Czytaj książkę: «Проклятие Удава»
© Наталья Невгод, 2018
ISBN 978-5-4493-6686-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1
Поцелуй Сатаны
Глава 1
Бли-и-ин!.. Что ж теперь делать-то?
Ольга потерянно вертела в руках левый сапог. К его обшарпанному виду она давно привыкла, притерпелась к щели между голенищем и подошвой, но чтоб подошва наполовину отсоединилась от родного голенища… О-о-о! Это была настоящая катастрофа!
Правый сапог выглядел получше, пожалуй, его хватило бы ещё недели на две-три.
– Но не могу же я ходить в одном сапоге – окружающие не поймут, – пошутила она сама себе. По идее, шутка должна была хоть немного взбодрить хозяйку, но… В груди сдавило так, что стало больно дышать, а на глаза навернулись слёзы.
В который уже раз она подумала, что зря сбежала из родного города. Наверняка можно было что-то придумать, как-то разрулить ситуацию, а она рванула за тысячи километров, неизвестно, к кому и зачем, как последняя дура! Вот если бы на новом месте у нее начались проблемы с трудоустройством, она бы просто вернулась домой, и все дела. Но её взяли сразу, без вопросов, и это было довольно странно, потому что своим внешним видом она напоминала пьяницу, наркоманку или бомжиху, но уж никак не перспективного журналиста. Да и образования соответствующего нет, за плечами всего лишь обычная школа да пара лет работы в газете. Но главная непонятка обнаружилась через день. Оказалось, что в редакции все места давно и прочно заняты, все сферы деятельности поделены и даже имеется в наличии лишний человек, которому приходится хватать то, что попадается под руки, постоянно влезая на чужие территории, из-за чего разгораются жуткие скандалы.
Появление второго «лишнего рта» повергло журналистов редакции в состояние, близкое к буйному помешательству. Столько воплей, угроз и даже матов Ольга не слышала за всю свою жизнь. На нее даже замахивались, она в ужасе прикрывалась руками, но ударить так никто и не решился. Плюнуть бы на всё да вернуться домой… Но намедни она успела почитать подшивку, газета ей очень понравилась, за неё стоило держаться обеими руками, а если понадобится, то и зубами.
«Ракурс» походил на её любимый «Собеседник» отсутствием надоевших до чёртиков «чернухи», «желтухи» и «порнухи», а так же всякой белиберды, которую придумывают некоторые журналисты, не умея или не желая находить интересное в окружающей действительности. В то же время – чего уж там! – «Ракурс» оказался гораздо интересней «Собеседника», в частности, своим удивительным воинствующим бесстрашием. Никому из её бывших коллег и в голову не приходило поднять руку с пером на сильных мира сего, для газеты это было бы равносильно самоубийству – так, во всяком случае, считалось в редакции. Здесь же доставалось и мэру, и прокурору, и ведущим олигархам, и областному начальству, не говоря уже о более мелких сошках. У Ольги дух захватывало и по телу бегали мурашки…
Еще ее безмерно удивила в «Ракурсе» производственная тематика. Когда-то, очень давно, и «Собеседник» отдавал предпочтение заводам, фабрикам и прочим промышленным объектам. В период их повальной гибели газета криком исходила: опомнитесь, люди, что же вы делаете?! Куда же мы без своей промышленности?! Видимо, это был крик вопиющего в пустыне, потому что в конце концов и городская промышленность, и производственная тематика в газете почти приблизились к нулевой отметке. Правда, в городе один за одним начали подниматься мелкие частные предприятия, но материалы о них считались рекламными, за них надо было платить, новоявленным хозяевам это было ни к чему, им вполне хватало нескольких квадратных сантиметров газетной площади для небольшой рекламы.
А вот в «Ракурсе» производственная тематика занимала самое выгодное место – центральный разворот, да еще несколько мелких заметок обязательно размещалось в «новостях». Два момента просто поразили её воображение. Оказалось, совершенно неважно, кому принадлежит данное промышленное предприятие: государству, группе юридических лиц или конкретному «богатенькому буратинке», – оно само по себе великая ценность и заслуживает всемерной поддержки. А ещё оказалось, что о какой-то сапожной мастерской можно рассказать не менее интересно, чем о заказном убийстве.
