Czytaj książkę: «Таинственное наследство. Лель Вайолет. Книга 1»

© Полюшкина Н. Б., 2025

© Петровска Т. П., 2025

© ООО «Издательство «Абрикос», 2025

Часть 1

Глава первая, в которой подарки бывают некстати

– Не спорь, а постарайся понять, – бабушкин голос был слабым и немного хриплым. В комнате собралась вся приглашённая на проводы родня.

Лель приехала рано утром и, не раздеваясь, сразу кинулась наверх. Мефрау Матильда полусидела в постели, откинувшись на шёлковые подушки. В её голосе слышался еле заметный холодок, но полуприкрытые глаза смотрели на внучку ласково. Старая чародейка была в чёрном кимоно с золотыми драконами. В левой руке она держала бокал с игристым мёдом. Стилистки постарались на славу: бабушкины волосы были убраны в высокую причёску, а её ногти блестели свежим лаком. Старая Матильда явно чувствовала себя неплохо и наслаждалась последними минутами земного пути. За призрачной границей жизни её давно уже ждал дедушка, и Лель знала, что встреча с ним волнует уходящую чародейку куда больше, чем судьбы остающихся здесь, внизу. Но оставался ещё один незакрытый вопрос.

– Я хочу этого. Я настаиваю на этом. Теперь мы на одном уровне с наиболее уважаемыми семьями и должны укрепить это положение. Ты совершила глупость, Лель, поступив учиться туда, где только и можно, что прохлаждаться, но в моих силах исправить это. Поверь мне, потом ты поймёшь, что я была права. Да ты и сейчас всё понимаешь, ты же у нас умница, – тут бабуля хитро подмигнула внучке.

В прошлом году Лель успешно поступила в Элементаль¹, институт Пяти Стихий, расположенный на Юге Федерации. Там Лель наслаждалась компанией творческих экспериментаторов – именно такие учились в молодом (всего-то триста лет успешной практики) заведении. В их окружении Лель чувствовала себя как рыбка в кристально чистом, лишённом хищников водоёме. Родня, правда, была недовольна её выбором, но это обычная реакция старших – вечно им кажется, что они-то лучше знают, как надо. Лель была уверена: ничего, привыкнут со временем. Но теперь всё шло совсем не так…

Едва окончились экзамены, завершающие первый курс, как срочной почтой Лель доставили из дома обратный билет и свиток. Она как раз примеряла нежно-голубое платье, наряжаясь к балу, когда в открытое окно с порывом ветра влетел тяжёлый свёрток, запаянный сургучом. Пневматическая облачная система работала как часы. Все веселились и танцевали, и только мефрау Вайолет сидела одна-одинёшенька в компании дорожных сумок и чемоданов. Содержание полученного свитка не оставляло ни малейших сомнений – выезжать требовалось без промедления.

«Бабушка отправляется в Верхние Сады. При объявлении наследника необходимо присутствие всех родственников».

Всё это значило лишь одно: её бабуля, Матильда Уивер, некогда первая красавица округа Мён и одна из самых влиятельных дам полуострова Китового Уса, вот-вот покинет наш мир и отбудет на покой туда, где нет ни интриг, ни споров.

С переходом в Верхние Сады обычно не спешили. Такое решение принималось только тогда, когда уходящий был твёрдо уверен, что действительно этого желает. Торопиться действительно нужды не было: он мог спокойно завершить дела и передать свой фарн – главный дар и предназначение – наследникам, завещав его кому-то одному целиком или разделив между членами семьи. Последняя воля ни в коем случае не могла быть оспорена. До последней минуты завещание хранилось в строжайшей тайне. Даже малая кроха, полученная от фарна чародея, считалась большой удачей. В далёких Пределах, лишённых магии, веками называли фарн талантом, а его носителя – счастливчиком, баловнем благой судьбы.

Вот этого-то «счастья» Лель и боялась теперь, как огня. Ещё на прошлый Мабон² Лель приметила загадочный блеск в бабушкиных глазах, но отмела мелькнувшее подозрение. С тех пор в её сердце, однако, поселилось нехорошее предчувствие, а Лель редко обманывалась.

