Czytaj książkę: «Вновь: ошибка координат», strona 7
17
Еще никогда в жизни он не приходил к такому особенному, уникальному в своем существе моменту, многими именуемому как «точка невозврата». Разумеется, подобный ярлык цепляется ко многим решениям и случайностям, как, например, одобрение прилета Бэккера, – запрети он его посещение Монолита, и все было бы иначе… возможно. Позволять себе такие рассуждения слишком безответственно по отношению к настоящему и способствует потере концентрации, пусть и необходимо как точка ориентира. Истинное же для него познание безвозвратности характеризуется за счет полного отсечения всех иных вариантов, способных хоть как-то изменить вектор развития начавшегося инцидента.
Если и повезет с поддержкой Опуса, то время не позволит им продержаться те три месяца, что разделяют две планеты друг от друга. К тому же он все еще не верит в их чистоту перед этим кризисом. Но вопрос этот не имеет ни опровержения, ни подтверждения – пусть висит в воздухе. А обыски квартир Бэккера и остальных предателей не дали никаких улик в понимании мотивов и целей. Тут же напрашивается интересный вариант – изучить те странные, именуемые Настей и Оскаром «комнаты», слишком близко расположенные к месту пробуждения особей, чтобы считаться непричастными. Но путь к ним и обратно равносилен гибели столь же наверняка, сколь и отсутствие стратегической и информационной важности за счет отсутствия там, как показали спутники, особей. Их смекалка, ум и коммуникация друг с другом доказывают наличие простого, подходящего под их нужды мышления. Вряд ли такие создания оставили бы без присмотра нечто, созданное не природой, но очень важное для их существа, обладай оно опасностью для них самих. Защищать стоит лишь самое ценное, чего тут не наблюдается. Или же это приказ строителей тех комнат, как умелая манипуляция ожиданиями и теми выводами, к которым Козырев и пришел, решив оставить комнаты без внимания. Особенно эта версия подкрепляется удивительным наплевательством особей на взлетную площадку, где помимо главного звездолета и транспорта Бэккера находятся три больших грузовых перевозчика. Здесь и выступает очередная странность – предатели требовали эвакуации Монолита, что было бы невозможно в любые другие два дня месяца. Именно в эти выходные, когда прибыл Бэккер и через сутки началась война, грузовой транспорт, должный отвезти ископаемые ресурсы на Опус, проходил плановый технический осмотр.
Очередные совпадения, которые не могут не раздражать из-за отсутствия маневра без утраты результативности. А значит, никакой воли Козырева не хватит переломить ход событий. Вновь он наталкивается на наличие конкретной личности и с конкретным планом. Страшнейшая безысходность провоцирует его мыслить нестандартно, искать варианты выбраться победителем вопреки всему, что требует принять правила ведения игры, ключевое из которых – жертвы. Их уже слишком много, уже пятая часть населения Монолита погибла – и это лишь по скромным подсчетам, куда входит катастрофа в больнице вчера, еще большая сегодня и поле боя у ферм. Готов ли он биться до конца? Упрямство сразу же дает положительный ответ, даже надсмехается над сомнениями в этом вопросе. Но готов ли он править мертвым городом? Даже иначе: хочет ли он этого? Победить! А ради чего, если праздновать победу будет некому…
Сейчас армия кое-как справляется со сдерживанием основного очага особей, решивших создать в ферме и лесах свою базу, пользуясь благами искусственной природы, возведенной в пустыне. Два вертолета умело помогают в дезориентации, кружа достаточно высоко, чтобы без опаски применять звуковую систему с определенными, чудом найденными для подавления воли противника волнами. Заодно разведке помогают, но в бой не вступают: слишком ценная техника. И тут, пока у них получается держать натиск и даже отнимать метры территории, уже вот-вот, зайдя в сами фермы, и состоит переломный момент. Если сейчас враг начнет усиленное наступление, то остается лишь вариант эвакуации. Потому что в ближайший час должна быть готова к применению крайне экспериментальная энергетическая ракета дальнего