Czytaj książkę: «Розы и неоны»

Czcionka:

Дизайнер обложки Никита Покровский

Составитель Никита Покровский

ISBN 978-5-0064-3749-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не герой, не избранный, не гений, худощавый парень с красными волосами и выбритым виском с одной стороны шёл понуро, взъерошено, медленно, но возбуждённо, такой противоречивый и дикий его образ был создан чередой неудач, отчаяний и странного совета от знакомой, которая называя имя его тут же придумала и образ…

– Роузи! Тебе пойдут красные волосы! Ты же Роза, как цветок. Будет классно!

Лиззис, проститутка с которой он «дружил» была апофеозом типичного легкомысленного образа, беспечности и жизни как придётся. При том, что Роузи был часто задумчив, и даже излишне погружён в мысли свои, это ему не помогало, и жил он, в лучшем случае так же. Наконец после встречи с ней, просто ради присутствия хоть чего-нибудь сколько живого, а не ради иссушаемой похоти, они направились к ней домой, учитывая, что время было подходящим…

Они шли вдоль узких улочек, неоновых вывесок и вечернего смога, который окутывал всех вокруг. Был ли это дым, или перепад температур, или быть может это кто-то пустил пар, для того чтобы всё выглядело как на рок сцене. Так оно и было. Город был вертепом разбойников. Содом и Гоморра. Правда в футуристическом стиле. Всюду была реклама, неоновые вывески, куча машин, шум и гам оных, и толпы людей. Вечер же был более атмосферным, хотя Роузи из осторожности не так часто выходил в позднее время. По правде говоря, он вообще редко выходил куда-либо.

Лиза медленно разделась. Она совсем не устала сегодня и была весьма игрива, заглядывая на Роузи через белые, ещё совсем нежные плечи. Была она казалось на пару лет младше его или ровесницей, но в целом общение и времяпровождение было лёгким.

– Разденься полностью.

– Хмм. Лиза улыбнулась. Ты хочешь этого? Ммм? У меня прохладно Роузи… Сказала было она, потирая те же плечи руками

– Потом оденешься.

Роузи прошёл по комнате и сел. Он достал какие-то бутерброды из пакета с которым он пришёл и положил рядом со столиком возле диванчика.

Взглядом он показал что хочет видеть её перед собой.

Лиза совершенно голая медленно встала перед ним. Он смотрел словно на одну из вывесок, сначала равнодушно, после немного увлечённо, но не как похотливый мужлан, а скорее как поэт. После, казалось слегка потухшим взглядом он опустил глаза и сказал, указав на бутерброды

– Это тебе. Ешь и встань возле стола. Там же.

– Я перекусывала! Хмм. Спасибо!

Ещё на плахе он видел, как она допивала этот проклятый кофе, и всё о чём он обычно просил так это не начинать курить. Этого он совсем не терпел. Лиза же, не курила скорее вынужденная потакать Роузи, клиенту, который иногда просто оставлял ей деньги, даже просто так. Кажется, она даже испытывала к нему симпатии, но этот город будто выжег сердца людей до угленного состояния. Так что он, ненавидя все эти кофе и сигареты иногда устраивал банальный хотя бы перекус.

Так она стояла оперевшись о столик отчего её бёдра казались чуть больше, а он принялся чиркать карандашом на бумаге. Роузи был автором комиксов. Когда-то… Хотя всегда был более предрасположен… к чему-то большему. Как и полагается его тонкая натура совсем не выдерживала несовершенств этого города, и он часто находился в подавленном состоянии.

– Роузи… чуть шёпотом сказала проститутка… – я замёрзла… хи-хих

Так она стояла, доев бутерброд который приготовил Роузи и напоминала о своей позирующей участи совсем детским милым… – немножко прохладно… ммхих

Она знала, что Роузи это умиляло, смягчало, и он прекращая ерзать карандашом словно застыл. Тишина. Такая странная идиллия. Но совсем иная. Да и не идиллия, просто тихо, но… так странно, так же безмолвно он поднял глаза и посмотрел на её тело. Грудь, губы, нос, он немного блестел. Она ждала и было хотела спросить всё ли, но он казалось в этот же момент прервал молчание

– Одевайся, да… И как?