– Лель, тебе хорошо знакомы законы рода, законы Федерации – те своды правил, которым мы следуем долгие века. Благодаря этим уставам наша семья не затерялась среди бесконечной череды волшебных кланов, хоть и не всегда решения, принятые родом, сулили радость тем, кто должен был им подчиниться. Но если менять все устои под каждого, кто ими недоволен, не продержаться и двух столетий. – Старушка замолчала, перевела дух. – Так ты согласна?

Старая Матильда протянула к Лель руки, усадила рядом с собой и мягко прижала внучку к груди.

Стоявшие вокруг бабушкиного одра родственники, все как один, от самых близких до седьмой воды на киселе, подались вперёд. Повисла мёртвая тишина. Лель сделала вид, что думает. Но мысли путались. Замерев, все с нетерпением смотрели на Лель. Её согласие означало полный провал надежд для всех собравшихся сегодня. А вот отказ Лель от наследства, напротив, сулил его разделение на равные доли между остальными. Конечно, это было несравнимо с получением нетронутого фарна – ведь что станет с бриллиантом во сто карат, если разбить его на тысячу частей? – и всё-таки слабая надежда получить хоть малую толику кружила головы родственникам и заставляла их сердца биться чаще. Впрочем, нельзя сказать, что они были как-то особенно корыстолюбивы. Да и трагедии никакой в происходящем не было. Все знали, что Матильда отправляется на покой, о котором давно мечтала. Уход в Верхние Сады считался наградой за долгую, насыщенную жизнь, если он только не случался по чьей-то злой воле или чересчур рано. Поэтому никто из близких не жалел о скором расставании. Больше того, все радовались за уходящую. Все, кроме Лель.

Юная чародейка оцепенело смотрела в улыбающееся бабушкино лицо. Лель вспоминала дни, когда они были так счастливы. Старая Матильда не сказала ни слова, но Лель угадала: бабушка мечтала отдать фарн только ей и никому другому. Что ж! Несмотря ни на что она осталась её любимой бабулечкой. Лель набрала воздуха, как перед прыжком в воду, и выдохнула:

– Я согласна!

И сразу же комната наполнилась весёлым шумом. Вокруг Лель захлопали в ладоши. Со всех сторон выкрикивали поздравления. Лель, словно во сне, чувствовала, как мама обнимает её, а папа треплет по волосам. Всех прервал властный окрик Матильды:

– Замолчите все! – И, угасая, как пламя догорающей свечи, сказала: – Я готова. Несите свитки.

Печать поставили на всех листах. Завещание вступило в силу. Кроме самого главного, оно включало в себя длинный список малых подарков остальным: волшебные навыки, большей частью садово-хозяйственные. (Матильда уважала огород и от души любила повозиться на грядках.) В конце стояло имя Лель – любимой внучки, получавшей в наследство фарн Матильды целиком. Внизу значилось:

«Фарн мефрау Матильды Уивер, урождённой Фэйрибакстер, переходит в безраздельное владение мефрау Лель Вайолет, уроженки Жакаранды, младшей дочери рода Уивер, клана Небесных Ткачей гильдии Воздушных Текстильщиков, сразу после перевода свитков последней в Северный Университет магии и всяческих волшебных наук».

Церемония завершилась. Все потянулись в гостиную. Когда же дверь закрылась, раздался лёгкий дребезжащий звук, как будто отворили настежь окна. Лель обхватила плечи руками и закрыла глаза. Ей было хорошо известно, что она увидит, едва дверь в спальню откроется вновь: высокую кровать с ворохом расшитых подушек, а между ними – любимое бабушкино кимоно с драконами. Только без бабушки.

* * *

Лето промелькнуло словно один день.

