Czytaj książkę: «Папина дочка. Путь от отца земного к Отцу Небесному», strona 2

«…и стал тогда Кролик жалобно умолять Лиса:

„Делай со мной все, что хочешь,

только не бросай меня в терновый куст!“»

Если вспомнить сказку, то кролик умолял лиса не кидать его в куст по одной причине: из куста он мог выбраться. Это была уловка и обман, которые помогли братцу Кролику избежать смерти. Я не знала, что в помощи беременным я найду свой путь. Но получилось ровно как в сказке. Может, подсознательно, но я просила не ставить меня туда, куда я в итоге попала и пригодилась.

Но перед этим была война. На тот момент я родила троих детей. Последнего – в 25 лет. Тогда я искала вид служения людям и отправилась в Косово. А началось все с младенца. Вернее, с того, что его не было.

Сербский младенец

«А у вас есть дети?» – я задала этот вопрос Майе, сербской молодой девушке в Черногории. Она мне помогала сидеть с тремя детьми каждое утро, с 6 до 9. Я успевала за это время принять душ, приготовить завтрак детям и поесть сама. Дальше сербкиня (а вовсе не сербка, на русский манер) уходила работать в ресторан, а я проводила целый день одна с детьми. Старшей было четыре года, среднему – два, а младшей – год. В Москве загорелись торфяники, и я застряла на море вместо двух недель на два месяца. Очень скоро я познакомилась с условно русскоговорящими сербами, молодой парой. Супруга предложила мне помощь на раннее утро. И в первый же день я спросила у нее про детей.

Говорить по-русски она могла всего несколько фраз, но языки похожи, и мы понимали друга друга через жесты и мимику. Я увидела, что она расстроилась от моего вопроса. Обрывочно я поняла, что детей у них нет около пяти лет и, возможно, не будет. Я не очень разобрала почему, но зато узнала, что ее супруг и его родные – беженцы. Они скромно живут сейчас в центральной Сербии, а на лето приезжают в Черногорию подработать. Ее супруг бежал из Косово во время конфликта в 1999 году, когда бомбили Белград, а в Косово была резня. Коренные сербы жестоко вытеснялись албанцами. Он и его четверо братьев и сестер, вместе с родителями, под обстрелом покидали родной дом. Они запрыгнули в машину, не взяв с собой ничего.

Доехав до ближайшего свободного от албанцев города, семья моего друга нашла заброшенный дом. Он был старый и перекосившийся, в крыше зияла дыра. В нем они и жили, когда мы с детьми, подружившись, приехали в гости. Мы подружились семьями и через два месяца расставались с трудом. Они говорили, что привыкли видеть русских с двумя детьми, даже апартаменты рассчитаны на одно-двухдетные семьи. А тут молодая русская с тремя почти погодками. В аэропорту мы прощались со слезами. И я придумала план, как им помочь родить.

Вернувшись в Россию, я стала молиться о них. Постоянно поминала их в храме и дома в молитве, обязательно заезжала в храмы по пути, если выбиралась из дома по делам. Мы созванивались, но вести о беременности не было. А время шло. И тогда я позвонила подруге: «Ань, привет! Какие иконы дарят тем, у кого нет детей?» – «Феодоровскую икону Божьей Матери, конечно». И я поехала за ней.

Вошла в магазин, где продают писанные иконы. Попросила показать все Феодоровские Богородичные. Увидела. Много каноничных знакомых икон. Строгий лик, темно-зеленые цвета. У Младенца до колена оголена ножка. Какую выбрать? И в этот момент продавец показал мне еще одну Феодоровскую, совсем не каноничную: ярко-красно-золотое изображение, даже матрешечное немного. Лик у Богородицы какой-то русский: она румяная, даже немного пухлые щеки. И мне так понравилось. Я представила, как мои сербы будут у этой иконы деток просить, а Богородица до-о-обрая, щедрая. «Беру, – говорю. – Заверните хорошенечко, она в Сербию поедет почтой».

Вышла я в холодный декабрь с этой иконой и хотела было побежать в службу доставки, а рабочий день кончился. Я расстроилась. Ведь так хотела побыстрей моих друзей обрадовать. На завтра я уже стояла в самой известной в мире службе доставки грузов и оформляла посылку. Проконтролировала, как икону завернули, несколько раз переспросила, не узнают ли получатели стоимость иконы, которую с моих слов записал оператор на случай потери отправления. Все было сделано, и я расписалась. Мне обозначили дату доставки через три дня, 17 декабря. И я на ломаном сербском кричала на улице в трубку:

«Седам-наести-де-цем-бар!»². Повторяя и повторяя это «седамнаести», но это было очень им непонятно. А когда они уяснили, я смеялась и была счастлива до седьмого неба. Осталось лечь на печку и ждать чуда.

