Czytaj książkę: «Легендарные разведчики. Книга 4»

Czcionka:

© Долгополов Н. М., 2024

© Издательство АО «Молодая гвардия, 2024

Часть I
Первые неробкие шаги

Пролог
Феликс Эдмундович Дзержинский
(1877–1926)

Памятник основателю Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) открыт в 2023 году на территории штаб-квартиры Службы внешней разведки РФ. Здесь Дзержинский обрел истинное место. Тут он среди своих. И на пьедестале, с которого его никогда не скинут. А прямо за спиной – здание, где работают продолжатели им начатого. Можно сказать, трудятся под сенью Дзержинского.

И не случайно 20 декабря 1920 года Феликс Эдмундович подписал приказ № 169 об учреждении Иностранного отдела ВЧК, в просторечии ИНО, призванного бороться против внешних угроз. Так, благодаря Дзержинскому, была создана одна из самых сильных спецслужб мира. А начиналась ВЧК 10 декабря 1917 года с тридцати человек, которых он собрал в Петрограде на Гороховой улице, 2. Для кого-то ВЧК – символ непримиримой справедливой борьбы. Для других – революционной жестокости. Для некоторых – символ спасения страны. Его не вычеркнуть и не затоптать. Эта аббревиатура – один из атрибутов ХХ века.

В Ясеневе Дзержинский, как и тогда на Лубянке, смотрит на северо-запад. Главный противник, как и в его времена, по-прежнему там. Угроза исходит оттуда.

Больше ста лет Россия ведет борьбу за право жить так, как хочется и как надо. Столько всего пролетело, изменилось, иногда и забылось. Одно неизменно: на смену уходящему поколению защитников приходит новое и новое, и снова новое. А как иначе, если битва не затихает. Иногда, как в годы Великой Отечественной войны, она кровава. Порой, очень изредка, в шуме вечного боя проскальзывают успокоительные ноты. Не верьте. То обман слуха. История доказала, что Великую Россию никогда не оставят в покое, пока она Великая.

Значит, защита от внешних угроз остается главным делом жизни для целых поколений наших разведчиков. И лучших из них надо обязательно чтить, помнить.

Что и стараюсь делать, продолжая несколько личную, не претендующую на вселенский охват и безоговорочность, летопись отечественной разведки. За «Легендарными разведчиками-1» в молодогвардейской серии «ЖЗЛ» появились «Легендарные разведчики-2», потом «Легендарные разведчики-3». А теперь Бог дал родиться еще одному новому тому – «Легендарным разведчикам-4».

Четвертая книга по разным причинам шла нелегко. Не все подготовленное и даже уже написанное прорвалось на страницы. Не пришло время, не отлежались – не улеглись события. Живы и здравствуют герои, их вершившие.

У человека, удостоенного чести писать о разведке, тот же принцип, что сформулирован великим врачевателем Гиппократом: «не навреди». Но, если можно, обязательно хотя бы кратко расскажи о неизвестных подвигах.

Они, мои герои, такие разные. Нелегалы, за короткий срок принесшие Родине больше пользы, чем иные исконные и праведные труженики за всю долгую жизнь. Скромные разведчики «в поле», годами выполняющие рискованную, незаметную, нужную работу. Наши зарубежные агенты, превращающиеся из просто шпионов в настоящих друзей.

Чтобы облегчить чтение, попытался «разложить» героев по полочкам, по ипостасям. Но все это – чисто условно. Как условно и то, что кто-то уходит со званием Героя, а кому-то достаточно и тихой безвестности и понимания, что не подвел, задание выполнил.

И на этом месте возвращаюсь к Дзержинскому. Он – начало начал. Для нас, сегодняшних, для истории – он основатель ВЧК. Железный, непримиримый, часто беспощадный. Но только к тем, кого считал врагами. В письмах жене и сестре он признавал и объяснял: «Я выдвинут на пост передовой линии огня, и моя воля бороться и смотреть открытыми глазами на всю опасность грозного положения и самому быть беспощадным… Для многих нет имени страшнее моего…»

Тяжелое признание. Это именно с подачи Дзержинского был издан в 1918 году декрет «Социалистическое отечество в опасности!». В стране вновь вводилась смертная казнь. Феликс Эдмундович считал: даже если кара случайно падет на невиновных, все равно право на расстрел для ЧК чрезвычайно важно. Первое решение о расстреле принято ВЧК 24 февраля 1918 года. Красный террор, спасение страны – все сплелось воедино тугим узлом, который распутывали долгие годы.