Прошло ровно два месяца с тех пор, как Лель Вайолет, выполняя последнюю волю любимой бабушки, перевелась в Северный Университет Бойген³, старейшее учебное заведение во всей Федерации. Казалось бы, живи да радуйся: сад-лабиринт для практики по запутыванию хвостов, сеть виадуков для занятий по сжиганию мостов в реальность, оранжереи, бассейн с молодильной водой, драколентарий и парковка для личного зоотранспорта. Не говоря уже об огромной библиотеке, бестиарии и лабораториях, обустроенных по последнему слову науки. Словом, мечта начинающего волшебника! И, подумать только, всё это великолепие к услугам её милости рыжеволосой пятнадцатилетней мефрау Лель – самой юной представительницы молодого, но уже крепко стоящего на ногах клана Небесных Ткачей. Но радости почему-то не было и в помине.

Лель старалась забить делами всё свободное время, лишь бы избавиться от навязчивых мыслей, но иногда хотелось уехать как можно дальше, чтобы не думать совсем. Дни года, месяцы и недели в Сопределье совпадали с предельскими – так повелось издревле, чтобы маги могли спокойно путешествовать вне собственных земель и не путаться, – и Лель всерьёз задумывалась, не рвануть ли ей на каникулы в места, где она сможет забыться, но так и не решилась. Всё это время Лель старалась как можно реже бывать дома и почти не разговаривала с родителями: она была убеждена, что перевод – идея не только бабушкина. «Гениальный» план насчёт Университета бабушке наверняка подкинули родители. С Лель обращались ласково и предупредительно, но всё это теперь казалось ей насквозь фальшивым. Ещё бы! Ради диплома заведения, куда таким, как они, веками был заказан вход, семья лишила её личного выбора, её права идти по собственному пути. Лель злилась из-за того, что её запирают в золотую клетку! Но мало-помалу она смирилась с неизбежным. Лель сторонилась разговоров не потому, что боялась отравить себе и родителям часы перед разлукой. Ей просто не хотелось поднимать болезненную тему. Слова уже не имели значения.

Во вторник, ровно в полдень, поезд, следовавший до северной границы, увёз Лель из дома. Туда, где ей ни разу в жизни бывать не приходилось.

Ранним утром Лель вышла из вагончика на маленькую мокрую платформу. Хмурый кучер уже ожидал её. Ночью в поезде Лель не сомкнула глаз и теперь, убаюканная мерным покачиванием повозки, задремала. Разбудило её негромкое постукивание по крыше. Лель высунулась в окно и ахнула: они ехали по самому краю пропасти, по дну которой стелился туман. Вскоре после поворота открылся вид на склон, густо поросший можжевельником. Отсюда, насколько хватало взгляда, раскинулась равнина, запертая со всех сторон глухими, как крепостные стены, хребтами.

– Великие Волхвы! – Лель не могла отвести глаз от этой величественной и мрачной картины.

– Ну да, – кивнул возница, – хребет Оуробор. Наша защита от внешнего мира. Местные его кличут Бойген, отсюда и Университет так зовётся. – Он повернулся, странно взглянув на Лель. – Закрытое со всех сторон местечко. Как капкан. Способствует учению, как говорят.

Лель не нашлась, что ответить. Она не представляла, как пребывание в капкане способствует учёбе. Глубокая долина с высоты напоминала малахитовую чашу с ртутно-серыми прожилками рек. В её центре, как драгоценный камень в обрамлении кольца гор, расположилось здание Северного Университета. Холодный воздух проник под накидку. Лель, спохватившись, спряталась внутрь экипажа. Дорога резко пошла вниз, и через час они уже подъезжали к воротам в зубчатой стене. Кучеру пришлось сделать крюк, чтобы достичь нужного въезда.

– Западные ворота нам не откроют, тролль их дери. Слишком много чести, – ворчал он, ни к кому не обращаясь.

Лель смутилась. Не секрет, что в Университете учатся преимущественно дети из северных кланов, и прибывают они, разумеется, с северного направления, но намёк на то, что никто её здесь не ждёт, ранил.

Перевалило за полдень. Издали ветер донёс звук гонга – обычный во всех высших школах Федерации сигнал к обеду. За те часы, что Лель была в пути, небо оставалось хмурым, теперь же чуть посветлело с краёв, и в облаках мелькнуло солнце. Тяжёлые цепи заскрипели, мост опустился, и экипаж, миновав широкий ров, въехал под арку главных ворот. «От кого они здесь так отгородились?» – изумилась Лель. Несмотря на восхищение пейзажем, она не могла отделаться от ощущения, что клетка захлопнулась.

