Czytaj książkę: «Ангел-Хранитель, или Никогда не работай в библиотеке»
Пролог
– Зачем ты это делаешь? – Высокий темноволосый мужчина с грустью смотрел на своего друга. – Остановись пока не поздно.
– А то что? – Не обращая внимания на товарища, тот продолжал подходить к маленькому человечку в лохмотьях и лаптях, забившемуся в угол между двумя мусорными баками. – Пожалуешься начальству? Мы, Паша, с тобой не первый день работаем. Я правила знаю не хуже. И все, что я делаю, в первую очередь, указывает на тебя. Поверь, я постарался, я вне подозрений.
Он подошел к мусорным бакам, достал из кармана стеклянный брелок в виде старинного фонаря, направил на закрывшегося руками человека и нажал кнопку. Яркий свет озарил подворотню всего лишь на мгновенье. Но, когда свет погас, место между мусорными баками было пусто, а брелок в его руках мигал, будто звал на помощь.
– Ты, Паша, не понимаешь одного. – Он убрал фонарик в карман и развернулся к товарищу. – Я делаю то, что нужно не только мне. Я спасаю мир. От невеж, недоучек, бескультурных и малограмотных людей. Такие не нужны этому миру!
– Ты губишь души героев, – холодно ответил Павел, – а хочешь сгубить и людей. Не думал, что ты способен на такое. Ведь мы вместе начинали, у нас была одна идея.
– Не читай мне нотации! – рявкнул мужчина, откинул прядь черных волос в сторону и прошел мимо. – Ты ничего не можешь сделать, ты это понимаешь. Я даже не трону тебя, я взял все, что мне нужно. Без силы ты не способен ни на что.
– Не я, так другие тебя остановят.
– Это ты о ком сейчас? О своих детях? Думаешь, у них есть хоть капля Силы? Бездари! Мальчишка способен только учиться, а девчонка и на это не способна.
– Я найду как тебя остановить.
– Знаешь. – Мужчина обернулся и стал возвращаться. – Я знаю одно прекрасное место, где об этом можно подумать.
Он сделал призывный жест, и к нему подошел светловолосый юноша, сложил руки и между ними потекли электрические потоки. Разведя их в стороны, он открыл портал, в котором вертелись черные вихри воронки. За секунду они засосали Павла, и тут же схлопнулись.
– Пойдем, Родион. – Похлопал мужчина парня по плечу. – Твоя книга должна понравиться нашему писателю.
Глава 1
В аудиторию врывалось полуденное солнце, заставляя вянуть листья комнатных растений также, как и умы студентов. По окну ползала жирная муха, методично изучая поверхность, в попытках найти хоть какой-нибудь выход из душного кабинета. Но выхода у мухи не было. Так же, как и у тридцати двух человек, сидевших за партами аудитории филологического факультета МГУ. За окнами бушевала весна, закрывая обзор свежими светло-зелеными листочками. Кто-то вздыхал, пытаясь разглядеть сквозь листву детскую площадку, на которой беззаботно бегали дошкольники, не ведавшие еще ученических мук. Кто-то сидел, прикрывшись от солнца конспектом, кто-то просто распластался на парте полностью выкинув белый флаг весенней жаре.
– Что-то мои будущие филологи совсем раскисли. – Изольда Львовна оглядела пожухших студентов. – Мариночка, передайте всем папки с этюдами. А я пока выберу, кто зачитает мне Есенина.
Аудитория зашумела, папки с работами передавались из рук в руки. Я выбрала свою работу и передала остальные сидящим сзади студентам.
– Ангел, ты супер. – Ткнул меня Мишка в спину. – Этюд на пятак у Изольды – это верх совершенства. Ты чертов литературный гений.
Я не обернулась, а протянула назад руку и в нее тут же положили 500 руб. Засунув купюру в карман, довольно улыбнулась и посмотрела на титульный лист своего этюда. Красная двойка пестрела на всю страницу. Собственно, как обычно. Свою гениальность в понимании книг и написании литературных произведений я ненавидела всем сердцем и использовала только для заработка.
– Ангелина Литвиненко, к доске!