Просматривая подшивку «Ракурса», Ольга испытала ни с чем не сравнимый восторг – и тем горше ей было ощущать на собственной шкуре таланты местных самородков. Не сумев напугать новую сотрудницу до такой степени, чтобы она добровольно и незамедлительно исчезла из редакции, они сменили тактику.
– О-о-о, серая мыша пожаловала!
– Глядите, бледная погана!
– Тьфу, опять эти кости!
– Помоечная субстанция!
– Выгребная сущность!..
Её промокшие сапоги, подставленные к батарее для просушки, обязательно кто-нибудь брезгливо, вооружившись большим куском туалетной бумаги, двумя пальчиками носил по зданию и громко вопрошал:
– Эй, народ! Кто опять этот сифилис с помойки притащил?! Узнаю – мало не покажется!
Ольга стоически терпела. Она решила на чужую территорию не лезть, найти свою нишу. Переговорила с уличными продавцами, глубоко прониклась их нелёгкой долей и написала свою первую статью под рубрикой «Люди на обочине», потом наткнулась на бездомного пацанёнка, просочилась в Дом престарелых… Впрочем, «просочилась» – слишком громко сказано, в своём нищенском обличье она просто слилась с окружающей средой, на неё никто не обратил внимания. Статья получилась такая убойная, что Ольгу даже похвалили на планёрке. Но не успела она обрадоваться, как редактор заявил:
– Поднятая нашей газетой тема вызвала сильнейший резонанс в чиновничьих кругах, завтра в Дом престарелых отправляется компетентная независимая комиссия. Освещать ход проверки будет Лариса Николаевна Земцова.
– А почему не я? – от волнения голос перехватило. – Это же моя тема…
– Что вы там шепчете? – спросил редактор, повернувшись к Ольге лицом, на котором крупными буквами было написано: тьфу ты, мерзость какая!..
Она прокашлялась и громко повторила, стараясь не расплакаться:
– Но это же моя тема и…
– Во-первых, социальными вопросами у нас занимается Лариса Николаевна, у неё наработаны связи во всех структурах. А во-вторых… хм…
– Во-вторых, – закончил за него один из парней, – редакция не собирается распугивать порядочных людей обитателями помоек.
«Зачем же тогда меня на работу взяли?» – хотела спросить Ольга, но промолчала – вдруг скажут: как взяли, так и вернём на место.
Она прекрасно понимала, что, с одной стороны, её статьи добавляют «Ракурсу» человечности, заставляют задуматься о самом главном, с другой – на одной маленькой рубрике далеко не уедешь, надо писать намного больше, чтоб реально зарабатывать, но этого ей здесь не позволят. В конце концов, измотанная безденежьем и постоянными издевательствами, она стала подумывать о возвращении домой, пока есть на что. Но тут её угораздило прочесть в газетной подшивке то, что раньше она пропускала за ненадобностью, и теперь вернуться домой она не могла.
* * *
Семь часов вечера в середине января – уже ночь. Марина бежала с автобусной остановки домой, в ужасе повторяя, как заклинание: только бы обошлось, только бы обошлось… Как прекрасно она жила до сих пор – и не ценила! Квартира – двухкомнатная, хорошая, в теплом кирпичном доме, третий этаж, балкон, а она всё ворчала: места мало! Муж – всем на зависть: не курит, не пьёт, зарплату отдаёт до копеечки, спокойный, понимающий. Чего она к нему вечно цеплялась: то ей не так, это не этак! Сын – очаровательный четырёхлетний бутуз, здоровенький, некапризный, а она всегда находила, за что его отругать и поставить в угол. А работа? Огромный торговый центр в двух автобусных остановках от дома – и деньги на транспорт тратить не надо. Отдел мужской обуви – голубая мечта многих девчонок-продавщиц – достался именно ей. Марина была очень хороша собой – яркая голубоглазая блондинка с аппетитными формами, да она просто купалась в мужском внимании! Но и тут её вечно что-нибудь не устраивало! Идиотка!
