорезы из запасного инструмента, который всегда таскал с собой. Лёшка откусывал ими кусочки свинца, забираясь все глубже в мои бедные ноздри. Санитарная поляна оказалась изрядно полита моей кровушкой.
Только через неделю я смог оправиться от такого неожиданного испытания и помчался на охоту, вдогон за безжалостными друзьями, оставившими меня голодать в нашей пустой ближней избушке. Медвежий жир со временем заровнял все следы от ожогов на моём лице. А память осталась.
На дне океана
Всю долгую студёную зиму 198… года наша объединённая бригада инженеров и рабочих высшей квалификации шаг за шагом создавала в сборочном цехе новый невиданный глубоководный аппарат, способный работать на огромных океанских глубинах.
С его помощью военно-морские специалисты надеялись поднять с океанского дна затонувший неопознанный летательный объект, который случайно оказался на пути ракеты, стартовавшей с подводной лодки.
Все попытки моряков самим добраться до "чужака", нашедшего последнее пристанище на колоссальной глубине, закончились неудачей. Пара размытых снимков чего-то непонятного на дне, вот и всё, что удалось получить им.
Почти год моряки вели переговоры с нашими лучшими авиационными специалистами, постоянно что-то не договаривая. Мы так и не поняли, что они знают и что им надо. Возможность подержать в руках хотя бы кусочек "Летучего голландца", как обозвали НЛО наши острословы, показалась настолько заманчивой, что мы принялись за работу с диким энтузиазмом. Вечерами допоздна сидели за кульманами над чертежами, с утра разбирались с технологами, после обеда торчали в механических цехах. Работа кипела.
Чтобы на заводе поменьше болтали, договорились писать на чертежах "Изделие "В400". Остряки тут же обозвали нашего китёнка «Венерой» за округлые пухлые формы. Я до сих пор не знаю, почему поручили проектирование этого аппарата нашей авиационной конторе, а не какому-нибудь морскому конструкторскому бюро. Единственное моё объяснение это то, что мы всё делали очень быстро. Новые самолёты, один лучше другого, в те годы прямо пулей вылетали из-под нашего карандаша.
Моряки же привыкли строить свои корабли годами. Времени у нас было в обрез. Заморские «головастики» могли запросто пронюхать про "Голландца" и обскакать нас, как они это делали уже не раз.
В мае начались пробные окунания "Венеры" в заводском накопительном бассейне. Заводские мастера приспособили его за три дня. Не обошлось и без приключений. Долго не могли понять, откуда просачивается вода вовнутрь аппарата. Проверили все узлы, сверяясь с чертежами. Всё о'кей, а течь осталась. Мы даже пытались нюхать эту влагу, намекая, что кому-то лень выбираться наружу и бежать в туалет.
Все понимали, что раз где-то течёт, значит где-то дырка. Вопрос, как её найти, не разбирать же весь аппарат. Оказалось, что рабочие по ошибке в донной части сделали два сливных отверстия, вместо одного по чертежу. Вторую штатную пробку, естественно, не нашли, подумали, что потеряли её и приспособили пробку от обычного водопровода.
Практически сразу стали привлекать к работе и морской экипаж водолазов, чтобы освоили аппарат на все сто. Там внизу, на глубине, некогда разбираться, что и как работает, что и как включается и выключается. Прорабатывались нештатные и аварийные ситуации.
Заодно и мы учились азам водолазного дела, понимая, что кому-то из нас придётся нырнуть вместе с моряками. Им самим не разобраться с этим таинственным летательным аппаратом. Потянешь за какую-нибудь деталь и превратишься ненароком в облачко пара или в какую-нибудь медузу дохлую. Начальство вспомнило про моё увлечение парусным спортом и спокойно записало меня в основной экипаж. Ну а что, не им же нырять в океанскую пучину.
В июле приступили к пробным погружениям на озере Байкал, невзирая на наши просьбы отправить нас на Чёрное море. Там столкнулись с настоящей большой проблемой. Три морских сменных экипажа так и не смогли более или менее прилично освоить управление бортовыми манипуляторами. А на них была вся надежда. Только с их помощью мы могли закрепить на "Летучем голландце" трос и поднять его на поверхность.
Перевели стрелку на меня, раз уж я попал в экипаж, то, давай, учись работать механическими руками. В моих крестьянских руках гранёный стакан лопается, когда мне недоливают компот в обед, а тут нужна микроскопическая точность и нежность при обращении с чужой техникой.
Не зря я свою голову ношу с собой всегда. Вспомнил про симпатичную крановщицу Наденьку из литейного цеха, как она виртуозно из огромного ковша разливает огненный металл по формам, ни капельки мимо не проливая!
Моряки встали на дыбы, чтобы баба на борту корабля! Да ни за что на свете!
Умное всё-таки начальство у нас было. Уж, не знаю, что оно пообещало, но моряки вдруг дружно дали своё согласие на Наденьку.
Говорят, что после похода наши бравые подводники две недели провели в нашем загородном заводском пансионате, окружённые небесными нимфами в беленьких передниках и коротеньких юбочках.
Во второй половине августа нас перевезли заводским самолётом на Сахалин, а потом гидросамолётом доставили на место. Несколько дней ушло на пробные погружения на небольшие глубины.
Нырок на четыреста метров нашел слабое место в гидроприводе одного манипулятора. Заказали новую стальную трубку и сами установили её. Снова пара погружений. День отдыха. Потом нырок к цели. "Летучий голландец" под неусыпной охраной ржавой рыболовецкой посудины, болтавшейся всё это время поблизости, ждал нас на дне.
Наденька, наше несравненное солнышко, филигранными движениями приподняла "Голландца" с одного бока, потом с другого, вторым манипулятором завела под него специальную сеть и дала отмашку на подъём.
У поверхности нас встречали наши водолазы, которые ещё под водой накрыли авоську с "Летучим голландцем" маскировочной сеткой. На следующий день обнялись с морячками, нас запихнули в гидросамолёт и отправили по домам, посоветовав быстро всё позабыть.
Ночью мы всё-таки втихаря осмотрели "Летучего" снаружи, хотя часовые и получили строжайший приказ никого к нему не подпускать. Мы все люди русские. Приказано не подпускать, и не подпускали. Приказано не подходить, и не подходили. Просто подползли тихонечко, пока флотские часовые упорно смотрели в другую сторону.
Мы свою работу сделали на «отлично». Больше я никогда в жизни не стану нырять глубже пары метров, зарок дал такой на вечные времена.
