Czytaj książkę: «Коммунальное преступление»

Коммунальное преступление

Лето в Петербурге бывает разным. Иногда оно серое и дождливое, когда каждый день похож на предыдущий. Это самое благодатное время для писателей. Нудная погода заставляет сесть в кресло у окна и писать, попивая чашечку горячего кофе. Иногда лето бывает шумным, штормовым. Местные жители стараются реже выходить на улицу, а если уж очень нужно, то делают это быстрыми перебежками. В такие дни Александра надевает свой жёлтый дождевик, выделяющий её в толпе таких же голубых, столь популярных среди туристов, и идёт к набережной, наблюдая, как чайки, пытающиеся изо всех сил сопротивляться шторму, застывают в воздухе, не находя в себе сил двигаться вперёд против ветра. Постояв несколько минут у воды, писательница уходит в ближайшее кафе, пока огромная волна, поднявшаяся с Невы, не окатила её с ног до головы. В кафе Алекса заказывает горячий шоколад и часами напролёт смотрит в окно, наблюдая за прохожими. А потом вызывает такси, возвращается домой и пишет…

А иногда петербургское лето бывает жарким и сухим, если что-то может быть сухим в городе рек и каналов. И это любимое время Александры. Она берёт с собой ноутбук и отправляется в один из пригородов, выбирая их совершенно случайно, иногда просто вытаскивая закрытыми глазами тот или иной буклет из сложенных в папке. Прогулявшись по паркам мимо дворцов, женщина находит укромное местечко и располагается там, на скамеечке в тени листвы или на покрывале, предусмотрительно прихваченном с собой. И снова пишет.

Нынешний август же стал совершенно непохожим на все летние месяцы, которые были в жизни Алексы. Она стала работать няней. И несмотря на то, что общение с детьми для писательницы было не в новинку, ежедневная работа немного выбила из привычной жизненной колеи.

Рано утром писательница наскоро завтракала и выбегала из дома к остановке «Улица Ленина», постоянно пытаясь не опоздать на автобус. Обманув время скоростью, и всё-таки успев на 191 маршрут, она несколько остановок пыталась восстановить сбившееся дыхание, стараясь дышать как можно тише, чтобы окружающие не услышали, как её несчастные лёгкие просятся наружу. Потом она выходила из автобуса на станции метро Петроградская и быстрым прогулочным шагом направлялась в сторону старого дома по улице профессора Попова, где в одной из коммунальных квартир жила девочка Люба, мама которой наняла Александру няней, потому что сама целыми днями пропадала на работе, пытаясь заработать им на жизнь. Алевтина, а для друзей просто Аля (одноклассница Александра Корнилова, друга писательницы, который и порекомендовал её в качестве няни), недавно развелась с мужем, а эта комната в коммунальной квартире – единственное, на что хватило её сбережений. Не теряя надежду однажды обзавестись отдельным жильём, она сутками вкалывала на работе, рассчитывая на премиальные. И помощь недорогой няни ей была жизненно необходимой.

Любаша, как ласково называла её Алекса, была чудесным ребёнком с чёрной копной кудрявых волос. «Наверное, на папу похожа», – думала писательница, глядя на светло–русую шевелюру Алевтины. Девочка каждое утро встречала Александру с распростёртыми объятиями.

Так было и в этот раз. Едва услышав шаги за дверью, Любаша вскочила с кровати, и к тому времени, как писательница заходила в комнату, девчушка уже поджидала её. Обняв девочку, Алекса поздоровалась с её мамой, накидывающей на себя ветровку:

– О, Александра, доброе утро. Я уже убегаю. Простите, не успела приготовить обед… – оправдывалась Аля.

– Всё нормально, мы с Любашей вместе приготовим, да? – она подмигнула девочке. Та согласно закивала головой.

– Отлично. Я уже убегаю, до вечера! – поцеловав дочку, Алевтина вышла из комнаты.

– А куда мы сегодня пойдём?! – радостно запрыгала Люба.

– Мы обязательно сегодня куда-нибудь сходим, но сначала нам нужно приготовить еду, чтобы мы могли спокойно гулять, ладно?

Девочка немного загрустила, но послушно согласилась.

– Давай, переодевайся, и пойдём на кухню.

Подождав, пока девочка снимет пижаму и переоденется в домашнюю одежду, Александра вышла из комнаты, держа за руку малышку.