Вчера какой-то парень, покрутив в руках тёплый зимний ботинок, обратился к ней:
– Девушка, у вас есть такие же, но размером…
Не договорив фразу, он уставился на Марину и остолбенел. Да ладно бы просто остолбенел, это для Марины дело обыденное. Но нет! Его взгляд пронзил насквозь, прошелся по всему телу и все внутри заморозил. «Смотрит, как удав не кролика…» – вяло подумала она, потеряв способность двигаться и здраво мыслить. Несколько долгих секунд два каменных изваяния молча взирали друг на друга, парень вернулся в реальность первым и спросил:
– Девушка, у вас есть такие же, но размером больше?
Марина отрицательно покачала головой. Разумеется, требуемые ботинки имелись, но ни двигаться, ни говорить она всё ещё не могла. Незнакомец ещё раз пронзил ее взглядом и ушёл.
– Девушка, вам плохо? – донеслось до нее из далёкого далека. Марина с трудом повернула голову и, сфокусировав зрение, рассмотрела рядом с собой мужчину средних лет, от него не исходило никакой опасности.
– С чего вы взяли? – старательно удивилась она.
– Ну-у-у… Вы так побледнели…
– А, это… Бывает, перепад давления, мигрень…
– Помощь не нужна?
– Спасибо, все в порядке.
Остаток рабочего дня прошёл, как обычно, она почти успокоилась, но где-то в глубине души поселился страх, даже не страх, а самый настоящий ужас. Она воспользовалась автобусом, чего раньше никогда не делала, и припустила домой со всей возможной скоростью. Ей показалось, что кто-то идёт следом, обернулась – точно, идёт. В темноте было толком не рассмотреть, но она поняла: это он. Путь от остановки до дома освещался слабо, а в одном месте не освещался вообще, и там, в кромешной тьме, вот уже три года мозолил глаза долгострой. К нему привыкли, перестали замечать, и только летом местная ребятня праздновала там жизнь.
Перед дверью своей квартиры Марина не без труда восстановила дыхание – она не хотела, чтобы муж что-то заметил. Он и не заметил, спокойно хозяйничал на кухне. Да-а, мужик у неё что надо, и сынишку из садика заберёт, и ужин приготовит, и посуду помоет. Не ценила…
Назавтра тревога не угасла, к вечеру она разрослась до невозможности, Марина опять села на автобус, а от остановки припустила бегом, повторяя одно и то же: только бы пронесло!..
Не пронесло. Около долгостроя ее окружили три жуткие тени, подхватили под руки и, полумёртвую от страха, утащили за забор. Крошечный фонарик слегка разогнал мрак, она видела, как мужчины расстелили на сугробе одеяло… Её положили… Один из мужиков её же руками закрыл ей рот, другой задрал юбку и стащил теплые рейтузы вместе с плавками… Взору незнакомцев открылось то, что она стеснялась показать даже мужу.
Дальнейшее она помнила смутно. Кажется, сопротивлялась, как могла… Кажется, ее изнасиловал только один, причём, как ни странно, осторожно… В себя она пришла, когда её одели, поставили на ноги и в ухо кто-то прошипел:
– Только попробуй кому-нибудь рассказать – пожалеешь…
«Удав… нелюдь… – подумала она. – Будь ты проклят, тварь!..» Как теперь с этим жить, как?! Она еле волочила ставшие чужими красивые ноги. Молчать об этом и носить в себе несмываемый позор всю жизнь – что может быть страшнее?
Следующий день прошел как в тумане, сером, промозглом, высасывающем жизненные силы. На работе её беспрестанно спрашивали о самочувствии. Она придумала и хорошенько запомнила два слова: что-то нездоровится. Выслушивала всякие советы, кивала головой или пожимала плечами, не вникая в их смысл.
Домой опять поехала на автобусе, от остановки брела медленно – на скорость не хватало ни сил, ни желания. Когда в тёмном месте её опять окружили три зловещие тени, она не очень-то и удивилась, просто сердце, сжавшись в камень, ухнуло вниз, из головы исчезли всякие мысли.
