Czytaj książkę: «Изменить/оставить»

Czcionka:

Корректор Михаил Полищук

ISBN 978-5-0056-5358-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда я была маленькой, у меня не возникало сомнений, что мама меня очень любит. Я не помню, чтобы мама делала мне замечания, запрещала что-то или сомневалась в правильности моих решений.

Я удивлялась, когда слышала от одноклассников, что мама может ругаться, наказывать, а то и «убить, если узнает».

Но мама может. Мамы бывают разными. По разным причинам.

Дети вырастают с любыми мамами. Вырастают разными.

Я стала такой, какая есть, не только благодаря маме. Я многое взяла от папы, от бабушек и дедушек, от старшей сестры. Я посвящаю эту совсем не автобиографическую книгу моей семье, семье, в которой я выросла.

Спасибо вам за то, что я есть.

Такая, какая есть.

Наталия Бородачева

*********************************************************************************

– Один, два, три, четыре… двадцать восемь, двадцать девять… сто пятьдесят шесть, сто пятьдесят семь…

Аля механически считала шаги, заполняя ритмом голову и исключая возможность размышлять, думать, анализировать.

– Двести шесть, двести семь, двести восемь…

Перешагнула через трещину на тротуаре. Наступать на неё – плохая примета, день не заладится. На цветную плитку запрет, можно идти только по серым квадратам и ставить ногу так, чтоб помещалась чётко посередине.

Она внимательно смотрела под ноги, чтобы не нарушать правила, придуманные много лет назад. Она знала, что нормальные люди не считают шаги и не замечают стыки между плитками. Значит, она ненормальная. Разве кому-то мешают её привычки? Когда человек курит на ходу и все вдыхают его дым, мешает. А её привычки – нет. Разве что ей самой. Ну вот, сбилась.

Аля вздохнула, покачала головой и начала заново:

– Один, два, три, четыре…

Она давно разрешила себе сбиваться сколько угодно раз. Когда была ребёнком, расстраивалась. Тогда казалось, она считает из интереса: сколько шагов до остановки, до школы, до библиотеки. Потом поняла, что ей всё равно сколько. Ей просто нравилось считать. И нравилось, что никто не может мешать это делать. Никто не научился залезать к ней в голову.

– Расправь плечи!

– Не сутулься!

– Ставь ноги ровно!

– Не шаркай!

– Подними голову!

– Вынь руки из карманов!

– Улыбнись!

– Ты же девочка!

Когда маленькая Аля ходила с мамой, поток замечаний не иссякал. Аля очень не хотела огорчать маму ни спиной, ни походкой. Она запоминала и старалась делать правильно. Но годы шли, а мамино недовольство не заканчивалось. Чтобы не слышать одёргивания, Аля сделала попытку включать музыку в наушниках.

– Ещё чего! – фыркнула мама. – Ты идёшь по улице со мной. Изволь освободить свои уши.

Аля освободила уши, но голову заняла счётом.

– …тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять…

Что-то блеснуло на асфальте. Правая ступня остановилась в опасной близости от глубокой трещины. Аля смотрела на находку и сомневалась, стоит ли поднять. Мама учила не брать чужое. Присела на корточки, не обратив внимания, что под ногами оказался асфальт с изъяном. Необычная монета, крупнее привычных размеров и другого оттенка, не «золотого» и не «серебряного», переливалась сине-розовым металлическим светом. Аля огляделась. Монету наверняка кто-то только что потерял, иначе её давно бы уже подняли.

Но никто в зоне видимости ничего не искал. Поколебавшись, Аля подняла находку. Она оказалась неожиданно холодной, хотя лежала в лучах солнца и должна была нагреться. Пожав плечами, опустила монетку в карман куртки. «Всё равно кто-то поднимет, почему не я?» – подумала она, удивившись своей смелости, ускорила шаг и начала счёт с начала.

Пять автобусных остановок спустя Аля оказалась на работе. Она любила прийти пораньше, чтобы успеть подготовить класс к появлению детей: проветрить, вымыть доску, разложить на партах материалы, рассадить плюшевых помощников на учительском столе.

В кабинет заглянула Ирина Петровна. Строгая и стильная, она идеально подходила на должность директора учебного центра, в котором работала Аля.