В самом начале длинной аллеи, тесно засаженной остроконечными тисами, экипаж остановился. Лель толкнула дверцу, ступила на брусчатку и попрыгала на месте, с наслаждением разминая затёкшие ноги. Кучер молча выгрузил багаж и тут же укатил прочь.

Лель огляделась по сторонам. Никто её не встречал. Потоптавшись, Лель вздохнула и пошла по дорожке. Чемодан был тяжёлым и неудобным, но, не зная местных правил, Лель не решилась применить бытовое волшебство и просто несла его в руке. Вдалеке виднелось величественное здание Университета, его крышу венчали гранёные башни по углам. Лель шла и шла, но расстояние как будто не сокращалось. Зато времени пути с лихвой хватило, чтобы разглядеть и узкие окна нижних ярусов, и фасад, изрезанный каменным кружевом.

Высокая фигура в тёмном одеянии выросла словно из-под земли. Лель вздрогнула. Угрюмый старец с жёлтым и помятым, как перезревшая тыква, лицом представился:

– Приветствую вас, мефрау! Теперь вы в Бойгене. Я Ингольф – приор женского общежития. Все вопросы по обустройству сейчас и впредь вы будете задавать мне.

Он устремился вперёд, бубня себе под нос. Семенившей следом Лель пришлось напрячь слух, чтобы разобрать, что именно он бормочет:

– Запомните, женские общежития, или дормитории, как мы их здесь называем, находятся в южных башнях, мужские – в северных. Вход в мужской дормиторий для мефрау любого возраста строжайше запрещён. За исключением персонала, разумеется. Ваша комната в Юго-Западной башне.

Лель кивнула. Так и не дождавшись предложения помочь с чемоданом, она наконец решилась, три раза щёлкнула пальцами и прошептала:

– Ме́кум!

Чемодан приподнялся над землей, качнулся и тихонько последовал за хозяйкой. Провожатый заметил это, но не повёл и бровью. Бесшумно, словно паря над плитами, он двигался к зловещей громаде замка. Не прошло и пяти минут, как они достигли главного входа, но, как оказалось, это было лишь самое начало пути.

Над дверью блестел циферблат астрономических часов, которые охраняла золотая сова. Как только Лель приблизилась, птица угрожающе взмахнула крыльями, и её жёлтые глаза сверкнули. Лель вздохнула – на башне Крона в институте Элементаль висели похожие часы, но только с пеликаном, а не с совой. Тот белый пеликан был символом таинственного места – бухты Наваждений, а башню начали строить в год её рождения. Лель считала это счастливым знаком.

Она стряхнула нахлынувшие воспоминания. Двери распахнулись, и Лель шагнула в прохладный вестибюль с огромными колоннами. С высоких потолков свисали светильники на толстых цепях. Они не были зажжены, поэтому зал освещался лишь скудным оконным светом. Приор как воды в рот набрал. А Лель никак не могла побороть смущение, чтобы задать ему хоть один вопрос. Даже её собственное дыхание, казалось, отдавалось здесь эхом. Наконец она решилась:

– Простите, минейр приор. Вы, кажется, сказали, мы направляемся в башню?

– Всё верно, мефрау. Это помещение сквозное – башни и корпуса соединены между собой. Не бойтесь, не заблудимся.

– Этого я не боюсь. Просто идти не близко, – смущённо улыбнулась Лель.

– Согласен. Но раз уж мы сегодня налегке, – Ингольф насмешливо глянул на парящий сзади чемодан, – позволим себе небольшую экскурсию.

Они снова замолчали. Словно из-под земли был слышен звон посуды, стук подносов и неразборчивые голоса: очевидно, на цокольном этаже находилась столовая. Лель улыбнулась. Интересно, как её здесь называют – «трапезной»? Стараясь не отставать, она почти не успевала рассмотреть внутреннюю обстановку. Почерневшие от времени доспехи, древние гобелены, портреты седовласых чародеев в помпезных рамах – в полумраке всё это сливалось и путалось. Ах, совсем не так, как в Элементале – там-то этой старой рухляди не было вовсе!