действия, построенная на основе технологии, которой на Монолите нет. Андрей Дикисян приложил свою руку к этому проекту, обязанному стать настоящей системой космической обороны Комы. Проект «Стрела», стены вокруг и Безликая армия создавались не для этой войны. Сейчас он видит тщетность этих усилий. Вновь случайность… или же план? Ведь совершенно внезапно Козыреву доложили из Тиши о возможном биологическом оружии, которое взявшая контроль над тюрьмой Катарина сможет теоретически создать, если получится поймать раненую особь, вскрыть и найти слабое место. План у Козырева слишком простой, оттого и подозрительный: ракета прилетает на ферму, уничтожая подавляющее количество противников, а там применяется первое химическое оружие в истории Монолита и добьет оставшихся. Создать его не должно составить проблем – тут он мало сомневается, ведь к Тиши Опус относился с особым вниманием, снабжая всем необходимым для генетических экспериментов, о которых, как они думали, он не знал. Вновь сомнения в свободе воли, будто бы все и правда спланировано. Так вот, может ли он придумать что-то еще, а не просто складывать внезапно подоспевшие к нужному времени инструменты? Ибо если даже и отсечь события нынешние, то, раз есть кукловод, следует предполагать распространение его воли и власти вне этой войны. Все копаясь в дебрях причин и следствий, мотивов, идеологий и принадлежностей всех фигур на доске к событиям последних дней, Козырев, благодаря всей воле характера и силе упрямства, смог разглядеть ту, кто слишком выделяется и в то же время прячется в тени.
Она здесь чужая – Любовь, женщина с уникальным влиянием благодаря недоказуемым, но и не опровергаемым кем-либо или чем-либо знаниям, уступающим лишь ее властному, лишенному ограничений мировоззрению и воле характера. Ее уникальные для этого места красота, грация и харизма завораживают не меньше, чем пугают необъятной волей и бескомпромиссностью. При этом чем больше с ней находишься, тем больше понимаешь – она неплохой человек. Таинственный, ненормальный в какой-то степени, но лишенный дурных настроений. Как минимум прецедентов пока не было. Лишь ее умение влиять на людей одним взглядом, что послужило Козыреву для усмирения бунта во время ее самоназначения в лидеры противоборствующей власти людей. Вчера, как и остальные события в череде совпадений, ее внезапное появление в Монолите разделило город на до и после. Казалось, ее воля пропитает все и вся новым взглядом, но случилось восстание особей, что заставило показаться Козыреву обычным, способным бояться, человеком. Андрей Дикисян способствовал ее принятию в личный круг Козырева, что стало еще одним гарантом небезосновательности ее присутствия. Осталось только понять, может ли быть так, что этот человек и есть тот кукловод? Но данная теория уж слишком проста, как минимум из-за ее какого-либо потакания глупости или препятствия мудрости в период кризиса. Скорее кажется, что она больше отвлекающий фактор, должный внести новый пучок сомнений в его правление, пока истинный враг пускает корни своего влияния.
– Ты ничего не знаешь ни о «комнатах», ни о Топи, ни об особях. Тебя не интересует этот пробел в знаниях?
Люба пропустила это мимо ушей. Ее внезапно змеиный взгляд рассматривал Козырева с какой-то пугающей стороны любопытства.
– Меня интересует отцовское отношение к сыну, чью жизнь тот может спасти безотлагательным отлетом с планеты, но позволил шагнуть на передовую войны с последующим направлением в самое опасное место на Коме.
Слова эти явно были проверкой, Козырев даже оскорбился такой прямотой.
– У тебя нет детей. Не смей меня судить. Мой сын – моя кровь, мое наследие. Он не слабый, он – моя порода. И моя упрямость пробудила в нем потомственную силу. Мой сын возмужал и стал ближе ко мне, чем когда-либо. Сейчас я горжусь им, как никогда. Я готов умереть, зная, что мой сын не струсил, а погиб за правое дело, как герой, преданный людям и нашим общим идеалам. Если он выживет – то я спокоен за Монолит и будущее человечества. Слабого я бы не уважал.
– Это красиво. Отец доверит сыну силу, неподвластную себе, веря в продолжение его воли.