– Я снова прошу вас: уберите ваших зайцев-мишек-кошек. У родителей обучающихся у нас детей другой запрос.

– Ирина Петровна, это же дети. Им так понятнее.

– За занятия платят родители. И им это непонятно!

– Ну давайте я им объясню!

– Не надо ничего объяснять. Просто уберите и всё. Разговор окончен.

Але так хотелось объяснить, что детям шести лет нужно играть, нужно отдыхать после садика, нужно развивать воображение, а не сидеть на подготовке к школе весь вечер. Но никого её мнение не интересовало: ни начальство, ни родителей. А Аля… Аля человек подневольный: делай что велено. Она нехотя убрала мягкие игрушки в верхний ящик стола.

Урок прошёл по стандартной схеме. Буквы, цифры, клетки, физкультминутка. Один мальчик увлечённо смотрел в окно минут двадцать. Аля порывалась спросить, что его так заинтересовало, мог бы выйти интересный разговор, в который она бы вовлекла остальных ребят, но за стеклянной дверью мелькала тень Ирины Петровны и грозила пальцем: работай, не отвлекайся от методических указаний и поурочного плана.

Потом было ещё два индивидуальных занятия. Первое с Катей четырёх лет, она ещё не умела читать. Это очень тревожило её бабушку, заслуженного учителя России, которой некогда учить свою внучку, поэтому девочку на занятия приводила плохо говорящая по-русски няня-филиппинка. Простое решение заменить няню на обычную русскую студентку, которая будет чётко вслух пятнадцать минут в день читать Кате книжки с картинками, семье не подходило. Или не приходило в голову. Но кто такая Аля, чтобы советовать заслуженному учителю с сорокалетним стажем?

Второй урок с третьеклассником Димой. Он не справлялся со школьной программой. Его стоило отвести к неврологу и найти причину, почему у мальчика, которого терпеливо учили читать с пяти лет, до сих пор так плохо получалось. Но Димина семья не верила врачам. Они искали подход к ребёнку, меняли школы каждые полгода, платили репетиторам. Аля могла бы дать контакт хорошего доктора, но кто будет слушать рядового педагога, пусть и элитного учебного заведения?

В начале девятого уставшая Аля закрыла дверь своего кабинета и, улыбнувшись охраннику, вышла на улицу. Начинало темнеть. Путь к автобусной остановке лежал через неосвещённый двор. Устраиваясь сюда работать девять месяцев назад, она не учла, что лето закончится, а вместе с ним закончится солнце. В тот июльский день солнечные лучи рисовали причудливые тени сквозь плотную зелёную листву. Дорожка к крыльцу учебного центра казалась сказочным тоннелем. Потом листья опали, голые ветви тоскливо качались на ветру, и дорога к остановке виделась скорее тропинкой в страшном лесу, где Мальчик-с-пальчик бросал крошки, чтобы не заблудиться. Никаких крошек Але, к счастью, бросать не приходилось. Отогнав мрачные мысли о возможном нападении в полумраке, она пошла к автобусу, привычно считая шаги. Должно было получиться двести восемьдесят девять. Пара шагов погрешности допускалась.

К сороковому шагу ветки над Алиной головой зашумели, к шестидесятому первые крупные капли опустились за шиворот и потекли по спине, оставляя холодную дорожку. Она подняла воротник куртки и застегнула молнию, которой обычно не пользовалась, потому что вертикаль вытягивает фигуру, а Але всё время хотелось себя вытягивать, желательно в длину, но чаще почему-то получалось в ширину.

Начался ливень. Не морось, которая не закончится следующие двадцать восемь часов, а мощный дождь, смывающий пыль с дорог и косметику с лица.

– Опять не взяла зонт! Ведь держала его в руках перед выходом! Трудно было в окно на небо посмотреть? Растяпа! – произнесла Аля вслух с маминой интонацией и засунула руки поглубже в карманы. Пальцы наткнулись на что-то холодное. – Надо было брать зонт.

