Курьер

       Часть первая

***

Кто ж знал, исход будет такой. А хотя, если совсем уж честно, слух этот давно уже витал в городе. Все почему – то этого ждали (любопытно же), кто проезжал мимо этого строящего бизнес дома, но не знали, когда только, судьба этого человека, так резко, в одно моментно изменится, одним только росчерком пера, городских чиновников. Вчера еще его семья, были бизнесменами этой провинции. Строился паралельно еще у него и большой магазин, на этом заброшенном пустыре. И что еще интересно, абсолютно болотистом месте, между старым городом и ново рядом почти выстраиваемым районом, высотными элитными домами, что на взгорке, недалеко от этого болотистого места. Но городские чиновники, то ли над ним тогда, когда ему выделили это место, в шутку, видимо, иначе, как их было понимать, отмахнулись от него только руками: «Да бери уж. Бегает тут. Надоел. Делай, что хочешь. Осущай болото. Если денег не жалко». Возможно, так и сказано было. Дело в том, когда ему выделили это место, раньше на этом месте, при советах еще, с размахом хотели сделать большое «море» для горожан.

Строили ее, помнят еще горожане, долго, как когда – то, – кто помнит еще жизнь людей, Брежневские времена, – долгостроевскими методами – пятилетками. Берега, помнится, укрепили железобетонными плитами. А предполагаемый пляж, за дорогой, идущей к старому городу, завезли целыми составами, белого морского песка. Затем, когда внезапно представился первый секретарь обкома партии этой провинции, пришедший на его место другой, вдруг неожиданно для всех, взял да и отказался строить на этом месте «море». Вроде бы этому новому секретарю, геологи, да и архитекторы города, наконец, видимо, все же убедили его. Если дамба разрушится: стихийно, или какой либо диверсии, «море» будущее может залить весь старый город. Ну и, после отказа строить на этом месте» море», береговые укрепленные бетонными плитами на века, как у нас обычно происходит сейчас, при этом уже капитализме, ушлые предприимчивые люди с транспортами, ночами в тихаря стали помаленьку разворовывать, а морского песка, куда его было девать; власти города разрешили; самосвалами стали вывозить на городские нужды: подсыпали на строившие новые дороги, и на дворовые детские песочницы. Тогда он, помнит еще город, посоветовавшись предварительно с женою, облюбовал это место для своего бизнеса дома. Все равно ведь местность, эта теперь, не нужна была абсолютно никому. Во всяком случае, так его убедили тогда чиновники города, когда выделили на этом месте ему землю , строить этот бизнес дом.

А строил он этот бизнес дом ( по деньгам, конечно), как когда – то и предполагаемое» море…» чиновниками города. На виду же все это происходило. Видел город. Дорога к старому городу, как раз мимо этого болотистого места проходил. Поэтому, не исключено, и город видел, из проезжающего транспорта, как он, а и правда, с трудом осушивает это болотистое место, выделенное ему, будто, действительно, как в насмешку, чиновниками города. Деньги он, конечно, на эту стройку потратил не мало, осущая в начале это болото. Но, а городские чиновники, теперь уже, строящие в стране сегодня капитализм, только подсмеивались над ним, проезжая по дороге, мимо этого строящего бизнес дома. « Пусть, – говорили они между собою, дёргано губами. – Если не жалко ему своих денег. Ничего у него не выйдет. Болото же там. Да и начальство об этом знает. Смешит только людей». Поэтому, больно вначале и не вмешивались. Но, а когда он сваи уже забил, специальным долбежным станком ( специально нанял), высушенное уже это место, вскоре, кто же знал, что тут, на этом месте, поблизости к старому городу, будут строить стадион, будто бы к предстоящей Олимпиаде. Теперь, строящие капитализм, чиновники города, на время даже, как бы, забыли о существование этого некого Сергеева. Кроме, видимо, только этих бандитов. Которые, как не скажешь, на заре новой этой власти, только – только забросили они свои «туристические топоры», по тихонько стали вмешиваться с делами «фондами города и провинции». Которую, пришедшие к власти чиновники, последователи московских младореформаторов, торопливо, безнаказанно уже, открыто, делили, пилили, видимо, чтобы укрепить тут свою новую эту власть в городе, да и в провинции. Вот тогда и, впервые он, наверное, почувствовал свое «не крепкое» положение. Но достроить бизнес дом, он, все равно хотел. Не потому, что ему жалко было, что денег на это строительство много взбухал. Человеком он все же был, надо признать, чуть вроде даже чудаковатым, от некоторых других горожан. Не верил, хотя и убеждали его и в обратном, что эти «бандиты» все равно спутают его судьбу. Да кто же верил их тогда, что эти уличные «бандиты», скорежатся вскоре с младореформаторами. Да – да, вначале зарождения в стране этого капитализма. Собственно ведь « бандитам», он, нужен был только денежной стороны. Чтобы он им платил «запрашиваемую» сумму ежемесячно. Было, он и возмущался: «…что вы ребята, смеетесь? Не боитесь милиции?.. » Тогда, с ухмылкой говорили ему, из шелбана выстреливая семечками на него. «Не плати. Нам еще лучше. Включи нашего человека в свой бизнес». Надеяться тогда на помощь к этим «последователям младореформаторам», было, и правда, бесполезно. Что уж этого теперь скрывать. Им ведь тогда, тоже некогда было. Надо было власть городской свой укреплять, после советов, да и «фонды» города и провинции, не хотелось им упускать из своих рук. Там ведь они не одни были, делящие «фонды» города и провинции.

Глядя на эти перемены, казалось бы он, должен был по логике, махнуть рукою, на свой строящий бизнес дом. С одной стороны наседали на его будущий бизнес, уличные «бандиты», а тут еще в городе, как бы специально что ли, пошел слух, будто, как нарочно, на этом месте, где он хочет обосновать надолго свой бизнес дом, вскоре будет стройплощадка нового микрорайона. А рядом еще, недалеко от речки Саранки, перед длинным мостом, к старому городу, теперешние власти города, возжелают выстроить еще к предстоящей Олимпиаде, и стадион. И поговаривали уже открыто теперь, что это согласованно Москвою с их планами.