Я вздохнула, вынула свои длинные ноги из-под низкой парты, встала и нехотя поплелась к столу лекторши. В голове гудело от жары и духоты, хотелось выскочить в коридор хоть на пару секунд, вдохнуть свежего воздуха. Изольде Львовне было уже много лет. «Столько мамонты не живут», – схохмил бы тут Кривошеев. Поэтому окна открывать в ее присутствии строго запрещалось, под страхом получить дополнительную контрольную. Не только контрольных, но и самого лектора по филологии боялся не только весь факультет филологии, но и весь ВУЗ. Казалось, что и ректор, проходя по коридору, здоровается и кланяется пожилому педагогу больше из страха, чем из уважения. Поговаривают, что сам ректор когда-то учился у нее и не сдал ни одного зачета. А так как и сам ректор был не молод, о возрасте Изольды Львовны можно было только догадываться.
Повернувшись к студентам, я сплела пальцы перед собой, и начала:
«Сыплет черемуха снегом,
Зелень в цвету и росе…»
Ленька с первой парты перегнулся через ряд и ущипнул Емельянову. Та насупила бровки, но не повернулась. Он что-то показал ей руками, она залезла в сумочку и протянула ему маленькое зеркальце. Ленька с улыбкой хорька схватил и зажал в руках добычу. Открыв ладони, он повернул его так, чтобы яркий солнечный лучик прыгнул на зеркальную поверхность, и тут же спружинив, улетел мне в лицо. Я зажмурилась, сбилась, попытаясь начать с начала.
«Сыплет черемуха снегом…»
– Все, Литвиненко, садись. – Изольда Львовна что-то нарисовала в журнале.
– Но я только начала. – Я прикрыла глаза рукой и сделала шаг в сторону, но прилипчивый лучик в Ленькиных руках не отставал.
– Слышала я уже, как ты начала. Как начала, таки и закончила. Каждую лекцию одно и тоже. Скоро защита диплома, ты о чем думаешь? О том, как замуж выскочить побыстрее? Тебе надо, ты бездарь, а не филолог. Я тебя сколько лет тяну, устала уже.
– Но я могу, – продолжала я оправдываться, хотя понимала, что это бесполезно, – это все Ленька.
– Садись! – Изольда сменила тон. – Нечего валить на Леньку. Ленька на одни пятерки учится, практику в «Эксмо» проходит. А ты? Уборщицей в издательстве? Моя задача – открывать таланты, а не тянуть посредственностей.
Приговор Изольды Львовны был суров. Не тянешь – нечего и пытаться. Выжить на ее лекциях могли только отличники. Я стояла перед одногруппниками опустив голову и смотрела на носы своих туфель, нервно закусив губу.
– Вот молчишь, – решила не останавливаться Изольда Львовна. Видно, жара допекала и ее, вести лекцию совсем не хотелось, а поговорить и выместить свое раздражение на ком-то нужно было, – значит так и не устроилась никуда? Да с твоей жаждой знаний вариантов не так много: кассир в «Семерочку» или в «Магнитик». Ну и в дворники тоже без хороших оценок берут. И думать не надо – мети себе дворы, да песенки напевай. Садись уже.
Не поднимая головы, я добрела до стола, по одной засунула под него свои длинные ноги, взяла ручку и зажала в руках. В аудитории стало тихо. Студенты старались не выделяться. Машка смотрела с жалостью, Ленька со злорадством, Ваське вообще было все равно, он усиленно искал что-то у себя в носу. Но как бы хорошо ко мне не относились, выбирать мою сторону в данном вопросе не хотел никто. Попадешься Изольде Львовне, она в миг очертит тебе границы твоего будущего. Правда, в большинстве своем она оценивала только тех, кто был у нее в любимчиках. Такие, как Ленька, которые устроились на постоянную работу в престижные издательства еще с первого курса. А такие, как я, не сильно успевающие, не сильно интересующиеся, к пятому курсу становились изгоями на лекциях когда-то известного в узких кругах филолога, Изольды Львовны Пролетарской.
– Запомни, – довесила Изольда напоследок, – не будешь знать, чего хочешь добиться в жизни – будешь дворником. А кем же еще? – Развела она руками как бы в подтверждение своих слов.