– Спасибо… Ты знаешь мы пили кофе… и в целом с девчонками не едим там, и я кста не курю совсем, для тебя… ох ты пони…

Туман. Тут за длинным женским монологом Роузи потерял нить разговора и совсем ушёл в себя. Ему нужна была помощь. Ей, впрочем, тоже. Да и всему городу…

– Эй! Ты меня слышишь?

– …Я вижу этих толстых сволочей, и прочих «добрых» вершителей данного города, они богаты, но почему мы в такой заднице! Стенаемся за копейки. Может… Оххх… Расскажешь, чего ты хочешь?

– Охх. Немного потупив носик Лиза, поправляя волосы сказала – Ты опять. Ммм я не понимаю в политике. Котя, я хочу немного денег… мм ии *зевок спаать

– Лиз, я бы отдал их все тебе… *вздох да какой смысл… – Прости. Отдыхай…

Он вздохнул оставил ещё деньги, и ушёл. Он было хотел начать давние диалоги, о том какая у неё мечта, или найти зацепку за хоть что то, но тёмная тоска нашла на него так быстро, как удар обухом по голове…

Она, немного благодарив его и произнося дважды имя сказала спасибо глядя вслед, но после видимо привыкнув к странностям нашего друга закрыла за ним дверь.

Он напоминал Раскольникова из Достоевских историй, однако, в более футуристическом, вычурно кислотном, ярком из-за красных волос, хотя и том же угрюмом стиле. Наш герой решил-таки пройтись вдоль чернеющего как жопа нигера, ещё не до конца ночного города, по иронии доли размышляя так же, как и упомянутый Родион, не убить ли ему кого-нибудь из богатеев, зажравшихся и державших город в страхе. Такое мышление было характерно для массового сирого окружения, которое работало, бухало, и постоянно хаяло правительство…

Пожалуй, милое создание с именем Лиззис была подчас куда чище многих из этого населения. Она была весьма простодушной, такой типично глупенькой и приземлённой женщиной, но достаточно доброй, и, впрочем, весьма симпатичной. Надо ли говорить о той боли, что доставляет подобное зрелище, которое как растление внешнее создавало такую же казалось дыру в сердце странного затворника Роузи… Он не видел проглядной минуты, и растление казалось он видел везде и всюду, оттого иногда сворачиваясь плакал, перетекая то на кровать, то на пол, либо как безумная дикая собака чуть ли не шипел, размышляя о совсем безумных идеях, которые чаще напоминали просто сумасшедшую агрессию отчаявшегося во всём человека…

Лиззис рассматривала милейший набросок, грубый, но с чувством стиля и экспрессией, немного со странными пропорциями, подобно «Микеланджеловскому Давиду». Рисунок в большей перспективе смотрелся бы очень даже, а пастелями быть может он был бы совсем уж прекрасен. Она оставила его на столе и отмывшись в старенькой ванной отправилась спать.

Трудно и дурно описывать все мучения Роузи, каждый его день был подобен предыдущему, но внутри он казалось проходил все круги ада. Его проклинающий взгляд и мысли казалось отравили его самого, но его искалеченный вид и похудевшее тело, тем не менее не ослабило его привлекательного вида, он был похож на безумного учёного… ну, с красными волосами… если кто-то видел учёных с красными волосами… Хмм. Итак, он брёл по улочкам, размышляя о странности и полной бессмысленности совершенно разбитого и растлённого мира, и столь же разбитого и тёмного сердца, не только его, но и всех жителей такового. Но так ли это было?

Может он может взять скромную зарплату, работать, да даже писать свои «шедевры», ну они и правда милы, да и Лизисс хоть и глупенькая, с ней не поговоришь, да она и проститутка к тому же, но оставив всё это может… может в среднем было бы неплохо? Ну неплохо же. Он давно прошёл ту дорогу что Раскольников, и понимая глупость подобных поступков рассматривал себя с позиции уже раскаявшегося и вышедшего из заключения, и наконец способного жить, а не пресмыкаться. «Вошь ли я человек» Ха! Роузи считал себя вошью, и тем более считал если бы убил кого-нибудь.