А ведь, мечты какие были у этого Сергеева? Жена его, Ольга, долгим ожиданием строительства бизнеса дома, мужу вечерами горячо уже в ушко шептала: « Матвей. Господи! Как же я долго жду завершения строящего нашего бизнес дома. Уже мочи нет ждать. Рынок, в котором мы содержим магазин, сам уже слышал, наверное, скоро переедет на другое место, в связи с этими переменами тут. Там, ты сам уже знаешь, перспективы уже не будет для нас. Жду, когда только мы переедем на наш новый бизнес дом».

Мечты, мечты. Неужели, русские, русскоязычные люди, все время должны, а и правда, жить с надеждами только – сказками этих (очередных) обещалок провинциальных чиновников, после реставрации им уже советов, на этой прекрасной земле. Казалось бы, недавно только эти же люди, строили светлый, справедливый мир, на долгие годы: для себя, для будущих своих детей. Но распалась по чьей – то воле страна. И кому это надо было? Интересно было бы знать. Но все равно. Ясности, вроде, есть, конечно, но нет, а и правда, окончательного ответ. Почему этого допустили… Так и у него. Что он может сказать своей жене в ответ? Конкретного ответа он, и правда, не знает. Только предполагает, как многие люди в этой провинци, наблюдая со стороны за этой переменой. Поэтому, оглядываться по сторонам у него уже не было времени. Да ведь, и правда, магазины на рынке запчастей, вскоре тоже переедут, говорили, на другое место, с новыми решениями городских властей, а на этом месте, где он строил свой бизнес дом, уже начали поговаривать, да и слух этот уже шопотом шел в коридорах власти, будто, будет тут алея на этом месте, для будущего Олимпийского стадиона. Да это, видимо, все же правда. В трехстах метрах от его строящегося бизнес дома, вскоре, действительно, строители начали забивать для будущих «элитных» домов, сваи. Слух оказался уже ненадуманным. Поэтому воплощение своих замыслов, так называемые « младореформаторы города», вскоре, вовсе затрубили этими долбежными станками и тут, для будущих высотных домов. Ведь Москва уже, говорили, выделила им деньги. Надо же их теперь осваивать, пока Москва еще не передумала. Затем, наконец, дошло и очередь до этих бревенчатых домов, когда – то примкувшие к старому городу, деревеньку, рядно стоящие недалеко от его строящего бизнес дома. А перед дорогой, за бревенчатыми домами, уже вовсе выкорчевывать стали и березовый парк, заложенный еще покойным первым секретарем обкома партии. Поэтому этот искусственно заложенный парк, когда – то предназначался отдыхом для горожан, возле будущего большого «моря». Березы эти уже вы махавшиеся до высот пятиэтажных домов, радовало, а и правда, горожан, когда проезжали мимо этого долгостроя на транспорте к старому городу. Но, а что было делать? Выбор для место будущего стадиона, был одобрен, да и согласован,– говорили,– с Москвой. Вскоре ее жители, из бревенчетых домов, переедут. Дадут им, конечно, по составам семьи, одно, и двухкомнатные квартиры, где – нибудь на нововыстроенных домах, на окраинах города, а на месте этих домов, заасфальтируют, насадят декоративные ели, как и в старом городе, вдоль дороги, за длинным мостом, за речкой Саранки. Ну, раз такие планы, у последователей младореформаторов, куда другим было деться. Вскоре потому и ему недолго придется ждать этих вестей, от этих чиновников города. Теперь уже, даже непосвященному было видно. Если как задумано было чиновниками города, бизнес его дом, точно выглядело бы на этом фоне, и правда, нелепо. Что же теперь ему было делать? Опускать, скажете, ему руки? Господи! Есть ли там бог. Сколько сил, денег потрачено. А если завтра, послезавтра, получит все же он гербовое письмо, чтобы он приостановил свое строительство, что же ему тогда делать? Теперь вон, наконец, и рынок по запчастями машин, известил его и всех, что рынок вскоре тоже переедет на другое место, в связи с этими переменами. Ольга, жена Сергеева, теперь, не знала даже что и думать. Столько лет, столько лет, она мечтала об этом бизнес доме. Да еще, сколько денег было потрачено, пока осушали эту заброшенную властями территорию. И, казалось бы, все: возвели три этажа, крышу только не успели до конца перекрыть. И что же теперь? Воевать что ли ей с городскими теперь чиновниками? Да это просто было бы смешно, на самом деле. Да и за мужа она теперь боялась. Он перестал общаться с нею, радоваться. Даже однажды домой не пришел. Сказал, что устал, остался на строящем объекте. Конечно, на улице пока еще лето не кончился, и на этажах строящего их бизнес дома, не так и было захламлено. Но как там было в одиночестве спать? Никаких там тебе удобств, да и туалета еще там нет. Ну, не за женщины же он там остался? Так он этим, она знала, не баловался. Не раз же он сам, ей придушенно говорил: «Ольга. Какие женщины? Господи! Ты вообще иногда, думать умеешь, что говоришь? Не слушай ты никого. Кроме тебя у меня никого нет. Да и зачем мне тебя менять с какой – то другой женщиной?» Не верить его нельзя было.