Был ли другой выход? Вопрос на многотомное исследование. А если короче? Что оставалось делать, если 28 августа 1918 года на заседании Центрального комитета ВКП(б) в Большом театре с советской властью должно было быть покончено одним ударом. Британский разведчик Сидней Рейли не поскупился на два миллиона рублей: начальник охраны Кремля, командир латышских стрелков Эдуард Берзинь и его люди расстреляют всех членов ЦК во главе с Владимиром Лениным. А вечером в Москве – восстание 60 тысяч царских офицеров. И конец. Операцию тщательно готовил не только Рейли, но и Дзержинский, инструктировавший своего работника Берзиня. Всё провалилось. Рейли бежал, был заочно приговорен к смерти. И возмездие свершилось в 1925 году. Рейли в рамках задуманной Дзержинским и его учеником Артуром Артузовым операции «Трест» выманили в СССР, арестовали. Чекист Григорий Сыроежкин привел приговор в исполнение во время прогулки Рейли по парку Сокольники. А героя гражданской войны в Испании, кавалера ордена Ленина Сыроежкина приговорили в 1939 году к смертной казни и в тот же день расстреляли. Такие это были страшные времена – времена подвигов, суровых решений и ошибок.

Но помним ли, знаем ли о другом Дзержинском? О «железном Феликсе», ужаснувшемся пятимиллионной армии несчастных беспризорных, порожденных Гражданской войной. Для них были уготованы три дороги: голод, тюрьма, смерть. Через несколько лет после его сверхчеловеческой работы беспризорных осталось 200 тысяч. Все чекисты следовали примеру Дзержинского: ежемесячно отчисляли десятую часть зарплаты на детские дома.

Великая держава железных дорог после войны осталась без транспорта. Для страны с ее бескрайними просторами это могло стать непоправимым. Восстанавливать начисто разрушенное поручили ему. Посланцы Дзержинского, к примеру, сумели договориться с королем Швеции о продаже России паровозов, заплатив за них золотом, конфискованным у буржуев. Золото исчезло в сейфах шведских банков, а Россия задышала. Вскоре закупленные неведомыми путями паровозы побежали по рельсам, вывозя страну из разрухи.

11 лет в тюрьмах, ссылках и полученный там неизлечимый туберкулез могли сломить любого. Шрамы от кандалов на щиколотках не заживали, остались на всю жизнь. Председатель ВЧК тяжело болел: подводило и сердце. Но заботился о здоровье других. Ну до спорта ли было ему, да и всей стране, выбивавшейся из нищеты? Но ведь одно из первых спортивных обществ – «Динамо» – возникло в 1923 году именно по замыслу Дзержинского. Он горел, выбиваясь их сил, это видели все – друзья, враги и, как всегда, молчаливое большинство.

В его биографии, вдоль и поперек изученной, осталось немало тайн, именно тайн, а не темных пятен. Единственный сын Дзержинского Ян был рожден в 1911 году в женской тюрьме «Сербия», где отбывала срок его жена-революционерка Софья Мушкат. Как в разгар Гражданской войны в 1918 году решился он отправиться в Швейцарию, где жила жена с сыном Ясиком? А так: с бритой головой, без всякой бороды и под фамилией Феликса Доманского. На дворянине древнего польского рода франтоватый костюм сидел не хуже его знаменитой шинели. В Лозанне он впервые увидел сына. Поездка по личным делам? Или то, что мы называем сегодня нелегальной разведкой? Быть может, выполнение важнейшего задания Ленина, который и дал разрешение на поездку? Семья вернулась в 1919 году и поселилась в Кремле в маленькой двухкомнатной квартире.

Домашние видели главу семейства нечасто. К его тяжелым обязанностям постоянно прибавлялись новые и новые. Он ездил по стране. Налаживал поставки продовольствия. Восстанавливал угольную промышленность. С апреля 1921 года председатель ВЧК стал и народным комиссаром путей сообщения.