Я сжала ручку. Скоро там звонок? Я подняла глаза и посмотрела на стену, на которой среди портретов великих поэтов и писателей висели часы. Часы показывали, что мучиться осталось пятнадцать минут. Сильнее сжала губы и посмотрела на портрет Достоевского, висевший рядом с часами.
«Препротивная рожа», – подумала я, – «с какой стороны ни посмотри». На секунду мне показалось, что Федор Михайлович сдвинул брови и недобро на меня посмотрел.
Привидится же чертовщина. На перемене нужно сходить умыться, а то так и тепловой удар получить недолго, уже писатели подмигивают.
Когда прозвенел звонок, я первой выскочила из аудитории, влившись в гудящую толпу студентов. В университетском туалете всегда было открыто окно, я глубоко вдохнула свежий воздух, засмотревшись на детей во дворе. На школьном стадионе разминались первоклашки, бегая друг за другом, кидались мешками для обуви и весело верещали.
«Счастливые, для них учеба это еще праздник. Пока», – подумала я и отошла к раковине. Холодная вода приятно освежила лицо. Сзади скрипнула дверь, вошла Машка.
– Забей на эту грымзу, – сказала она, повторяя освежающую процедуру в соседней раковине. – Ей бы только яд пускать.
– Да я привыкла. Как и все с первого по пятый курс.
– Ну в чем-то она права. – Машка покосилась на меня.
– Вот спасибо-то, поддержала.
– Да я не про то. Ты вот Мишке этюд написала на отлично. У Изольды мало кто оценки такие получает. Значит, можешь?
– Ну и?
– Ну и то, что у тебя есть дар. А дар – это умение делать то, чего другие не могут. – Она вытерла руку о джинсы и протянула смятые пятьсот рублей. – Поможешь? А то она мне кол влепила, надо переписывать.
Я улыбнулась и засунула деньги в карман.
– Хорошо, завтра принесу. Только прочитай, а то она любит спрашивать по написанному.
Машка радостно закивала головой.
– Спасибо. Только дар свой ты все равно профукиваешь. Сдалась тебе эта должность в банке. Ты будто себя угробить хочешь, делаешь все, чтобы самой же хуже было. Да и не получишь ты место там, у тебя все цифры разбегаются, тебе в литературу надо.
– В библиотекари? Терпеть не могу читать и писать. Мне и Изольдиных наставлений с запасом хватает.
– Ну смотри. – Пожала плечами Машка.
– А ты где работаешь? – Постаралась я сбить ее с неудобной для меня темы.
– Пока в Маке. – Сконфузилась Машка, отводя глаза. – Удобно совмещать с учебой. Много наших решили пойти на лето. Может ты тоже с нами?
– Подумаю. – Я пожала плечами и толкнула дверь. Продолжать разговор расхотелось.
Выйдя в коридор, я со всем размаху влетела в кого-то невысокого и мягкого.
– Ангелина, ты то мне и нужна. Собери кого-нибудь и приведи в столовую через десять минут, нужно перенести цветы и перетаскать парты в новый кабинет.
– Почему я? Возьмите парней.
– Я и прошу их привести, – бросил декан факультета филологии и засеменил прочь.
Дальше шла сдвоенная пара с Изольдой, а оставаться еще на час в душном кабинете с подмигивающим Достоевским не хотелось. Как бы хотелось избежать этого разговора, но отпрашиваться надо было.
– Декан Илларионов просил подойти меня, Федорова, Сизова, Пташкина и Емельянову.
– Емельянову-то зачем? – Удивленно приподняла очки Изольда. – Она же хорошая девочка.
– Цветы нужно перенести и расставить. А она на флориста учиться пойдет, вы же сами говорили, что у нее это призвание.
Изольда Львовна утвердительно кивнула и махнула очками в сторону. Ребята благодарно посмотрели на меня и выскочили из аудитории.
– Ты чего такое про флориста наплела? – Толкнула меня в бок Лариса Емельянова. – На какого я флориста учиться пойду?
– Изольда уверена, что у тебя именно в этом талант, поэтому на роль перестановщика цветов ты подходишь лучше всех. – Похлопала я подругу по плечу. – Но у тебя ведь, действительно, неплохо получается общаться с цветами.