***

Однажды, а это уже было в конце лета. Лето в тот год, и правда, была сухая. Город, особенно старый, стоял сплошь по этому в дыме. Так как горели вокруг города леса. Поэтому и настроение у горожан было паршивое, недовольное. Многие, из тех, кто имел «нахал Яву» много денег сегодня, от бесплатной этой приватизации, старались по возможности на время выехать, в другие чуть по спокойные области. Хотя умом и понимали. Скоро сентябрь, начало учебного года. Ольга тогда тоже с мужем, дочь свою вывезли на время за Урал до сентября. Тоже болели их головы: кому ехать за дочерью затем. Скоро же школа, а у ее отца впереди, до сих пор ничего не было ясно: достроит он этот бизнес дом, или действительно, им придется распрощаться вскоре от этого бизнеса. И вот на таком настрое, она и решила тогда переговорить со своим мужем. К тому времени, и рынок запчастей, почти переехал на новый рынок. Остались только он, да сам, Володя – арендатор этого рынка. Конечно, тому легче было перевести свой товар, на новый отстроенный на половину рынок. Он первым делом там выстроил себе новый магазин, а ее мужу, если он еще решиться переехать тоже на этот рынок, прежде, что уж там умничать, придется еще ему дать свое согласие,так было оговорено, ну и, соответственно, отдать ему еще немалую сумму на его новый магазин. А потом еще и ждать, когда тот еще выстроит для него тут эту точку. Да и влезать в кредит, опасно все же было сегодня. Поэтому поводу у них с нею – с женою, всегда происходили незаметные стычки. Всегда говорил ей: « Ты понимаешь, Оль, это не выход. Понимаю. Сегодня на нашей грешной земле, всем жить стало не уютно, с этими переменами. Поэтому, надо рассчитывать на себя только». Ольга об этом его подходе знала, но и жить красиво, широко, она уже от этого не могла отказаться. Оказаться вновь нищей, это для нее, равносильно было смертью. Но, а что было делать, она тогда просто не видела этого выхода. Матвей у нее, с каждым днем все замыкался, не находя выхода из этого положения. Да и теперь, наблюдая за своим мужем со стороны, она просто временами поражалась, и даже не узнавала его порою. Раньше, до этого слуха в городе, он был, и правда, другой. Сколько оптимизма в нем тогда кипела в его в характере. Ни в одной минуты не мог усидеть на месте. То одним, нужным для него человеком встречался, договаривался о строительных материалах, то с другими людьми договаривался: по кровле, по транспорту. Забывал даже толком поесть, видеть свою дочь, как она растет, развивается. Все же она уже, во второй класс в этом году, в сентябре должна пойти. За дочерью, как они уже условились, за нею за Урал, вынуждена была поехать ей. Конечно, можно было попросить и родных, где она в каникулы отдыхала, чтобы кто – то из них мог привести ее сюда. Раньше она так и планировала с мужем. А она сама, как и привязана была к своему магазину, запчастями машин. Отвлекаться, у нее не было времени, а он, тем более, обязан был достроить их бизнес дом. Казалось бы, осталось всего – то, перекрыть до конца крышу, а там уж он, божий помощью, занялся бы внутренней отделкой. К сентябрю они ведь планировали, наконец, открыть свой бизнес дом. Пусть даже не до конца доделанный еще. А теперь, что получается? От рынка запчастями машин, пришлось им отказаться. Не потому, что на переезд, на новый рынок, денег у них не было. Он ведь ей, жене, яснее ясно тогда еще говорил, когда они после долгих колебаний, все же решили отказаться с переездом, от этого нового рынка, так как он убедил своей Ольге, что свои чуть накопленные средства, которые лежат на банковской карточке, не следует распылять, а конкретно, вплотную, заняться своим недостроенным бизнес домом. Ведь, казалось бы, немного им уж осталось мучиться. До конца перекрыть крышу, – кровли купленные, лежали у них на первом этаже, да и с кровельщиками уже обговорено было, но тут, как снег на голову, неожиданно стали демонтировать заправочную станцию, что рядом с их бизнес домом. Ведь, эта заправочная станция, от их бизнес дома, находился совсем недалеко – в ста шагах. Да и младореформаторы города, видимо, тоже торопились. Окончательно, видимо, пришли к согласию, там между собою, что его коробка недоделанная, нелепо будет смотреться рядом со строящим теперь уже стадионом. Известили ему, что если он хочет сохранить материалы своего бизнес дома, то обязан демонтировать, и переехать на новый рынок, запчастями машин. А это, значит, прощай бизнес дом, прощай все мечты. Но самое главное, что удивили его городские чиновники, строящие капитализм в своей провинции – это, они ему известили гербовым письмом, – что его трехэтажная коробка, размерами: двадцать метров в длину, десять в ширину, оценено ими всего суммой четырех комнатной квартирой. В городе, если даже в центре, четырех комнатная квартира стоила, всего четыре миллиона рублей. Провинция все же, а не Москва тут. От такой суммы, оцененной властями города, хочешь, не хочешь, а ведь никуда не денешься, замычишь, точно, коровой, хватаясь за голову. Он даже, от этой не справедливой оценки его бизнес дома, подал было в начале даже в суд. Но, а что толку. Он же не был наивным простаком. Кто его поддержал бы сегодня? Люди, скажете, в городе? Смеетесь? Значит, получается, российскую провинцию (вы) просто не знаете. Да его двое, трое, поддержат, мало – мальски понимающие суть этого дела, что на самом деле происходит тут провинции, далеко от Москвы. Найдутся и такие. Ворчуны правдолюбцы. Но в основном большинстве, все это знают, просто позлорадствуют только, как наши сегодняшние либералы. Так что обиды на них никакой не должно быть. Люди теперь в связи с этими переменами в стране, повсеместно, а и правда, стали неадекватными в своих рукотворных действиях. Они ведь остались ничем, после дележа страны, по Чубайса. И им теперь, все равно уже было, что какой – то скороспелый, так называемый «буржуй», остался ничем, от действий от этих либералов. Они же не задумываются. Матвей Сергеев, такой же неудачник, как и они сами. Да и зачем им задуматься, когда в их семьях временами, стыдно же это говорить, даже куска хлеба на столе не было