– Это ведь апофеоз слабости? Убийство. Убить всегда легко, вот жить трудно… Терпеть трудно! Вот… Лизисс… Это моя Соня… или как там её… Она такая простая, но… она чище меня, она не зла ни на кого, ей просто иногда трудно, когда мадам орёт, или когда много клиен… тьфу!

Роузи отплюнулся и шаркнул ногой, совсем не в духе своём, ибо обычно он вышагивал в духе аристократа, совсем задумчиво, но без надменности, так легко и понуро тихо, подобно мертвецу, хотя порой было видно, как обычно и бывает у таковых личностей при перепадах эмоций, он шагал и всем своим видом был подобен взъерошенному коту.

Под ногами что-то хрустело, он вышел на окраины, и казалось даже пригорюнился пуще прежнего, дальше идти неохота! А мысли ещё не все передуманы! Ох, думаны, непередуманы. Он побродил в округе, вышагивая взад и вперёд и к удивлению, в этой дыре не нашёл приключений на свою задницу побрёл домой…

…Так продолжалось долго. Трудно описывать безнадёжное состояние Роузи. Человека творческого склада, не видящего даже звёзд в тёмном смоге вонючего города. Он изменился. Стал таким склочным, ярым, иногда совсем как тряпка жалким и слабым. Но ещё живым. Лежал он подобно многим, вниз лицом, почти бездыханно и вскакивая иногда предавался спорам со своими мыслями

– Вот ты написал Федя… Молодец. Это хорошо. Как моими мыслями. Но что дальше? Нашёл ли он выход? Ну да хорошо. Даже всякая вошь достойна жизни и как всё положено, так и Богом поставлено или как там? Тьфу! Арр. Как вы мне все надоели, всё бессмысленно, никаких ответов. Пойду отдам деньги и резану вены! Всё растленно и разбито!

Так Роузи в дикой экспрессии начал собираться, одевая внезапно что-то подходящее скорее для свидания, чем для обычных посиделок. С этого момента произошло нечто и его история, как нарыв, который был задет выплеснул гной наружу, так и его жизнь начала катится ещё интенсивней вниз к другому событию, которое навсегда изменило его и город в целом…

Без лишних прелюдий Роузи навестил свою подружку, которая была не одна. Они были пьяны совершенно, и по иронии доли именно в этот момент наш друг вошёл к двум совершенно пьяным проституткам, в самый разгар событий. Всё шло к соитию, ну конечно. Роузи был настолько желчен, что начал сыпать шуточками, которые были примесью цинизма и чернейшего, самого черножопого нигера из гетто юмора!

Они были настолько пьяны, что его костюм и шутки восприняли совсем по-другому, да и Лизисс совсем не знавшая интимных подробностей Роузи – давно предлагала ему близость. Так пьяный кутёж перетекал в нечто большее, и полусидящий Роузи оказался в центре двух полуголых женщин, подобно рок звезде из клипа… Но это было единственным отчасти позитивным событием, и, пожалуй, последним хоть сколько ни будь хорошим событием на ближайшие пару лет…

Лиза, приближаясь к нему начала блевать, и её подружка тоже, правда, та была похоже похитрее, менее пьяной и побежала в туалет. Лиза же рвала сильно тут же, прямо на нашего «весёлого» друга, и он, желая было воспрянуть, ха, и встать начал что-то мешкаться, а упавшая на него подруга казалось совсем лишила его хоть какого-нибудь адекватного восприятия и дара речи, она упала на него! Так выблёвывая всё на его грудь и рубашку, уж простите за подробности, тут же начала биться в конвульсиях…