– Ну ты даешь, я б не догадалась. Но спасибо, еще одна лекция, и меня можно было бы выжимать. Хоть бы на микро разрешила окна открыть, или дверь. Дышать же нечем.
Сашка, шедший рядом, хмыкнул.
– Ты что, цветочек наш простудишь, а ей болеть нельзя, у нее же камеры пыток на носу, ГИА, ГОСы, защита дипломов.
– Ага. – догнал нас Костя Федоров. – Времени сеять доброе и вечное осталось не так много. А потом как же без нее нас выпускать в большой мир, без нее ж мы пропадем.
Ребята засмеялись. В столовой нас уже ждал декан. Маленький, полноватый, он всегда пытался наладить отношения со студентами. Чаще всего это получалось смешно, молодежный сленг из уст седовласого декана смотрелся достаточно нелепо.
– Ангел, молодец, привела как раз тех, кого нужно. Саша и Артем, принимайтесь за парты, их нужно перенести в 382 аудиторию. Костя и Миша – стулья. Наша прекрасная Лариса займется цветами. А я – проверкой дипломов.
Ребята взяли парты и потащили из кабинета.
– А ты знал, что наш декан по образованию географ? – скривился Саша, когда они вышли из кабинета. – Ну кто может любить географию настолько, чтобы пять лет изучать в институте, а потом еще и каждый день преподавать другим? Вот тебе может настолько нравиться география?
– Нет. – Я старалась не влезать в обсуждения других людей.
– Вот и я про то же, – не успокаивался Сашка, – да все они: физики, химики, чего только Изольда стоит – у нее ж вся жизнь в литературе, поэтах и писателях. Как можно настолько любить что-то, чтобы целыми днями только и перелистывать странички, да тыкать указкой в карту. Там же ничего не меняется – Пушкин, как написал «Медный всадник», так он и есть, что тогда, что сейчас. И материки у нас, вроде, не плавают, все на местах стоят. Ничего же не меняется!
– Как не меняется, а Крым? Был не наш, стал наш.
– Ну, это еще как сказать, – сказал Сашка, ставя парту в кабинет, – был я там, Алушта, Севастополь, все на местах. Но это не важно. Это же за сколько лет одно маленькое изменение? Это же скучно!
Они возвращались обратно в столовую, навстречу им шла Лариса с двумя горшками цветов.
– Вот скажи, Ларка. – Остановил ее Саша. – Что нового каждый год происходит в этой твоей флористике? Цветы новые появляются? Ленточки другого цвета?
– Цветы новые не появляются, просто одни выходят из моды, другие становятся популярными. Новые виды композиций, новые формы горшков. – Она повернула к нам цветок, который был посажен в большую пивную кружку. – И ленты, да, каждый год меняют свой цвет.
Зацокав каблучками, она прошла мимо. Сашка засмотрелся на ее ноги, торчавшие из-под мини-юбки.
– Я сейчас один себя идиотом чувствую? – Повернулся Сашка ко мне.
– Ну, не я этот вопрос задавала, – не выдержала я и рассмеялась. – Вот ты идешь в Мак работать на лето, думаешь, там все меняться будет? Каждый день что-то новое?
– Конечно. – Мы дошли до столовой и взялись за вторую парту. – Общественное питание это не только булки. Там технологии! А они меняются со стремительной скоростью. Ты помнишь, как мы диски слушали? И где они теперь? А я у предков в ящике для инструментов нашел дискету. Лет тридцать всего прошло, а таких и компьютеров-то уже нет. А машины, которые ездят сами? Мы думали, что это только в фильмах бывает, а они вот, по дорогам ездят.
– Лучше бы стулья сами ездили. – Мимо нас пробежал Костик с двумя стульями в руках.
– Лентяй. – Крикнул Сашка ему вслед. – Мог бы и четыре стула за раз взять, меньше бегать бы пришлось, лоботряс.
– Не взять ему. – Дернула я Сашку за рукав. – У него же группа по здоровью, знаешь какая?
– Какая еще группа? – Не понял он.
– А никакая. У него вообще здоровья нет никакого.
– А на черта ты его взяла с нами парты таскать?
