Czytaj książkę: «Ключ от страха»

Czcionka:

* * *

«И кой черт меня дернул согласиться на эту авантюру! – думала Тина в ярости. – Знала же, что ничем хорошим это не кончится! Нужно было настоять там, на развилке, чтобы поворачивал направо. А этому обязательно надо налево. Всегда налево. Вот и заехали черт-те куда!»

Джип здорово тряхнуло, не иначе, дорога кончилась, и заехали в канаву. Было такое чувство, что все внутренности перемешались, а потом встали не на свое место: сердце теперь там, где должна быть печень, желудок у горла.

Тина рванула ремень безопасности, потому что он ее душил.

– Пристегнись! – крикнул Кирилл. – Так безопаснее.

– Безопаснее? – не выдержала она. – Безопаснее было бы вообще не сворачивать на эту, с позволения сказать, дорогу! А еще безопаснее было бы не тащиться в эту глушь!

– Ну, завела шарманку! – процедил он. – Не ори под руку!

Она сама понимала, что не следует скандалить в машине и ругаться, когда человек за рулем, но уже не могла сдерживаться. Ехали они долго, таскались по раскисшим дорогам, она устала, хотелось есть, пить, спать, да хотя бы просто в тепло. Чтобы камин горел, музыка играла, и в руках стакан с ароматным глинтвейном.

Размечталась… Никто ей этого не предоставит. По крайней мере сейчас. Тогда хоть покинуть этот осточертевший автомобиль, потому что все тело уже затекло, да не вывалиться на холод и сырость, а найти хоть какую-то крышу над головой. Но нет ничего поблизости, этот ненормальный завез ее в такую глушь! Они даже приблизительно не представляют, где сейчас находятся. Где-то на северо-востоке области. А может, это уже и не Ленинградская область? Что там дальше-то…

– Ну и что ты собираешься теперь делать? – спросила Тина, поскольку не могла молчать, эмоции ее распирали, и она боялась, что они ее разорвут. – Куда рулить? Ты хоть представляешь, где мы? Да нет, конечно, куда вам, современным людям, без навигатора! Тебя же все приборы слушаются, сам хвастался. И что?

Кирилл скрипнул зубами. Навигатор сломался, как только они свернули с автострады. Даже не сломался, а можно сказать, сошел с ума. Просто вместо карты Ленинградской области стал показывать систему координат Лазурного берега. Ну да, Ницца, Канны, Сен-Тропе… и так до Марселя.

Что за черт? Ничего не помогало, на экране была все та же картинка. Пришлось ехать наугад. Первое время еще встречались дорожные указатели, потом и они пропали. Но Кирилл упрямо ехал вперед, не желая сдаваться, а потом уж и развернуться на этой дороге было нельзя. Так что Тинка где-то права, но он ни за что ей об этом не скажет. Ох уж эти бабы, будет теперь зудеть всю дорогу.

Тина поглядела на него искоса. Господи, ну за что ей все это? Потратить законные выходные на такое, с позволения сказать, приключение. Замечательный вышел уик-энд!

И ведь это еще не конец, им, судя по всему, предстоит ночевка в машине. Ну за каким чертом она согласилась на эту поездку? Нужно было еще утром отговорить Кирилла, когда увидела дождь за окном. Да попробуй отговори, он ведь упрямый, как стадо ослов! Или вообще отказаться… Послать его подальше и продолжать спать. Или послать подальше еще раньше. Правда, это у нее никогда не получается. Какая-то пожизненная каторга.

Хотелось выть, кататься по полу и ругаться неприличными словами. Или выскочить из машины и бежать, бежать куда глаза глядят. И чтобы ее догоняли, хватали за руки и умоляли вернуться. Тут она не сдержалась и фыркнула. Очень смешно. Когда это было, чтобы Кирилл умолял ее вернуться? Да он способен бросить ее на пустой дороге, где до ближайшего жилья сто километров! Ну, может, не сто, а пятьдесят, но ей и этого хватит.

– Над чем ржешь, расскажешь? – пробурчал Кирилл. – Посмеемся вместе! – В голосе его звучали угрожающие нотки.

