Czytaj książkę: «Карт бланш во второй жизни»

© Ника Мор, 2021

ISBN 978-5-0055-1574-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1. Ну, вздрогнули

Я открыла глаза. Божечки, что происходит? Не болит? Вообще не болит? Совсем? Попыталась немного подвигать руками и ногами. Так… ЧТО ПРОИСХОДИТ? Почему ноги и руки стали меньше? Мне что, отрезали часть конечностей? Так плохо все было? Аккуратно достала руку из-под одеяла. Детская? У меня детская рука?

Все! На этом месте сознание меня покинуло. Надо сказать, очень, очень здоровая реакция. Иначе бы я однозначно чиканулась. А так, ничего. Мозг, пока я была в отключке, обновил настройки и принял новые вводные.

Ну, что, давайте знакомиться. Елена, пятьдесят пять лет, кадровик в третьем поколении. Двое убеленных сединами детей и трое половозрелых внуков. Лишний вес, отдышка, давление и океан жизненного опыта. Причем и своего, и чужого. Должность, знаете ли, обязывает.

Что же со мной приключилось? Все банально до зубного скрежета. Трындеж по телефону, дорога, машина, удар. Как меня довезли до больницы – непонятно. Последнее, что я помню – лицо мужчины и слова: – Считайте в обратном порядке с цифры десять.

– Десять, девять, восемь, се…

И вот я маленькая девочка. На другой планете, или в параллельной реальности… Не знаю, врать не буду. Косяк, конечно, что память при мне, но, может, оно и к лучшему?

Пришла в себя я через пару дней. Решила, что сначала соберу информацию. Это единственный ресурс доступный мне на сегодня.

Итак. Что удалось выяснить.

Новость первая. Я в сиротском приюте, которым управляют монахини. Здесь мем рука-лицо. Не то, чтобы я не любила этих самоотверженных женщин, мне претят ограничения с этим связанные. Вы представляете кадровика без излишеств? Без шоколадки, например? Даже если бы между мной и конфетой встал КМС по дзюдо, поверьте, ставки бы были в мою пользу. В прошлой жизни я могла деморализовать врага одним движение брови. А этот опыт, просто так, не пропьешь.

Новость вторая. В приют я попала после трагической гибели отца во время очередного эксперимента. Названного отца. Я то ли незаконнорожденный ребенок, которого сумасшедший изобретатель так и не записал на себя, то ли случайный подкидыш, которого воспитывали как родного. Про мать история умалчивает. Сюрприз я, похоже, еще тот…

Новость третья. В приют я попала не одна. А с сыном соратника моего отца. Погибли они вместе, вместе же нас и определили на казенные харчи. Кстати, надо бы поискать его.

Новость четвертая. Я девятилетняя девочка с глазами олененка, копной светлых волнистых волос и торчащими ребрами в худенькой, нескладной фигурке. Последнее меня, как мать и бабушку с большим опытом, удручает несказанно. Да, зовут меня Фелиция. Про себя сократила до Фили.

Как и почему я оказалась в теле ребенка – непонятно. Но, похоже, что душа девочки самостоятельно покинула тело. А моя, воспитанная на дефиците и очередях, как только увидела пустую оболочку решила – надо брать! Не пропадать же добру! Куда-то да пристроим!

Именно с таким багажом знаний меня и выпустили в свет – читай на территорию приюта при монастыре. Приятным бонусом было то, что все знания и навыки предыдущей хозяйки у меня остались. То есть, читать – писать обучена.

Ежедневно день начинался с молитвы, потом завтрак, потом учеба, обед, молитва, послушание (почему до сих пор не отменили детский труд???), ужин, молитва. Молитва, как по мне, в этом предложении, повторяется уж слишком часто.

Хотя мне, например, это не очень мешало. С моим опытом спать я могла и с открытыми глазами, оперевшись хотя бы на один стационарный предмет. Главное просыпаться через определенные промежутки времени и моргать, чтобы глаза не пересохли. Было, конечно, пару раз, когда я заваливалась под скамью, но делала это бесшумно и до конца службы старалась не шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимание.

Через неделю меня нашел мальчик лет тринадцати. Нашел оригинально. Толкнул меня в спину так, что я носом пропахала грядку во дворике. Повернулась, чтобы посмотреть, кто это у нас живое воплощение Дункана Маклауда, кто переквалифицировался в бессмертного?