Не успела Аля договорить, как её сильно тряхнуло, будто кто-то сзади толкнул в спину. Она приготовилась возмутиться. Мало ей дождя, так ещё кто-то имеет наглость толкаться! Что за…

– …безобразие, – произнесла Аля, стоя в своём классе перед открытым ящиком и глядя на зонт.

Она растерянно огляделась. В выдвинутом ящике прямо поверх бежевого зонтика лежали убранные по просьбе Ирины Петровны плюшевые помощники. На доске остались записи, сделанные её рукой, когда она, объясняя Диме разницу между сложить и умножить, рисовала большие круги с палочкой сверху, обозначавшие яблоки. Почему не стёрла, кстати? Ирина Петровна не поощряла невымытые в конце занятий доски. Аля машинально взяла губку и стала водить по контурам рисунка, пытаясь сообразить, почему она снова в кабинете, если только что размышляла, как добежать до автобуса, не промокнув до трусов?

– Ясно, что ничего не ясно, – произнесла она, положила губку, взяла из ящика зонт, на всякий случай застегнула куртку, закрыла дверь своего кабинета, улыбнулась охраннику и вышла на улицу.

Теперь она смотрела не на тоннель между деревьями, а на небо. Огромная чёрная туча нависла над двором. Сомнений не было – сейчас хлынет. Но теперь Аля крепко сжимала в руке зонт.

Через шестьдесят шагов полил дождь. Потрясённая, она открыла зонтик и ускорила шаг.

– Да не промокла я, не переживай, у меня волшебным образом оказался с собой зонт, – отчитывалась Аля по телефону Коле.

Коля – единственный товарищ, проверенный временем друг. Он всегда внимательно слушал её рассуждения о детях, о работе, о родителях, которые поголовно неправильно растят детей, о прочитанных книгах, просмотренных сериалах и интересных аккаунтах. Коля слушал и кивал, время от времени мягко комментируя Алины умозаключения. Никогда не спорил, никогда не возмущался. Аля отдыхала душой, когда приходила к нему. А приходила она довольна часто. Коля работал в Алином графике: мог долго спать, а на работу идти после обеда. Вернее, это Але надо было идти, а Коле – только ноутбук включить и стучать по клавишам.

Аля набрала Колин номер, как только зашла домой и сняла промокшие кроссовки, наступив носком на пятку. Каждый раз делая так, она слышала мамин голос: «Зачем ты обувь портишь! На новую не заработала!»

– Приходи. Покормлю тебя, – сказал Коля вместо приветствия.

Дважды просить не пришлось. Через десять минут Аля сидела по-турецки в мягком кресле, удобно поставив тарелку горячего плова на скрещенные ноги, и говорила с набитым ртом:

– Ну как ты вкусно готовишь всё-таки! Что бы я без тебя делала? Давно бы в макаронину превратилась.

– В сильно разваренную макаронину, – усмехнулся Коля. – В макаронный бантик, пролежавший в воде часа два. Потому и не толстая, что я спасаю тебя от макаронной зависимости.

– И я тебе благодарна от души.

– Обращайся! – ответил Коля, уткнулся в монитор и быстро застучал по клавиатуре, всем видом демонстрируя невероятную занятость. Как будто это не он только что пригласил подругу к себе.

Аля привыкла, что Колю отвлекать от работы нельзя, поэтому полезла за телефоном в карман. Конечно, она знала, что сидеть в телефоне за едой вредно, что мозг не получает сигнал о том, что организм наелся, но есть без визуальной картинки было скучно. С тем, что Коля не считал нужным развлекать её, когда приглашал к себе, Аля давно смирилась и не пыталась что-то изменить. Телефона в кармане не оказалось. Забыла дома. Придётся сидеть в тишине и наслаждаться ритмичным постукиванием Колиных пальцев по клавиатуре. Она следила за его богатой мимикой: он изумлённо поднимал брови, хмурился, улыбался, глядя в монитор. Сразу видно, что человек увлечён своим делом. Приятно посмотреть.

Неожиданно Коля оторвался от экрана и сказал:

– Может, сходим куда-нибудь? Я на улице, кажется, три дня не был.