Тина скрипнула зубами и решила промолчать. Один бог знает, чего ей это стоило, но она видела сбоку, как подрагивает у Кирилла жилка на виске. А это значит, что он на пределе и может взорваться. Нечасто такое у него бывает, но случается. Видела пару раз и запомнила надолго, зрелище не из приятных. И правда может выгнать ее из машины. Далеко-то не уедет, но все равно… Оказаться одной в этой глуши, мягко говоря, нежелательно. Да еще холодно, дождь идет и темнеет быстро.

Тина вздрогнула, как наяву ощутив свою тоску, страх и холодные капли, попадающие за шиворот.

«Зачем, зачем мне все это нужно?» – в который раз задала себе вопрос. И как обычно, не нашла ответа. Потому что его не было. Никто не сумел бы ей объяснить, отчего уже много лет она не может выбросить Кирилла из своей жизни.

Пыталась поначалу, и не раз. Ничего не вышло. Потом смирилась. Ей даже нравились его бесконечные увлечения, импонировало, как он мгновенно загорался, его могло подтолкнуть все что угодно – увиденный постер, случайно услышанный разговор, детский рисунок на стене. И вот уже готово – Кирилл кипит, глаза его блестят, и через десять минут у него в голове готовый план – куда ехать и что делать.

С ним никогда не было скучно, когда его окрыляла какая-нибудь идея, казалось, что кровь его не струится по жилам, как у всех, а несется бурным потоком, словно ручьи весной. Но так же быстро он остывал и забывал свои мимолетные увлечения, не жалея ни потраченного времени, ни денег.

Он был вполне приличным программистом, работал в крупной фирме, таких, как он, работодатели очень ценят. По крайней мере так он сам говорил.

Последнее увлечение Кирилла было связано с поездками по старым заброшенным деревням. Он выискивал на чердаках и в сараях старые вещи из деревенского обихода, некоторые из них довольно хорошо сохранились. Кирилл отдавал их скупщику почти даром, он охотился за стариной не ради денег. Говорил, что эти вещи необходимо спасти от порчи и пожара, что они обладают особой, неповторимой аурой, оттого что за долгое время к ним прикасалось такое множество людей.

Тина слушала его мимоходом, невнимательно, поскольку это было уже далеко не первое его увлечение, и она знала, что скоро все пройдет. А пока ездила с ним, выискивая в сараях и на сеновалах прялки, ухваты, ушаты и коромысла. Все было засаленным, затертым сотнями натруженных рук, никакой особенной красоты Тина в этом не находила.

Внезапно мотор джипа негодующе взвыл, их снова тряхнуло так, что Тина клацнула зубами. Кирилл сбросил скорость, машина продвигалась вперед медленно, как бы опасаясь того, что впереди. Проехали еще немного, и джип встал.

– Что такое? – Кирилл пытался стронуть машину с места, но ничего не помогало.

Мотор заглох окончательно.

– Ну вот, приехали. – Кирилл тихонько выругался.

– Этого следовало ожидать, – сказала Тина, хотя знала, что не нужно ничего говорить. Все равно не поможет, так какой смысл ругаться? Но злые слова так и рвались наружу. – Что, бензин кончился? Заправиться забыл?

– Да черт его знает! Не лезь ты, и без того тошно! – Он выскочил из машины, хлопнул дверцей.

Тина осталась сидеть – неохота было доругиваться. И вообще не хотелось его видеть, надоел за этот день до чертиков со своими ушатами и ухватами.

Она посидела минут десять. В машине было душно и скучно, радио не работало. Выйти, что ли, размять ноги, подвигаться? Но кругом были сумерки, быстро превращавшиеся в ночь. Ну да, поздняя осень, ноябрь, темнеет рано. И что теперь делать? Они одни, на много километров вокруг нет никакого жилья. Машина встала, судя по всему, окончательно. И вполне возможно, что тут нет мобильной связи, Тина не удивится, если это так. А если и есть, то кто к ним поедет в такую темень и по бездорожью?

Дверца внезапно распахнулась.

– Тинка! – Кирилл был весел и оживлен. – Там деревня!

– Где? – Она с недоверием высунулась из машины, казалось, что они одни в этом темном и неуютном мире, что нет здесь не только людей, но и вообще никого живого.

– Да вон же, смотри, – дома!