Это были те редкие моменты, когда на огромной убогой кухне никого не было. И женщина пыталась воспользоваться ими. Достав кастрюлю, Александра налила в неё воду и поставила на огонь. Потом достала из морозильной камеры измельчённые овощи. Это было очень удобно, когда нужно готовить много и быстро. Начистив и измельчив картошку, Александра закинула её в кастрюлю с закипевшей водой. Туда же она отправила минут через десять и замороженные овощи. Пока готовился суп, женщина покормила ребёнка завтраком и пожарила котлеты на ужин, пообещав сварить вечером к ним макароны, которые так любит Любаша.

Едва они расправились с едой, как на кухне начали появляться другие жильцы. Первой вошла Елизавета Петровна.

– Доброе утро, дамы, – кажется, из всех проживающих в это коммунальной квартире, она здоровалась только с Александрой. И то только после того, как писательница сравнила её с императрицей Елизаветой, услышав имя отчество старушки. А старушка жила действительно так долго, как будто ещё при самой Елизавете родилась. Во всяком случае, остальные жильцы, которые её недолюбливали, утверждали, что она здесь с самых царских времён.

Конечно, это всё было слабо похоже на правду, но вот в том, что у Елизаветы Петровны дворянские корни, Александра не сомневалась. Да достаточно было только взглянуть на старушку или обратить внимание не её манеру говорить, чтобы понять, что простым смертным от неё снисхождения не видать. Ну, или просто пенсионерке очень сильно хотелось, чтобы все так о ней думали.

Впрочем, невзлюбили старушку они по делу. Слишком уж часто она вмешивалась в дела жильцов, не гнушаясь подсматриванием и подслушиванием. А уж отчитать кого-то, кого успеет захватить своей клюкой в коридоре, и вовсе было её любимым занятием. В Александре Сергеевне, которую она всегда называла сугубо по имени – отчеству, пенсионерка, видимо, обнаружила родственную душу. Во всяком случае, писательница тоже удачно выделялась среди рабочего класса проживающих здесь.

– Я уже заканчиваю, осталась только сковорода, – заметила Александра, стараясь поскорее справиться с делами и покинуть кухню.

– Всё хорошо, Александра Сергеевна, не торопитесь. Уж чего-чего, а газовых плит на этой кухне хватает. Я пока водичку попью… Вы знаете, как важно начинать утро со стакана тёплой воды?

– Да, это действительно очень полезно, – согласилась Александра, ругая себя в душе за то, что давно перестала заботиться о своём здоровье.

– Сегодня чудесная погода, наверное, пойдёте гулять?

– Да, пожалуй, – улыбнулась женщина, закончив с посудой. – Хорошего Вам дня и приятного аппетита.

– Спасибо, милочка, – Елизавета Петровна подошла к своей плите.

Выйдя из кухни, Александра чуть не столкнулась с Димоном – именно так его называли жильцы. Это был мужчина неопределённого возраста, во всяком случае, Алекса точно не могла сказать, давно ли ему исполнился тридцатник, и как долго осталось до пятого десятка. Множество татуировок на обеих руках отпугивали писательницу. Впрочем, само поведение мужчины могло оттолкнуть кого угодно.

– Куда торопишься, куколка? – улыбнулся он весьма неприятно.

– Простите, – поспешила обойти его Александра, прикрывая собой Любашу.

– Может, в кино сходим? – Димон оглядел женщину с ног до головы.

– Не думаю, что это хорошая идея, – вежливо ответила писательница. – Всего хорошего.

– Ага, и вам не хворать, – мужчина жадно осматривал женщину, пока она не скрылась за дверями комнаты.

– Как вы здесь живёте только, – не сдержавшись, пробубнила Александра, закрывая дверь на ключ изнутри. – Надеюсь, твоя мама скоро накопит денег, и вы сможете переехать в свою собственную квартирку!

– Мне бы тоже этого очень хотелось… – мечтательно произнесла малышка.

– Ну, что? Переодевайся и гулять? – предложила Александра.

– Ага! – Любаша радостно подбежала к шкафу с одеждой.

Встав с утра в скверном настроении, майор юстиции Меркулов сходил в душ, залпом выпил пол-литровую бутылочку минеральной воды, оделся и вышел из дома. Если бы он был старушкой, то бубнил бы всё утро себе под нос, какие сложные времена настали. Но поскольку он был мужчиной в полном расцвете сил, то только мысленно ругал Вселенную за своё неудачное существование в моменте. Причём обязательно в моменте, ибо в целом на жизнь Меркулов никогда не жаловался.