Повторился вчерашний кошмар. Но когда на снегу разложили одеяло, а на одеяле беззащитное тело, какая-то маленькая часть ее мозга все-таки ожила, Марина начала чувствовать и хоть что-то понимать. Три незнакомца действовали чётко и слаженно, не причиняя ей боли. Оголив тело жертвы, главный в шайке (Удав, нелюдь!) вдруг начал гладить её живот, низ живота, потаённое место между ногами… Она пыталась увернуться, но толку было чуть. Палец насильника постепенно проник внутрь её тела и начал там двигаться… И оно, тело, – какой ужас! – предательски откликнулось на эти движения!
Теперь она молилась только о том, чтоб остальные двое в изнасиловании участия не принимали: такого напряга ей не выдержать. Как и вчера, после совершённого злодеяния её одели, аккуратно поставили вертикально и ненавистный голос прошипел в ухо:
– Завтра отведёшь сына в садик и придёшь на автобусную остановку рядом, в направлении на вокзал. Я буду там тебя ждать. Только попробуй не прийти – твой малыш пострадает. И не вздумай с кем-нибудь поделиться – тогда всё, конец твоим земным радостям.
А она-то наивно полагала, что хуже вчерашнего изнасилования ничего быть не может! Еще как может! Ноги отказались подчиняться, и она чуть не упала перед своими мучителями, но ее заботливо поддержали, дали прийти в себя.
В четверг и пятницу у неё были выходные, завтра – четверг… Откуда этот мерзавец узнал о выходном? Что делать? И как теперь вообще жить? И ведь помощи ни у кого не попросишь… Она сделала, как ей было велено.
Назавтра, немея от ужаса и сгорая от стыда, она шла за своим мучителем по незнакомой улице в другом конце города. Это был частный сектор, на первом доме она рассмотрела табличку: «Окружная». Дом, в который ее привели, ничем не отличался от остальных.
– Запомни дорогу и номер дома, – равнодушно процедил Удав. – Будешь приезжать сюда по четвергам.
– Отпусти меня, пожалуйста, – молитвенно сложила руки Марина. – Ну зачем тебе замужняя женщина с ребёнком? Ты парень вон какой видный, лечь с тобой в постель охотниц наверняка полно, отпусти, а? Прошу тебя, умоляю…
– А зачем мне всякие охотницы? – криво ухмыльнулся парень. – Я именно тебя хочу.
– Но я-то тебя не хочу! – заплакала Марина. – Не мучай меня, пожалуйста!
– Заходи в дом и быстро раздевайся! А то я сам начну срывать с тебя вещи – как потом домой поедешь?
Обливаясь слезами, женщина подчинилась.
Они обнажались одновременно: Удав очень быстро, как в армии, а у Марины дрожали руки и ноги подкашивались в коленях.
– Быстрее! – поторапливал он. – Не зли меня!
Наконец процесс раздевания был закончен, и Марина, вовсе не желая этого, взглянула на обнажённое тело стоящего перед ней мужчины. Черт возьми, этот мерзавец был удивительно хорошо сложен, прямо античная статуя. Да и морда, если присмотреться, красивая. Дает же Всевышний всяким нелюдям такую внешность! Когда Марина говорила ему, что он – парень видный, она даже представить себе не могла, насколько.
Он взял её за руку и повел в маленькую комнату, где была приготовлена кровать. Стыд и ужас пригвоздили её к полу. Только сейчас ей пришло в голову, что, возможно, этому подонку мало будет одной постели, он наверняка какой-нибудь извращенец, садист, и что её, бедную, ожидает, страшно себе представить!
Поскольку рядом не было его друзей, Марина решила бороться за себя и своё достоинство до последнего, но очень быстро поняла, что подонок обладает чудовищной силой, и поостереглась его злить. Он овладел ею, предварительно подготовив, как вчера в сугробе, дождался, пока тело увлажнится. Чертовщина какая-то… Её муж, чтобы не причинять жене боли, просто пользовался вазелином. Оказывается, можно и так, без вазелина, так даже лучше… Господи, о чем она, идиотка, думает?! Может, через минуту этот садист начнет резать её тело на куски! Сердце от ужаса выпрыгивало из груди, мозг плавился от страшных мыслей, а всё остальное тело… тело, черт возьми, наслаждалось! Хуже того! Где-то в дальнем уголке воспалённого мозга появилась совершенно дикая мысль: как хорошо! После этого и умереть не жаль…
Выйдя из неё, Удав откинулся на подушку, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Марина тихонько поднялась, намереваясь, пока деспот отдыхает, убираться восвояси.