Они прошли северный корпус насквозь и оказались на открытой площади. В центре её стояло изящное строение из розового и голубого камня. Приор обогнул здание и шагнул под своды галереи. Лель вовсю глазела по сторонам: окна первого этажа охватывали стрельчатые арки, а с капителей взирали василиски и химеры, и змеи грозно выгибали спины. В конце западной галереи Лель и её спутник вошли в угловую дверь. Сбоку виднелся вход на лестницу, приор начал подниматься, за ним последовала Лель.

– Лестницы в башнях устроены в виде двойной спирали, – сухо проговорил приор. – Студенты первого и второго года поднимаются наверх, не видя друг друга. Ваш обход – правый. Старшие курсы живут в Юго-Восточном дормитории.

Скоро они оказались в среднем ярусе угловой башни. Приор выудил из складок балахона связку ключей и отпер одну из дверей, потом снял ключ с кольца и молча протянул его Лель. За дверью оказалась спальня с балконом и арочным окном, откуда открывался вид на долину и опоясывающий её хребет Оуробор. Покрытый бурой щетиной леса, он походил на исполинского дракона, свернувшегося кольцом.

Лель осмотрелась. Комната казалась бы просторной, если бы не стены цвета индиго и выкрашенный в оттенок грозового неба потолок. Против окна на стене висело зеркало в массивной бронзовой оправе. Лель уныло оглядела шкафы из тёмного дуба, стоявшие вдоль стен, ниши для книг, две высокие резные кровати того же строгого, что и стены, цвета.

– Синий мешок, а не комната, – пробурчала она себе под нос. – Синий каменный мешок.

– Располагайтесь, – вещал приор бесцветно. – Всё необходимое найдёте в шкафу. Ваши книги здесь же.

Приор повёл рукой в сторону одной из кроватей, рядом с которой высился трёхстворчатый шкаф и несколько ниш от пола до потолка, на треть заполненных книгами. Второй шкаф – узкий, с одной дверцей, очевидно, был предназначен для препаратов и снадобий.

– Остальные учебники возьмёте в библиотеке. На занятия надлежит явиться завтра в шесть утра. Первая пара – практикум по управлению стихиями. Второе западное поле, сектор «бета», – отчеканил приор.

– Благодарю, – сказала Лель.

Ей нестерпимо захотелось остаться в комнате одной.

Когда приор ушёл, Лель, как была, прямо в одежде и сапожках, упала на перину. Она лежала, пытаясь освоиться с мыслью, что теперь эта комната будет её – спальней, местом отдыха и раздумий, вторым домом, причём на долгие годы. Вдруг что-то скрипнуло. Лель подскочила на кровати, спохватившись, что не заперлась. В ту самую минуту в комнату влетела высокая студентка со светлыми, распущенными по плечам волосами.

– Привет! – Лель так обрадовалась, что едва не бросилась навстречу.

Однако девушка ничего не ответила. Не кинув на Лель даже мимолётного взгляда, она разулась у двери и быстро прошагала к шкафу. На месте, где предполагалась ручка, что-то мигнуло голубым. Дверца бесшумно отъехала в сторону, и девица раздражённо зашуршала вещами. Накинув сверху переливчатую накидку, ловко щёлкнула застёжкой и, взяв с полки несколько свитков, небрежно бросила их в сумку.

– У вас тут здороваться не принято? Или это проверка на яснослышание для новичков? – стараясь обратить всё в шутку, спросила Лель.

Но незнакомка снова промолчала. Закончив одеваться, она надела замшевые, в цвет своей мантии, ботфорты, и обернулась к Лель.

– У нас, вообще-то, принято тут разуваться, – отчеканила она. – У нас тут не свинарник. – И вышла, резко хлопнув дверью.

Потрясённая, Лель встала, снова села, разгладила ладонью одеяло и горестно вздохнула:

– Ну и нравы! Как говорят там у немагов? Чародей чародею варгр⁴.