В небольшом баре недалеко от дома было не очень темно, не очень шумно, не очень дорого, не очень дёшево. Ему бы подошло название «Не очень», хотя, наверное, такое название тоже не очень – большая вероятность отпугнуть потенциальных посетителей. Настоящее название не запомнилось: что-то слишком оригинальное для её учительского слуха. Назвали бы «Сиди ровно», «Не отвлекайся», «Старайся!», «Пиши по строчке» – это было бы привычно и понятно. А всякие там «горячие псы» и «розовые слоны» – это по окружающему миру; на подготовке к школе, которую вела Аля в учебном центре, такого не проходят.

Почему-то им дали одно меню на двоих. Пришлось сесть рядом, хотя вообще-то Аля предпочитала, чтобы собеседник сидел напротив. Рядом она садилась со своими учениками, чтобы их не разделял стол, чтобы она могла поправить руку или показать самые красивые буквы, выведенные нетвёрдой рукой дошколёнка. Сидеть рядом с человеком, который не выписывал по строчке буквы, высунув от усердия язык, было непривычно.

– Вот не знаю, с чего начать: с Мохито или с Голубой Лагуны? – Аля водила пальцем по красочной странице с алкогольными коктейлями.

– Тут я тебе не советчик, извини. Я буду пить пиво, – Коля махнул скучавшей официантке.

– Никакой от тебя помощи! Ладно. Возьму Мохито. Смотри, как красиво тут листик засунут, – Аля пихнула в бок друга, внимание которого сосредоточилось на подходившей к столику официантке. Её наряд примагничивал взгляды посетителей мужского пола. Глубокое декольте, короткая юбка. Понятно: униформа официанток тоже не очень.

– Определились с заказом? – широко улыбаясь, обратилась девушка к Коле, как будто он сидел один.

– Не определились, – ответила Аля, хотя её никто не спрашивал.

– Может быть, я могу как-то помочь?

Девушка подалась всем телом к Коле. Слегка заикаясь и стараясь смотреть исключительно ей в глаза, он, громко сглотнув, уточнил:

– Какое нефильтрованное пиво есть?

Официантка задумалась, как будто её попросили объяснить закон Ома. Почесав ручкой за ухом, она назвала пару наименований, явно не утруждая себя перечислением всего ассортимента. Коля смущённо захихикал. Выглядело это, с Алиной точки зрения, глупо, но она предпочла не вмешиваться и открыла рот, только когда декольте соизволило повернуться в её сторону. Сложно сосредоточиться на лице, тут Колю можно понять. Потом такие красотки плачут, что в них никто не видит личность. Прикройся, тогда есть шансы, что кого-то заинтересует твой внутренний мир, не исключено, что интересный и не менее глубокий, чем декольте. Аля обычно испытывала неловкость и за одетых таким образом девушек, и за мужчин, пялящихся на них. Ей хотелось, чтобы девушка поскорее ушла, так что на не самое вежливое «выбрали?» ткнула пальцем в красочное фото бокала с Мохито.

Официантка отошла к соседнему столику, покачивая бёдрами и не сомневаясь, что взгляды посетителей прикованы к ней. Правда, через пару шагов она запнулась о протянутый между колонками шнур и чуть не полетела головой вперёд. Аля не смогла сдержать смешка, и Коля неодобрительно покачал головой.

За соседний столик сели две девушки, Коля тут же отвлёкся на них. Одна уронила со стола сумку. Всё содержимое высыпалось на пол. Вторая наклонилась и принялась заталкивать обратно вещи, потом встала на колени и стала шарить руками под диваном. Почти распластавшись по полу, она смогла достать помаду. Хорошая помада теперь столько стоит, что, возможно, стоит ползать по грязному полу ради её спасения. Аля внимательно следила за её действиями и Колиной реакцией, он порывался помочь, но не решался.

– Фу, ну и грязища, – сказала девушка, отряхивая светлые брюки.

Через несколько минут официантка вернулась с напитками. Теперь она смотрела под ноги, а не в глаза Коле, едва успевшему пересесть напротив. Аля смогла расставить пошире локти, не делая вид, что у неё зажаты книги подмышками, как положено благородной девице.

– Пожалуйста, – улыбнулась девушка, выставив перед Колей пиво и жареные гренки, и небрежно поставила бокал с Мохито, расплескав немного. Вероятно, Алина реакция на её несостоявшийся полёт была чересчур громкой.