Она умерла… от передоза…

…Роузи сидит задумчиво и вспоминает всё это…

Наконец он решил навестить её, а это хотя и воротило его, но видимо сердце, побитое и подавленное, окаменевшее, всё-таки не могло так оставить всё и уйти, да и словно на место преступления что-то тянуло его в последний раз посетить её… Там он столкнулся с ребятами мадам, которые пригрозили ему, и чуть ли не пытались повесить её смерть, угрожая, и требуя с него найти новую девушку. Он не воспринимал это серьёзно, скорее как запугивание, однако выбитые зубы одного из ребят говорили о том, что с ними лучше ещё раз не встречаться. Роузи объяснял им происшествия и даже грозил той, подружке Лизисс разобраться с ней. Видя слёзы и мольбы, он понял, что на него просто скинули мёртвую проститутку. Это работа мальцов, или как их там называла их мадам. Но видя беззащитное создание, которое, пожалуй, и само бы себя пырнуло чем-нибудь, то и дело всякий желает подставить подножку неуверенному, шаткому, тряпичному человечку. Разве видано такое, чтобы нечто подобное вышло с наглым и борзым человеком? Словно по ауре определяют обычно человека, на которого можно скинуть нечто такое, грязное дурное, что никому по сути не нужно… Об этом уж Роузи узнал, что дело то не из ряда вон… а вполне стандартное. Но им просто решили воспользоваться, называя его другом, или даже любовником…

Стойко и хладнокровно, словно сейчас прямо при них он готов умереть так же, он сказал что похоронит её, и позаботится обо всём, а их дело это их дело. Наконец, быдло, быкуя и ухмыляясь, сплюнув на пол прямо тут – ушло, оставив его, ту подружку, и труп. Ужасно.

Роузи был нокаутирован, словно снова поднят и снова нокаутирован. А потом выжат как лимон. Всё, как обычно бывает легло на него сразу, жирным комом неудач.

Он словно близорукие начал смотреть в пустоту и почему-то вспомнилось как глупенькая Лиз обычно по-детски смеялась и имела совсем уж легкомысленное поведение, не в плане её глупости, но в том, как весенний кораблик, бумажный и такой беззащитный она казалось совсем не боялась ничего, словно овечка, которая не боится волков и даже не обращает на них внимания.

– Ты..Точно позаботишься, типо? Деньги есть у тя? Ну…

Роузи будто не обращая внимания, как в кино медленно прошагал по небольшой комнатке, подбирая листок со своей работой. Это всё что он хотел взять. Милейший образ, поднятая рука, немного интерпретированная, вместо бутерброда Роузи нарисовал эротичное положение пальцев на губах, и лёгкую улыбку. Простодушность читалась в лице и была передана здесь превосходно. Всё же комиксы пошли ему на пользу.

– Это я возьму. На память. Что с домом?

– Я позвоню хозяйке… воот. А ты с ней разб…

– Да. Я пойду за священником или кем-то типо. Сделаю.

Роузи немногословно вышел, пока что оставляя листок, и зайдя в бар, заказал просто воды. Спрашивая мужичка с типичным щегольским образом в рубашке и небритой бородкой, словно реднека, эдакого типичного бармена

– Тут есть тема… не знаешь где священника найти? Ну типо надо позаботится о трупе…

Роузи один раз болтал с ним, и вытянул было мятую купюру, но добрый парень отклонил её, да и за воду ли платить? Немного поправляя козырёк бармен проговорил ему адрес и сказал типичное – соболезную.

Священник не удивился, даже спросил почему беззубый не пришёл. Роузи это подкосило. Но со всеми своими размышлениями он не делился. Священник, видя это сказал, что предупреждал их и говорил им! Покайтесь грешные! И всё в таком духе, немного бранясь и перебирая свои пожитки они в конце концов вынесли тело…

Видя всю церемонию и немногословие, Роузи оставался в стороне, ожидая когда все уйдут… Людей было совсем мало. Ясное дело кто приходил.

Он наблюдал долго, жадно, внимательно. Как свою собственную смерть. Надо сказать, что они не были настолько близки, совсем уж нет, может эти хлопоты заставили его увидеть нечто эдакое возвышенное, или его дрожащее сердце почувствовало нечто вроде сострадания. Пожалуй. Роузи при всей той скопившийся ненависти был весьма сострадателен. И сегодня… этот маленький человек… человечек, создание которое могло быть воодушевлением, чистотой, раздавлено, разбито, забыто, этот серый, чёрный, дымящий, спешащий, шипящий, шумящий, словно надзиратель, огромная махина, робот, серость, программа, словно конвейер, словно… словно… нечто давящее, нечто хрупкое. Нечто важное, нечто важное! Важное. Важное…