– Не вера – знание. Оскар найдет правильное применение силы Осколка. Этот камень привел тебя сюда – в наше время. Жаль, от этого нет пользы. Я знаю, что мой сын, когда сможет переместиться в другое время, – сделает все правильно.
– Создается у меня впечатление о твоем нежелании в моем обретении Осколка.
– Не смей ставить себя выше моего сына. Эта сила в его руках будет полезней для нас, чем в твоих. Не согласна? У нас война! А ты ничем не можешь помочь.
– И это не моя вина! – Люба ощутила личную скорбь, интуитивно утрируя эмоцию во внешнем проявлении. – Все это чуждо мне, и такова не моя воля! Если бы я могла, помогла бы всем возможным, но даже этот город и эта Аврора мне неизвестны.
Козырев приблизился, выискивая в ее ярких глазах уже не просто правду – солидарность с его решениями. Его же взгляд был тяжелым, уставшим и граничащим с мрачной злобой, что для нее, как ему казалось, вполне приемлемо и располагает к откровенности.
– Послушай, Игорь, я более чем поддерживаю твою позицию и разделяю любовь, которая мне, к сожалению, была неизвестна. Мой отец… был сложным до момента сравнения с матерью. Не считай меня врагом, тебе и остальным это не поможет.
– Я не считаю.
– Тогда откуда это все?
Он не ответил. Глубина мысли была недосягаема для Любы, что таило в себе самое неожиданное отношение его к ней и к тому, какие у него на нее планы. Кое-что он придумал, нечто нелогичное для отца, особенно в адрес его сына. Это нельзя произносить! Но не только потому, как мало он верит в шанс исполнения задуманного в условиях неподвластных причин и следствий, но и по мотиву более серьезному – она не должна знать. Данное решение сработает либо при естественном зарождении в ней, либо в самый личный момент времени, когда не будет поля для маневра, отчего это самое решение не будет затуманено сомнениями.
– Я бы хотела помочь с вывозом людей на Опус. – Козырев тяжело переносил этот вариант из-за конфликта интересов с целью его сына и, разумеется, как удар по его правлению. – Игорь, – Люба проявляла слишком внушительный напор, – как минимум я смогу быть гарантом. Велик шанс возыметь аудиенцию Опуса со стороны больше, нежели простой колонии. Мы оба это знаем.
На самом деле он уже распорядился оставить часть людей у взлетной площадки, которую, как это ни странно, монстры игнорируют. Говорить про это он ей пока не собирается. Все же бездействие – тоже действие, которое, возможно, поможет ему переиграть врага. Но тут случилось неожиданное, похожее скорее на ответную реакцию его немой стратегии. Доклад о наступлении особей из лесов сопровождался четким комментарием о развившемся иммунитете к звуковым сигналам и световым раздражителям. Времени не хватило. Больше вариантов не было. Надо эвакуировать людей… оставшихся людей. Меньшинство будет спасено жертвой большинства. Остатки послужат памятью прошлого и зачатком нового.
Вертолеты поддержки были сбиты – особи научились прыгать выше. Не прошло и минуты, как еще одно подтверждение этому поступило с транспорта Техгруппы, пролетавшей в этот момент над больницей, внутри которой тихо и мирно прятались особи. Устроив бойню, они выжидали, но неизвестно, по воле приказа или некоего инстинкта. Вертолет с его сыном потерял связь и упал недалеко от больницы. Связи нет, статус Техгруппы неизвестен.