Принесённый коктейль выглядел совсем не так, как на картинке. К тому же он оказался со льдом. В баре и так было прохладно, Аля даже не сняла куртку и не торопилась вытаскивать руки из карманов.

– Ну, была не была! За встречу! За выход в свет! – торжественно произнесла Аля и приложила свой стакан к массивной пивной Колиной кружке. – Какая гадость!

Коктейль был слишком мятным. Как будто кто-то измельчил ядрёную жвачку, а не листья мяты. Аля отставила стакан в сторону:

– Надо было брать Голубую Лагуну!

В ту же секунду она почувствовала сильный толчок в спину и успела, глядя на сидевшего напротив Колю, подумать: «Что за хамство?», как он оказался на диванчике рядом и снова во все глаза смотрел на приближавшуюся к столику официантку.

Что за ерунда? Как Коля мог так быстро пересесть обратно и зачем? Почему официантка снова подходит? Куда делись бокалы и девушки из-за соседнего столика?

– Определились с заказом? – официантка снова обращалась к Коле, словно он был один.

Коля зачем-то опять уточнил, какое нефильтрованное пиво есть, как будто что-то могло измениться за прошедшие десять минут. Он снова нелепо хихикал и пытался не смотреть в глубокий вырез, и у него опять не получалось. Но теперь Аля чувствовала себя неловко не из-за этого. У неё случались дежавю и раньше, но сейчас события повторялись с невероятной точностью.

Наконец, официантка повернулась к ней. Тот же безразличный взгляд, ни следа улыбки:

– Выбрали?

– Ну Мохито у вас не очень, – протянула Аля.

– Ты же только что хотела попробовать! – удивился Коля.

– Обстоятельства, кажется, изменились. Давайте теперь попробуем Голубую лагуну.

Официантка кивнула и отошла к соседнему столику. Она снова запнулась о шнур от колонки.

Аля напряжённо молчала, пока Коля пересаживался на противоположную сторону. Тем временем к соседнему столику подошли девушки. Не успела Аля толком их рассмотреть, как сумка упала, содержимое высыпалось, а помада укатилась под диван. Девушка в белых брюках опустилась на колени и просунула руку под громоздкое кресло.

– Фу, ну и грязища, – сказала она ровно так, как ожидала Аля, и показала подруге слой пыли, который выгребла вместе с помадой.

– Что происходит? – спросила Аля, переводя взгляд на Колю. Он не казался удивлённым: листал что-то в телефоне и явно не замечал ничего необычного. – Почему всё повторяется?

– Что повторяется? – Коля шумно отпил пиво, и Аля поморщилась, представив, что сказала бы на это мама.

– Да всё повторяется. Официантка опять пришла. Помада опять укатилась.

– В смысле «опять»?

– Да в самом прямом смысле. Тебе уже приносили пиво, а мне Мохито.

– Ты же заказала Голубую лагуну.

– Это я сейчас заказала Голубую лагуну, потому что Мохито здесь – отрава.

– Откуда ты знаешь? – Коля ничего не понял. – Ты здесь уже была? Чего ты тогда хотела брать Мохито, если знала, что это отрава?

– Да я не знала! Я заказала Мохито, его принесли, он оказался невкусным. Нам же уже приносили напитки? – неуверенно спросила Аля.

– И где они?

– Без понятия! Как ты не видишь, что эти, – она махнула рукой в сторону соседнего столика, – уже роняли сумку, уже искали помаду. Сейчас официантка придёт и сначала поставит твой заказ, хотя положено сначала обслужить женщину.

– Ну что такого в том, что кто-то сначала обслужит мужчину? Вы ж боретесь за равноправие… – попытался возразить Коля.

– Ты серьёзно ничего странного не видишь?

– Я вижу, что ты странно себя ведёшь, но этим меня, знаешь ли, не удивить.

К столику подошла официантка. Теперь она смотрела под ноги, но всё равно сначала поставила пиво и тарелку Коле, а потом повернулась к Але и плюхнула бокал, немного расплескав содержимое, формально извинилась сквозь зубы и отошла, прихватив с собой меню. Единственное отличие последних десяти минут заключалось в том, что теперь перед Алей стоял бокал с другим напитком.