временами. Зарплату ведь они, если еще не забыли, получали до сих пор водкой и стиральным порошком. Не верите? Ну, конечно же… да и время прошло не так уж много с тех пор…а сытый, с такими «золотыми» зарплатами, голодного, а и правда, никогда не поймет. Да и заводы, при советах выстроенные, теперь почти все были, в провинции разграблены, или обанкрочены директорами этих же заводов. Как по стране, он, честно сказать, конкретно не знает. Но читал как – то, на глаза ему случайно попался центральная газета, что по стране разрушено и обанкрочено, шестьдесят четыри тысячи заводов. Больших и малых. Но, а тут, в своей губерни, информации у него не было. В газетах местных, об этом, журналистам не разрещали писать. Говорили: ни – зя с этой темой волновать электорат. Ну, чего и кого они боялись? Самого народа, что ли? Или, огласки. Это уже совсем они… получается, с рельса сошли», получив у народа, да, да, у народа, на выборах эту власть. Но в своем городе заводы, он знает: правда, разграблены и обанкрочены. А после потом разрезаны на металлом и нововыстроенные цеха – например: завод «Центролит». Теперь переименованной, скороспело: «Цветлит». Зачем? Чтобы концы, наверное, запутать что ли, для тех акционеров, которые отдали тогда свои ваучеры в этот «Центролит». Да там, новый большой цех отстроенный, еще со старым логотипом «Центролит», взяли и разрезали на металлом. Зачем, казалось бы. Ведь строили этот новый для завода цех, для умножения богатства провинции, страны. А они… Видимо, и правда, металлом теперь в цене оказывается стал, чем людская жизнь, для этих либералов. Вот как теперь пишет, недавно утвержденный сменяемым гарантом губернатор, в этой местности, задним числом: »СТЫДНО вспоминать, как мы навязывали бюдетникам и рабочим, стиральный порошок и водку вместе зарплаты». Это же правда, так и было. Теперь, вот, ура! патриоты откуда – то объявились на этом небосклоне. Кто же они? Интересно же было знать. Простой обманутый народ, или же эти, «новые русские», так называемые: скороспелые банкиры, сваты, друзья «прихвати заторов», живущие постоянно, что интересно, за границей: с детьми, семьей, с платными любовницами. Когда не включи телевизор, ведь согласитесь, на экране только эти «патриоты мелькали»: «сопелками» шмыгали, без зазрения совести. Да и откуда у них может быть совесть. Выкрикивали: « Россия! Россия! Демократия. Наша взяла!» Да. Красивые, нужные, видимо, слова. Но кто же их произносил? Простой глубинный народ? Или те, которые, по словам некой Соколовой, министра труда от Саратовской области, говорила, что на прожиточной миниум жить можно. И она еще, как бы издеваясь, утверждала, человек от такого миниума стройнее только станет, а о себе еще добавляла: статус, видите ли ей, не позволяет, жить прожиточном миниуме. А ведь их теперь ( если не забыли, или притворяетесь, утверждая, что такого электората вы просто не знаете). Вы же сделали их, невидимыми. Провинция, для либералов – стали ОСТАЛЬНЫЕ… Ну правда же, стали, во множественном лице, и который живет, не знает, доживет ли он, или его семья, до ближайщих дней без нужды, прожиточным миниум. Ведь патриот он, хотя бы ежедневно был сыт, одет, уверен о завтрашнем дне. Не сытый человек, прежде думает о своем желудке. А эти ура либералы, которые ежедневно выходят сегодня на экраны телевизоров: сытые, заплывшие от жира, хитрыми глазами, думают только, видимо, о зрелище. Так, кто же у нас сегодня патриот? Думает о стране, переживает действительно за простых людей, хочет, чтобы этот его простой народ жил, наконец, в конце концов, в достатке что ли. А то у нас, последнее время, действительно завелись такие патриоты, которые вылезая на экран, усыпляющее заверяют этот электорат, что каждое им произнесенное слово, он отвечает «головою». Не договаривает он, конечно. Хитрый слишком. Или совсем дурак – не понимает. Да еще у него хватает совесть. Заверяет он своей жизнью, что произнесенное его слово, на самом деле, истинная правда, или, любуется своим заплывшим отражением, какой он «правдолюб». Поэтому, стоит ли ему особо переживать, что его бизнес дом вскоре демонтируют? Слава бога, его бизнес дом, младореформаторы города, все же оценили, хоть на четыре миллиона рублей. Не бесплатно. А то вон, недавно только, рядно стоящие у дороги бревенчатые дома: строениями, сараями, огородами, оценили многим, однокомнатными квартирами, где – то на окраине города. Так, что ему еще радоваться надо, что его трехэтажную коробку оценили младореформаторы, на четыре миллиона рублей. Конечно, Ольга, его жена, будто, как на десять лет постарела, от такого решения чиновников города. Да. В расцвете лет, превращаться старше себя по годам, не очень и радостно, видимо. Теперь уже, какая разница, какую они жизнь выстроят в дальнейшем, после этого краха. Мечты, надежды, убиты. И даже растоптаны, раскатаны. А заново браться, за устройства своего счастья, интересно, хватит ли у них теперь времени, да и терпения? Столько лет мучились стройкой своего бизнес дома. Дочери скоро исполнится девять лет. Какую они жизнь теперь уготовят своей дочери? Да и желания уже у них нет, вновь запрячься в это «ярмо». Если даже соберут этих денег – двести тысяч рублей, когда им еще Володя – арендатор, выстроит там у себя магазин для них? Там же уже, все достойные, денежные места, давно уже выклянчены и выкуплены будут другими участниками, а его магазин, если он на это и пойдет, выстроят где – нибудь на куличке, в глубине рынка. Пока до его магазина доберутся покупатели, он вскоре может и разориться. Аренда, налог в каждый месяц. Их никто не отменял. А покупателей, пока приучишь к своему магазину, это сколько времени их еще ждать? Поэтому, как не крути волчок, резона уже не было, чтобы вновь через это «ярмо» пройти. А демонтированную трехэтажную коробку, как же ее перевезешь на другое место? Стены этой коробки кирпичные. Скоблить, очищать заново кирпичи, выеденного яйца, видимо, не стоит. Плиты перекрытия, их еще можно, наверное, заново использовать, но кто это сделает? Не он же. Да и хватит ли этих миллионов? Да и когда он их получит? Ведь он, даже из этих четырех