Мальчик стоял, сжав кулаки, и зло смотрел сощуренными глазами. Так… Знакомы, что ли?

– Ты зачем это сделал? Мне же больно.

– Так тебе и надо. Это из-за твоего папаши погиб мой отец.

О! Вот она, моя пропажа. Встала, отряхнула платье, смела грязь с кровоточащих коленок и ладошек.

– Но ведь и мой погиб. Или ты думаешь, что я в лучшем положении?

– В лучшем. Родственники отца пока не ответили, возьмут ли они меня к себе. А тебя наверняка пристроят в приемную семью. С твоей-то внешностью.

Я вытащила платок, примеряясь, что протереть в первую очередь, чтобы сразу его не вымазать.

– Дай сюда. – мальчик встал на колено передо мной и стал оттирать пострадавшие конечности. Когда мой платок запачкался, он достал свой

– Я не пойду в приемную семью. – ответила, глядя вдаль.

– Почему?

– Я справлюсь и здесь. А у детей должен быть шанс на счастливое детство. Пусть лучше берут кого-то другого. – На меня подняли невозможные зеленые глаза. Мальчик убрал со лба растрепавшуюся челку.

– Почему? – я пожала плечами. Ну не объяснять же ему, что счастливое детство у меня уже было. А у девочек из приюта нет. Да и изображать наивную незабудку в приемной семье я не смогу.

– Ты изменилась.

– Сильно?

– Как будто другой человек. Ни одной слезинки после лечебницы. Ни одной жалобы, каприза.

– Не рад? – посмотрела на мальчика, он опустил взгляд.

– Рад. Такой ты мне больше нравишься.

– Слушай, у меня некоторые проблемы с памятью. Напомни, как тебя зовут?

– Пьер. Правда, что-то не помнишь?

– Да, нифи… ничего не помню до лечебницы.

– Если нужна будет помощь – обращайся.

– Ага.

В течение нескольких месяцев мы сдружились так, что оторвать нас друг от друга можно было только перерезав пуповину, которая незримо оплетала наши тела.

В этот период меня несколько раз выводили к потенциальным приемным родителям. Но они быстро отказывались от идеи меня удочерить. Монахини недоумевали каждый раз, когда меня выводили и ставили перед ними со словами: – Заберите вашу девочку! – я, радостно улыбалась, чем вводила их еще в больший ступор.

В итоге они решили, что на мне либо проклятье, либо сглаз. Приняв эту мысль за догму, меня стали жалеть и всячески опекать. Более того, они стали рассказывать обо мне по ближайшим деревням и селам. В монастырь потянулись неравнодушные и сочувствующие граждане. Кто-то нес сладости, кто-то одежду, кто-то игрушки. Будь я постарше, извлекла бы из этого прибыль, перенаправив все это излишество на черный рынок с возможностью закупить позже нормальные кровати и мясо.

К моему несчастью, воспринимать меня серьезно никто и не собирался. Основную роль в этом играла моя ванильная внешность, но, здесь уж что есть, то есть. Желающих погладить меня по голове и пожалеть было – хоть аттракцион устраивай. После нескольких недель глажки поняла, что такими темпами сотрусь до лысины. А сверкающий череп совсем не украшает девушку. Пришлось драться и кусаться. Это тоже списали на последствия проклятья-сглаза. Но мой имидж меня особо не волновал, лишь бы отстали.

Когда уехал Пьер, друзей у меня не осталось. Нет, я к девочкам относилась хорошо. Но разница в возрасте и мировоззрении сделали свое. Меня тяготили их разговоры, им были скучны мои. Поддерживали хрупкий нейтралитет мои подарки. Я отдавала почти все, что мне передавали жалостливые граждане. Оставляла себе только немного конфет, в надежде набрать хоть немного массу. За это, за глаза, меня называли блаженной. Усиливая флер несчастной сиротки и притягивая ко мне все больше и больше страждущих совершить доброе дело и пожалеть убогую. В купе с внешностью эффект был с ног сшибающий.

Я с наслаждением училась. Перечитала всю библиотеку при монастыре. Стала лучшей по успеваемости в приюте. Поведения это, конечно, не касалось. Фактически, у меня была холодная война с несколькими монахинями. Весь приют с замиранием сердца следил, что случится раньше. Или меня все же отравят, или я доведу их до лечебницы, где держат психически нездоровых людей.