Второй коктейль оказался лучше. С каждым глотком Аля расслаблялась и спустя двадцать минут перестала искать разумные объяснения. Коля молча пил пиво и покачивал головой в такт музыке. Разговор не клеился. Аля обдумывала историю с зонтиком и коктейлем и не знала, как рассказать о них, чтобы не показаться сумасшедшей. Вдруг Колин телефон, лежавший на столе в нарушение правил этикета, настойчиво прививавшихся Але мамой, завибрировал.

– Извини, наша вечеринка сворачивается. Сроки сдвинулись, – сказал он, прочитав сообщение. – Пойдёшь домой?

– Ну не оставаться же мне здесь одной.

– Почему нет? Вон парень на тебя пялится, составит тебе компанию.

Аля усмехнулась. Оба прекрасно знали, что не в Алиных правилах знакомиться с кем-то. У неё в принципе были сложности со сближением, тем более с развязными мужчинами, которые вряд ли ищут серьёзных отношений вечером в баре.

Они вышли, расплатившись у барной стойки. Официантка, несмотря на все свои декольтированные старания, получила минимальные чаевые. Аля специально проконтролировала Колину щедрость.

На улице было темно и холодно. Аля подняла воротник и засунула руки поглубже в карманы. Её пальцы наткнулись на что-то холодное. Она достала из кармана монетку.

– Ой, я и забыла, – она протянула монету Коле, – нашла по дороге на работу монетку. Смотри, какая красивенькая.

– А чего это она такая холодная? – Коля перекинул монету из одной ладони в другую. – Как будто только из холодильника.

– Скажешь тоже, из холодильника. В кармане лежит весь день.

– И ты молчишь?

– А что надо делать? Разместить в газете объявление?

– Не знаю, кто сейчас даёт в газетах объявления, но монета точно редкая. Кто-то скорее всего опечален её потерей. А ты даже не считаешь нужным узнать её ценность.

– Почему же не считаю? Очень даже считаю. Просто я про неё забыла.

– Забыла она! Да у тебя в кармане, может, миллион лежит. Ну что ты за человек?

– С мамой моей надо было обсуждать, что я за человек. Она бы тебе рассказала в подробностях. Дай сюда!

Аля засунула монету поглубже в карман. Настроение испортилось. Фраза «что ты за человек» была из маминых любимых. Теперь срабатывал рефлекс – обижаться, защищаться, закрываться.

Коля обнял её за плечи:

– Ну что ты сразу обижаешься? Не хочешь миллионов – не надо. У нас с тобой другие ценности.

– И какие же у нас с тобой ценности?

Аля выделила голосом «у нас с тобой». Она считала, что никаких «нас с тобой» относительно неё и Коли не существует. Она хотела быть сама с собой. Коля почувствовал напряжение, убрал руку и пошёл рядом молча. Так и не заговорив снова, они дошли до Алиной парадной.

– Зайдёшь? – дежурно спросила Аля, понимая, что друг откажется, потому что ему надо срочно писать, читать, редактировать.

Коля улыбнулся, махнул на прощание рукой и зашагал к своему дому наискосок через тёмный двор. Доставая ключи из кармана куртки, Аля снова наткнулась на ледяную монету и вынула её, чтобы рассмотреть внимательней при свете в лифте.

В парадной стоял незнакомый мужчина. Он недобро оглядел Алю. Заходить с ним в лифт – не вариант. Выйти на улицу? Это будет выглядеть странно. Хотя какая разница, как это будет выглядеть? Вечная зацикленность на том, что о тебе подумают другие. «Хорошие девочки так себя не ведут! Ты меня позоришь перед людьми! Что подумает дядя?» – мамины замечания всплывали по любому поводу.

«Вот бы Коля проводил меня до квартиры!» – мелькнуло в голове. Тотчас она почувствовала толчок в спину. «Странно, почему сзади?» – успела отметить Аля перед тем, как оказалась перед домом рядом с Колей.