Она подошла к окну, открыла створки и посмотрела на хмурый пейзаж.

– Ладно. Разберёмся, – сказала Лель тихо.

Постояла немного и принялась разбирать чемодан.

Глава вторая, где отравленная стрела летит сквозь время

Время шло. Лель здесь не нравилось, и точка. После просторных, залитых солнцем залов института Элементаль сумеречные извилистые лабиринты здешних коридоров и строгие амфитеатры классов казались ей чересчур мрачными. Они походили скорее на монастырь, чем на место для учёбы. Солнечные долины, где родилась и выросла Лель, даже близко не напоминали северные горы. Здесь часто шли дожди, и стены Университета отсырели, а окна были похожи на запавшие, не просыхающие от слёз глаза. С первого мгновения решительно всё здесь вгоняло Лель в жуткую хандру. Северный Университет Бойген абсолютно не нравился Лель. Студенческая легенда гласила, что основал и по нынешние времена правит им суккуб, именно поэтому никто и никогда его не видел, только годами жил по его указам, стараясь не отступать, – наказания, как и нравы, здесь славились суровостью.

Лель с тоской вспоминала покинутый по бабушкиной воле Элементаль, где во всём царила удивительная свобода. Даже форма одежды там была принята простая: широкие штаны и лёгкие сапожки, рубашки ярких оттенков и шейные платки. Можно было встретить и чародейские накидки, но только радужных расцветок и современного фасона. Здесь же предпочитали одеяния столь же пафосные, сколь и неудобные, стилизованные под старинные.

Но хуже неудобного облачения и постоянно хмурого неба были ещё и те, с кем ей теперь приходилось сутками находиться бок о бок. Отпрыски богатейших родов Федерации не отличались дружелюбием, зато заносчивости и высокомерия в них было хоть отбавляй.

Поначалу Лель думала, что её одиночество здесь ненадолго, и велела себе не падать духом. Она была новенькой, а её сокурсники знакомы друг с другом уже целый год. У них было время найти себе компанию по вкусу. Лель держалась, но давалось ей это непросто. Сохранять лицо и настроение в том месте, где без конца идут то ледяные ливни, то гадкий мокрый снег, – как ни крути, а та ещё задачка! Лель терпеливо пыталась хоть с кем-нибудь подружиться, но все её попытки оказывались тщетны. Ей совершенно нечем было скрасить здесь вечера и волей-неволей приходилось свободное время тратить на учёбу.

Программа в Университете оказалась сложной, но вскоре Лель наверстала упущенное и вышла на уровень лучших студентов. Она втайне рассчитывала хотя бы этим заслужить внимание и дружбу сокурсников, но и эта надежда потерпела крах. Успехи ещё больше отдаляли её от остальных. Лель всё не оставляла попыток растопить лёд и завести друзей.

Она начала с соседки. Звали её Несголла. Бледнокожая гордячка упрямо игнорировала намёки на более близкое знакомство. Но Лель твёрдо решила не сдаваться. Она нарочно выбрала конец недели для очередной попытки. Дождалась Несголлу, перед этим заварив чай.

– Привет! – сказала Лель, как только соседка вошла в комнату. Несголла по обыкновению только хмыкнула в ответ. – А я вот от мамы посылку сегодня получила – отличные чаи, цветочные. Хочешь попробовать? Угощаю!

По поводу посылки Лель соврала. Чаи она сама купила перед отъездом. Ей хотелось расположить Несголлу милой историей о домашних делах, но план провалился. Несголла, до этого рывшаяся в сумке, остановилась, медленно поставила её на кресло и обернулась.

– Чаи, говоришь? А что ещё тебе из дома передали? Кляп там случайно у тебя не завалялся?

Лель поперхнулась.

– Что ты имеешь в виду? – растерянно спросила она.

– То и имею. Молчи побольше, за умную сойдёшь, – резко бросила Несголла.

На этом их беседа закончилась.