Семнадцатое декабря. В этот день у моего брата день рождения. Ну и конечно, дата доставки самого ценного груза в мире, русской иконы моим братьям-сербам. Звоню. «Нет, нам не звонили с почты». Нет, квитка у них тоже нет. Странно. И вдруг звонок от них, вопросительно-тревожный: «Нам нужно заплатить за икону 2 тысячи евро. Но у нас их нет». Дурацкое недоразумение, в сердцах думаю я, какие деньги?! Пытаюсь разобраться, позвонив в службу доставки. Там говорят мне, что сумма иконы слишком большая и получающей стороне нужно заплатить налог. «Постойте, – говорю я, – но ведь и сумма небольшая, и раскрыть ее не должны были получателям?!»

Сумма была действительно небольшая, но в ней оператором была допущена ошибка. Лишний нолик увеличил сумму в разы, и теперь посылка требовала налога. Под документом стояла моя подпись, и отстаивать права было бесполезно. Но компания решила попробовать изменить документ описи входящего в страну груза (исходящий было не изменить), на это требовалось время. «Не беспокойтесь, – сказали мне, – у нас есть десять дней, именно столько посылка может находиться в Сербии». Каждый день я была на телефоне с разными менеджерами компании и пыталась исправить ошибку. В Сербии происходили странные вещи: когда к ним нужно было направить факс, во всем маленьком городе отключали электричество, или никто не подходил целый день к телефону, или еще что. А дни тем временем шли. И подошли к концу раньше срока. Икона уехала обратно на границу и улетела в Россию.

Это было удивительно даже для местного представительства самой большой в мире компании по доставке грузов. И теперь они признали вину полностью за собой, сказав, что не выждали время, положенное посылке по закону, и будут пытаться вмешаться в процесс. Но икона была уже на русской таможне, и… теперь 2 тысячи евро требовали с меня. Только в рублях. Я спорила и возмущалась, кричала и просила, но время шло. Икона была меж двух стран почти два месяца. И тут я очнулась.

«Это же икона», – сказала я себе. Не книга и не картина, а икона. И дети не даются просто так. Нужна жертва: кто-то должен от чего-то отказаться, чтобы другие могли что-то приобрести. Ребенок – это результат любви, а любовь не ищет своего». И я позвонила в эту крутую компанию, чтобы пожертвовать деньги за свою же икону. И произошло чудо. Через полчаса у меня раздался звонок из сербского отделения. Они сказали, что готовы принять посылку снова, изменив ее входящие документы. И извинились передо мной за доставленные неудобства. Бог поцеловал мои намерения, Ему нужна была милость, а не жертва. Моя решимость, а не сам поступок.

И вот икона дошла 14 февраля. Тут открылось второе чудо. В тот день, 17 декабря, когда мы ждали доставки иконы в первый раз, сербкиня забеременела, но беременность была под угрозой. Ее положили в больницу на сохранение, они не сказали никому об этом, боясь потерять ребенка. А 14 февраля, когда икона уже дошла и они смогли раскрыть упаковку и убедиться в ее целости, врачи сообщили о благополучном сохранении беременности. Они мне говорили, а я плакала, не могла поверить. Вот почему так сложно шла икона!

Все последующую весну и лето мы проводили в Черногории вместе. Мои дети и беременная Майя. Ходили на службы в храм, в гости к друг другу, гуляли и купались. Скоро нужно было рожать, и я немножко волновалась. Как пройдут роды? Майе ставили узкий таз и обсуждали кесарево сечение («царски рез» по-сербски), а дата родов была рядом с их семейным праздником Крстна слава. Это как день ангела у нас, но для всей семьи, фамилии. У них у всего рода один святой покровитель, из поколения в поколение. У моих друзей это Александр Невский.

«Как – Александр Невский? Это же наш святой! У вас есть царь Лазарь, сербский святой. При чем тут наш Александр Невский?» – по-детски отреагировала я. Помню, они посмотрели на меня ревностно: «Как это – ваш святой? Ваш святой – наш святой! Мы братья навек!!!» И мы рассмеялись. Это прозвучало по-кавказски гордо и немного наивно.

Святой Александр Невский празднуется 12 сентября, и оно к тому шло. На Крстну славу у сербов съезжается вся родня со всего мира. Они гуляют три дня, объединяя деревни, не закрывая на ночь дверей и не разбирая столы с едой. На гуляния приходят священники, и даже монахи могут навестить родную семью в эти три дня, чтобы разделить радость. И мне казалось, как вовремя подоспел младенчик, в их главный семейный праздник в году. Все складывалось в моей голове, и… вдруг! Как некий мелкий помысел, пролетело в моей голове, что и святая Наталия в эти дни – 8 сентября. И я тут же остановила эту мысль, на корню пресекла: «И думать забудь, что в голову тебе пришло». И я и вправду больше к этому не возвращалась.

