Cytaty z książki «Проклятое призвание»
Потому что когда нет потребности, когда не тянет, тогда нет и борьбы. Если ты говоришь «никогда больше», значит, ты все еще зависим… Ты не вылечился. Ты все еще болен.
Да, конечно, из такого тяжелого, сложного тоже растет оно, мое искусство… Эти сны, эта тревога, эта жизнь на грани патологии – плата за возможность творить, создавать никогда не бывшее. Но все же, пока невроз не пережит, не переработан, как он мучителен, как сложно с ним жить.
Нас делают гены и воспитание. Порой мне кажется, не мы выбираем дороги, а то, что заложили в нас наши родители. И идти нам предначертанной колеей – которая не могла быть другой. Так или иначе, общие очертания судьбы уже определены, за нас нарисованы. И какое бы решение мы ни приняли, в итоге мы все равно получаем что-то такое, что, если разобраться, другим не могло быть, потому что не могло быть никогда.
Проклятому призванию, от которого так хотелось избавиться, которое мучало, мешало жить, не давало быть как все, быть счастливым от простых человеческих радостей: семьи, детей, йоркширского терьера у электрического камина, причудливой забаве, которой нужно вытирать лапы после прогулки…
Не смотри на меня, я только камера, что ищет удачный кадр, я бинокль, через который глядит вселенная, я та дверь, из которой попадаешь в неизвестность. Я не твоя судьба и даже не подруга на вечер. Я никто. Не смотри, не смотри. Пройди мимо. Целее будешь.
Когда мне было одиноко и муторно, способов выйти из этого состояния имелось, в общем-то, немного. Строго говоря, только два – или через людей, или через творчество
И я отвечаю на этот поцелуй, мне так же больно, как ему, я так же ненавижу, я так же мечтаю о том, чтобы все это наконец уже прекратилось, чтобы была прервана эта чертова пуповина, эта нить, связавшая нас когда-то – одиночество и одержимость, фанатичная любовь к искусству, способность понимать и чувствовать другого как себя
Если ты рисуешь чуть ли не с младенческих лет, у тебя формируется репутация «двинутого», и нормальные люди просто обходят тебя стороной. Они не понимают твоих интересов, жажды странного, а ты не очень понимаешь их. Более того, вы не очень хотите понимать друг друга…
Зачем же искать вчерашний снег, зачем жить прошлым, зачем вновь и вновь возвращаться к прожитому, к тому, что осталось позади. Разве это не безумие, разве не издевательство над самим собой? Но сколько людей так живет, совершая одну и ту же ошибку – пытаясь вернуться туда, куда уже нет возврата. Потому что нельзя войти в одну и ту же реку. И мы не можем стать теми, что
Мне хочется стать совершенно равнодушной и холодной, как камень, чтобы другие люди, какими бы они ни были, вообще не могли добраться до меня, до моей души. Создать какую-то священную скорлупу, сквозь которую не сможет проникнуть ни одно неосторожное слово, ни один посторонний взгляд. Забраться высоко-высоко, в свою башню из слоновой кости, и смотреть оттуда на всех свысока, и никому никогда не сбросить лестницы. Замкнуть душу на семь замков, а ключи выкинуть в реку.