И правда, довольно близко просматривались темные бесформенные силуэты деревенских строений. Дождь перестал. Тина подняла глаза вверх и заметила, как желтая луна вылезает из-за тучи. В ее ярком свете блеснуло стекло в одном из домиков. Неужели там люди?

Она представила себе жарко натопленную печку, накрытый стол… Да хотя бы горячий чайник!

Но деревня была какая-то странная – не пахло дымом, не лаяли собаки, стояла гробовая тишина, и самое главное – ни в одном окошке не теплился огонек.

В душе у Тины шевельнулось нехорошее предчувствие.

– Это ничего, в деревне всегда ложатся рано, – бормотал Кирилл, – и встают тоже рано… Рано ложиться и рано вставать – горя и хвори не будете знать… Ладно, давай скатим машину с дороги, а то вдруг кто-нибудь ночью в нее врежется.

Трудно было представить, что еще кто-то поедет по этой ужасной дороге, да еще ночью, но Тина спорить не стала. Спорить с Кириллом – себе дороже.

Они с трудом докатили джип поближе к домам и, хотя здорово шумели – Кирилл то и дело кричал на Тину, подавая команды, – не скрипнула дверь, никто не вышел посмотреть. И ни одна собака не подала голос, что уж совсем невероятно.

Приходилось признать очевидное: деревня была пуста, чему они в общем-то не очень удивились. В этой части области нередко встречались такие пустые погибающие деревни. Умерли последние старухи, родственники теперь даже летом не приезжают – как жить в доме-развалюхе? И дороги ужасные.

Кирилл запер машину, забрав из нее сумку с продуктами, пледами и еще кое-какими вещами; Тина взяла фонарик, и они пошли к первому дому, окруженному покосившимся забором.

В это время в тучах снова образовалась прореха, и из нее выглянула луна, окатив окрестности неверным призрачным светом. Луна теперь была гораздо выше и больше не походила на бледный апельсин, теперь это был серебристый диск вроде старинной потертой монеты. В ее свете Тина разглядела приземистый дом и палисадник, заросший пожухлым бурьяном и лопухами.

Они осторожно пересекли двор, Кирилл шел впереди, нащупывая дорогу. Впрочем, тропинка от калитки к дому не так заросла, пройти можно. Вот ступени крыльца пострадали больше, Тина едва не провалилась. Разумеется, Кирилл и не подумал подать ей руку – ну еще бы, он весь во власти духа первооткрывательства, как будто в этой развалюхе ждет их какое-нибудь сокровище.

Тина плохо видела в темноте, но не сомневалась, что глаза его горят в предвкушении приключений. А какие тут могут быть приключения? Пустой брошенный дом, сырой и холодный. Что здесь можно найти, кроме многолетнего мусора? Хоть бы крысы ушли своими ногами, а не сдохли в подполе…

Прежде чем войти, Кирилл постучал в дверь и крикнул:

– Эй, есть кто живой?

Разумеется, никто ему не ответил – только эхо отозвалось дурашливым отзвуком – вой… вой… вой…

Дверь ужасно заскрипела. Они миновали сени, куда проникал призрачный свет луны – до того рассохлись дощатые стены, и вошли непосредственно в дом. В свете фонаря заплясали по стенам причудливые, фантастические тени.

Изба была небольшой – одна комната и кухня с большой дровяной плитой. И на первый взгляд никакого мусора. Мебели, впрочем, тоже почти не было – в углу старый диван с торчащими пружинами, колченогая табуретка, сундук с когда-то красивой резной деревянной крышкой. На ощупь чувствовалось, что крышка насквозь проедена жучком.

– Ты смотри, даже окна целы! – бурно радовался Кирилл. – Но если тебе не нравится, можем пойти в другой дом.

Тина хотела зло рявкнуть, что они не в мотеле и не в гостинице, чтобы выбирать, но сдержалась. Представила, как бродят они по деревне в темноте, и содрогнулась.

– Лучше останемся здесь.

– И верно, от добра добра не ищут…

Она хмыкнула, радуясь, что в полутьме он не видит ее лица. Как только Кирилл увлекся деревенскими поисками, в его речи сразу же стали проскальзывать русские пословицы и поговорки. Смешно…

Кирилл крутился возле плиты.