Это отзывалось эхом, словно бред, словно машина, которая едет и переезжает нечто хрустальное, скажем шедевр, нечто, что нельзя повторить более никогда. Да разве это не обычная женщина, коих тысячи? Да. Самая обычная. Так он говорил. И кто-то скажет ещё тупая. Тупая. Но… Она же чувствовала, жила, и город так механистичен, она же слушала его, но Роузи, прекрати, за деньги, ничего такого. Оставь…

Он словно голлум из «Властелина Колец» спорил сам со своими мыслями, то потакая, то оспаривая. То возвышая, то унижая. Это было противоречиво. Он хотел найти истину.

Милый человек. Уж точно важнее того города, хотя бы потому что чувствует, живёт, говорит, дышит. За деньги? Где же доброта других, пусть и за деньги. Толстые животы трясутся от хохота. Очередной министр отобрал часть казны, очередной авторитет ограбил район, очередные элиты пользуются положением. Пусть. Но где же эта наивность. Надутая улыбка? Нет, она глупа… Но…

– Глупышка…

Медленно Роузи начал, шаркая подходить к могиле. И подойдя впал в почти детское лепетание, с примесью инфантилизма и детской слезливости начал причитать дрожащими губами.

– Лизз. Ты глупышка.. но …*всхлип… такая добрая. Простая… ты важная. Важная!

Роузи всхлипывал и говорил, как обычно бывает с людьми в изменённом состоянии сознания, совсем уж мягко, чуть сюсюкаясь как с малыми детьми, то и дело приуменьшая, и, пожалуй, это было отчасти и смешным и страшно грустным.

– Лизисс. Ты… Прости меня. Я виноват. Это было всё глупым. Разговоры. Проблемы. Всё бред. Ты просто Ангел. Ты просто…

Роузи начал заговариваться и ум его начал хаотично, как обычно и бывает перебирать всякое, от нормальной жизни, до возможностей, а также он плакал о том, что, если бы она не была такой, не попала в эту колею. Но с другой стороны, он не ценил сексуальную жизнь и то расставаясь с образом грязной блудницы, то выводя этот образ, перекрывая его новым, свежим, чистым, той простотой и милым поведением, но тут же вспоминая и всё отвратительное, в виде пустых вещичек и разговоров, он находился в когнитивном диссонансе на всех, казалось уровнях.

Скоро это закончилось. Реки слёз из глаз оказали терапевтическое воздействие, и оттирая руки от грязи и пыли он начал приходить в себя. Оглядываясь и отойдя, он принёс с собой Библию. Зачем? Ему не понравился священник.

Он считал её совсем бесполезной и потерянной, и видимо в силу не первого отпевания подобных личностей – совсем не гнушался выражать своё неуважение вслух. Поэтому Роузи решил «исправить» ситуацию. Так он решил заглянуть и читануть псалом. Как полагается. Было жалко. Он перебирал воодушевляющие тексты, искал там что-то о любви и единственное что ему понравилось это псалом 90. Строки в духе, не приблизится язва к тебе, и Ангелам заповедает сохранять тебя. К кому тебе? Это про Спасителя? Ветхий завет… Хмм это до Него… Такс, это обещание Бога… Так или иначе Роузи перебрал этот текст, и отбросив книгу начал вещать своими словами.

– Что-ж Бог. Позаботься о ней. Она чистая душой. На самом деле. Разве ты не видишь? Она добрая. Как там… Заповедай Ангелам сохранить её, иии… прими во Царствии Твоем. Пожалуйста. Аминь. Пусть простится за всё, в конце концов она не знала, не знала! И…

Роузи вздохнул и продолжил

– Прими её, Боже! Этот город раздавил… всех нас! Может Тебе стоило проявить больше любви пока она здесь была?! Прости… Прими её. Это всё что я прошу. Спасибо

Такой странный диалог-монолог Роузи произнёс там же и отходя на пару метров оглянулся и сказав ещё раз о доброте, детской наивности, и теперь уже уходящей подруге он пожелал лучшего Мира…

В Библии он хранил тот рисунок. И наконец засмеялся.