ПИСЬМО 3
Это письмо не для тебя. Но ты будешь свидетелем. Символично. Если тебе известно Наставление – поздравляю, мое слово свидетеля станет твоим. Буквально. Мне нужно собраться с мыслями. Нельзя было это видеть. Теперь все изменилось. А может быть, в этом суть? Испытание. Нет. Хватит придумывать. Простое желание позавтракать найденной едой в лучах восхода. Вот и все. Подгадать было невозможно. Не судьба. Не судьба. Не судьба. Случайность. Должна быть случайность. Ненавижу судьбу. Нити поводыря. Почему это возвышение? Потому что было рядом. Уклон доступный. Почему сейчас? Потому что голод пересекся с восходом. Захотелось человеческого. Это нормально. Но почему сейчас? Сначала Бэккер, теперь ЭТО. Если бы не Бэккер, то смерть. Его присутствие отсрочило ее. Желание обрести привело сюда. Голод был и раньше. Холод был и раньше. Лишь моя воля дала этому действу выход. Моя ли это воля? Подкралось незаметно. Или же судьба? Ненавижу! Хватит! Пожалуйста! Прости, читатель. Тебе не понять. Ты свободен. А я – не знаю. Ты решишь, свобода или нет. Сначала прочти. Начну. Путь до Тиши был простым. Помогал думать. Взвешивать сложные причины и простые следствия. Ночь медленно засыпала. Была еда. Хотелось позавтракать, как раньше, под лучами. Когда получилось занять высоту, сначала была радость. Отличный вид на окрестности. Ничего особенного. Пустыня, камни, высоты. Все равномерно, изредка перемешано. Солнце ждало меня. Но не получило внимание. Вдалеке, где камень стал одеялом почвы, стоял робот. Большой, массивный, крепкий. Урод. Лицо спрятано. Казался статуей из железа. Ошибка. Он живой. Подвижный, пусть и медленный. Но он был не один. Вокруг были монстры. Десятки больших животных. Хищники с шерстью и когтями. Глаза таких не видели, но ум подобных знал. Есть название – Медведи. Не спрашивай, откуда оно, – не скажу. Забудь источник, просто прими. Сейчас важно другое. Эти Медведи пресмыкались перед роботом. Мотивы его не ясны. Лишь власть и покой. Он стоял в центре. Они были перед ним. Сидели, ждали команды. Где-то пятьдесят. Ровным квадратом. Идеальное построение. Ничего не происходило. Он смотрел на них, они ждали. Было далеко. Они меня не видели. Наверное. Что если видели? В любом случае надо спешить. Все это можно было бы списать на время и место. Природа странная. Мир непредсказуем. Либо конец истории лабиринта, либо его начало. Но, скорей всего, одно и другое. Позади робота была большая комната. Внутри стены из металла. Четыре столба между потолком и полом. Равномерные. Он развернулся, Медведи стерегут. Десяток образовал круг, защищая хозяина со всех сторон. Он что-то делал со столбами. Внутри них что-то было. Мне не видно. Не хочу знать. От стен забирал пластины, применял для себя и форм. Менял свои детали. Казалось, ремонт. Любопытство стало сменяться страхом. Предполагалась смена ролей. Бэккер не уничтожил город, создав лабиринт. Это сделал робот. Ошибка возможна. Но и это может быть ошибка. Можно не придать этому значения вовсе. Так и делалось. Этакий фрагмент чуждого сценария. Искать завязку нецелесообразно. Вычленить пользу опасно. Был сделан шаг обратно на маршрут. Нечего лезть в чужую историю. Ненавижу судьбу. Против игр, случайностей. Все у меня в голове. Не верить. Пусть все идет своим чередом. Меня тут нет. Хватит. Ты бы знал, как это надоело. Целая жизнь причин и следствий. У обычных людей сначала действие, потом следствие. Мечтаю о таком. Слишком часто было наоборот. И вот пора отказаться от природы. Но из скрытой за комнатой пещеры появился человек. То была женщина. Уверенная. Сильная. Она была не просто другом. Казалась главной. Или же на одном уровне. Он уважал ее. Возможно, любил. Отношение особенное. Что-то странное в ней привлекло. Не поведение, пусть и было вызывающе смелым. Разделяла свою власть с роботом над Медведями. А потом получилось ее разглядеть. Но не это стало причиной спешки. Она указала Медведям цель. Не я. Тишь. Прямо туда. Здесь не может быть ошибки. Робот был занят своими делами в комнате. Стоит ли теперь спешить в Тишь? Да, теперь точно. Я знаю эту женщину.