– Смотри, даже заслонки никто не украл! – удивился он. – Сейчас печку затопим.

– Пожара не будет? – опасливо спросила Тина. – Все-таки печка старая…

– Не знаешь ты, что такое старая печка!

Кирилл бросился в сени и притащил оттуда охапку дров. Тина удивилась – как будто кто-то специально для них положил. А спутник ее уже колол щепу на растопку большим охотничьим ножом, который возил с собой в поездки. Он сунул в печку какие-то бумажки, что валялись в машине, рекламные газеты – и дрова занялись, хотя в комнате сильно запахло дымом.

– Кажется, нужно там что-то открыть… – пробормотала Тина вполголоса, она знала, что он, как всякий мужчина, терпеть не может, когда его поучают.

– Ах да! – Кирилл дернул вьюшку, на пол посыпалась сажа. – Ну, теперь пойдет!

В печке ровно и весело гудел огонь, и хотя теплее в доме не стало, было уже не так сыро.

– Говорил же я, умели раньше делать вещи! – Кирилл радовался как ребенок.

Раньше ее умиляло такое мальчишество, теперь же Тина почувствовала глухое раздражение. Возможно, это от усталости. Кирилл уже порыскал по кухне и нашел чайник.

– Смотри, целый! И не такой уж грязный!

Чайник оказался ужасен – весь закопченный и без крышки. Но паутины в нем не было, как выяснила Тина, с опаской заглянув внутрь. И мышь там не удавилась с тоски и голода. Не слишком чистая посудина, но не ржавая. Кирилл принес из машины полканистры воды. Хватило как раз вымыть чайник и поставить на плиту полный.

Тина расстелила салфетку на колченогой табуретке и выложила еду – пару оставшихся бутербродов, полпачки печенья, яблоко, пакетик сухариков. Негусто, но большую часть они съели днем. Не собирались ведь ночевать здесь, в глуши.

Кирилл подложил еще пару полешек и вернулся из сеней с пустыми руками – дрова кончились. Но чайник все же успел вскипеть. Они поели и наполнили термос.

От дивана пахло чем-то неприятным.

– По-моему, там мыши.

– Не болтай ерунды, – фыркнул Кирилл, заворачиваясь в плед, – они давно ушли в более сытное место.

Тина думала, что не сможет заснуть, но она так устала, что стоило ей закрыть глаза, как провалилась в сон – темный и душный, будто деревенский сеновал.

И так же внезапно, как заснула, проснулась – от какого-то странного подозрительного звука. Изба была полна густым, призрачным лунным светом. Он плескался в доме, как тусклая серебряная вода, вливался не только через маленькие оконца, но и через приоткрытую дверь.

Тина отчетливо помнила, что вечером Кирилл плотно закрыл эту дверь, накинул щеколду, да еще и подпер ее на всякий случай какой-то деревяшкой, но сейчас створка была приоткрыта. И она открывалась все шире и шире, при этом издавала тот самый негромкий, странно и непривычно мелодичный звук, который и разбудил ее.

– Кирилл, – позвала Тина тихо, испуганно. – Это ты?

Никто не отозвался.

– Кирилл, – повторила Тина, – не пугай меня! Что за дурацкие шутки?

И тут в проеме появился темный силуэт, словно облитый по контуру тусклым лунным серебром.

Это точно был не Кирилл. Человек?

Нет, это был не человек…

Освещение немного изменилось, и стоящее в дверях существо проявилось, проступило из темноты, как медленно проступает изображение на черно-белой фотографии. Тина разглядела покатые, покрытые шерстью плечи, длинные руки, массивную, почти без шеи, голову, низкий лоб, маленькие глаза…

Она хотела закричать от ужаса, но крик застыл в ее горле, как рыбья кость.

И вдруг Тина услышала голос. Странный, удивительно тихий, но в то же время заполняющий все вокруг, звучащий прямо у нее в голове.

– Я скучал…

Свет снова сместился. Теперь Тина отчетливо видела лицо поразительного существа – это было именно лицо, а не звериная морда, – плоское, безволосое, с широкими скошенными скулами, и на этом лице она прочла печаль и одиночество.