В свое оправдание могу сказать, что сложно уважать человека и выполнять его требования только потому, что он старше. Это совсем не делает его умнее или добрее тебя. А если он еще и самоутверждается за твой счет? Нет, нет, и нет. Слепое подчинение не для меня. О чем я благополучно и заявила этим матронам при первой попытке заставить меня мести двор руками во дворе. На что мне, практически дословно, ответили: – Закрой рот и слушай сюда. – рот закрыла, слушать, на всякий случай не стала. Вдруг, здесь идиотизм заразен?

Так и протянула до своего совершеннолетия, будь оно неладно. А ведь ничто не предвещало беды…

ГЛАВА 2. Прощай приют

Я улыбнулась, не зная и не понимая, что я хочу спросить. Зачем он это сделал? Какого ответа жду? Какой устроит?

Допустим, скажет – жалел. Хочу ли я, чтобы ко мне относились, как к убогой, которая не может справиться с жизненными трудностями? Нет, конечно. Зачем мне жалость? А если скажет – симпатия, про любовь, конечно, перебор был бы, не в том возрасте мы находились, чтобы такими страстями мучаться. Так вот, и что в ответ сказать? А если я не захочу отвечать на его чувства?

Или захочу? Скосила глаза на мужчину. Да… Подрос, возмужал. И челка эта, опять на глаза падает. Поправила рукой волосы. И глаза эти зеленющие, и ресницы.

Дала себе мысленно леща! Дорвалась баба до молодого комиссарского тела. Совсем с катушек съехала.

– Эмммм. А ты на каком факультете?

– Боевик.

– Ааааа. Я все равно не знаю кто это. Могу, конечно, продолжить ассоциативный ряд. Бой-боец-боевик. Морду лица кому-то бьёшь?

– Что? Почему бью?

В комнату зашел, потирая руки, счастливый дядя.

– Ну, что Филя. Завтра в академии, где учится Пьер тебя готов посмотреть ректор.

Сдвинула бровки. А зачем на меня смотреть? Если очень хочется, могу миниатюрку со своим изображением выслать. Че ж таскать меня туда-сюда?

– Это обязательно?

– Да?

– А варианты?

– Нет вариантов.

ГЛАВА 3. Поступление

– А подробности?

– Какие?

– Зачем ему на меня смотреть?

– Ты поступаешь в академию. Это обязательно при проявлении дара. Не сейчас, конечно. С нового учебного года. Через месяц закончится текущее обучение, потом два месяца перерыв. Правда Пьер уедет на месяц на практику. Но потом вы, вместе, вначале учебного года отправитесь на занятия. У Пьера пятый, предпоследний курс, у тебя первый.

– А ректор нам зачем? – хотелось, конечно, спросить про кузнеца, как в фильме «Формула любви» – «Зачем нам кузнец, нам кузнец не нужен. Что я, лошадь?».

– Как зачем? Сила у тебя есть. Нужно понять, какой она направленности.

Так я и так скажу. Разрушительной направленности. Единственное, что меня остановит – установка предохранителя с возможностью замены.

– А как он поймет?

– Не переживай. Тебя погрузят в транс и проведут необходимые исследования. Это не больно и безвредно.

А вот это плохая новость. Были когда-то под наркозом? И я была. Но самое страшное не это. Страшно наблюдать, как люди от него отходят. Ты как бы в сознание, но мозг и чувство самосохранения отсутствуют напрочь. За несколько часов нахождения в реанимации после родов я выслушала несколько покаяний про любовников, рассказы про схроны денег и драгоценностей, а также бесчисленное количество жалоб на родственников. Страшно подумать, что я буду нести. В лучшем случае, после процедуры, меня ожидает психушка, в худшем – костер. Задумалась.

– А без этого?

– Без этого нельзя. Это прописано в уставе академии. Он магически защищен от вмешательств. И если не соблюсти все процедуры, прописанные в нем, зачисление не произойдет.

Бежать? Или что?

– Почему ты переживаешь? – Пьер встал и подошел ко мне.

– Боюсь, что могу сказать лишнее и вы из-за меня пострадаете. Все же жизнь у меня была немного другая, чем у вас. – не договорила, конечно, всей правды, но ведь и не соврала.

Мужчина побледнел, на скулах заходили желваки.

– Я приезжал за тобой. Каждый год. Мне жаль, что ты так долго прожила в приюте. Хотел бы вернуть все назад, оградить тебя от неприятностей и лишений, но не могу. Прости.