Он смеялся так, как смеётся человек который только что плакал и пережил стресс, а сейчас его прорвал хохот от всей странности ситуации.

– «Совсем как в Достоевском» почему-то подумал он.

Смех его закончился так же быстро, как и начинался. Он продал свою конуру, почти за бесценок и отправился на поезд. Заходя на станцию, он вспомнил листочек, прикреплённый к холодильнику у Лизисс. Там было написано «Всё будет хорошо», и сердечко. Слёзы было хотели брызнуть из глаз. Но он, словно воин, мужественно сдержал их, не давая выйти. Надо сказать, такое он практиковал последнее время. И вздохнув решил, что раз и навсегда прощается с такой жизнью вошёл в купе.

Нечто внутри заставляло его вернуться к жизни, словно есть нечто, что он ещё совсем не узнал. В голове постоянно мелькало «Всё будет хорошо». И лёжа вечером на верхней полке он, отвернувшись от всех совсем не спал и задумался что же ему делать. Он решил отречься от той жизни которую он вёл и посвятить себя чему-то новому. Может оставить совсем эти размышления, и жить так как Лизз? «Всё будет хорошо!». Да уж точно, супер просто! С другой стороны, какой толк думать об этом. Тут же он вспомнил строку из недавно взятой им ветхой книги —«Можете ли заботой добавить росту хотя-бы на локоть?»

«Всё будет хорошо!» Он засыпал с такой мыслью и в его уме, видимо от перемены места сна, потрясений, а может, и от его «отречения от старой жизни» внезапно появилось перемена настроения, на довольно умиротворённое, и он, словно расставаясь со всем что было будто впал в детство, мягко, легко, внезапно стал казалось таким же легкомысленным, хотя лучше сказать более спокойным, расслабленным. Это был второй период, излом линии его жизни, точка отсчёта, от которой старому миру невозможно было более существовать в новом намерении Роузи, жить иначе, двигаться и искать новые смыслы и горизонты жизни!

«Человек на 80% состоит из воды, если он не имеет мечтаний или целей, то это по сути просто лужа»

Роузи усмехнулся, читая странную заметку в колонке чёрно-белой газеты.

Неоны, футуризм? Ну и что, как насчёт кроссвордов?! Роузи начал хихикать. Это почему-то его рассмешило. Он так и продолжал лежать на верхней полке, и только его худая грудь дрожала от сдерживаемого смеха. Как же всё-таки иногда бывает зациклен человек! Зациклен на старых обидах, зациклен на старых привычках, а насколько человек любит думать! Думать и думать и думать, оох! Нужно ведь себя чем-то занять. Не сядем ведь и не уставимся в одну точку?! Именно так и поступил Роузи переворачиваясь на спину.

Хотелось кушать, и он, не желая вступать в диалог с любителем кроссвордов и его семьёй начал размышлять как бы ему поесть тут, наверху…

– Да не интроверт я, просто не хочу болтать с ними, да и о пустом скорее всего… думал Роузи. Вздохнув тем не менее, он слез и открывая пожитки переспросил «не помешаю?» начал есть.

Семья оказалась весьма типичной и в скором времени женщина всё же вышла на диалог с нашим другом…

– Угощайтесь. Вы далеко едете?

– Да. Спасибо. В город. Были интересные события. Да и думаю что в новом будет поинтересней.

– Ох не в обиду, но говорят в том Беройде Детройде или как его там..совсем уж плохо с правительством и бандами… мы такое слышали по новостям…

Тут Роузи чуть снова не упал в странный туман, от долгой женской тавтологии, и тем не менее в своём чуть более адекватном состоянии он вполне поддержал диалог, тем что всё верно и, хотя обычно жёлтая пресса и желтит, но в данном случае всё верно. Он так же отведал кусочек орехового рулета, приготовленного этой самой тёткой, и поблагодарив ушёл «к себе на полку» надолго задумавшись обо всём что произошло, и в частности о мышлении человека.