«А я собою недоволен. Вижу и чувствую, что мог бы дать больше, чем даю. Мог бы… Быть может, я слишком нервный и истощен. Не могу сосредоточиться, чтобы щадить силы так, чтобы они были возможно больше при наименьшей усталости».

Но это же свыше человеческих сил. Железных людей не бывает. В марте 1925 года решением врачебной комиссии, собранной по решению Политбюро, Дзержинскому рекомендовано работать свыше шести часов только в случае неотложных государственных дел. Выступления на собраниях запрещались.

Начались стенокардия, отдышка, кашель. А он и не собирался слушать докторов и партийных соратников.

Ему стало плохо во время выступления на июльском пленуме ЦК 1926 года. Не все поняли, что произошло, когда он вдруг прижал руки к груди: некоторые восприняли это как ораторский жест человека, говорившего об ужасающем состоянии экономики.

Он умер в 48 лет, наработав на много жизней вперед. Последними словами Дзержинского, которого врачи пытались уложить в постель в его квартире, были: «Не надо, я сам». И упал замертво.

Разведка начиналась с «треста»
Артур Христианович Артузов
(1891–1937)

Это он стал в 1920 году настоящим основателем отечественной службы внешней разведки или ее прообраза. И ничто, абсолютно ничто в действительно необычной биографии гражданина Швейцарии Артура Евгения Леонарда Фраучи не предвещало его прихода в только зарождавшуюся ЧК. Но сын швейцарского сыровара, временно обосновавшегося в глухом селе Устинове, что близ города Кашина в Тверской области, дослужился до корпусного комиссара. Взяв фамилию Артузов, поставил на ноги советскую разведку и контрразведку, а потом не просто начальственно руководил, но и лично проводил блестящие операции, самой известной и хрестоматийной из которых считается «Трест».

В сентябре 2021 директор СВР Сергей Нарышкин открыл в городе Кашин улицу Артузова. А ведь судьба Артура Христиановича, руководившего внешней разведкой с августа 1931 по май 1935 года, оборвалась в августе 1937-го, так же как судьбы многих его сподвижников. Расстрелян за сочувствие троцкизму, организацию антисоветского заговора в НКВД и РККА, а еще и за подготовку терактов. Сколько же маразма собрано в обвинительном приговоре, итогом которого стала пуля в сердце.

Меня, признаться, сразил поразительный в нашем российском представлении факт. Дом, принадлежавший отцу Артура, Христиану Фраучи, покинувшего родину еще во второй половине XIX века, до сих пор мирно стоит нетронутым и заколоченным в часе езды от Берна. Живут в деревне и дальние родственники нашего героя, некоторые даже краем уха слышали об уехавшем в Россию Христиане. Только вот дому вряд ли дождаться хозяев…

Артур Фраучи, взявший фамилию Артузов, даже свой настоящий паспорт № 11/208, полученный 4 сентября 1917 в швейцарском консульстве Петрограда, отдал на дело святой для него разведки. Словно раз и навсегда отрезал от себя собственное прошлое. Этим подлинным, а потому бесценным документом впоследствии пользовались наши разведчики-нелегалы. А в графе «национальность» Артузов, заполняя еще до 1917 года тюремную анкету, гордо написал: «Сын швейцарского эмигранта, мать – латышка… Я себя считаю русским».

В феврале 1917 года с блеском окончил Петербургский политехнический институт. Работал инженером в Металлургическом бюро знаменитого профессора Владимира Грум-Гржимайло. Свободно владел четырьмя иностранными языками. Что еще надо: Артузов принял советскую власть, а она признала в нем настоящего коммуниста-ленинца. Молодые талантливые ученые были нужны СССР. Но еще больше такие преданные революции люди требовались ЧК.

Операция «Трест» – это классика разведки. Чекисты семь лет дурачили верхушку белой эмиграции, создав в СССР подставную монархическую организацию. Главная заслуга ЧК состояла в том, что помимо собственных сотрудников в «Тресте» под колпаком Лубянки работали монархисты всех мастей, искренне верившие, что они насмерть бьются с советской властью.

Но мало кто знает, что одним из соавторов идеи операции «Трест» вместе с Артузовым стал по инициативе молодого командира чекистов бывший шеф Отдельного корпуса жандармов, генерал-лейтенант старой армии Владимир Джунковский. Привлекая опытнейшего генерала к сотрудничеству, Артузов обещал ему, что связь Владимира Федоровича с ЧК будет на столетие вперед строжайшим образом засекречена. И открылась она только в первом десятилетии XXI века.