Заехав в знакомую кофейню, он по привычке взял эспрессо без сахара. Но первый же глоток у дверей заведения заставил его вернуться и взять пакетик сахара, чтобы подсластить своё неудачное утро.

Впрочем, мужчина сам и виноват в том, что его утро оказалось таким тяжёлым. Говорила же Ксюша, бармен его любимой рюмочной, что пора остановиться. Но нет же, нужно было зачем-то перепить того жлоба из Москвы. А теперь только и остаётся мучиться и мечтать об окончании рабочего дня.

Доехав до отдела, Меркулов вышел из машины и незаметно проскользнул в свой кабинет, стараясь ни с кем не столкнуться в коридоре.

– Хорошо, что планёрки сегодня нет, – сказал он сам себе вслух, устраиваясь на диване.

Но поспать удалось недолго. Майора разбудил стук. Пришлось подняться, чтобы открыть дверь, предусмотрительно закрытую на ключ. На пороге стоял лейтенант Соколов. Меркулов сделал несколько шагов назад, позволяя подчинённому пройти:

– Гера, если ты сейчас мне скажешь, что у нас убийство, то сейчас прямо тут произойдёт ещё одно.

– Не, нету пока убийств. Все маньяки и преступники ещё работают над своими планами, – пошутил лейтенант, зайдя в кабинет, но тут же добавил:

– Ооой, как у Вас тут… Явное проявление бурного вечера, незаметно переходящего в ночь, – Соколов демонстративно помахал рукой перед носом.

– Что, слышно да? – скривился майор.

– Все ароматы «Портового трактира» в одном кабинете, – захохотал Герман.

– Лейтенант Соколов, – повысил голос майор. – Принесите-ка начальнику еды.

– А чего я – то?

– Напомнить, кто дотащил Вас домой на последнем корпоративе, после того как коллеги уложили Вас спать прямо у уличного фонаря?

Герман стыдливо опустил глаза:

– Не надо, я всё понял. Принесу. А Вы лучше форточку откройте, – посоветовал лейтенант, закрывая за собой дверь.

– А чего приходил – то?! – спросил сам себя Меркулов. – Ладно, принесёт еду, спрошу.

Закрыв на ключ дверь, он подошёл к окну и открыл его, чтобы проветрить.

Нагулявшись вдоволь, Александра и Люба вернулись домой, чтобы пообедать. На кухне было шумно. У окна на стульчике ворковала студентка Мила со своим парнем, периодически наблюдая, за готовящимися пельменями. У стола рядом готовила Елена Валентиновна, преподаватель в одном из университетов, дама интеллигентная, статная. А на стуле возле стиральной машины, будто опасаясь за сохранность своего потускневшего давно белья, сидел дядя Ваня, как прозвали его соседи по коммуналке. Мужичок работящий, но уж больно часто к бутылке прикладывающийся, из-за чего сложно даже предположить его возраст. Вот и сегодня он уже с утра успел где-то пропустить пару рюмочек и с удовольствием рассказывал всем присутствующим о своей былой молодости. Впрочем, его никто и не слушал, да он и не нуждался в этом. Он так глубоко погрузился в свои воспоминания, что даже не обратил внимания на вошедшую Александру.

Писательница тихонько поздоровалась с присутствующими, подогрела быстро суп и понесла его в комнату, решив, что лучше будет пообедать вдали от чужих глаз. Любаша была только рада этому. Девочка старалась избегать соседей, потому что до сих пор не привыкла к тому, что квартира, в которой они живут, не принадлежит им одним.

Она обедала и болтала без перерыва, рассказывая что-то из того, что увидела по телевизору. Любаша вообще любила поговорить, но знали об этом только самые близкие. Посторонние люди удивились бы замкнутости и молчаливости этой маленькой леди. Александра слушала внимательно, стараясь понять, о чём рассказывает девчушка. Но Любаша и жевала, и говорила одновременно, поэтому смысл событий писательница потеряла ещё где-то в самом начале обеда. Надеясь на то, что девочка ничего не спросит, Алекса улыбалась и кивала в знак согласия со сказанным.

Когда с обедом было покончено, Александра вышла на кухню, чтоб помыть посуду, и вернулась в комнату, где её уже терпеливо поджидала Любаша. К режиму Алевтина относилась очень строго, надеясь, что в ближайшее время сможет найти дочке новый садик. Поэтому Люба сидела на кровати, ожидая, что Александра ей что-нибудь почитает, как обычно. Уложив девочку в постель и накрыв её одеялом, писательница села рядышком на стульчик, достала телефон и начала читать.