– Лежи.
– Так это… всё ведь уже…
– Я сказал – лежи!
Что ж поделаешь, легла… Господи, помоги мне! Не дай погибнуть! У меня же муж и маленький сын! Но не успела паника охватить всё её существо, как мягкая, тёплая, ласковая рука легла ей на живот. Марина вздрогнула, ожидая самого страшного. Рука начала ее гладить, гладить… всю… везде… очень нежно… С ума сойти! Она открыла глаза – Удав смотрел на неё огромными светло-карими, почти рыжими глазами, в них плескалось что-то совсем непонятное, сильное, страстное, завораживающее… Потом он начал её целовать, всю её, везде и даже там, где нормальные люди никогда… Силы её оставили, глаза сами собой закрылись, дышалось с трудом… Она ничего не понимала и не хотела понимать. Мыслей вообще никаких не было, одно дикое, нестерпимое наслаждение, она услышала стоны, свои стоны, очень удивилась, потому что никогда в постели не стонала, тут же об этом забыла и, почувствовав, что её тело просто разрывает от неизведанного доселе желания, закричала:
– Не могу больше, не могу! Возьми меня скорее!..
Она была готова на всё, лишь бы он вошел в неё, и когда это наконец произошло, опять застонала, всё громче, громче и даже что-то говорила, что-то совсем бесстыдное и непотребное, но никакого стыда не было… Что-то взорвалось внутри… Душа отсоединилась от тела… Боже, как хорошо! Да, за это можно умереть – ни о чём не задумываясь, ни на что не оглядываясь, ничего больше не желая.
Она долго приходила в себя. Наконец в затуманенном мозгу появился просвет, и Марина сделала удивительное открытие: её замечательный муж, непьющий и некурящий, хозяйственный и заботливый, практически идеальный, – этот муж как любовник – полный ноль. Он был у неё первым и единственным, вполне её устраивал, сравнить было не с кем, всякие россказни о любовных утехах она считала ерундой и вымыслом. Она даже представить себе не могла, каким бывает настоящий секс! Марине стало грустно и обидно. Муж в постели не делал и тысячной доли из того, что ей сейчас довелось познать. Единственное, на что его хватало, это немного помять груди. Груди… Какой-то незнакомый подонок, извращенец, бандит гладит их и целует, как величайшую в мире драгоценность, а уж если разминает, так от его ласк теряешь рассудок и только одно бьётся во всём теле: хочу!!! А родной муж… Эх, да что там говорить! Болото!
Она чуть с ума не сошла от радости, когда горячие руки мерзавца вновь принялись ее ласкать. Он довел ее до сумасшедствия, она и стонала, и плакала, и кричала, и умоляла войти в неё, но он не спешил, и чтобы не умереть от неудовлетворённости, ей самой пришлось проявлять инициативу, гладить его и целовать во все места…
– Будешь приходить ко мне каждый четверг, – сухо заявил он, отдохнув минут пять. – Сообщать об этом кому-нибудь или отлынивать не советую, я на всё способен.
И Марина стала любовницей какого-то отморозка, о котором знала не так уж и много: домашний адрес и придуманную ею же кличку – Удав.
* * *
– Папа, это что такое?
– Это, сынок, гантели.
– А как в них играют?
– Гантели не игрушки. Человек берёт их в руки и делает всякие упражнения, чтобы быть сильным, крепким, выносливым.
– Папа, купи гантели!
– Мал еще.
– Купи-и-и!..
– Пойдем-ка лучше в отдел игрушек, я видел там шикарный грузовик.
– Не хочу грузовик, хочу гантели!
– Не хочешь грузовик – присмотрим что-нибудь другое, там всякого добра полно.
– Не хочу всякого добра, хочу гантели! Па-а-ап!
В отделе начал собираться народ.
– Ты меня перед людьми-то не позорь! Я же сказал: подрасти сначала!
– А-а-а!..
– Сколько лет вашему сыну? – улыбнулась продавщица.
– Три с половиной.