О деталях, о роли Артузова, его учителя и дальнего родственника, посчастливилось услышать от Бориса Игнатьевича Гудзя – единственного участника операции, дожившего до нашего светлого времени. Он-то в свои за 100 лет знал такие подробности, о которых, возможно, не слышал никто.

Вся операция началась с Якушева – бывшего статского советника, специалиста, работавшего на советскую власть, однако скептически к ней относившегося. Скептически – не больше. И чекистам во главе с Артузовым удалось даже не перевербовать, а привлечь его на свою сторону. Доказать, что все в прошлом, возврата к монархии нет и быть не может. А вот подставную монархическую организацию создать надо, чтобы не дать разгореться новым страстям, предотвратить террористические акты со стороны белой эмиграции. В какой-то мере даже спасти и ее, ибо белый террор обречен на поражение, а чем ответят на это красные, вам, гражданин Якушев, объяснять не надо. И Артузов попал в точку.

Потом усилиями Артура Христиановича вошел в операцию и стал одним из главных ее действующих лиц чекист Стырна. Тоже имеет значение: Артузов, Якушев, Стырна – все играли в юности в любительских театральных постановках. Были они немножко и артисты. Так что и тут все, может, и случайно, но сошлось.

И были все руководители операции молоды. Артузову нет и тридцати, Стырне 26 лет. И в этом возрасте они твердо руководят 47-летним действительным статским советником Александром Александровичем Якушевым. И тот, бывший генерал, их слушает.

Какое соотношение возраста: в СССР совсем молодые люди, а на той стороне опытные, столько всего прошедшие и испытавшие боевые белые офицеры. Наши учились, развивались очень быстро. Перенимали, если требовалось, манеры поведения дворянской знати, стиль разговора, стремились приобрести обширные знания. И как работали молодые чекисты, воспринявшие уроки Дзержинского, если вся, ну почти вся эта публика, за кордоном собравшаяся, им поверила.

Артузов был исключительно скромным человеком. И самокритичным. Ошибок своих не скрывал даже от молодых, которые еще только учились у него работать.

Теперь о противниках. Был в ЧК такой агент – Опперпут. Он получал от чекистов деньги, но небольшие, долларов по 200. Ясно, что для шикарной жизни, которую он вел, ему явно не хватало. Деньги ему передавал из рук в руки Борис Гудзь, а тот, весь такой льстивый, услужливый, заискивающий, чуть не сгибался в поклоне. Опперпут в свои 32 года успел повоевать в Мировую – опытный вояка.

И когда проверять «Трест» были посланы из Парижа Мария Захарченко-Шульц и ее муж капитан Радкевич, чекисты этого Опперпута активно использовали. Захарченко и Радкевич нелегально перешли польскую границу – и сразу к тем, кого считали высокими руководителями «Треста». Надо было где-то их поселить, якобы укрывать. Нельзя было эту парочку держать вместе – конспирация. И оказались они в отрыве друг от друга. Советоваться, обсуждать ситуацию сложно. А чтобы было еще сложнее, Захарченко постоянно перевозили с квартиры Опперпута на конспиративную дачу.

Там ее опекала хозяйка явочной дачи Мария Ивановна К. Здесь же трестовики-чекисты позже тайно принимали Сиднея Рейли и устраивали в честь шпиона банкет. Мария Ивановна происходила из дворянской семьи, но была человеком глубоко советским. И Артузов со Стырной придумали ей легенду: она контрреволюционерка, охраняет Марию Захарченко-Шульц, чтобы не сделала посланница руководителя Российского общевоинского союза (РОВС) Кутепова какого-нибудь неосторожного шага, не провалилась.

В Москве Захарченко-Шульц жила на квартире Опперпута. Сблизились. Рядом жена и маленькая дочка хозяина. Но ни Марию, у которой брак с Радкевичем был третьим, ни Опперпута это никак не смущало. А вот Артузову об этом доложили. А Артур Христианович: «Знаем, что подлец. Но он наш агент. Черт с ним и с его подлостью. Он нам пользу приносит».