18
Особь не просто не могла запрыгнуть на крышу Тиши из-за отсутствия конечности – сама возможность совершать прыжки также потерялась в тех пещерах, откуда спасшаяся Рода смогла принести орудие победы. Случайность или некий дефект наградили заднюю лапу визуально заметным смещением, отчего даже смертоносные у иных особей прыжки этой были недоступны. Так что, не найдя в самом строении тюрьмы чего-либо приглядного, она решила поддаться непонятным инстинктам и, слегка ковыляя, добраться до возвышенностей именно в той стороне, откуда пришла по следам Роды. К сожалению, совершенное существо все еще осталось неуловимым для любых прямых манипуляций в его адрес. Расстояние между пещерами у подножья невысоких гор и самой Тиши насчитывалось в километр равнины, как раз сторона корпуса выходила ровно в эту сторону. Когда пришло время самой настоящей охоты, Рода была в бешенстве из-за отсутствия приглашения к столь значимому ей свершению. Катарина заявила твердо и ясно высокую степень глупости ее рвения быть один на один с этим существом. Чтобы выманить его к ним, нужно лишь десять смельчаков, готовых ради шанса сбежать из реальности на любую жертву. Катарина уже говорила ей, что преступникам с Опуса не нужны ни конечности, ни иные не способные возыметь синтетическую замену органы. Оттого и было объявлено по общей системе связи внутри корпуса о вызове добровольцев для самой простой работы – выйти на улицу через открытые двери и пройти подальше, дабы во время обнаружения врага тот побежал за ними и угодил внутрь Тиши. Там уже будет готова система дезориентации звуком и светом для провокации к выявлению удачного ранения прямо в шею. Роде план показался безумным, особенно с учетом скоротечного сокращения жителей Монолита. Но стоило Катарине потребовать альтернативный вариант, да еще и в кратчайшие сроки, как ничего толкового у Роды не родилось.
– Эти люди не просто преступники – они особо опасные преступники. Сам Опус сослал их сюда, потому что там им быть опасно. Эти люди не ценят наш материальный мир, они все принадлежат Объему. И я никого не заставляю, все это их выбор.
Рода хотела бы уже согласиться, но отлично понимала тщетность ее мнения в этом вопросе – Катарина сделает так, как считает верным, вопреки любым доводам. Но истина крылась в другом – Рода хотела быть там, как острие клинка, дабы отомстить за друзей и доказать свое право на жизнь. Стоять тут, на верхушке, смотреть через мониторы на происходящее – в этом было что-то неправильное, мучающее ее изнутри хуже физической боли.
Камеры были строго одиночные, с мягкой обшивкой ради невозможности одного нанести вред самому себе, что оказалось частым явлением для чужеземцев с Опуса. Многим было почти невыносимо в реальном мире из-за атрофирования всех органов чувств и крайне слабого физического состояния. Так что, когда Катарина обозначила условия и их выгоду по окончании исполнения, из открывшихся двухсот решеток вышли двадцать четыре человека. Что интересно, почти все они провели здесь меньше года. Остальные, видимо, сумели кое-как да адаптироваться, пусть медицинские осмотры не были так категорично согласны с этим. Рода изумилась этим… людям ли? Верхушки их голов были плоскими, но не из-за дефекта черепа: то стало результатом операции по внедрению пластины с выпирающими квадратными контактами, что служили подключением к Объему. Худые руки свисали за счет гравитации, причем головы их держались на слабых шеях, отчего взгляду открывался в основном пол. Глаза впалые, лица же искажены от отсутствия мимики, челюсть и вовсе с трудом слушается, чаще она открыта. Они скорее переступали с ноги на ногу, чем ходили ровным шагом, отражая своим существованием само понимание предсмертного состояния. Рода уже хотела возразить Катарине по причине неспособности этой «приманки» найти особь, как та, будто бы читая мысли, молча указала на монитор слева. Там было два джипа с тремя охранниками в каждом. Они колесили по той области, где нашли Роду. Создавая шум выстрелами и криком, напрашивались на конфликт, дабы уже потом особь забежала вовнутрь Тиши, следуя за доступной едой, нежели продолжила гонку за транспортом, который в этот раз сможет составить конкуренцию. И вновь, только Рода задумалась о причинах согласия охраны с таким риском для жизни, как Катарина одним своим видом закрыла этот вопрос. Она не просто отдавала приказы с маневром на погрешность – именно непоколебимая власть сочилась из каждого ее слова, взгляда и позы. Катарина скорее не преобразилась, а раскрылась, потакая некоему мудрецу, ранее спящему под тенью иных руководителей. Расчетливость и спокойствие Катарины впечатлили Роду достаточно, чтобы немного осадить злость от невозможности быть на передовой.