Он корит себя? За меня? Нужно срочно исправить ситуацию. Это, конечно, благородно, но зачем ему тащить на себе чувство вины? Тем более, что я не считаю себя жертвой. Спать было где, есть тоже. Одежда и обучение присутствовали. Не лучшие, но ведь и не худшие.

– Пьер, все хорошо. Не кори себя. Я тронута твоей заботой. Знание о том, что ты меня не забыл – греют мне душу. Ты самый благородный и чуткий мужчина из тех, кого я знаю. – улыбнулась ему.

На лбу мужчины разгладилась морщинка, он порывисто прижал меня к себе и тихо прошептал: – Я скучал, Филя. Каждый день, каждую минуту, каждый миг своей жизни.

Обняла его в ответ. Наверное, сейчас мы оттаивали, отогревались душой, прорастали корнями друг в друга. Становились близкими, родными людьми, понимая, что наше одиночество заканчивается сейчас, в эту минуту.

– Дядя, мы можем ограничить перечень вопросов и установить запрет на личную жизнь при погружении в транс?

– Этого никогда не делали. Но, думаю, да. Обоснуем это детской травмой, связанной с гибелью отца. Ну, что, едем?

– Да. – эх, была не была, поеду, похоже отвертеться все равно не получится.

Утром встали, оделись, позавтракали и поехали в академию. Нас не ждали. Ну как бы ждали, но в график встреч не включили. Поэтому мы маялись в ожидании в приемной. Пили чай, жевали печеньки. Пьер периодически заглядывал мне в глаза, реагируя на любые мои телодвижения. Не взорвалась только потому, что была уверенна, что стоить мне высказать свое – фи, он пойдет брать штурмом кабинет этого нехорошего человека. Последствия при этом просчитать практически невозможно, уровень темперамента и тактичности ректора неизвестен.

Посидев четыре часа, решила, что не стоит провоцировать своих мужчин, пусть уж лучше выгонят меня. Дядя ненадолго отлучился, Пьера попросила принести мне из столовой булочку. Когда мужчины вышли, встала и зашла в кабинет.

За столом сидел высокий, жилистый молодой человек с белоснежными длинными волосами, заплетенными в сложную косу, и что-то писал. Милота какая. Бывают же мужчины, у которых волосы смотрятся не как грязные и неухоженные сосульки, а как произведение парикмахерского искусства.

– Добрый день, уважаемый. – Хотя, конечно, хотелось сказать – неуважаемый, мужчина поднял на меня глаза цвета грозового неба.

– Простите, если вы так заняты, может, мы пойдем? Не будем отнимать ваше драгоценное время. Хотели показать, что вы здесь главный? Показали. Получили удовлетворение? Рада за вас. Но, на будущее, вас ждут несколько человек, могли бы обозначит время, которое будете заняты? Чтобы мы приняли решение, стоит ли ждать вашей милости.

– Я учту. – Раздалось со стороны спины. Развернулась. У дверей, опираясь на шкаф плечом, стоял мужчина лет тридцати пяти, подтянутый, с рельефной мускулатурой, темными короткими волосами и карими глазами. Он перевел взгляд на молодого человека за столом.

– Встретимся позже.

Перевел взгляд на меня. Медленно прошелся сверху вниз, задерживая взгляд на стратегически важных местах для девушки.

– Учиться хотите или так, партию присмотреть приехали?

– А можно озвучить все варианты?

– Пошутить любим?

– Не без этого.

– Ничего, у нас быстро шутить отучат.

– Не в моем случае.

– То есть, где нужно вовремя остановиться, вы тоже не знаете?

– Это вы мне так заткнуться предложили? – я начинала закипать.

– А поможет?

Я шумно выдохнула и сжала кулаки. В эту же секунду от меня пошла волна. Легким взмахом мужчина ее нейтрализовал.

– Грег, заходите. Все закончилось.

В комнату вошел дядя и Пьер. Ректор сел за стол.

– Да, уровень посмотрел. В транс вводить не будем. Зачислена на факультет боевиков. Основная стихия воздух, но с возможностью посылать направленный поток магии. Сможет передавать магический сгусток тем, у кого резерв будет исчерпан. Стратегически важная единица в бою.

В каком бою? Каких боевиков? У меня в прошлой жизни при виде лестницы отдышка начиналась. А в этой конституция голодной мыши. Ни там, ни там, звездой боев без правил не стать. Он мне мстит что ли????

Пьер побелел. Ну, вот! Однозначно это не к добру.