«Всё будет хорошо» вспомнилась ему странная надпись, и он с некоторым отвращением заглянул в своё прошлое…

Там, как и в этом диалоге его с попутчицей и его мужичком который из-под типичных усов выдавал разве что:

– Дааа, вот такие дяялы. Правительство такое и министры что ужас… черти что творится…

И так далее. Этот пустой диалог был абсолютным апофеозом жизни Роузи, так он каждый день переворачивал и перелопачивал ненависть к городу и людям, не видя абсолютно ничего что хоть как-то воодушевило бы его. Но разве это хоть как-то помогло ему? Съел бы он тот рулет молча, или высказывая недовольство, словно генерируя колонку для новостной прессы. Какая разница? Это не изменило ни правительство, не Роузи, ни уж точно усы того мужика, разгадывающего кроссворды…

Так уставившись в белеющий потолок, он подумал, а не оставить ли это? Не будет ли он столь же ненавистен для всех как и Архимед пишуший на песке свои формулы, и интересующийся своими расчётами, а не политикой, не своей и не чужой страны, ни жизнями, ни проблемами, не оправданиями, и быть может даже свою жизнь и важность отставляя подальше, такая позиция скорее всего улучшила бы его состояние…

Он думал много, думал долго, и нечто, пожалуй, такую точку зрения, вне сторон, он принял до времени…

Хорошо. Это уяснили. Теперь он собирался стать оптимистом. Пожить совсем как Лиза. Он увидел в этом провидение, или лучше сказать некий синхронизм.

– Да, хорошее слово… синхронизьмъ! Сказал он, искажая слово на старый мотив.

Наконец, когда поезд прибыл нашего друга ожидал новый, более чистый и красивый мир. Вот только был ли такой же мир в нём самом? И был ли вообще таковым мир?!

Несмотря на то, что Роузи продал свою лачугу, и казалось денег должно хватить на ближайшее время, по какой-то странной особенности, как это часто бывает у людей в нужде – они таяли довольно быстро, и возможно само мышление в таком контексте и заставляло магическим образом выплёвывать внутренние убеждения во внешний мир. Таким образом найдя скромное жильё наш друг отправился на поиски работы, полный воодушевления и надежд, пока они у него были. Первые часы проходили довольно спокойно, пока наконец обилие рядовых многочасовых работ, словно не для людей, но рабского скота, чуть не ввергло его в уныние. Вырабатывая новую привычку меньшей озабоченности он кое как успокоился и не найдя ничего по своей профессии устроился в какую-то контору, по рекламе и перебору каких-то бумажек…

– Я бы убил этого человека, который придумал работать больше восьми часов в день… Ну что-ж, так он думал, разглядывая самые рядовые вакансии, однако сил на похожие действия не оставалось и всё с чем ложился Роузи – спёртое дыхание и надежда на будущее…

Дни проходили трудно. С такой работой и плотным графиком обед стал совсем плохим. А туалет и кровать были единственными местами отдыха. Очевидные истории, очевидных будней, очевидного человека. Очевидно.

Довольно быстро он ощутил, что находится ровно на том же уровне что и раньше, и по деньгам, и по эмоциональному состоянию, хотя и не хотел этого признавать. В этот момент он уволился с работы. Дни самобичевания чуть не утопили его в отчаянии снова, кроме одного момента, с одной идеей которая не давала ему покоя.

– Почему бы мне самому не заняться рекламой? Я же могу что-то рисовать… Скажем постеры, это должно быть проще чем комиксы… Точно. Типа пин-ап на стену!

Это слегка возбудило Роузи, и он начал расхаживать по комнате перебирая варианты, и время от времени выискивая варианты в смартфоне. Вакансии как всегда всех сортов, да вот только в сортах этих лучше никогда не копаться. Всякому известно, лучшая вакансия – когда ты приходишь по совету или приглашению знакомого. Так, чаще попадают в новое окружение и закрытые общества, но об этом он узнал позже…

Утро. Роузи даже побрился, нашёл какую-то рубашку, и вполне себе смахивал на милого студента, немного побитого жизнью. Единственное что было отталкивающим, относительно того места, в которое он направлялся, это его красные волосы.

