Czytaj książkę: «Черный куртец или приключения Ромы Зубренко», strona 6

– Вот и прокурили, называется!.. – не до конца понимая, следует ему иль плакать, иль смеяться, он топнул ботинком по сигарете и схватил букет.

Средь летающего в воздухе пуха приближалась к нему девушка; в точности как ангел была она. На ней было роскошное белое платье, которое сидело так хорошо, как не сидело ни на одной земной женщине. В груди оно было пышным, а в талии слегка облегало – что выглядит особенно красиво при отсутствии вульгарности. Если и есть самый приятный баланс между цветами, то, без всяких сомнений, им является белоснежная, немного помятая одежда на фоне нежной кожи.

Девушка подбежала к нему и, замечая, какой восторженный взгляд обращен в ее сторону, рассмеялась.

– Ты такая…

– Пунктуальная? – сказала она, моргнув глазками, и прильнула к нему.

– Очаровательная… ну, и пунктуальная тоже.

Поглаживая ее по спине, он взглянул на часы. Время было две минуты десятого.

– Как твой день прошел?

– Нормаль…

– Сильно ты, – перебила она своим звонким голосом, – сильно устал?

– Нет, нормально… – он хотел обнять ее двумя руками, но букет помешал ему. – Ох, Аня, это же тебе!

– Спасибо мой милый Рома! А что за праздник сегодня?

– Как это? – брови его нахмурились.

– Да шучу же я! Хи-хи-хи!.. Сегодня ровно два года, как я пролила на тебя кофе! – сказала она, радуясь про себя за то, что ей удалось одурачить Рому.

– Ооо, да, это верно. А ты ведь и вправду забыть могла, я тебя знаю.

– Угу, конечно!.. – она решительно тряхнула головой и глаза ее сверкнули. – Спорим, что ты первый забудешь дату нашей первой встречи?

– Смотря, на что спорить будем.

– На желание!

– Не… Давай лучше на пять тысяч?

Аня задумчиво посмотрела себе под ноги. Рома с улыбкой на лице готовился встречать очередную победу; ему доставляло удовольствие поджигать фитилек страсти в ее живой натуре.

– А давай! – выпалила вдруг Аня и протянула ему руку. – Спорим!

Их пари было заключено на каменной лестнице, прямо у ног небоскреба, на последних этажах которого находился ресторан с великолепной панорамой города. Для похода в этот ресторан Рома отложил треть своей месячной зарплаты, что являлось тяжелым для сознания обстоятельством, но таким жалким и незначительным в нынешний вечер. Аня держала Рому под руку, оплетая обеими руками его локоть, и как только они добрались до последней ступеньки, двери пред ними тотчас же растворились. Лакей во фраке приветливо склонил голову.

– А Москву отсюда хорошо видно, – сказал Рома, держа в руке бокальчик шипящего шампанского.

– Да… Ты еще посмотри на эту луну. Она такая большая и желтая сегодня.

– Это точно.

– Знаешь какое-нибудь стихотворение про луну?

– Ха-ха, нет! Ты же знаешь, что поэзия – не сильнейшая моя сторона.

– Как ты быстро меняешься во вкусах! А помнится мне, что кто-то совсем недавно читал Онегина.

– Я? Ничего подобного… – сказал Рома с ухмылкой, припоминая те самые строчки про ножки.

– Я тебе сейчас даже их воспроизведу, погоди-ка…

Аня устремила взгляд куда-то вверх, вдохнула полной грудью и начала было читать четверостишие: «Ах! долго я забыть не мог две ножки…», как вдруг запнулась на полуслове – у столика находился официант.

– Прошу прощения, ваше блюдо готово. Прикажете подать сейчас или несколько позже?

– Нуу… – и Рома взглянул на Аню с тем, чтобы угадать ее желание, но кроме смущения на покрасневшем лице ничего более не нашел. – Подавайте через десять минуточек.

Официант поклонился, кивком дал понять, что все будет в лучшем виде, и поспешил к другому столику. Рома взял Аню за ручку и лицо его засияло.

– Сейчас будем есть устрицы!

– Ага… – уныло сказала она.

– Ну, чего ты?

– Не люблю, когда вот так встревают в разговор!

Злость ее была так велика, что она, сама того не подозревая, сжала в кулаке Ромин палец.