миллионов, если он и получит, удержат с них еще, так называемый налог. Так, что там, и четырех миллионов не получиться. А тут еще новая беда. Жена его закапризничала. Отправляя ее на Урал за дочерью, он думал, она до начала учебного года дочери, вернется вовремя. А тут она, что учудила. Дала ему телеграмму, что, видимо, она так и поступит, останется на Урале до определенного времени, вместе со старыми родителями, чтобы, те, если по старости лет умрут, сохранить хотя бы для их дочери квартиру. Да, судя по ее телеграмме, она правильно, видимо, рассуждала. Кому же хочется, просто так, эту двухкомнатную квартиру терять? Ведь, если трезво рассуждать, после смерти родителей, квартира их может остаться на балансе города, в котором жили ее родители. А квартира у них, понятно, до сих пор была не приватизирована. Но, а теперь – то, как жить ему без своей жены и дочери? Он же не был глупым человеком. Понимал и свою жену. Слава бога она еще не пишет в телеграмме, что она расстается с ним навсегда. Но и это «определенное время», как долго оно может продолжаться? Там же, если даже они старые по возрасту, но они еще ведь живые люди. Не прикажешь же им умирать, раньше времени. Как тот, к примеру, рыжий у нас Чубайс,» вопил», которого до сих пор наш сменяемый гарант, не в упрек, конечно – не надо обижатся, трезво только смотреть на эту жизнь – и он же не охранник, за каждым либералом следить – но все же… почему – то, все еще держит он его при в госдолжности, унижая глубинный свой народ – электорат. Да он, говорят теперь, по информацию, и фамилию, говорили, сменил, перебравший «в тихаря» в свою историческую родину своих предков, в Израиль. Так, что,» определенное время» у Ольги, действительно может затянуться надолго. А ему, тогда, что было делать? Строить заново что ли свой бизнес дом, на новом теперь месте? Но хватит ли у него теперь сил? Не надорвется ли он с этим демонтажом? Стыдно сказать. Видеть себя из зеркала теперь, почти стариком. Раньше он был круглолицым, высоким, веселым, а теперь, когда смотрел на себя в зеркало, когда брился, жуть становилось от своего нового лица. Он еще, в придачу, приобрел странную тут походку. Сутулился, когда шел куда – то по делам. Да еще, в его странности. Почему – то он, при ходьбе, привычка, что ли у него с годами выработался. Бар сетку с документами он носил, патологически всегда под мышкой, левой. В таком виде его могли видеть везде: у себя на стройке бизнес дома, в городе, когда оставляя свою машину на стоянке, шел домой. Шаги его ног были тогда тяжелые, шаркающие, будто он их с трудом передвигал. А выражение его лица при этом, всегда оставался неподвижным, мертвым, без блеска прищуренных его глаз. Что это? Устал человек от своей стройки бизнес дома, или же долгострой его, действительно под конец, окончательно доконал, превратил немощного. Люди, знающие его хорошо, ну и соседи с его подъезда, знали его еще, другую странную его привычку. Какой бы день не был: морозный, ветреный, дождливый, он всегда, доходя в своей шаркающей походкой до подъездной скамьи, падал на эту скамью, распрямляя руки, как раненная птица свои крылья, на спинку скамейки. И в таком позе замирал, будто впадал в свой выдуманный, знакомый ему только мир. О чем он думал, или видел, из прикрытых век глаз? Сидел он ведь в таком позе, не минуты, ни две, а как вечность, исчислялся это часами. Ольга, его жена, эту его дурную привычку знала, и даже понимала, но боялась вмешаться в его внутренний мир. Понимала, трудно ему сейчас. Столько лет без выходных и отдыха. Попробуй, выдержи этот нескончаемый стресс. Строил он свой бизнес дом, еще с урывками. Нет денег, стройка простаивал. А куда было деться. Он же не еврей Абрамович – с миллиардами. Который, пусть он и еврей – сионист, теперь – так о нем пишут теперь в официальных СМИ – но многим он северянам, надо быть все же честным до конца, в свем тогда губернаторстве на Чукотке, все же дал возможность приобрести жильё на материке, на его, пусть, так и поверим, деньги. Правду ведь, утаить это невозможно же. Зачем скрывать, если оно так и есть. Было же это. Он ведь помог тогда, а и правда, некоторым бесквартирным северянам, переезжающим по старости лет, на »материк». А тут он, вопросами своими справлялся – находились деньги, по деньгам, после закупал на кирпичном заводе, кирпичи, нанимал каменщиков. Те, пока есть кирпичи, возводили стены этого бизнес дома. Затем снова ждал, когда чуть подзаработает из продаж запчастей машин, деньги. Так он и возвел эту коробку. А теперь? Ольга, жена его, уехала за дочерью на Урал, а затем, неожиданно с телеграммой известила, что она остается там на неопределенное время. Конечно, если бы Ольга уверена была, бизнес их дом младореформаторы города оставят в покое, телеграмму бы она такого содержания, никогда не дала ему. Он ведь знал. Она жила только этими мечтами. Вот, скоро они поднимут крышу, затем займутся внутренней отделкой, и к сентябрю открыть, наконец, и достроенный свой бизнес дом. Но, Увы. Новая «метла», в лице этих младореформаторов, в этой новой России, изменила ход истории страны. Не сбылась у них мечта. Да и Ольга, разочаровалась, решила остаться у родителей на Урале, а ему – то теперь, чем же было заняться? Ладно, он разберет возведенные стены своего бизнес дома. Что тогда? Вопрос. Осилит ли? Не лучше ли ему отказаться от этой затеи, плюнуть на этот проект, известить городу, что он добровольно отказывается от этого бизнес дома. Пусть делают с этой его коробкой, что хотят: разрушат, или там, раскатают бульдозерами. Главное, получить от них, эти обещанные городом, компенсируемые деньги. А после, можно и пойти с поклоном к Володе арендатору, чтобы он выстроил для него какой – нибудь сносный магазин, на его новом рынке, запчастями машин, или же, пока он возведет для него магазин, вспомнить ему свою профессию инженера, встать на бирже на учет. А что. Времени ведь много уже прошло, как живет страна в этом капитализме. Инженеры теперь, возможно, вновь будут в почете? Обокрасть страну новые нувориши, строящие в этой провинции капитализм, конечно, обокрали, но им теперь – все это