Это заметили сразу. Женщина на стойке приёма заявок смотрела на него из-под очков, и признавая наконец, что других кандидатов у них нет, они берут что есть, так что он принят… весьма брезгливо сказала тётка, видимо это было тем, что называют – мерять той же мерой, что и себя…

– Да, спасибо! Сказал Роузи и начал оглядываться, ожидая дальнейших команд.

«Какая-то ерунда» – постоянно думал он, снова перебор бумажек, старые постеры, и в общем то ничего особенного. Единственное что его приободряло это то, что эта работа была приближённой к госслужбам, и к ним иногда захаживали весьма представительные мадмуазели и деятели, передавая какие-то свои прихоти… Конечно, друг наш получал копейки, но не это подкашивало его хоть сколько-то треплющуюся жизнь, его творческая рука жаждала новых свершений, он просил дать ему возможность что-нибудь проявить, но кажется никто не замечал его таланта, и своеобразного видения. Другие же вакансии требовали большей официальности, мейнстрима, тренда, и в общем-то следования общим лекалам. Казалось, всё было против него, так что единственным хобби, или отдушиной в жизни его, было граффити, рисование на стенах или что-то вроде… Так он познакомился с новыми ребятами, которые привели его к новым открытиям и планам…

– Нормас получается, Роуз! Есть тема, один чел хочет логотип, ща работаем над ним. Он просил побольше вариантов. Я если честно не хотел делится с тобой… бабки хорошие даёт. Но, чувак хочет прям лакшери… ну крутое лого короче… так что можешь тоже попробовать… скинуть контакты его?

Дорисовывая глаз милой, красивой девушки в аниме стиле Роузи задумчиво протянул:

– Даа… Да, конечно! Спасибо. А что за лого? Что за чел?

– Хах. Загорелись глаза, как у тёлки твоей – указал он на граффити… Чувак – барыга, ну типо… Да не парься, там есть описание, символика, и всё такое, ничё такого, но если понравишься, то тебя конечно уважать будут дико…

– Хммм. Ладно. Кидай…

Роузи решил заканчивать с вечерним, темнеющим городом и странными посиделками, которые пропахли неприятным запахом сигарет, что тяготило и расстраивало его ещё больше. Подобное общество ну никак не находило отклик в сердце Роузи, тем более после страшных событий, и явного понимания куда приводит самобичевание, алкоголь, сигареты и наркота…

– Стоп! Барыга? Наркоман, штоле?! То есть… наркобарон? Или как их там… фу. И мне что, после этого делать ему лого? Логово ублюдков… Ррра! Ненавижу вас всех.

Роузи запыхался и настолько устал от обстоятельств, которые были не сильно лучше прошлых, что довольно быстро уснул на неразложенной постели и был таков.

Перебирая бумажки и изредка высматривая новых людей Роузи замечал огромную пропасть между ними и собой, тут же вспоминая свой растаявший капитал. Как же слабо должно быть заинтересованы на самом деле эти люди, которые взялись за политические дела, нисколько не понимая и не желая увидеть возможности и пути решения тех или иных проблем. «А ты, Роузи, можешь?». Ты можешь остановить хотя-бы и наркоманию в городе? Как тебе кажется? Так, наш друг прыгал с мысли на мысль, предаваясь размышлениям о том, а не мог ли он быть в роли какого-нибудь скажем политика? «Да ну, они там все ублюдки»…Ну вот, а ты не будь ублюдком, и покажи, как надо… Хмм… пожалуй эти мысли задели его, и заставили выстраивать перспективы в эту сторону, хотя пока, в силу отсутствовавшей у него хоть сколько-нибудь адекватной самооценки, эти мысли пока не находили в нём твёрдой почвы.

Так продолжалось ещё некоторое время, пока ему не надоело лопатить никому не нужные отчёты и листочки – апофеоз бюрократии, как наконец всё что его занимало это логотип для странного заказчика. «А ну и что, вот сделаю крутое лого, войду в доверие и узнаю как и что, или убью его!…Ну, в конце концов, от этого вряд ли что-то изменится. А деньги я направлю на что-то полезное…» – размышлял Роузи.

Darmowy fragment się skończył.