– У нас есть крошечные гантельки, их рекомендуют с пятилетнего возраста, но раз уж такое дело…
– Папа-а-а! – заорал Димка с удвоенной силой. – Купи крошечные гантельки!
Пришлось Алексею покупать две пары гантелей: и сыну, и себе. Хотя ему железа и на работе хватало, но показывать сыну упражнения с маленькими гантельками в руках было ниже его достоинства.
С тех пор любимым занятием добра молодца Димы стали упражнения с гантелями, причем на его хорошенькой мордашке появлялось такое зверское выражение, что родители покатывались со смеху.
– Настоящий мужик растёт! – умилялся отец.
Рядом с Димкой подрастала сестрёнка-погодок Оленька. Уже сейчас было видно, что вырастет из неё красавица, очаровательное существо, нежное, немножко кокетливое, романтичное.
– Настоящая женщина растёт! – радовалась мать.
Всё шло прекрасно, пока Димкина воспитательница не огорошила ее сообщением:
– Ваш сын побил Ваню Денисова. Прошу принять меры.
Перепуганная Светлана уставилась на сына;
– Дима! Как же это? Как ты мог?!
– Он девочек обижал.
– Можно было словами все объяснить, что ж сразу руки распускать?!
– Я ему говорил, говорил, а он всё равно обижал!
Сын нисколько не чувствовал себя виноватым, и это Светлану насторожило. Она присела перед сыном на скамейку, взяла его ручонки в свои, заглянула в глаза:
– Смотри, что получается. Ваня обижал девочек, которые гораздо слабее его и не могут себя защитить. Разве это хорошо? Нет, конечно, это очень, очень плохо! Обижать более слабого – ужасно. Согласен? (Димка кивнул головой) Ну вот, согласен. Но ты сам побил Ваню, который намного слабее тебя! То есть, ты сделал то же самое, что и Ваня: обидел более слабого, и это – ужасно! Так чем ты лучше Вани?
Димка извинился перед Ваней, всем вокруг пообещал больше так не делать, и на этом инцидент был исчерпан. Однако, не прошло и месяца, как Светлану вызвала к себе заведующая детским садом: Димка побил мальчика из старшей группы! На негодующие восклицания матери и заведующей четырёхлетний карапуз ответил:
– А чего он на прогулке всех толкает? Дети падают, им больно, а он смеётся. Я маленьких и слабых не трогаю, этот придурок из старшей группы сильнее меня!
– Так надо было подойти к воспитательнице и всё ей объяснить, а не в драку лезть! – раздраженно бросила заведующая.
Димка изумленно взглянул на злую тетю:
– А воспитательница и сама всё видела.
Ну что на это скажешь? С Димки в очередной раз взяли слово, что больше он драться не будет.
Встревоженная Светлана поделилась своими сомнениями с мужем.
– Да чего вы к парню пристали? – удивился Алексей. – Защищать слабых – это ли не дело для настоящих мужчин?
– Он когда-нибудь нарвётся! – угрюмо процедила жена.
– И что теперь? Бояться всю жизнь? Кстати, трусам приходится не слаще, чем смелым.
Больше в детском саду ничего подобного не происходило. На выпускном утреннике Светлана похвасталась воспитательнице:
– Всё-таки мой сын – человек понимающий! За два с половиной года – ни одной драки!
Воспитательница посмотрела на мать странным взглядом и пожала плечами:
– А может, его просто все боялись и не хотели связываться?
* * *
К школе отец преподнес Димке в подарок почти настоящие гантели, а над дверью прибил палку-турник. Светлана не сопротивлялась: спорт – это хорошо. Но в первую же свою школьную неделю сын избил третьеклассника, который отбирал у малышей деньги. Она не на шутку встревожилась, посадила сына перед собой, взяла его маленькие ручонки в свои и заглянула в глаза, как когда-то в детском саду.
– Сынок! – начала она как можно задушевнее. – Это, конечно, очень хорошо – защищать слабых, но ты ещё очень маленький. А что если этот третьеклассник приведёт пятиклассника или даже десятиклассника, чтоб тебе отомстить? Ты же с ними не справишься!
– Пусть попробует, – спокойно и жёстко ответил сын.