Она стояла в растерянности. Никаких сомнений в том, что она уже видела уходящего друга, что уже искала ключи и уже заходила в парадную, не было. Но вот Коля перед ней. А в парадной странный тип. Или его там нет? Очередное слишком подробное дежавю?

– Поднимись со мной, пожалуйста, – попросила она мягко.

Коля бросил взгляд на часы и кивнул. Аля снова нащупала в кармане ключи, открыла дверь и пропустила друга вперёд. Он удивился: всё-таки хорошо воспитан и знает, что сначала в помещение заходит дама, а кавалер придерживает дверь, чтобы её кринолин не прищемился. Но Аля всем видом показывала: правила кринолинов её не касаются, и она ни за что не зайдёт первой.

Около лифта стоял тот же подозрительный мужчина: кепка надвинута на глаза, чёрная куртка расстёгнута, под ней мятая футболка. Аля успела рассмотреть это в первый раз и лишь поразилась очередному повторению деталей. Кнопка вызова не горела. Создавалось ощущение, что незнакомец не планировал подниматься, а просто чего-то ждал. Или кого-то. Коля взял Алю за руку и прошёл мимо чужака, угрюмо на него взглянув. Лифт приехал через минуту. Мужчина с ними внутрь не зашёл.

Оказавшись перед дверью в квартиру, Аля с тревогой в голосе предложила:

– Может, останешься? Странный мужик какой-то. И меня опять кто-то в спину толкнул.

– Как толкнул? Когда он мог тебя толкнуть?

– Вот и я опять не понимаю.

– Аль, ты извини, мне не до загадок сейчас. Говори прямо, а? – Коля снова посмотрел на часы.

– Да я говорю прямо. Я зашла в парадную, там стоял мужик. У лифта. Я испугалась. И меня кто-то в спину толкнул. А потом я оказалась опять на улице. И ты со мной зашёл.

– Мы вошли в парадную вместе, толкнуть тебя ни в спину, ни в грудь, – он показал, куда конкретно в грудь обычно толкают, – никто не мог.

– Я понимаю, – медленно произнесла Аля. – Я понимаю, что зашла с тобой. Но ещё я точно помню, что зашла без тебя и меня сильно толкнули в спину.

– Так, – Коля понял, что придётся задержаться, – что ты там такое пила сегодня?

– Это отдельная странная история, – Аля прислонилась к стене в коридоре и закрыла глаза. – Тебе же там срочно надо что-то писать. Ты не можешь у меня это писать? Я что-то себя пугаю.

– Это ты меня пугаешь. Раздевайся давай, – скомандовал Коля и снял куртку.

– Три толчка в спину. Три. Сильных. И потом как перемотка назад, – объясняла Аля через пять минут не то себе, не то Коле. – Сначала зонт. Потом коктейль. Потом парадная. Да-да, я теперь точно вижу связь. Боль в спине идёт дуэтом с повтором.

– Каким повтором? Ты можешь как-то яснее выражаться?

Аля поставила перед Колей кружку. Мама учила её гостеприимству: подай тапочки, предложи чай. Заваривать вкусный чай, правда, не научила, но залить кипятком пакетик Аля могла.

– Мне из тебя каждое слово вытягивать? – спросил Коля нетерпеливо.

– Я не смогу рассказать коротко, а тебе надо работать.

– Рассказывай длинно. Как я тебя брошу с призраками, которые наглым образом толкаются?

Аля села напротив, взяла салфетку и стала мять её в руках. Она не решалась говорить, понимая, как прозвучит её история для любого нормального человека.

– Ты будешь говорить или нет?

– Буду. Или нет. Или буду. Не дави на меня! Я сама на себя надавлю лучше тебя. Я ничего не понимаю, – она сложила салфетку в четыре раза и провела ногтем по краям. – В общем, сначала я забыла зонтик.

– Какой ещё зонтик?

– Который ты мне подарил на Новый год. Бежевый. Неважно. Я вышла с работы. Начался дождь. А я зонтик оставила в ящике стола. Не успела про это толком подумать, как оказалась в кабинете перед столом. Мол, пожалуйста, бери зонтик. Я вышла второй раз, но уже с зонтиком. Причём охранник снова попрощался со мной теми же словами. И дождь начался, когда я оказалась ровно на том же месте, где в первый раз подумала о зонтике.