Губы его не шевелились, но странный голос звучал снова и снова, заполняя комнату, как лунный свет:

– Я скучал…

Маленькие глаза смотрели с невыразимой грустью. Существо подняло руку в каком-то странном жесте, то ли успокаивая Тину, то ли приглашая ее куда-то. Страх внезапно покинул ее душу, ей стало удивительно спокойно, и она поднялась – так легко, что, кажется, не встала на ноги, а взлетела.

А фантастическое существо неторопливо развернулось и вышло из избы – медленно, удивительно легкой для такого массивного и тяжелого тела походкой.

Отчего-то теперь Тина совершенно его не боялась, она знала, что ей не сделают ничего плохого, надо только… надо только ей самой что-то непременно сделать, тогда все будет хорошо…

Она шла за ним, будто вообще не касалась земли ногами, будто ее нес лунный свет, как легкий ветерок несет сухой осенний лист, сорвавшийся с дерева.

Существо вышло во двор и медленно пересекло его, подошло к покосившемуся сараю. Остановилось, плавно повернулось к Тине всем своим огромным косматым телом, посмотрело на нее пристально и внимательно, потом снова подняло руку – или, вернее будет сказать, лапу? Нет, все-таки руку, и этой длинной рукой показало на дверной проем.

Наклонившись, таинственное существо нырнуло в него и исчезло в темноте.

Тина на какое-то мгновение замешкалась. Ей боязно было войти внутрь, страшно было оказаться в темноте сарая вместе с тем существом, но в то же время это казалось очень важным. Оно, это существо, не случайно привело ее сюда…

Страх снова отпустил ее. Тина шагнула вперед – и едва не наткнулась на косматое чудовище. Оно стояло в двух шагах от входа и тыкало косматой рукой куда-то вверх.

Тина подняла голову и увидела подгнившую, покрытую мхом потолочную балку.

– Что… что там? – спросила Тина.

В темноте засветились двумя тусклыми углями глаза гиганта, губы его шевельнулись…

И тут Тина проснулась.

Было уже утро – хмурое, непроспавшееся, как будто с тяжелого похмелья. В избе было полутемно и холодно. Кирилл возился возле печки, снова пытаясь ее растопить.

– Кира, – окликнула его Тина, поднимаясь, – представляешь, мне приснился такой сон…

– Обожди ты! – огрызнулся Кирилл. – Не разгорается никак! Черт, обжегся! – Он затряс обожженной рукой и завертел головой, словно что-то искал.

Сон, который только что казался Тине таким отчетливым, таким удивительным и важным, таял, как снег на ярком солнце, отступал в волглую осеннюю темноту. Ей и самой уже казалось, что не было в этом сне ничего важного, ничего удивительного.

Она встала, вышла на крыльцо.

Над заброшенной деревней низко нависало сырое и серое осеннее небо в несвежих обносках облаков. Ночью прошел первый снег, он выпал на теплую еще землю и почти весь растаял, только кое-где оставались жалкие снежные ошметки. Один такой белый пятачок был перед самым крыльцом. Тина опустила глаза, и вдруг сердце ее провалилось, дыхание перехватило, в глазах потемнело.

– Кирилл! – позвала она негромко и шагнула вперед, наклонилась над снежной коркой, вглядываясь в то, что так ее потрясло.

Это был след.

Вполне отчетливый след босой ноги.

Человеческой ноги?

И да и нет.

Это был отпечаток босой ступни, слишком большой для человека и не совсем похожий на человеческий. Спереди он был слишком широким, пальцы расставлены не так, как у людей, чересчур широко растопырены, особенно большой палец – он отходил от остальных под странным углом. И не было у этого отпечатка обычного сужения посредине, там, где положено быть подъему стопы.

Но в то же время ни одно животное не могло оставить такой след – его форма была слишком гуманоидной, к тому же там не было когтей…

Тина вспомнила свой сон, вспомнила удивительное косматое существо, медленно и плавно идущее через двор, словно плывущее в густом и клейком свете луны. Именно здесь это существо прошло в ее сне.

Или это был не сон?

– Кирилл! Кира! – снова позвала Тина, на этот раз гораздо громче.

– Что тебе? – недовольно отозвался тот из дома. – Просил же, сколько раз говорил – меня зовут Кирилл. Никаких Кирок и Кирюх, Кирилл я! Неужели трудно запомнить?