– Ректор, но на нашем факультете нет девушек.

– Поправлю, не было. Сейчас будет. – И смотрит на меня, не отрывая взгляд. Реакцию проверяет, да? Ждет? Что я зарыдаю, ждет? Да, ни за что! На зло врагам, на радость маме.

Нацепила маску безразличия и презрения. Мы и не такое в день зарплаты переживали. Подумаешь, факультет какой-то. Они еще сами пожалеют, что взяли меня. Взяла под руку Пьера и томным голосом произнесла.

– Пойдем, дорогой. У нас еще столько дел.

– Без дорогого. – Подал голос ректор.

– Почему?

– Ему еще месяц учиться, потом практика. – И краешками губ улыбается. Уел, думает? Ха!

Встала на цыпочки и поцеловала Пьера в губы.

– Жду возвращения, дорогой. – Пьер замер и не двигался. Переборщила, похоже. В ступор мужчина впал. Нужно как-то в чувство привести. Прижала его к себе максимально близко и прошептала в ухо: – Пьер, что с тобой? Ты что замер? Плохо тебе?

– Я постараюсь вернуться быстрее. – Обнял меня и как поцелует в засос. А я еще переживала, что смутила его. Вот как надо ситуацию в свою пользу использовать. Доигралась.

– Так, отлипли друг от друга. Пьер – в общежитие. – Ректор сидел за столом, нахмурившись.

Пьер последний раз чмокнул меня в нос, и счастливый унесся.

– Вы со всеми так себя ведете?

– Не переживай, ваша честь будет неприкосновенна и чиста, аки слеза младенца. Честное пионерское.

– Не знаю, рад ли я этому… – Я открыла рот, чтобы съязвить, но не успела, мужчина сказал: – Свободны. – И углубился в чтение бумаг на столе.

Захлопнула рот, пожала плечами, и мы с дядей вышли из кабинета.

– Странно, что он тебя не расщепил на атомы. – Произнес Грег.

– А мог?

– Еще как. Нрав у него крутой.

Оставшиеся три месяца Грег готовил меня к поступлению в академию. В основном, конечно, уделили время пробелам в знаниях. Их было не очень много, хорошо, что я в приюте прочитала все книги из библиотеки. Здесь в свободное время я тоже читала, гуляла и кушала. У меня красиво округлились по женскому типу выпуклости и вогнутости. Увеличились верхние и нижние девяносто, стало очевидно, что талия узкая, ножки и ручки изящные. Куколка, а не девушка. Волосы заблестели, появился румянец. Ну, все! Я на финишной прямой к фигуре своей мечты!

С замиранием ждала, когда вернется Пьер с практики. Нужно выбрать стратегию поведения. Не хотелось бы выйти замуж до того, как узнаешь человека. Но и обижать его не планировала.

Все мои страхи оказались преждевременными. Пьер вернулся после нескольких тяжелых ранений. На практику его отправили в места, где есть пересечения нижнего мира и нашего. Из нижнего ползли различные чудовища, действующие войска их сдерживали. Адепты академии должны были быть на подхвате, но случайно оказались в центре сражения.

Снова задумалась. Действительно ли мне так необходимо обучение в академии. Тем более, на таком опасном факультете. Лучше быть безграмотной, но живой, чем грамотной, но мертвой.

Пьер меня заверил, что девушек в те места вообще не отправляют, это очень опасно. Немного успокоилась. Весь месяц, до начала обучения, самозабвенно игралась в доктора и пациента. Мужчина с улыбкой выполнял все мои требования и распоряжения. Дядя тихо посмеивался над нами.

Собираясь в академию, решила блеснуть всем, что нажила за эти несколько месяцев. Потуже затянула корсет, еще уменьшив талию и увеличив грудь. Надела платье нежного голубого цвета, с рукавом фонариком и декольте, в котором было немного видно розовые полушария и ложбинку. Красиво уложила волосы, подняв их в верх. Стало видно длинную тонкую шею. Нанесла немного косметики. Да, да. Дядя, в отсутствии Пьера, очень скучал, поэтому баловал меня беспощадно. Шопинг мне устраивали регулярно.

К окончанию сборов на меня из зеркала смотрела девушка, на которую не запал бы только ленивый. Хороша… В комнату зашел Пьер, что-то говоря и замер на полуслове. Потом развернулся и крикнул в коридор: – Грег! Срочно сожги все вещи Фили! Они никуда не едет.