Обнаружение противника не заставило себя ждать. Безлапая особь вылезла из ниоткуда вблизи возвышенностей. Она накинулась на джип, и последнее, что передала камера наблюдения, – огромную и злобную пасть.
– Там погиб Мориц. Там я переродилась. – Рода произнесла это столь жутко, совершенно непонятно для кого, что Катарина многозначительно переглянулась с Надзирателем. – Зачем оно пыталось туда вернуться? – Рода задавала вопросы себе, посматривала с экрана на экран, забывая о других так же, как и о предсмертных криках охраны. – Почему здесь нет второго поколения?
Как только второй джип стал подъезжать к точке конфликта, особь без скромности кинулась им навстречу, запустив процесс поимки. Катарина отдала приказ открыть центральные ворота корпуса: одни были снаружи, вторые внутри, соединяя переходной шлюз, по которому еще вначале провозили груз для хранения. Большие двери сдвинулись впервые за много лет, заключенные медленно зашагали наружу, заслоняя костлявыми руками лица от солнечного света и трясясь из-за ветра. Уже не люди, но еще живые, скелеты со странными головами шагали вперед медленно, вызывая даже в Роде странное презрение и отвращение не только к ним, но и к самой причине их отречения от реальности. Не все выдержали условия исполнения мотивации: двое запаниковали и поддались бегству обратно, трое потеряли силы и, забившись в позе зародыша, остались на месте.
– Приемлемо, – проронила Катарина.
– Как ты убедила Опус на такие жертвы?
Ни одна мышца на лице Катарины не дрогнула, лишь холодный взгляд дал четкое отрицание каких-либо переговоров на этот счет. Рода уже хотела спросить, почему тогда эти люди были выбраны, но Катарина вновь опередила желание:
– Их легче мотивировать.
– Опус вообще знает, что здесь происходит сейчас?
– Ему не нужно знать.
– Но они потребуют…
– Будет уже не важно! – Катарина не хотела продолжать этот разговор, что, как и сама она поняла, посеяло в Роде семя сомнения. Обе понимали ту образовавшуюся пустоту, заполнение которой либо запустит новую цепь событий, либо усугубит отношения между ними. Но время ускользало.
Особь добежала до корпуса и, не имея шанса догнать джип, переключилась на доступную еду. Добровольцы не успели и среагировать, как были не просто съедены – поглощены с особой жадностью, будто бы им мстили за что-то. Расправившись в кровавом урагане с самыми смелыми, особь переключилась на беглецов, так удачно добравшихся до переходного шлюза между дверьми. Угрожающий топот и торжественный рев сопровождали новую бойню уже внутри Тиши, как раз между внутренними и внешними дверьми, чье закрытие поначалу тварь и не заметила. Как-только оба выхода были перекрыты, внутри сразу же сработали яркие вспышки и звуковые волны, причем их источник был Роде непонятен, но и времени на изучение также не было. Разъяренное, впервые встретившееся с такими раздражителями, создание билось о стены, рычало и пыталось выбраться из импровизированного изолятора. Время ускользало быстрее ожидаемого – если они что-то не предпримут, то вскоре двери окажутся подмяты натиском ярости.