– А толкал тебя кто?

– Понятия не имею! Когда я сообразила, что нет зонта, меня толкнул кто-то. Или что-то. Сильно так, от души.

– Так. Ясно, что ничего не ясно, – сказал Коля и сделал большой глоток ставшего слишком крепким чая. То есть не крепким, а чёрным. Как известно, чайные одноразовые пакетики больше про цвет, чем про вкус. – Что дальше?

– Дальше в баре.

– Ну уж в баре я точно видел, что тебя никто не толкал.

– А ты видел, что я сначала заказала Мохито?

– Чего-чего? Разве эта голубая муть – Мохито? – удивился Коля.

– Голубая муть – это Голубая лагуна.

– Причём тут тогда Мохито?

– При том, что я сначала заказала Мохито. И официантка принесла Мохито. Она споткнулась.

– Споткнулась.

– Нет, это второй раз.

– Какой второй?

– Ну раз ты не видел Мохито, то для тебя она споткнулась один раз.

– Я ничего не понял, – признался Коля.

– В общем, Коля. Следи за мыслью, – каждое предложение Аля отмечала кусочком салфетки, к концу её речи на столе получилось подобие схемы. – Я заказываю Мохито, официантка приносит Мохито. Уходит, спотыкается. Я пробую Мохито: бурда ужасная. Я думаю, что надо было брать Голубую лагуну. Меня опять толкает кто-то в спину. Бац. Опять официантка спрашивает, что я буду пить. Теми же словами. Так же уходит. Так же возвращается. Только я уже пью другой напиток. Вот.

Аля как будто поставила точку в рассказе этим «вот» и подняла глаза от салфеточного плана.

– Я сидел напротив тебя и никакого Мохито не видел. Ты сразу взяла Голубую лагуну. Никто тебе два раза ничего не приносил. Я бы запомнил, – Коля убрал лишние «детали» из Алиной схемы и скомкал их.

– Не сомневаюсь. Ты пялился на… как бы назвать поприличней эту мадам, в общем, я боялась, что у тебя глаза выпадут.

– Кто-то ревнует?

– Кому-то стыдно за её декольте и твою озабоченность.

– Так. Ладно, – Коля привык не обращать внимания на едкие замечания, – невидимые силы избили тебя и заменили коктейль. Это второй раз. Что в третий? Прилетали марсиане и забирали тебя на летающей тарелке?

Коля пытался разрядить обстановку, но Аля не улыбнулась.

– Третий раз был только что. Ты довёл меня до парадной. Я зашла одна. Испугалась этого дядьку у лифта, подумала, что надо было, чтоб ты зашёл со мной, потом толчок, потом я опять на улице.

– Ты хочешь сказать, что я не поднимался с тобой в квартиру? – Коля склонил голову набок, всем своим видом показывая озабоченность тяжёлыми Алиными галлюцинациями. – Откуда я тут тогда?

– Говорю же. Я опять оказалась на улице, и второй раз мы зашли вместе. И дядька уже не ухмылялся мне, потому что я была не одна. Что тут непонятного? – Аля почти кричала.

Коля подошёл к ней и обнял. Вообще, Аля не любила, когда кто-то её трогал. Она где-то вычитала, что дети, которых мало брали на руки в младенчестве, вырастают во взрослых, которые не любят чужих прикосновений. Но Коля как-то умел пробиваться через Алину броню, его прикосновения не бесили.

– А где монета? – вдруг спросил Коля.

– Монета? Опять будешь рассказывать мне про её ценность вместо того, чтоб помочь разобраться? Тоже мне друг.

– Нормальный я друг, не придумывай, – он встал и пошёл в коридор за Алиной курткой, нащупал там монетку. – Чёрт, какая холодная!

– Да, ужасно холодная. Как наткнусь на неё в кармане, так передёрнет… Подожди-ка, подожди-ка! – Аля вскочила и выхватила из рук друга монетку. – Да это она делает, что ли?

Её глаза горели. Она срочно хотела провести эксперимент и заметалась по кухне, хватая то чашку, то кастрюлю, то электрический чайник. Разбить чашку? Отрезать провод на чайнике? Всё не то…