– Да, понимаю, – сказал он, едва сдерживая свое умиление.

– А я не понимаю. Неужели нельзя было подождать, пока мы договорим?

– Нельзя.

– Отчего же? – и бровь ее поднялась, что являлось знаком сильнейшего недоумения.

– Хотя бы просто потому, что мы сидим, отдыхаем и нам ни до чего нет дела, а он носится уже вот целый день, и каждая минута у него на счету.

Аня плюхнулась в подушки с нежеланием принимать свою неправоту, но перебивать Рому не стала.

– Обычно, чтобы понять поступки людей, я просто ставлю себя на их место, будто бы перемещаюсь в чужое тело, сознание и ситуацию. И, знаешь, тогда все то, что раньше вызывало у меня негодование, становится таким естественным и… и закономерным что ли. Даже если у меня и не получилось понять какой-либо странный поступок, его всегда можно объяснить тем, что характер у всех разный, и странность эта является лишь разницей нашего восприятия… Так к чему я все это, – обнаружив, что мысль его пошла несколько по кривой, Рома метнул взгляд на Аню, дабы распознать: слушает она или нет.

Ох… какое блаженство он испытывал каждый раз, когда замечал блеск внимающих глаз; и какое, не уступающее по эмоциональной напряженности чувство досады поселялась в его груди при виде зевающего рта. Удивительно, но столь разнобокие эмоции выливались в одну простую закономерность: он любил Аню тем сильнее, чем больше наблюдал чужих зевков.

К тому моменту, когда Рома обратил внимание на Аню, она уже приподнялась с подушек и, прищуривая глаза, ловила каждое его слово.

– … я это все я к тому, что и тебе нужно бы почаще представлять себя в шкуре других людей.

– Звучит кровожадно! – она захихикала, но не прошло и секунды, как серьезность вновь завладела ею, – но для этого, наверное, требуется много фантазии… у меня ее столько нет.

– Не столько фантазия, сколько мудрость и проницательность. Я уже два года прошу тебя поделиться со мною этими качествами, а ты все никак не хочешь; у тебя ведь не убудет, а мне бы это точно не помешало.

Аня залезла под бок к Роме и обняла его руку.

– А вот и ракушки едут…

– Сам ты ракушка! – оборвала его Аня вновь жизнерадостным голоском, – это устрицы.

– Ракушки они и есть ракушки.

Три официанта приближались к столику: один нес шампанское в ведерке со льдом, другой катил столик с железным колпаком; для чего нужен был третий, который только и делал, что держал на руке полотенце – ни Аня, ни Рома так и не поняли. В бокалах зашипело шампанское, а из-под колпака вылезла ваза с морепродуктами, с большими-большими устрицами.

– Попробуй сделать то, о чем я говорил.

– Что именно?

– Влезть в шкуру официанта.

Последние слова Ромы были громкими, по крайней мере, так показалось Ане. Брови ее подпрыгнули, и она стукнула его каблуком под столом.

Хоть Рома и подпортил общее впечатление о блюде своими дурацкими сравнениями, мидии оказались верхом кулинарного искусства. После ресторана они еще несколько часов гуляли по улицам, и только когда горизонт пустил белую полоску средь бирюзовой дымки, Аня с Ромой пришли в свою новую, всюду заставленную чемоданами квартиру.

Они опустились на кровать, укрылись ватным одеялом.

– Я спать хочу, – сказал Рома, заплетаясь языком от усталости. – Я спать хочу. Конечно же, я люблю тебя больше жизни.

И он, такой сильный и большой, скрутившись комочком, сладко прижался к ее плечу. «Какая же она милая, родная…» – промелькнуло в его голове.

Через минуту Рома засопел, хотя Аня еще долго не могла уснуть. Она с затаенным дыханием прислушивалась, как что-то нежное, возбужденное, крепкое, ранее небывалое чувство распускается в ее душе. Губы ее сложились в особенную улыбку. Она вдохнула полной грудью и, поцеловав в волосы, сильно-сильно обняла его голову.

За окном пылал рассвет. Заря поползла по стенам, усыпала предметы нежным блеском, исполосовала комнату тенями от занавески и легла на одеяло. Так они встречали свою новую, взрослую и… и такую светлую жизнь!

2019г.