Шли дни, и Лель уже была в отчаянии. Дело не шло! Хуже того, она заметила – её здесь не просто игнорируют, над ней открыто насмехаются. Всё чаще Лель ловила на себе косые взгляды, а в ящиках столов, за которыми ей приходилось сидеть, оказывался то трупик жабы, то крысиный хвост. Однажды она перепугалась, найдя под подушкой ветку с черепами – отцветшим львиным зевом. Думать на Несголлу? Но соседки уже не было: заранее прилетевший на собственном драконе отчим днём раньше забрал её в поместье на именины матери.

Через месяц после приезда Лель убедилась, что она здесь не одна такая. На центральном табло в Мраморном зале вывесили новое расписание, и Лель пришла сюда, чтобы, как и остальные, посмотреть, что день грядущий приготовил.

До её слуха донеслось едкое:

– Геммология⁵? Изучим, чем интересна Гемма Лурнис? Вот счастье привалило!

Лель сразу поняла, о ком говорят. Гемму Лурнис она увидела на первых же занятиях, хотя это и было крайне сложно: длинноволосая и взъерошенная, как гном, в черепаховых очках, из-под которых виден был только кончик носа, она любила прятаться в малоосвещённых и самых отдалённых уголках аудиторий. Гемма повсюду носила с собой огромные носовые платки, словно страдала от постоянного насморка.

Лель не задумывалась до этого, как непросто той приходится – всё это время она была слишком занята мыслями о собственных неудачах. Теперь же на её глазах разворачивалась оскорбительная сцена, где потешались над другой студенткой.

– Нет… геммология – это наука о… – начала было Лурнис, которая стояла рядом, но её сразу перебили.

– Ой, знаем мы! Ты лучше расскажи, когда тебе родители пришлют нормальную обувь? Или ты так и собираешься разгуливать в шлёпанцах весь год? Видать, предкам дом пришлось продать, чтобы доченьку сюда отправить!

Лель заметила, как Гемма успела спрятать ноги под накидку. Она и правда была сейчас в простых летних сандалиях. Одежда Лурнис истрепалась и полиняла, будто её стирали тысячу раз, кое-где виднелись заплатки. Тогда Лель развернулась и решительно двинулась в сторону Геммы. Будь что будет, а издеваться над кем бы то ни было вот так, в открытую, она не позволит!

– Эй, послушай! Постой! – крикнула она ей.

Но Гемма Лурнис уже подхватила полы одеяния и быстро, почти бегом, покинула Мраморный зал.

С того дня Лель принялась искать похожих на неё и Гемму, – таких же одиночек и изгоев, но план провалился. Те студенты, что избегали компаний и ушли в себя, с Лель сближаться не стремились. Теперь о первом дне приезда сюда Лель вспоминала чуть не с ностальгией, ведь со временем всё стало куда хуже. Отныне, где бы она ни появлялась, любые разговоры мгновенно стихали.

Лель стало казаться, что единственный выход – уехать. Она стала плохо себя чувствовать: днём у неё кружилась голова, а ночами одолевала бессонница. Какое-то время она боролась с ней самодельными настойками сон-травы, но в конце концов сдалась, написала домой, и вскоре шкафчик в её комнате заполнился мамиными снадобьями в запечатанных зелёным воском флаконах и пузатыми баночками с домашним мёдом.

Однажды наставник разнотравья отправил Лель за побегами зверолистника в Яхонтовую оранжерею. Спускаясь по лестнице, Лель вдруг услышала возбуждённые голоса и замедлила шаги. Наверху явно спорили, и кто-то звонко крикнул:

– Заткнись! Я тебе не решето, чтобы мне указывать!

– А ведёшь себя как решето! – ответил второй голос с презрительным смешком. – Что за плебейские замашки?

Эхо подхватило эти слова и повторило их несколько раз. Продолжение спора Лель уже не слышала. Поражённая внезапной догадкой, она остановилась как вкопанная. В памяти тут же всплыли картины недавних событий: погружённая в свои переживания, она совсем выпустила их из виду.

По приезде Лель, как и остальные, выбрала себе факультативы. Затрудняясь, она пересматривала список раз за разом.