Сначала Захарченко пыталась диктовать свои условия: «Тресту» нужны деньги, однако их получение возможно лишь с оживлением работы организации, ее активной деятельности, которая мыслилась не иначе как только путем террора. Да и сам террор у них, за границей, является наилучшим способом получения денег.

А Якушев ее все время сдерживал: «Вы нам сорвете всю работу этим вашим террором. Не надо никакого террора. Потому что это – насилие. И за ним аресты, расстрелы заложников. Черт знает что! Вы что, шутите?» Захарченко не сдавалась, все время настаивала: террор, только террор! Установка у нее была простая: «Это поднимет настроение наших здесь и за границей».

И тогда, как впоследствии рассказывал на лекции на курсах ГПУ Артузов, «комедию решили разыграть мы». Непростая комбинация: как будто бы создано течение, стоявшее за террор. Во главе поставили Опперпута. Он и Захарченко – за, Якушев и другие солидные люди – против. В заграничных кругах пошли споры: приниматься за террор или не приниматься. А Марию посадили на рынок, где у нэпмана Опперпута была своя палатка. Там, как внушили Захарченко, явка. Действительно, приходили к ней изредка люди с Лубянки, что-то передавали. А вместо террора она, надзирательница из Парижа, торговала чайниками, кастрюльками. На долгое время сторонницу террора из игры вывели.

Она выбиралась из СССР во Францию к Кутепову, потом, доложив генералу обстановку, возвращалась. Все переходы границы – под контролем, в Петрограде местное ГПУ обязательно в курсе всех ее перемещений. Нашли пограничника Тойво Вяхи, который по приказу начальства, зная, какую опасность Захарченко представляет, переводил ее через границу. Иногда, чтобы показать, как трудно к нам пробраться, бедняга Вяхи эту Захарченко на спине своей таскал. Хорошо хоть дамочка была нетяжелая. Достоверность разыгрывалась полная.

Эмиграция в «Трест» по-прежнему верила. Но весной 1927 года Опперпут ушел. И как! Раньше, несмотря на неоднократные просьбы, этого агента за границу не пускали. В этот период Артузов, безмерно занятый, немного отошел от руководства операцией «Трест». Сотрудников в ЧК не хватало, да и дело шло успешно. И вдруг такая ерунда: Артузов готовится к командировке, его заместителя тоже нет на месте. Это называется потерять голову. Подобное случается даже с опытным человеком. Случилось и с Артузовым…

Потом он рассказывал на лекции молодым чекистам: «Зная, что в силу разных обстоятельств я остался один, Опперпут завел разговор о терроре. Он выдумал некую финскую террористическую группу. Уверял, что нащупал ее в Ленинграде, куда и едет Захарченко для перехода границы для встречи с Кутеповым. Просил разрешения поехать вместе с ней, проводить, не до границы, конечно, а до вокзала. И потом поработать по террористической группе. И здесь я дал маху, согласившись на поездку Опперпута в Ленинград с Захарченко-Шульц. И на границе, подойдя к проволочному заграждению, тот помог Захарченко перетащить чемоданы. И вдруг перепрыгнул через проволоку и ходу».

Вскоре в западных газетах напечатали заявление: «Организация “Трест” является характерной легендой, так называемой мнимой антисоветской организацией, созданной контрразведывательным отделом ОГПУ. Создана в январе 1922 года…»

Вот так после семи лет «Трест» лопнул. Дзержинского уже не было – умер. И поставленный ему на смену Менжинский, и Артузов переживали: что скажет Сталин? Мог в своем стиле и пригвоздить. Доложили ему о провале, а он вдруг: «Ну и хорошо. Хватит. Так вы раздули операцию, что за границей идут слухи: еще две недели, и советская власть держится на нитке, прямо сейчас рухнет».

Ягода, выбившись на первые роли, с давних пор третировал Артузова. И тут освободил его от должности начальника контрразведки, сделал помощником начальника секретно-оперативного управления. Это – явное понижение.

Считается, что операция «Трест» закончилась в 1927 году. Но отзвуки ее докатились до 1930-го, когда сотрудники ОГПУ похитили в Париже руководителя Российского воинского союза (РОВС) – генерала Кутепова. Заманили в ловушку – и на наш корабль. Это – правда. Но его не убивали. Умер в каюте уже на подступах к советским берегам. Руководство было очень недовольно: прохлопали, по существу, главу всей военной эмиграции, и какие же ему условия создали, если случился сердечный приступ? Но сколько Кутепову уже было? 47 лет – и какие переживания! Его, генерала, еще до этого похищения так обманули. Как мальчишку, водили за нос, заставив поверить в «Трест». Тут есть от чего разболеться измученному сердцу.