Она призвала на помощь всю свою выдержку, знания по психологии, она очень старалась объяснить сыну его нелепое и рискованное поведение, рисовала самые страшные картины и наконец добилась того, чтобы он выдавил из себя: всё, больше не буду! Но ребёнок был глубоко несчастен! Светлана бросилась к мужу:
– Знаешь, Алёша, у меня такое впечатление, что защита слабых для нашего Димки – всего лишь предлог, на самом деле ему просто хочется драться. Сделай что-нибудь!
Алексей отвел сына в детскую секцию каратэ, а жену предупредил:
– Ты бы, Света, не делала из мухи слона! Растет нормальный мужик, сильный, смелый, справедливый, а тебе всё неймётся! Ты хочешь видеть его слюнтяем? Не лезь к нему со своими бабскими штучками, ты ему только психику ломаешь!
Потянулись относительно счастливые годы. Дети особых хлопот родителям не доставляли, учились хорошо, от домашних дел не отлынивали, с дурными компаниями не связывались, рано научились себя обихаживать. Родителей иногда целый день не было дома. Оба преподавали в педагогическом институте: Светлана – русскую литературу 18—19 веков, а Алексей – физическую культуру. За детей они были спокойны.
Идиллия закончилась, когда Димка учился в девятом классе.
После родительского собрания его классная руководительница попросила Светлану остаться. «О боже! Начинается!» – подумала она и не ошиблась.
– Светлана Семёновна, – начала классная, – я очень уважаю и вас, и вашего мужа, поэтому не хотела говорить в присутствии других родителей. Понимаете, с вашим сыном происходит что-то неладное: он всё время лезет драться! Причём я узнала об этом недавно и совершенно случайно, потому что никто на него не жалуется, все боятся. Он запугал даже десятиклассников, а среди них немало спортсменов-разрядников. Неделю назад избил одного десятиклассника с такой жестокостью, что мальчик оказался в больнице! В чём-то он был виноват, ребята не говорят, в чём именно, но, простите, разве Дима – судья? Или палач на окладе? Кто дал ему право вершить самосуд? И вообще, у меня сложилось впечатление, что драка для Димы – самоцель, а повод он всегда найдёт. Добром это не кончится, уверяю вас!
Несчастная мать с трудом пришла в себя и, сдерживая слёзы, обратилась к классному руководителю:
– Валентина Тарасовна, миленькая, не могли бы вы то же самое сказать моему мужу? Алёша – замечательный человек и хороший отец, но… иногда он такой наивный! Надеюсь, к вашим словам он отнесётся куда серьёзнее, чем к моим!
Через день вызванный в школу Алексей вернулся мрачнее тучи. Он бросился к сыну, схватил его за грудки и захрипел тому в лицо:
– Что ж ты творишь, сынок, мать твою!!! Да я тебя…
Договорить он не успел, приподнялся над полом и улетел на диван.
– Ш-ш-то… т-т-ты… Меня?! Ты?!!
Димка безмятежно пожал плечами:
– Я могу за себя постоять, отец.
Но тут к нему подскочила мать. Парень обомлел… Его мама! Такая вся худенькая, нежная, воздушная! Такая ранимая, беззащитная, воспитанная на бессмертным произведениях Толстого, Достоевского и иже с ними! Такая похожая на прекрасный оранжерейный цветок! Сейчас она больше напоминала разъярённого зверя, от которого нет спасения.
– Ты на кого руку поднял, тварррь! – прорычала она и залепила сыну такую пощёчину, что он свалился на пол. Потом подошла к мужу, тронула его за плечо: – Пойдём, Алеша, в спальню. Здесь дурно пахнет.
Они ушли, а Димка остался сидеть на полу, соображая, что такое произошло с родителями. Ведь он, их сын, ничего плохого не делал, наоборот, всегда защищал слабых, наказывал подлецов, восстанавливал справедливость.
Из своей комнаты вышла сестра и присела на корточки около Димки:
– Что, братик, невесело тебе?
– Отвали…
– Чуть позже. Вот ты скажи, я страшная?
– Чего?!
– Скажи, я страшная? Уродина? Может, кривая, косая?
– Ты чего, совсем того?..
– Нет, ты мне ответь, на меня страшно смотреть, да?