понимали – нужны и хорошие талантливые инженеры. На нефти, газа, долго страна не сможет выдержать. Этого, вроде, все понимают. Поэтому обновлять полу развалившие заводы, хорошими специалистами, хочешь, не хочешь, видимо, надо все таки же. Без них – это же, как без рук, действительно, получилось бы. Не будет обновления, не будет и нормальной страны. Вон Сингапур, к примеру. Пишут, из островного нищего государства, хорошим образованием, превратился передовое государство. Так что у него правильная задумка. Но осуществимо ли это сегодня? Возьмут ли его в инженеры? Он ведь не понаслышке знает. Инженера и педагоги, сидят в большинстве теперь в городе на рынках. Но на учет ему, если он даже к Володе арендатору обратиться, встать ему все равно придется. Пока тот ему магазин будет строить, где – то ему все же надо будет околачиваться. Сидеть, ждать, когда тот ему выстроит магазин, это ведь тоже надо понимать, надо на это время. Да и отдохнет, наконец, от этого вынужденного перерыва. Главное ему, снять этот нескончаемый стресс, который держит его пока за горло. Ведь пройдет же у него этот стресс, пройдет. Вон даже и сменяемый гарант – восхищает всех своей смелостью, хотя бы в своей речью – в своих многочисленных, телевизионных вступлениях, общаясь со своим « глубинным народом – электоратом», сделать страну в будущем, богатой, процветающей. Главное теперь, получается, ждать обещание только сменяемого гаранта, да и не прерывать на долго связь, со своей семьей. Перезваниваться, а лучше все же, найти, наконец, время и съездить что ли самому, на недельку к своей семье. Повидаться с ними, разузнать у Ольги, своей жены, о ее дальнейших планах. Там он, у них, чуть развеется, конечно, окунется со свежими идеями Ольги, и, возможно… нет. Такого варианта он сразу пересёк бы. Это было не осуществимо. В двухкомнатной «норе», им пятерым тесно, конечно, будет. И он поэтому, никогда не согласится жить в таком варианте. Поэтому, даже в мыслях дупускать, не должно у него зреть такие мысли. А забрать всю семью к себе сюда? Вообще – то родители у Ольги, уже старые люди. Согласятся ли они на такой вариант? На старости лет. Поэтому, чтобы заговорить на эту тему, ему придется миллион раз подумать, чтобы понапрасну не засеять в их голове разброд. У него еще есть времени, на такие мысли. Завтра, или уже сегодня, пока еще есть на это время, ему надо будет забежать в городскую мэрию. Нечего уже тянуть с ответом. Официально уже дать им ответ, что он, видимо, окончательно решился и пришел к выводу, на демонтаж своего бизнес дома откажется, в пользу города. И что будет с его бизнес домом, ему уже все равно теперь. Судится он с мэрией, точно уже не будет. Просто не видел, чтобы кто – то в этом деле, помог бы оспаривать решения этих чиновников. Он прекрасно понимал, сумма, которую ему компенсируют за его недостроенный бизнес дома ( пусть даже это пока на бумаге), очень мала. Он же понимал, ненаивняк же был, и не первый день рожден в этой стране. Государство, в лице аморальных чиновников, все равно его одолеет в своих правовых функциях. Кто он? Простой только инженер. И то еще в прошлом. Не олигарх. И не еврей, как Абрамович – губернатор Чукотки. Он ведь, нефтей и газом не торгует, как немец российский, Алексей Миллер, и не выдумывает (не пропагандирует), этому усталому электорату, от этих перемен в стране, рекламируя на экранах телевизоров: « Газпром – это национальное достояние». Или все же забыл он сказать, кто пользуется с её богатствами в основном сегодня – миллиардами… На рынке запчастей машин, то, что он заработал, почти все вложил на этот бизнес дом. Теперь парткомов нет. Да и месткома тоже. Некому пожаловаться в этой стране. Да и сменяемый гарант не доступен простому человеку. Да и далеко он. Кому же тогда жаловаться? Поэтому тут, каждый выживал в отдельности как мог. Оспорте в обратном, если это по вас, тувта. Да он к тому еще, и не патриот истукан, как некоторые у нас пропагандисты, которые в каждый раз выходя на государственный экран телевизора, выкрикивали, как резанные: « Россия! Россия! Демократия. Наша взяла». К тому он еще, просто житель этой провинциальной земли, которого, когда эти младореформаторы между собою делили богатство страны, сделали его: ОСТАЛЬНЫМИ… то есть, не обращать до остальных… Не нужным он стал новым, так называемым «хозяевам».( Информацию взята из газеты: Аргументы и факты. А газета эта, как все знают, официальная. Значит, там разрещенная властями правда – не придерешься). Да ему еще повезло. Это, когда он получил участок земли, на этом болотистом месте. Радовался в начале, как мальчишка. С лица у него просто не сходила улыбка. Хотя его жена, Ольга, с тревогой вначале жила, недоумевая, как же он осушит эту болотистую выделенную ему территорию? Но он только подсмеивался над нею. Хотя, если честно, не очень и сам понимал, как же он эту выделенную ему городом территорию осушит? И что это еще самое – главное, где он возьмет этих еще денег, на осуществление этого его замысла. Рынок, где они вместе женою трудились, мало еще выручки приносил. На эти деньги, конечно, не выстроишь его бизнес дом, да и это болото, чтобы начать сваи забивать, вначале ему еще придется, как следует потрудиться. Высушить ее. Делать отводные каналы дополнительные. А это снова деньги. Но он понимал, и выгоду. Место, отведенное городом, действительно, был со всех сторон ему выгодным. Рядом заправочная станция. Будущие клиенты, после заправки, он верил это, обязательно завернут и к нему, к его бизнес дому. Машины ведь они ломаются, а его бизнес дом, тут как тут. Не надо куда – то дополнительно ехать, рыскать по городу, где бы закупить деталь для их машины. Да еще, дополнительно, старый город рядом, и это еще, что на взгорке, Заречный район. Но самая главная выгода, эта курсирующая трасса между старым и Заречным районам. А его бизнес дом, как раз стоял, как бы рукою подать, у этой трассы. Поэтому он и радовался, как же ему повезло с этим местом. Поэтому, тогда еще, вынашивал, как бы отблагодарить этому младореформатору – чиновнику, выделенным ему местом. А теперь, что? Он сейчас, просто в