Czytaj książkę: «Земля, моря», strona 8

2

Есть тьма. Есть тьма. Наверно, есть.

Хотя уверенности полной,

Конечно, нет. Но тьма, но тьма –

Наверно, есть. Известность, лесть –

Все тьма. Да, тьма. Игра ума.

Идут в сраженье лес и волны.

Зловещих обстоятельств шутка,

Сын рокового промежутка,

Диагноз ставлю – болен век

И время вывихнуто напрочь.

Сгустилась тьма. Я человек –

А следовательно, до завтра

Могу и не дожить. Люби

Меня сейчас, прими таким,

Какой я есть, покуда есть;

Я только голос зла ночного,

И тьмы, и ветра ледяного,

И ран души моей не счесть.

Люби – я полюблю ответно!

Пускай грохочет тяжко бездна:

Шатаюсь – да! Срываюсь – да!

Пытаюсь выйти с «нет» на «да»,

Лишившись всякого стыда,

Во тьме нашариваю слово –

И в руку, в рот его беру,

А с ним – пожар любви другого:

В миру, в пустыне, на пиру –

Я с ним,

Я им

Крещусь, и в дым

Им пьян

(налей еще стакан),

И в нас блуждающий изъян

Вселенной столь нагляден…

Но мне не подноси, молю,

С вином иного яда.

Раз я люблю – а я люблю,

Я только с ним,

И с ним одним.

Иного мне не надо.

Мы Элохим.

Мы легион.

Коптим, чадим

В аду времен.

О слово, будь же мне верно!

Иного, знаю, не дано.

Оно одно, всегда одно,

Из тьмы добытое, как искра,

Пылающее «все равно»

На посвященье обелиска.

Не заменю его другим –

Оно всему иное.

А люди нам, таким-сяким,

Проклятие провоют.

3

Ты принц. Недолго, может быть.

Ты принц. А значит, можно бить

Исподтишка – а ты держи

Лицо, нишкни на их ножи

И синяки скрой под рубашкой.

Здесь не дает никто поблажки.

Пустить в расход – родим еще,

Насквозь проткнут – считай до трех,

Решатся скоро; зуб даю.

Эх, зубы врозь! Давно тут пью,

Видал и не такое. Бьют

С оттяжкой – ребра, печень, почки.

Потом придет черед заточки.

Проткнут. Кричи тут, не кричи –

Слов за дождем не различить.

А дождь – всегда. Сгустилась тьма.

Дороги нет. Бредешь на ощупь.

Ты только тело. Смерть красна

У ног полубезумной дочки.

Зажми рукою кровь. Зачем

Тебе владеть прискорбным царством?

Пускай уводит книгочей

Тебя скорее в мир прекрасный…

Но он задержан, опоздал.

Одна другой чернее весть.

Притихли все – и стар, и мал.

Гремит прибой. Задета честь.

Нависла месть. Она одна

Царит в поверженном рассудке.

На нем играли, как на дудке,

Все паханы темничных стран.

О принц! Мы слишком далеко,

Чтоб можно было полагаться.

О принц! Ты слишком высоко,

Чтоб мы могли с тобой равняться.

Нам расставанья суждена

Печаль, как чих – итог простуды…

Не пей! Не пей! Не пей вина!

Не пей вина того, Гертруда.

Но не спасет и страшный голос,

И кто бы ни подвесил волос –

Сегодня оборвется он,

И только жалобный твой стон

Останется в веках бродить,

Собакой под дождем скулить

И все искать того, кому он.

Вот грудь. Вот сердце. Бить – так бить.

Или не бить? Веревки вить

И камень подбирать к оправе,

Потом – надсадно хоронить,

Да ревновать к кровавой славе…

Пускай же мир повременит,

Пускай сойдет он снегом талым,

И ты очистишься, усталый,

И с новой силой, точно фаллос,

Готовый мир плодотворить,

Ты устремишься к сирым, к малым,

Тряся копьем, пронзая словом –

И примешь, как цветы, оковы.

4

Молчи, о Гамлет! Меньше слов.

Поверь клинку свои печали.

Кого не звали и не ждали,

Тот не виновен, что суров.

Тот не святой, кому основ

Всех черных дел не преподали.

Кто не оспаривает стали,

Тот недостоин и шелков.

Чье право? Кто самоуверен,

Кто заключил твое пари,

Пока ты, без году неделя,

Смотрел, как мечут январи

Свой бисер перед легионом

Свиных очей, совиных душ,

Немедля славших за патроном,

Едва кто чуял, что не дюж?

Смотри, как мечут янтари

В дарохранительницы божьи

В знак покаянья всей земли –

А в потаканье малым сим

На исповедь к бесовским рожам

Невинных ангелов погожих

Купчишки резво сволокли,

И разошлись – кто по отхожим,

Кто по прихожим королей –

Высокомерных дев, что злей

Гадюк, задабривать все то же,

Что лить пред Господом елей.

Не изменилось ничего.

Но ты не здесь, и ты не с ней,

А с войском духа своего,

И свойство духа твоего

От века было таково,

Что ты смотрел тем веселей,

И тех выталкивал взашей,

Кто приходил с рассказом мрачным

И с выраженьем отходным.

И чем век делался ужасней,

Тем легче ты сходился с ним.

И, никогда не аноним,

Ты пригодился, где родился,

И приходился твой один

Удар – на сто его напастей,

Но все скулил он, что опасней

Не он, а ты; и тем прекрасней

Твой ангел был, что адской пасти

Он не сдавался, и от страсти

Он не бежал, и был в ненастье

Мирском, себе и всем на счастье,

Слуга и друг – не господин.

Молчи же, Гамлет. Хрупко тело,

И все в нем сказано уже:

И как оно бесстыдно бело,

Как обмирает при ноже…

Но спорится любое дело,

При всем природном шантаже,

Когда инстинкт твой не заело,

И сюзерен твой – при паже.

Примись! Взорвись! Кометой взвейся!

Ошеломи свою звезду!

Рассыпься вдребезги – и склейся,

Играй на память – и на слух.

Не поддавайся чарам мести,

И на приязнь их не надейся,

И не пляши под их дуду –

Бросайся, дей, запечатлейся

В нас как картина, бледный дух:

Ожесточенно с тьмою бейся,

И с радостью пади из двух.