Вопрос возникает закономерный: почему руководители русской эмиграции на протяжении стольких лет верили в «Трест»? Да, чекисты играли свои роли, словно обученные теории Станиславского мхатовцы. Но сковать хорошо организованную деятельность Российского общевойскового союза на семь лет, заставить РОВС практически на годы отказаться от проведения терактов на ненавистной красной территории…

Думаю, Артузов придумал очень заманчивую наживку. Ну как было ее не заглотить? Руководителям РОВС, объединившего все военные организации белой эмиграции, уж очень хотелось верить, будто в Совдепии ждут возвращения монархии. Та вера, что скрашивала тяжелую эмигрантскую жизнь хоть в Париже, хоть в Праге, застилала глаза. Надежда, будто дома, что именуется ныне СССР, остались сторонники, не позволяла трезво оценить обстановку. Безоговорочно доверял «Тресту» генерал Кутепов. После добровольного ухода основателя РОВС барона Врангеля бразды правления были переданы им великому князю Николаю Николаевичу, дяде царя Николая II. И даже исключительно опытные и осторожные офицеры-контрразведчики, выслеживавшие любые признаки проникновения в РОВС какой-либо враждебной силы, попались на артузовскую удочку. Вместе с генералом Александром Кутеповым, фактически руководившим военным Союзом, сохранившим если не реальную силу, то численность, контрразведка поверила в «Трест». А Кутепов даже пытался убедить и великого князя, не слишком поначалу склонного к сотрудничеству с непонятной ему монархической организацией, в ее мощи.

И только один человек в белой эмиграции – барон Врангель – быстро разгадал, как писал он своим единомышленникам, «чекистскую провокацию». Не убедили его и письма царского генерал-лейтенанта Николая Потапова, военного руководителя Монархической организации, с изложением программы боевых действий «Треста» в некоем необозримом будущем. Потапов, перешедший с первых дней революции на сторону красных, не вызывал у барона никакого доверия, впрочем, как и его главный руководитель Якушев. Утверждения Потапова (псевдоним «Волков») о разочаровании верхушки Красной армии в политике советских властей барон считал ложными.

Артузову пришлось немало потрудиться, чтобы его люди внушили генералу Кутепову, будто именно он, боевой генерал, а не Врангель, имеет все права на то, чтобы встать во главе всей военной белой эмиграции. Эта игра на слабостях Кутепова, всегда намного завышавшего собственную роль в Белом движении, на протяжении нескольких лет умело велась участниками операции «Трест». И если даже проскальзывали в мыслях генерала некие подозрения, отказаться от поддержки «Треста» он уже не мог. Слишком долго продолжалось его взаимодействие с Якушевым и другими руководителями монархической организации. Отречься от мало что приносящего сотрудничества было все равно что признать всю многолетнюю неправоту своих действий.

Все же отношение к Якушеву у РОВСа с годами менялось. Если раньше в переписке он проходил под псевдонимом «Федоров», то впоследствии стал «Рабиновичем». Не слишком лестно для действительного статского советника.

Но не назову барона Врангеля настоящим провидцем. В 1928 году, незадолго до своей кончины, Врангель, вынужденный из-за недостатка денежных средств работать инженером брюссельской фирмы, обращался к собратьям по оружию: «Час падения советской власти недалек».

Когда эти слова барона были доведены агентами ЧК в РОВСе до Артузова, он громко рассмеялся. Хорошо смеется тот, кто смеется последним?

Увы, эта пословица не об Артузове.

Ograniczenie wiekowe:
16+
Data wydania na Litres:
02 września 2024
Data napisania:
2024
Objętość:
521 str. 3 ilustracje
ISBN:
978-5-235-04818-8
Właściciel praw:
ВЕБКНИГА
Format pobierania:
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 3,3 na podstawie 18 ocen
Audio Autolektor
Średnia ocena 0 na podstawie 0 ocen
Tekst
Średnia ocena 5 na podstawie 1 ocen