А она возьми и роди 8 сентября. За пару дней до этого врач назначил дату операции. Но я была невозмутима. Вот, думаю, родит пусть сначала, потом и удивимся. Сто раз еще перенесут, чего только не бывает в жизни. Но нет. 8 сентября я стояла в Цетинье, в горном монастыре Черногории, на литургии, в этом монастыре находятся мощи Петра Цетиньского и десница Иоанна Крестителя, которой он крестил Христа. А в маленьком городе Сербии рожала моя Майя. И родила. Такое вот начало моей взрослой веры – когда уже в осознанном возрасте ты соприкасаешься с миром невидимым и полностью ему доверяешь. Верю, что мою немощную молитву за друзей донесла до Престола Божьего святая Наталия, в чью дату и был рожден младенец.

А потом было Косово

Эта история рождения вдохновила меня на изучение сербского языка и на помощь братскому народу. Я все больше знакомилась с сербами и с их традициями, выучила с преподавателем язык и мечтала съездить в Косово, чтобы понять землю, с которой все началось. В Косово и Метохии испокон веков находилась Патриаршая кафедра, там в 1389 году произошла Косовская битва, и ради справедливости на этой земле в 1999 году Примаков развернул свой самолет над Атлантикой. «На небе Бог, а на земле Россия», – говорят сербы. А еще: «С русскими нас пола миллиона, а без русских пола камиона (полгрузовика)». Узнав, как сильно пострадали в косовской резне монастыри (они были сожжены и разграблены), я очень хотела принять участие в их восстановлении. Но как?

Первое, что я нашла в интернете, был «Косовский фронт» – это движение помощи сербам в самопровозглашенной республике. Я стала помогать им как могла. Купила в Донском монастыре икону Божьей Матери, передала на баррикады ее и скопленные деньги. Баррикады делили город Косовская Митровица на две части: албанскую и сербскую. Город был окутан колючей проволокой, на албанской стороне висело много американских флагов, границу охраняли установки БТР и военные с оружием. На сербской стороне были палатки с триколором. Красно-сине-белый – это сербский флаг, бело-сине-красный – российский. Их там не разделяли, все одно – родное. В палатках стояли печки «буржуйки», обогревая врачей и учителей, круглосуточно дежуривших на баррикадах. В углу стояли фотографии Путина и иконы. Мне надо было туда.

В России я знала всех в русскоязычном фейсбуке, кто был причастен к Сербии или сочувствовал. Но были и те, кто намекал, что горевать нужно только за наше, русское и что Приднестровье ближе. Но каждому свое, считала я. Свое время и свое дело. У меня тогда душа болела за Косово, и я уверена, что это было нужно нам обоим. Я заявила в «Косовском фронте», что я готова ехать туда, если пригожусь. Я знаю язык и могу помочь как переводчик. Близился народный референдум по признанию независимости Косово.

Тогда я почти случайно нашла на фейсбуке Наталью Батраеву. По образованию она тоже журналист, через несколько дней после бомбежки Белграда в 1999 году она уже была там и написала книгу. Натальины фотографии разрушенного бомбами Белграда выставлялись в России и в Сербии, а я ее не знала. Я написала ей что-то вроде: «Так странно, что мы еще не знакомы. Давайте встретимся». На что Наталья ответила: «Я живу в Краснодаре». И вот тогда впервые я осознанно произнесла, что должна быть там, с сербами, во время этого референдума, чтобы поддержать. Что икона и деньги, на которые на баррикадах купили сахар, муку и кирзовые сапоги, – это хорошо, но не очень важно. Важнее поддержать дух людей, показать: русским не все равно, что произойдет с исконно сербской землей.

И Наталья, не особо расспрашивая, почему меня все это трогает, согласилась. Но оговорилась, что сама туда не поедет, а лишь поможет мне. Я ей ответила, что это все похоже на авантюру и ехать туда стоит, только лишь точно зная, что это нужно Богу и другим русским. Потому что взять на себя миссию спасти кого-то – это по меньшей мере смешно. Помня, что мы простые женщины, и больше ничего. Совсем ничего.

И тогда мы создали на фейсбуке группу «Русские иконы – косовским анклавам» и начали собирать деньги и готовые иконы в монастыри Косово и Метохии. На деньги мы решили заказывать написание икон. Но важно было понять, есть ли благословение Божье на наше дело. И в первый же день одна семья пожертвовала нам единственную писанную дома икону – Казанской Божьей Матери. В течение 14 дней мы собрали 11 икон – часть мы заказали иконописцам, часть нам подарили. Иконы были разных размеров, даже метровые, но в основном аналойного размера. Мы хотели, чтобы в центре разрушенных храмов снова стояли святые образа.