глубоком, действительно, «болоте», получается. Никакой перспективы: ни спереди, ни сзади, ему не оставили. Теперь получается, и тылы оголены у него. Нет рядом Ольги, нет и поддержки. Поэтому ему, как только напишет свой отказ от демонтажа своего бизнес дома, не откладывая больше на потом, собраться с духом, съездить к своей семье на Урал. И там, после этой встречи, воодушевившись встречей со своей семьей, вернуться назад в город, чтобы затем окончательно утвердится с мыслями: чем он в дальнейшем будет заниматься. Предложат ему инженерскую должность, на бирже труда, ну, что ж, почему бы ему не пойти в инженеры. Он же, когда – то был, и правда, неплохим инженером, на ламповом… Ценили его, и даже, начальником цеха успел проработать, пока не окрепла тут в этой провинции, эта новая «веха» власть. До сих пор он не понимает этих «добро несущих прихвати заторов – младореформаторов», принесшие этому народу – электоратору, столько обещанного им «счастья». Чего же добились они? Своим, так сказать, усердием. Только не добро, конечно, к этому глубинному народу. Это получается, и есть, та самая ожидаемая населением страны, без пропаганды и цензуры – свобода? После реставрации теперь советов? Кричащей на баррикаде толпы, у стен «Белого дома» правительства: «Россия! Россия! Ельцин! Ельцин! Ельцин!» Правда. Что же со страной тогда происходило? Есть объяснение к этому? Ведь, казалось бы, сколько не кричи из телевизора, что ты патриот, ведь никуда не делась, согласитесь, черт вас подери, эта нищета, после распада страны. И скрывать это практически уже не возможно. Да и, пропагандистов не хватит, чтобы выпровить положение. Да и не причем тут цензура. Неужели до сих пор не понятно нам всем? Мы просто, все оказались в глубоком дерме, ради этих лизоблюдов пропагандистов. Поэтому Матвей хорошо понимал, вернуться на свою прежнюю инженерскую должность. Он по логике, и правда, должен. Не то, что должен, а обязан, если он, и правда, любит свою страну, свой народ. Но тут он, вновь натыкался на этот проблемный вопрос. А где же эти заводы, где требуется инженеры? Ау! Сегодня ведь, почти все, когда – то успешно работающие заводы в городе, при советах, разграблены и обанкрочены, красными дитректорами, лежат на боку. И это же, правда, а не тувта. А когда их запустят снова, хватит ли у этого терпеливого народа, сегодня живущих в своей стране, времени на это будущее? Вот, в чем и стоял вопрос. Хотя у русского, русскоязычного народа и своя, казалось бы, аргументированная подсказка на этот счет, вроде, имелся. «Надежда всегда умирает последней». Но эта ведь странная философия, по сегодняшнему дню. Когда имея столько необъятной земли, почти на сто сорок шесть миллионов людей. Выходит, мы русский, русскоязычный народ, всегда привыкали на своей земле жить, только с надеждами, что очередной, вот, генсек, или гарант тот сменяемый, придет и поможет. Что еще интересно. Приучили, что ли нас, так жить: с годами, веками, под жестким чьим – то контролем. А где же та ожидаемая народом тогда свобода? Жить без страха. Без нервотрёпок. Гарант, не в упрек сказано. Мы же вас, а и правда, уважили тогда… после непонятного правления со страной Ельцина.( Вы же этого , думаем, не отрицаете). Думали теперь – то, вы другой, не похожий на этого раздолбая, Ельцина. Сколько он обещалок наговорил своему народу, пока был он президентом. Поэтому, понимали, в стране должен такой человек, как вы, гарант. Потому за вас и голосовали большинство на выборах. Думали, что вы тот сегодня глубинному народу человек, охраняющий честно конституцию страны, без всяких там помарок и без дополнительных «отсебятиных» добавок. Теперь ответье. Когда же мы счастливо заживем? На том свете, как у мусульман, у аллаха, в раю… что ли? Простите, мусульмане, он – Сергеев, не хотел вас обидеть. Так что ли понимать? В большом доме, женами, но только, на том свете. « Господи! – чуть не кричит Матвей, от этих его думок. – О чем это я? Да. Хорошо бы ему отвлечься. Но как? На это традиционное, проверенное веками, на эту усладу уйти, что ли ему тогда? Но он, хотя и, с головы, до пят, русский человек, не любитель он был ударяться на традиционное питье. Конечно, он что, кривой? Или храмой? Бывало и выпивал по праздникам. Русский же он человек. Хотя, он теперь и замкнут, от этих повседневных проблем, но бывали же дни, когда и радовался за столом. Ольга ругала всегда его в такие праздники. И даже покрикивала, напоминая ему: « Ты, Матвей, думаешь завершить этот долгострой, чтобы жить нам затем стабильно?» Обычно, выпь евшему, конечно, она говорила ему такие слова, трезвый, когда он был, он так ей говорить запрещал. « Ты, Ольга, все веришь эту ахинею? Стабильности новой жизни? Демократию? Послушай. Это же не новость. Россия – страна специфическая. Все это, мало мальски грамотные понимают. У тебя же высшее образование. Как же ты этого до сих пор не понимаешь? Да, в телевизоре у нас одно говорят, а в жизни, там, совсем другая жизнь. Знаешь. У нас очень сильна поэтому бюрократия. И сменяемый гарант тут не причем. Один он, захотел бы, никогда ненаведет порядок в стране, с этими мнимыми его друзями, которые окружают его, если не придет в согласие со своим глубинным народом, не обещанием в каждый раз, выходя на экран телевизора, а делом конкретным. Сегодняшним. Но, а его сатрапы либералы, сама видишь… их часто в «Аргументе, или в «Собеседнике», пишут, не слепая. В болшьшинстве они, оказались не совсем подготовленными, и честными, от такой в стране жизни. Еще со времен Салтыкова – Щедрина в России, главное лицо – чиновник бюрократ. Мы живем в стране чиновников, которые, наверное, не все знают, не подочетны народу. Своему начальству, до уровня мэра, да – подочетны, а народу – нет. Законы надо внимательно читать, и вникать. Поэтому, пока это не вытравим в стране, у нас не будет, наверное, этой стабильности, пока этот чиновник не будет подочетен народу страны, кто бы он не был. Иначе, заболтают обещаниями, чтобы продлить свою власть. А народ все равно остаётся, после в дураках. Видимо, надо нам согласиться, все же, мы, выходит, народ сами такие. Обидно, так говорить