– Что произошло? – заглянул дядя, глаза его округлились.

– Да… Сильно. Значит, факультет боевиков? Даже не знаю, радоваться за них или сочувствовать… – Стоит и улыбается.

– Что? Что не так? – посмотрела на Пьера, осмотрела себя. Все же хорошо, чистая, красивая, пахну хорошо.

– Думаю, что из артефактов на тебя повесить, чтобы не украли. – тихо произнес Пьер.

– Фух… Я уже думала что-то серьезное… Не переживай. Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет.

– Что?

– Не бери в голову, пошли. – и мы отправились в академию.

У ворот академии стоял ректор и лично сверял список первокурсников с их документами, распределяя поступивших на факультеты.

Я подошла. Помощник ректора назвал мое имя. Ректор хмыкнул.

– О! Гроза моих эротических снов нас посетила. – Поднял глаза, уткнулся взглядом в область груди, переместил взгляд вверх. Лицо вытянулось от представшей перед ним картины.

И если в моем прошлом виде его фразу восприняли бы как сарказм, то сейчас звучало как похабное предложение. – Я пошла красными пятнами. Ректор ответил тем же.

– «Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я – чертовски привлекателен. Чего зря время терять? В полночь жду"*. ответила фразой из фильма.

– Эммм. Простите. Наверное, это не очень уместная, неумная и неприличная шутка. – так, кто ж спорит! Не вовремя вы, уважаемый, свое чувство юмора продемонстрировать решили.

Взяла Пьера за руку, посмотрела на него и со слезинкой в глазках спросила:

– Мне куда идти? – пусть этот гад угрызениями совести мучится.

Пьер поцеловал мои пальчики и показал, где стояли первокурсники боевики. Я подошла и встала рядом. Меня осмотрели с ног до головы, позубоскалили на тему своей животной притягательности, девушек, которые не могут стоять в стороне и успокоились. Видимо, решили, что я ошиблась факультетом. Тем более, что ректор так и не назвал место моего распределения.

После переклички к группам подошли кураторы. К нам подошел не человек. Шкаф. Я даже дышать перестала. Как представила, что посмотрела на него криво, а он расстроился… Нельзя его расстраивать, вообще нельзя.

Он взял в руки список и стал зачитывать. Дошел до буквы, с которой начинается моя фамилия. Открыл рот и завис. Закрыл. Стал шевелить губами. Ну, давай же уже, ожидание смерти хуже самой смерти.

– Фелиция??? – обвел взглядом мужчин и остановился на мне. – Фелиция?

Он же не думает, что я глюк?

– А как это? А что? Ооооо… – мужчина смотрел на меня с недоумением. – К нам?

– «Некоторые пары созданы для любви, мы же были созданы для развода.» **– ответила на его зажигательную фразу. Мужчина подошел ко мне ближе, сощурил глаза и посмотрел сверху.

Я запрокинула голову и смотрела с вызовом. Тяжело, конечно, смотреть с вызовом снизу, тем более, когда в шее хрустит от неестественного угла наклона, но я держалась и щурила глазки в ответ.

– РЕКТОР! – разнеслось над студентами. Сверху на меня полетели слюни и, кажется, остатки еды. Меня передернуло, надеюсь это не отдельная форма жизни.

Сзади послышался шум и мне в затылок что-то уперлось.

– Что происходит? – о, ректор подтянулся?

– Это что? – здоровяк ткнул в меня пальцем. Выдохнула с облегчением, ура, не попал!

– Ваша адептка. А что не устраивает?

– Она девушка!

– Вижу, что не мальчик. В чем суть претензии?

– Да она, она… У нас и комнаты отдельной для нее нет.

Так, а это уже плохая новость. Надо бы отследить реакцию ректора, но шею уже не разогнуть, кажись клинануло. Еще и слюни на лице.

– Фелиция. А почему вы молчите? Вам же всегда есть, что сказать. – ректор развернул меня к себе. Заглянул сверху. Потом что-то понажимал на шее и меня отпустило. Подал платок. Демонстративно достала свой платочек из декольте, подняла глаза и замерла. 20 пар глаз было устремлено в место откуда я только что достала эту заветную тряпочку.

– Нет, ну так нельзя, мне так всю дисциплину под хвост пустят. – проникновенно вещал шкаф, разговаривая с моей грудью.

* Обыкновенное чудо.

** Тот самый Мюнхгаузен.