Были и чудеса, например, меня набрал мужчина, который захотел пожертвовать деньги на икону. Ночью перед звонком он дописывал проект, который должен был принести ему крупную сумму денег, и перед тем, как отправить его заказчику, он попросил Бога, чтобы все состоялось. Он отправил проект по имейлу, почта обновилась, и в ответ ему пришла рассылка, в которой рассказывалось про нашу с Натальей акцию. В ней был мой номер. Мы договорились с ним встретиться в «Шоколаднице» на «Парке Победы». Я шла и было боязно: кто этот человек, звонивший мне с незнакомого номера? Мы не делали никаких рассылок, никого не просили помочь нам в распространении информации, только создали группу на фейсбуке.

А оказалось все правда. Ему действительно пришла рассылка, он сказал, что благодаря ей он и подписал контракт. И передал мне обещанные деньги. Кто сделал эту рассылку, мы так и не узнали. А потом снова незнакомый номер на входящем звонке: «Здравствуйте, я – певица Ольга Кормухина, я знаю, что вы едете в Косово, и я хотела помочь вам. У меня нет возможности дать деньги, но недавно у меня вышел альбом. Запишите адрес и приезжайте, я подарю вам коробку с дисками». Это был шок.

В свои двенадцать я была фанаткой «Парка Горького». Они тогда только вернулись из Америки и отправились в турне «Protivofazza» по России. Такого у нас в стране еще не видели: шикарнейший звук, аранжировки, энергетика. Мы с подругой Наташкой не только следили за творчеством группы, но и молились за музыкантов. Наташка полюбила гитариста Алексея Белова, и мы постоянно в храме ставили за него свечки. Я не пропускала их интервью по телеканалам. По НТВ+ они были в гостях у Оксаны Пушкиной. И вдруг Алексей Белов процитировал евангельскую притчу о талантах.

А ведь до этого мы прочитали совершенно не детское интервью с ними в журнале MAXIM об их пребывании в Америке и расстроились: разгульная жизнь, женщины, алкоголь и наркотики. Нам, детям, это было понятнее, чем сейчас, взрослым. Люди погибают, решили мы, надо молиться. Причем хорошие же люди, талантливые. Наташка как-то поставила за Белова свечу в храме и позвала меня: «Смотри, она черная, даже коптит». И мы молились, как могли, переживали.

Притча о талантах сменила вектор наших переживаний. Это интервью я ждала, видела заранее анонсы и хорошо подготовилась: в видеомагнитофон вставила кассету, надо только вовремя нажать REC, чтобы не пропустить ни секунды. Тогда не было так много информации о звездах, по крупицам поклонники собирали данные о кумирах. Мы прилипли к телику и ждали… результата молитвы. Что скажут те, чьи песни мы переводили со словарем и видели в них глубокий смысл?

Притча о талантах!!! Белов процитировал то, что мы знали с самого детства! Мы ходили с Наташкой в духовно-певческую школу с 7 лет и изучали Закон Божий, церковную историю, Новый и Ветхий Завет. И Алексей очень осторожно начал говорить про таланты, которые заложены в человеке, что их нельзя закапывать в землю, а нужно удваивать и утраивать. Это было и про Америку, где они возглавили хит-парад Billboard, и про возвращение на родину. Мы кричали, смеялись и прыгали перед телевизором, слыша библейскую притчу. Потом, когда я увидела, как радуются эфиопы на Пасху в Храме Гроба Господня в Иерусалиме, стуча в барабаны, залезая на плечи к друг другу и сшибая соседей с ног, я была уверена в их правоте. Я тоже так умею. С самого детства.

Через год увлечение сошло на нет: появились Земфира и «Мумий Тролль», «Сплин» написал «Выхода нет» и «Орбит без сахара». Классе в восьмом мы слушали новую волну русского поп-рока.

И как-то утром я завтракала, опаздывая в школу, а по Первому каналу показывали новости. И в них Белов с венчальным венцом на голове. Я обомлела. Рядом стояла какая-то женщина. Говорят, певица Корму-хина. Доесть нормально я, конечно, уже не могла, дожевывала завтрак и обувалась одновременно. До школы бежать 7 минут (я много раз засекала), мне нужна была Наташка. Она училась на класс младше. Сначала надо найти ее в расписании кабинетов на втором этаже, потом добежать до ее класса. И все-таки я опоздала, прозвенел звонок, учителя закрыли двери и начали занятие.

«А можно Ермохину?! – почти прокричала запыхавшаяся я. – У меня для нее срочная информация!» Ермохина в шоке выходит в коридор и пялится на меня, как на сумасшедшую.