– Ему в классе совсем плохо стало, он у окна сидел красный как рак, а Изольда его даже в коридор не выпустила. Грохнулся бы в обморок и все. А сейчас видишь, продышался и бегает как заяц.
– Никогда бы не подумал, что такое вообще бывает. А ты-то откуда все это знаешь?
– Он как-то с физкультурником разговаривал, а мы рядом разминку делала.
– Хм, не слышал. Хотя и не прислушивался особо. – Пожал плечами Сашка.
– Так ты точно решила, что в банк будешь устраиваться? – перевел он тему.
– Считаешь не светит мне эта должность?
– Да нет, – замялся тот. – А тебе то это зачем? Ты же расчеты, формулы и уравнения терпеть не можешь.
– Я в принципе работать не люблю. Но там деньги платят, а ты знаешь, насколько они мне нужны. Тем более место, где не будет Изольды, покажется мне раем.
Сашка дико заржал, но остановился.
– Так-так. Кажется, все готово?
К нам подошел декан с папкой дипломных работ подмышкой. Мишка и Костик расставляли последние стулья, а Лариса протирала листья цветов влажной тряпкой.
– Быстро вы управились. Лариса, ты просто кудесница по цветам. Все блестят и сверкают. Ты же на флориста собралась идти учиться?
– На юриста. – Она надула губки и отвернулась, слишком активно занимаясь большим листом орхидеи. – Мама говорит, что флорист – это не профессия. Поэтому я дома цветами занимаюсь, а работать буду адвокатом.
– Юристы тоже не плохо, но заниматься цветами не бросай. Редко, когда у человека что-то получается так, как у тебя. В народе мы это называем «дар».
– Скажете тоже. – Лариса застеснялась и начала сильнее тереть лист.
– Смотри, хлорофиллы все сотрешь. – Проходя мимо, шепнул ей Артем.
Лариса покраснела и отпустила несчастный лист.
– Спасибо за работу, Арсеньева, Буковкин останьтесь, поговорим насчет ваших дипломов. Остальные свободны.
Я с облегчением вздохнула, подхватила сумку и пошла к выходу. Полы длинного платья развивались на ветру, когда я шла по университетской территории.
– Ангел, ты куда сейчас? – Сашка догнал меня у самых ворот.
– Домой, куда же еще?
– У меня есть время до работы, пойдем в магаз заскочим?
И не дожидаясь ответа, потащил меня в ближайший продуктовый магазин. Сашка проскочил в дверь, а я остановилась, чтобы пропустить выходившего покупателя. Первой показалась трость, с железным набалдашником в виде орла, расправившего крылья. Следом за ней показался кирзовый сапог, в таких дед на даче ходил, говорил, что только бояре в таких ходят. Но то, что я увидела дальше, было намного страннее. Несмотря на майскую жару, мужчина был одет в длинную шубу, на голове его красовалась пушистая шапка, сразу видно, из натурального меха, не у сувенирщиков купленная. На лице ярко выделялись глаза, единственные проглядывавшие через густую растительность. Такую бороду я видела только у Льва Толстого, да у бояр, которых брил Петр Первый. Придержав дверь, но мужчина остановился в проеме, прикрывая глаза рукой от яркого света.
– Ну ты идешь? – Выглянул из магазина Сашка.
Я показала на странного незнакомца, закрывшего проем двери.
– Мужчина, пройти можно? – Толкнул его Сашка в спину.
Будто в замедленном фильме тот повернулся, смерил взглядом Сашку и, не отвечая, сделал шаг в сторону. Сашка втащил меня в магазин, нагрузил чипсами, лимонадом и шоколадками и отправил к кассе. Пока он расплачивался, а я складывала плоды его обжорства в пакет, он подмигнул кассирше и повернулся ко мне.
– Ты чего на этого ухаря засмотрелась? Понравился?
– Разве такое может понравился? Да ему лет сто. Хотя нет, в таком виде века три назад ходили.
– С вытянутыми коленками на штанах? – гоготнул Сашка. – Мужичек, конечно, староват для тебя, но не так как ты описала.
– С какими коленками? – Не поняла я. – Я про того мужика в дверях. В шубе и с тростью.