Катарина что-то нажала на напульснике, после чего на экранах Рода увидела нечто вроде бы предсказуемое в их задаче, но чем-то настораживающее. Появился человек, одетый в обычную броню охраны, но без шлема. Его голова была лысой, сам был среднего телосложения. Он бесстрашно преодолел хаотичные движения разъяренного зверя, пригибаясь и совершая кувырки, дабы, варьируя, добраться до шеи и нанести режущий слева направо удар. Коготь разрезал монстру горло, после чего была попытка воткнуть его поглубже, но отчаянный хищник успел вцепиться зубами во все тело этого человека и раскусить его пополам. Предсмертное состояние особи придало чудовищных сил, и двери наружу были почти выломаны, пока потеря крови не оказалась критической. Медленная смерть сопровождалась неестественной для наблюдателей слабостью этого создания: всхлипы и рычания и вовсе напоминали попытку осмысленного то ли прощания, то ли жажды возмездия. Существо не соглашалось на мирную гибель, до последнего доказывая упрямость характера. Оглушающий рев сменился не менее пугающей тишиной. Катарина и Надзиратель были парализованы успехом, боясь что-то сказать и даже двигаться. Все-таки первая убитая особь, как минимум не в порыве отчаянного огня из всех орудий. А вот Рода, вопреки молчаливому ликованию остальных, не могла выкинуть из головы те фрагменты раскусывания настоящего героя, самоотверженно пустившегося в прямое столкновение.
Катарина отдала приказы на изъятие особи, распил столь удобными когтями и срочный поиск любой уязвимости, причем попросила начать с легких и сердца. От приказа Надзирателя проконтролировать порядок в корпусе ее отделил особый взгляд Роды, пронзающий нешуточным обвинением.
А все потому, что Рода не могла выкинуть это событие из головы, не на почве зависти или восхищения, нет – ее мучило уже понятое, но неприятное открытие: то был не человек, то был робот. Его запчасти, металлический скелет и отсутствие какой-либо органики во время гибели проявились слишком ярко. Катарина украдкой взглянула на остатки искусственного тела близ монстра.
– Надо рассказать Козыреву, что мы смогли убить одного из них. – Рода говорила со змеиной хитростью, подбираясь к вскрытию спрятанной от нее истины.
– Расскажем.
Ощущалась напряженность столь высоко, сколь любое слово казалось раздражительным началом конфликта. Рода увидела в Надзирателе подтверждение его осведомленности в вопросе наличия тут идеально замаскированного под человеческий образ кибернетического механизма. Рода неплохо знала эту тематику за счет оставшихся еще с Опуса воспоминаний с последующими обсуждениями этих созданий с отцом. Да и литература у нее была эксклюзивная, на правах Техгруппы и дочери Андрея. Все они знали чуть больше, чем желалось жителям Монолита. Но наличие волновало ее меньше, чем сокрытие факта присутствия.
– О чем еще ты лгала мне?! – Рода сама не заметила, как ощутила себя загнанным зверем под стать некогда убитой особи.
– Это сейчас не важно! Время играет против нас. Мне нужно помочь в создании оружия, остальное может подождать, и ты это знаешь. Рода, сконцентрируйся, сейчас мы на пороге…
– Ты никуда не пойдешь, пока не ответишь на все мои вопросы! – Состояние Роды уже выходило из отчетности ее самой, что возымело оперативное вмешательство Надзирателя. Он подошел как раз в момент, как Рода приблизилась к Катарине, и, применив шокер, парализовал девушку.
– Это было лишним!
– При всем уважении, разбираться с безумием этой дефки будешь потом. Ты сама знаешь, ей надо остыть, а нам – работать. К тому же Сводный погиб, починить его мы не сможем, только если Ковак не поможет….
– Стоп! Она еще в сознании, если что. – Катарина заботливо осмотрела Роду, сев на колени, после чего произнесла так искренне, как смогла: – Рода, прости, пожалуйста, но сейчас не время. Я обещаю все тебе рассказать, но пока будет лучше, если мы сделаем дело без тебя. Просто верь, что я хочу только лучшего, но… ты не хуже меня знаешь, как порой надо брать ситуацию в свои руки. Он отнесет тебя в камеру, там ты отдохнешь, придешь в себя, и потом мы поговорим. Я обещаю, что не брошу тебя.
После этого Надзиратель отнес обездвиженное тело Роды в камеру заключения этого корпуса и запер ее внутри. В таких же содержались остальные заключенные.