Лель с детства любила танцевать. На Юге, где она росла, все пели, плясали или играли на музыкальных инструментах – хотя совсем немногие посвящали подобным занятиям жизнь, ведь плясками на хлеб не заработать. Северяне пренебрежительно отзывались о южанах.

– Чересчур легкомысленные! – говорили они.

Однако же учителей танцев и музыки приглашали именно с южной стороны – с Китового Уса или со Светящихся островов.

Поразмыслив, Лель остановила выбор на фетанго. Этот танец был полон изящества; студентки, осваивая его, изучали не просто движения, а пластику самой природы: воды, воздуха, ветра. Танцуя, Лель оказывалась совершенно в своей стихии. Было тут и кое-что ещё: она надеялась обрести здесь, в танцевальном классе, новых подруг. Танцклассы посещали только девушки, юноши же насмешливо отвергали это занятие и считали пустой тратой времени.

На свой первый урок в Солнечном зале Лель опоздала. Ещё один танцевальный зал, Лунный, для ночных занятий, располагался в той самой, восхитившей её в первый день розово-голубой постройке, что находилась во внутреннем дворе Университета. Лель вошла в раздевалку под взгляды сокурсниц. Здесь студенток ласково звали ферришен⁶. Они выглядели такими воздушными и нежными в своих объёмных юбках – и правда, настоящие феечки. Но, увидев Лель, они тут же вышли. Лель нахмурилась, решив не обращать внимания. Она молниеносно натянула трико и кремовую юбку выше колен. В тот же момент три раза мелодично прозвенел колокол: танцы начались! Лель бросила взгляд в зеркало: короткие юбки всегда ей шли. Лель улыбнулась, сжала кулачки на счастье и вышла в просторный зал. Яркий свет софитов тут же ослепил её, и она замерла на пороге, машинально прикрыв глаза ладонью.

– Опаздываем? Будьте добры, в центр зала! – раздался певучий голос с лёгкой хрипотцой.

Лель прошла туда, где уже стояла невысокая смуглолицая женщина в чёрном трико.

– Мефрау Изограци. – Наставница протянула руку. Рукопожатие было крепким. – Вы, по всей видимости, новенькая? Как ваше имя?

– Лель… Простите! Мефрау Вайолет, – Лель покраснела.

– Вайолет? – мадам переспросила. Она приветливо улыбалась. – Знакомая фамилия. Где я её могла слышать?

Резкий голос рассёк тишину:

– Это внучка Клёйна Уивера, торговца! У них лавчонка старого тряпья!

Та девушка, что выкрикнула эти обидные слова, сверлила Лель раскосыми, как у дикой кошки, глазами. Вокруг головы чёрное облако волос, локоны штопором, на лице улыбка. Но Лель заметила, как презрительно подрагивают уголки пухлых губ, как искрятся презрением янтарные глаза. Темноволосая девушка сделала шаг вперёд, и Лель заметила, что кулаки у неё сжаты, словно она намеревалась драться.

– Мефрау Веридад, вернитесь-ка на место! Впредь попрошу обращаться к вашим соученицам в уважительном тоне! – Лицо наставницы исказилось.

С едва сдерживаемым негодованием мефрау Изограци отвернулась, и над пухом её волос замерцали изумрудные искры.

Услышав приказ, красотка отступила назад. Мефрау Изограци, всё ещё возмущённая, молча указала Лель на место среди остальных, после чего круто развернулась на мысках бальных туфель и прошла в дальний угол, где стоял допотопный музыкальный аппарат. И вдруг в то единственное мгновение, когда наставница отвернулась, чтобы завести граммофон, Веридад кое-что сказала. Короткое слово прозвучало тихо, но разнеслось по всему залу.

Давно уже звучала музыка, и юркая мадам весело подбадривала кружащихся в танце, а в висках Лель ещё пульсировало унизительное «Решето!».

Остаток занятия прошёл словно в тумане. У Лель никак не получалось забыть произошедшее. В ушах отдавалось эхом грязное ругательство. Даже подростки не позволяли себе такое. Ну а уж среди взрослых это слово и вовсе считалось оскорбительным. Его выкрикивали только в самых яростных детских ссорах. Знали – за это могут и побить.