– Ангел, ты в своем уме? – Озабоченно посмотрел на меня Сашка. – Вон он стоит до сих пор на крыльце.
Я обернулась. На улице прислонившись к перилам стоял мужчина в пальто с меховым воротником и с орлиной тростью. Рядом никого не было.
– Я про него и говорю. Мужик с мехом и с тростью.
Сашка потянулся было за жвачкой, но убрал руку.
– Прикалываешься? Это же типичный алкаш в спортивном засаленном костюме, который он не снимал со времен советских Олимпийских игр. Не пугай меня так.
Я повернулась к окну. Меховое пальто с мужчины не исчезло и не превратилось в спортивный костюм. Говорила мне мама, соблюдай режим сна, иначе черти будут мерещиться. Мы вышли на улицу, странный человек достал из своего пакета бутылку кефира и вертел ее в руках.
– Дева светлоокая. – Протянул он ко мне руку. – Не подскажешь ли, что за напиток странный? Можно ли его пить?
Я посмотрела на Сашку, он откровенно наслаждался ситуацией, смотря, как я буду выкручиваться. Но далеко не отходил, готовый прийти на помощь в любую минуту. Я взяла из рук мужчины бутылку.
– Это кефир, вот же написано. Срок годности еще две недели, пить можно.
– Что? – Незнакомец нахмурил брови. – Какой срок?
– Срок годности. – Я ткнула пальцем в цифры на крышке. Посмотрела на недоуменный взгляд и отмахнулась. Таким объяснять бесполезно: хоть вытянутые коленки, хоть соболья шуба – весь мозг явно уже пропил. – Этот кефир можно пить.
– Кефир? Ох, странная тара, непривычная.
– Вы откуда-то приехали? Из другой страны? Из другого времени? – Еле сдерживался Сашка.
– Можно и так сказать. – Мужчина взял бутылку обратно. – Вам образ мой говорит об этом?
– Скорее сказ, – расхохотался Сашка. – Так тыщу лет никто не говорит.
– Вам не жарков шубе? – тихо спросила я, боясь нового приступа смеха одногруппника.
– Шубе? – Мужчина с любопытством посмотрел на меня и повернулся к Сашке. – Вы тоже так считаете?
– Треники, конечно, теплые, но у вас хорошая вентиляция на коленках и на кедах.
Мужчина перевел взгляд на меня.
– Вы со мной ничего не сделаете?
– А что я должна с вами делать?
Мужчина задумался.
– Если вы не из этих. – Он ткнул пальцем в сторону Сашки. – Подскажите, как попасть домой?
Последнюю фразу он произнес шепотом, оглядываясь по сторонам. Я повернулась к Сашке, он чуть ли не пополам согнулся от смеха.
– Видимо так же, как и пришли.
– Я не знаю, как попал сюда.
Сашка ржал, а меня эта ситуация начинала раздражать.
– Подойдите к кассиру, она вызовет вам нужную службу.
– Службу не надо. – Мужчина, цокая тросточкой, проворно сбежал со ступенек и, оглядываясь, побежал прочь.
– Идиот, – зло бросила я и шлепнула Сашку по спине. Он закашлялся, но ржать перестал.
– Сильная у тебя рука, Ангел. Ладно, мне на работу пора, вечером спишемся. В контру выйдешь играть?
– Место встречи изменить нельзя. – Подмигнула я ему и, кажется, перестала злиться. – До вечера.
Сашка убежал, торжественно вручив мне огромную пачку чипсов, а пошла к дому, решив сократить путь через дворы и помойки. Вокруг никого не было, я опускала руку в пакет, доставая чипсину за чипсиной, птицы подавали признаки жизни, иногда выкрикивая на округу свои пернатые слова. Со спины послышались шаги, не успела я отойти, как парень пробежал мимо меня, сильно толкнув. На ногах я удержалась, но вот чипсы рассыпались на асфальт.
– Поаккуратней, – прикрикнула я на незнакомца.
Но тот даже не обратил внимания, юркнул куда-то за контейнеры и через секунду выскочил. В руках у него была длинная трость с орлом на ручке. Мужчина посмотрел прямо мне в глаза, спрятал трость за спину и быстрым шагом удалился в противоположную сторону.