Любаша просто обожала слушать истории Алексы. Она, конечно, даже не догадывалась, что женщина писала их сама, иногда на ходу поправляя то или иное слово. Александре очень нравилось читать вслух свои рассказы, ведь именно так лучше всего можно было проверить читаемость текстов. А комментарии юной читательницы часто наталкивали её на интересные мысли.

Когда Люба засыпала, Алекса останавливалась и поправляла всё, что пометила себе по ходу чтения. Так даже на работе она находила время для творчества. Не говоря уже о том, что это именно Любаша надоумила писательницу попробовать себя в детских рассказах, постоянно выпрашивая что-то почитать перед сном.

После обеда в квартире началась какая-то возня. Димон кричал и стучал, ему отвечала Елизавета Петровна. Скандалы в этой коммунальной квартире не были роскошью, но Александра, как, впрочем, и Любаша, никак не могли к ним привыкнуть.

В дверь постучали. Писательница осторожно приоткрыла дверь, стараясь не шуметь. На пороге стояла Елизавета Петровна.

– Александра Сергеевна, – еле слышно начала она. – Не могли бы Вы зайти на несколько минут ко мне в комнату? Это очень важно.

– Да, одну минуточку, – чуть сомнительно пожав плечами, ответила Алекса.

Оглядев комнату и убедившись, что Любаша спит крепким сном, женщина осторожно вышла из комнаты, стараясь как можно тише прикрыть за собой дверь. В коридоре соседки уже не было, поэтому Александра направилась прямо в её покои. Это был первый раз, когда постороннему человеку позволялось лицезреть будуар самой старой жительницы этой коммуналки. И эта комната существенно отличалась от обстановки во всей квартире. На окнах висели тяжёлые жёлтые шторы. У окна стоял дубовый круглый стол, а вокруг него – такие же стулья с высокой спинкой. Слева вдоль стены расположился старинный сервант с книгами, посудой и старыми фотографиями. Справа в углу разместился старый кинескопный телевизор. Возле него стояло кресло. Вероятно, старушка часто проводила вечера у телевизора, поскольку на кресле лежал плед и книга. Что-то из классики. В ближнем углу была расположена высокая кровать с жёлтым, в тон шторам, плотным стёганым покрывалом. Там же стоял небольшой письменный стол, кажется, такого же возраста, как и сервант. Едва ли они видели царствование Елизаветы Петровны, но вот правление Николая Второго вполне могли застать.

Мягкий турецкий ковер на полу завершал интерьер. Эта комната так отличалась от убогого интерьера оставшейся квартиры, что Александра невольно засмотрелась.

– Вижу, ты достойно оценила мой антиквариат, – усмехнулась старушка, вдруг перейдя на «ты».

– Простите, – смутилась писательница.

– Да нет, я даже рада, что тебе нравится. Вижу же, что нравится. Больше здесь всё равно никто не сможет это оценить, – задумчиво заметила она. – Но я позвала тебя не интерьером хвалиться. Я слышала, что друг у тебя мент. Так?

– Да, мой друг майор полиции, – подтвердила Алекса.

– Хочу, чтобы ты мне устроила с ним встречу. Предчувствие у меня нехорошее. Странные дела тут происходят. Мне переговорить бы с ним. Устроишь?

– Да, конечно. Но не обещаю, что прямо сегодня. Потому что у них то дежурства, то совещания, то выезд какой… Но я попрошу его прийти в ближайшее время.

– Вот и славно, – немного успокоилась Елизавета Петровна. – Только чтоб никто об этом визите не знал раньше времени, договорились?

– Да я тут ни с кем и не общаюсь, – развела руками Алекса.

– А тут и не с кем общаться, – фыркнула старушка. – Одно отребье.

– Ну, тогда я пойду? – Александра, конечно, имела своё мнение, но обсуждать здесь жильцов ей не хотелось.

– Ты позвони сначала, – остановила её Елизавета Петровна.

– Кому? – удивилась писательница.

– Менту своему позвони, – раздражённо пояснила старушка, но тут же смягчила тон. – Мне так спокойнее будет.