о себе, о своем глубинном народе. Но, видимо, никуда нам не деться, с таким, вот, клеймом. Поэтому, видимо, мы привыкли так в нищете и жить. Довольно! Мы строим и ломаем. Строим и ломаем. Каждая свинья, обидно все же, согласитесь без обиды, всегда роет свою очередную яму. Поэтому, все это понимают, только молчат две дырки. Приучили, видимо, нас к этой нищете жить. Придется согласится. Выходит все же, власть в одних руках, завирает всегда человека, в его исключительности. Да и конституции тут не причем. Поэтому, попавшие во власть люди, строят по своему усмотрению и страну. Откуда у него такая философия? Матвей этого и сам не понимал. Видимо, все же, сказывался усталость. На его глазах ведь, была разрушена эта большая страна. Хотя это и вчера было. Но он помнил все, как он тянулся к этой взрослой жизни. Сначала, когда еще маленьким был, чуть не плачем, обидно же ему тогда было. Других малышей принимают в октябрят, цепляют на грудь значок, профиль кудрявого маленького Ильича, а на него никто не хочет обращать. Все считали его еще маленьким. А ведь он тогда, все же стал октябренком. В школу еще не ходил, в нулевом классе тогда был, но мама у него была учителем. Добилась, чтобы и его приняли, на этой выездной линейке, на краю соснового бора, где их тогда торжественно приняли октябрятами. Почему он помнит этот день, принятия его октябренком? Дата, наверное, была такая. Или мама его сильно внушила, что быть октябренком – это такая почетная обязанность. И еще говорила: « Ты на родине Ленина живешь, сынок». Потому ему этот период хорошо запомнился. А вот, когда в пионеры принимали, этот период, он, и правда, плохо запомнил. Наверное, потому. Тогда они ускоренно, торопливо выехали на этот Крайний Север. После того, как его приняли в пионеры, на второй же день, к отцу его пришел ответ из Севера, от его знакомого друга, который там, как уже много лет, возглавлял пятый отдел. Стоит объяснять, такие отделы, там, на Севере, у каждого предприятия были. Чем они занимались, было глубоко скрытно. Да они и не рекламировали свою работу. Тихо, мирно копошились. А отец Матвея, он все же был, из партийных работников, которые только и мечтали совершить подвиги, ради этой «справедливой» на свете партии – коммунистов. Как было ему отказывать с переездом в эту «страну» – Севера. Конечно, друг понял его желание, помог переездом. Матвей, хотя и не так уж и был взрослым, помнил все: как он впервые, с прилетом самолета Воркуту, наконец, увидел, своими глазами, так называемый ГУЛАГ, о которой шёпотом говорили иногда его родители. Прямо с аэропорта он тогда увидел своими глазами за реченными окнами лагерную тюрьму, напротив этого аэропорта. А в окнах мелькали головы этих «несчастных». Он видел их. Помнит он еще, когда он ткнул пальцем, на эти зареченные окна тюрьмы, папа его почему – то, потеряв спокойствия, выцедил ему из своих пенных губ: « Запомни, сын. Они – преступники, перед нашей советской властью. И они должны сидеть. Жалости к ним не должно быть». Фактически, это же не репрессивные тридцать восьмые годы тогда были. Пролистать года обратно, это был год заката уже любимого,» дорогого» генсека, Леонида Ильича Брежнева. Ему сейчас до странности смешно, что же произошло с этими «борцами» в начале девяностых? Почему они, ну, почти все, последующие генсеки и президенты, окрестились от своих идеалов, бросились вскоре за этим «рыжиком и беспалым», догонять этот капитализм? Что же послужило отката их к этому? Неужели только обещание этого « беспалого», что они мгновенно окажутся в изобильном в рае, где все для них: обещанные две «Волги», европейская жизнь. Так и с ним, вначале было на Севере. Летели они тогда по северной трассе. Это из Москвы: Воркута, Хатанга, Тикси, Магадан, Анадырь, Провидения. Видеть страну с высоты полета самолета, это, конечно, похвально. Воркуте он впервые увидел лагерную тюрьму. В Хатанге, почувствовал дыхание Ледовитого океана. В Тикси, деревянный аэропорт, со спящими на полу пассажирами. А в Анадыре, помнит… До сих пор это не забывается. Самое главное – потрясло его, эти здоровущие комары. Потом, из кеты пирожки. Тогда ему воспринимались эти пирожки, будто они нашпигованы внутрь китовым мясом, которые плавают недалеко у северных берегов, пуская фонтаны. « Папа, папа, – тогда он помнит, закричал. – Это правда, пирожки сделаны из китового мяса? » Конечно, теперь это смешно, а тогда, сколько смеха он услышал на свой адрес: и от папы и мамы. Тем бы просто было объяснить, но видимо, они тогда были расположены радушно. Так, как, им обещали, что самолет в Провидение будет, но только транспортная. Он, конечно, не понимал тогда, что означает это слово: транспортный. Но, когда они сели на этот самолет. Ан – 24, кажется, такой самолет был. Внутри, по сторонам, жесткие скамейки и эта единственная сопровождающая почту, порт проводница. Было жутко, неудобно. Летели долго. В ушах у него, стоял гул, а за окном, внизу, бескрайнее Беринговое море. А вдали еще, в туманной мгле, мелькали черные – серые шапки – сопки. Затем, он этот случай до сих пор со смехом вспоминает. Из окна иллюминатора, он увидел линию какого – то пролива, и почему тогда он подумал, и даже страх закрался в его мозг, что они вроде пролетают Беринговой пролив, разделяющий материк: на советский и американский берег. Посмотрел на папу. Он дремал. Также дремала и его мама. Поэтому ему пришлось обратиться к бортпроводнице. «Тетя, тетя, – обратился он к женщине, – у папы же нет заграничного паспорта? Самолет, что, правда, приземлится на американской земле? » Смех и грех. Помнит он. Борт проводница ему в полном серьезе стала объяснять, что на американской земле, папу его « арестуют», за то, что он коммунист – большевик, а их: маму и его, отдадут кому – то чужому, чтобы они очистились от этой заразы коммунизма. Теперь, Матвей понимает, почему так легко распалась такая большая страна. Откровенно, если глубоко капнуть, ведь верили конечной цели коммунизма, только те наивные, затурканные простые люди, которые в мыслях всегда молились: «Господи! Когда же наступит этот обещанный им народам, коммунистами, рай?»