– Да что ты несёшь-то? Сама прекрасно знаешь, что ты одна из самых красивых девчонок школы…
– В самом деле? А почему тогда никто из мальчишек со мной дружить не хочет?
– Да я-то почём знаю?
– В нашем классе все девчонки с мальчиками дружат, даже конопатая Гуськова, даже кривоногая Матвейченко! У всех есть свой парень, и только у меня никого нет! А когда на дискотеке я подхожу к кому-то из мальчишек, он тут же убегает! Может, я заразная какая? Прокажённая?
– Олька, да ты чего… Ты лучше всех, правда…
– Тогда почему всё так складывается? Я скажу тебе, если ты сам ничего не понимаешь! Да потому, что у меня брат – терминатор! Потому что он – чудовище и его все боятся!!! Ты… ты…
Оля горько заплакала, и он чуть было не расплакался вместе с ней. Из спальни вышла бледная, как стенка, мама.
– Кому ты, доченька, пытаешься что-то объяснить? У него же вместо сердца – обычный придорожный булыжник. Пойдём к нам.
Димка остался совсем один. Слова любимой сестрёнки, её слёзы добрались до того кусочка его тела, который мама посчитала обычным булыжником. Булыжник ворохнулся и заболел. Димка впервые в жизни призадумался.
* * *
Несколько дней он ходил по школе, высматривая подходящую ситуацию. Наконец, ему повезло: трое десятиклассников зажали в углу четвёртого и измывались над ним, как хотели. Это был спокойный, тихий, какой-то беспомощный пацан, таких обычно назначают мальчиками для битья. Он имел вполне нормальный внешний вид, да и учился неплохо, и Димка никак не мог понять, почему тот опустился ниже плинтуса. Защищать такого лопуха было противно, но ситуация с сестрой требовала поступиться своими принципами.
Димка подошел к живописной группе и спросил:
– Что, как всегда, трое на одного?
– Привет, Краб! – разулыбалась троица. – Присоединяйся, будешь четвёртым!
– А ведь это не по-мужски – трое на одного!
– Да ты чего, Краб? Это же Копа-Жопа, не узнал?
– Саша Копылов нравится моей сестре. И если хоть кто-нибудь…
Троица резво отскочила от Сашки и заголосила:
– Прости, Краб! Мы же не знали! Мы бы никогда!.. Мы бы ни за что!..
– Я предупредил, – подвел черту Димка и с достоинством удалился.
Назавтра он пришел в школу пораньше – хотелось посмотреть, не произойдёт ли чего-нибудь интересного. Вскоре заявился высокий симпатичный юноша, не без труда Димка узнал в нём запуганного Копылова. На Сашке красовался новый пуловер, который очень ему шёл, модная стрижка, отутюженные брюки и невообразимо замечательная сумка завершали образ настоящего денди. Впрочем, нет, образ денди завершали глаза, из которых исчезли вечная мука и покорность злой судьбе, теперь это были глаза победителя. Оставив в раздевалке куртку, красавчик подошёл к зеркалу и элегантным движением руки поправил причёску.
Школьного народу прибавлялось, и многие, особенно девочки, с удивлением разглядывали «незнакомца». Наконец, кто-то догадался:
– Сашка, это ты, что ли? Ничего себе!
Одноклассники подходили к нему с подобострастной улыбкой, хлопали по плечу, отпускали комплименты, искоса поглядывая в Димкину сторону. Но вот и главная виновница торжества прибыла, она тоже обратила внимание на парня, который возвышался в центре фойе, как новогодняя ёлка.
Димка наблюдал с утроенным вниманием. Вот Оленька приближается к Сашке, на лице – удивление: как это, она подходит, а парень стоит спокойно на месте и не убегает! Так, уже кое-что. Озадаченная сестрёнка сбегала быстренько в раздевалку и вернулась в центр фойе. Бедная, бедная Олька! На её милом личике и недоверие, и надежда, и страх, и опять надежда: а вдруг! Димке стало не по себе. Ну, Копылов! Только попробуй Ольгу проигнорировать! Только попробуй, овца, не уделить ей внимания! Ага, похоже, уделил – Оленька расцвела, как маков цвет! Такой счастливой Димка свою сестру никогда не видел.