– Ну, хорошо… – Александра достала из кармана телефон и набрала номер из списка. – Саша? Привет. Слушай, тут такое дело… У Али и Любаши есть соседка, Елизавета Петровна. У неё к тебе очень важное и срочное дело. И рассказать о нём она может только тогда, когда ты сюда придёшь. Не мог бы ты сделать это при первой же возможности, пожалуйста?

Александра обдумывала каждое слово, прежде чем сказать, поэтому говорила очень медленно. А Елизавета Петровна одобрительно кивала после каждого предложения. Её вполне устроило то, что она слышала.

– Сегодня он уже не сможет приехать, потому что выехал в область. А завтра к вечеру после работы обещал сразу же заехать сюда, – передала Алекса слова Корнилова.

– Спасибо, милочка. Вы очень любезны, – от заговорщического тона старушки не осталось и следа. – Не смею Вас более задерживать.

Алекса помешкалась несколько секунд, пытаясь прийти в себя от такой явной перемены в тоне собеседницы. Несмотря на то, что старушка была с ней обычно предельно вежлива, писательница прекрасно понимала, за что недолюбливают соседку остальные жители коммуналки. Но раз уж случилось так, что настолько разные и по статусу, и по образу жизни люди собрались в одной квартире, то неплохо было бы им хоть в каких-то моментах идти на компромисс друг с другом.

Во всяком случае, так казалось Александре со стороны. А как бы писательница размышляла, окажись случайно на месте кого-то из местных жителей, она сейчас думать не хотела.

Выйдя из комнаты Елизаветы Петровны, женщина поспешила к Любаше, переживая, что девочка могла проснуться и испугаться её отсутствия. У дверей её окликнула Елена Валентиновна, выходившая из кухни:

– Что, в подружки Елизавете Петровне набиваетесь?

– О чём Вы? – недоуменно посмотрела на женщину Алекса.

– Послушайте, у нас тут и без вас проблем хватает. Ходили бы Вы сюда пореже, – устало заметила Елена Валентиновна.

– Мне бы очень хотелось вообще сюда не приходить, но обстоятельства пока складываются иначе, – парировала писательница.

– Ох, уж эти обстоятельства! – громко воскликнула дама, медленно удаляясь в свою дальнюю комнату, и так же картинно добавила. – Из-за таких вот обстоятельств и ломаются человеческие судьбы!

Александра поспешила зайти в комнату Али. Любаша мирно спала, улыбаясь во сне. Наверное, её виделось что-то волшебное, сказочное. То, чего иногда так не хватает взрослым…

***

Плотно пообедав, Меркулов почувствовал себя немного лучше. Хотя есть он не сильно-то хотел. Более того, совсем не хотел, но Герман настоял на плотном обеде и даже сам лично принёс его из ресторана.

– Я же Вам говорил. Обязательно нужно поесть после бурной ночи. И точно станет легче.

– Гера, ты бы лучше пивка принёс, чесслово, – скривил лицо майор.

– Юрий Романович! – слегка повысил тон Соколов. – Давайте без этого.

– Да ладно, шучу, шучу. Спасибо, лейтенант. Родина тебя не забудет.

– Главное, чтоб Вы не забыли, товарищ майор, – усмехнулся Гера и почти вышел из кабинета, как Меркулов окликнул его.

– Подожди, а ты чего вообще приходил-то?

– Да я тут… Мы тут спросить хотели. Юрий Романович, а Александра Сергеевна к нам больше приходить не будет?

Герман даже зажмурился от страха, предполагая, что весь меркуловский гнев (а в гневе майор просто страшен) обрушится на его лейтенантские погоны. Но вопреки его ожиданиям майор задумался, а потом почти равнодушно ответил, разводя руками:

– Ну, я её не выгонял. Приходить сюда не запрещал. Кажется. Не выгонял же? – он пристально посмотрел на лейтенанта.

– Как вам сказать… Боюсь, что обидели.

– Это она тебе сказала?

– Нет, мы после того случая её и не видели больше.

– Значит, так ей надо было сюда ходить. Видимо, поняла, что детективы – это не её, – усмехнулся майор.

– В этом случае они не были бы бестселлерами, – возразил лейтенант.

– Сейчас, вон, кто хочешь может бестселлером стать. Грамотный пиар творит чудеса.

– Ну да, ну да… Пойду я лучше. Может, убийство где какое, что ли… – поспешил удалиться Герман, пока их спокойный диалог не перерос в более острую стадию.

– Сплюнь, Соколов! Сплюнь, тебе говорю! – уже закрыв дверь, услышал он крик майора и тихонечко хихикнул в кулак.