– Кирилл, иди сюда! Ты должен это увидеть!

– Ну сейчас, сейчас… только печь разожгу. Черт, да что с ней сегодня?

Облака над деревней вдруг разошлись, как будто кто-то огромный разорвал их по шву, и в эту прореху выглянуло осеннее солнце. Тусклое, медно-красное, оно все же ощутимо грело, и Тина подставила лицо его ласковым лучам. Потом спохватилась, опустила глаза на снежный пласт и увидела, как этот островок тает на глазах и отпечаток ноги неизвестного существа теряет форму.

– Кирилл! – позвала она взволнованно, нетерпеливо. – Да иди же скорее, это очень важно!

– Ну что там у тебя? – проговорил он недовольно, выйдя на крыльцо. Рука была неаккуратно забинтована. – Ты же видишь, я обжегся. Знаешь, как больно!

– Посмотри! – вскрикнула Тина, показывая на тающий след. – Ты видишь? Видишь это?

– Что «это»? – переспросил Кирилл, глядя через ее плечо.

– След! – выпалила Тина. – Неужели ты не видишь этот след?

– Где? – Кирилл добросовестно склонился над снегом. – Ничего не вижу!

– Да вот же, вот!

Впрочем, теперь Тина и сама не видела ничего, кроме расплывающегося темного овального пятна, да и то оно на глазах теряло форму.

– Растаял… – жалобно проговорила Тина. – Но я тебе точно говорю – здесь был четкий след. К нам ночью кто-то приходил…

– Не знаю. – Кирилл пожал плечами. – По-моему, тебе показалось. В этой деревне никто не живет. Ты только погляди – все дома полуразрушены, и ночью ни одно окно не светилось, и дым ни из одной трубы не идет. Нет здесь никаких людей!

– Ты не понял, Кирилл! Это был… след босой ноги…

– Что ты болтаешь? – Кирилл нахмурился. – Поздняя осень на дворе, вон уже снег выпал! Кто тут будет босиком ходить? Это тебе не Африка и не средиземноморский курорт…

– Ты не понял! – как заведенная повторила Тина. – Этот след был… не совсем человеческий! То есть совсем не человеческий! Он был очень большой, гораздо больше…

Кирилл пристально посмотрел на нее:

– Тина, ты меня просто дурачишь! Прикалываешься, что ли? Слушай, сейчас не самое подходящее время…

– Да ничего подобного, – заволновалась она, – говорю тебе, что видела этот след! Такой отчетливый… а во сне приходило такое удивительное существо…

– Ну хватит! – Кирилл махнул обожженной рукой и поморщился – больно! – Ты что, хочешь сказать, что к нам приходил снежный человек? Они здесь не водятся, они только в Гималаях… или в Канаде… не помню, где еще… Да их вообще не существует! Кончай прикалываться, пойдем в дом. Чаю попьем, и я попробую разобраться с машиной.

– Сейчас… – недовольно проговорила Тина. – Ты иди, я сейчас приду… мне нужно…

Он развернулся и скрылся за дверью. Даже спина его выражала неудовольствие.

А Тина пристально смотрела на то место, где только что отчетливо видела след.

Перед ней снова явственно возникла картина из сегодняшнего сна – сутулая, покрытая шерстью фигура, легко и плавно пересекающая двор, скрывающаяся в сарае…

Тина подняла глаза.

Сарай был на том самом месте, где и во сне.

Впрочем, подумала она, в этом нет ничего удивительного. Во сне мы видим то же, что и наяву, только в удивительных, небывалых комбинациях. Наверняка она заметила этот сарай вчера, но не отложила его в памяти, и только во сне воспоминание проступило, выплыло из подсознания…

Но ноги уже сами несли ее к дощатому строению.

Дверной проем был черным прямоугольником – прямо картина Малевича. Из темноты тянуло гнилью и запустением.

Тина снова вспомнила свой сон и косматое существо на пороге. Странно, тогда она совсем не боялась этого косматого зверочеловека, не то что сейчас. Ну да, во сне ничего не боишься. Другое дело – наяву…

Тина на мгновение задержалась, не решаясь войти внутрь, но затем преодолела страх и шагнула вперед.

Здесь было даже холоднее, чем на улице, и пахло сырой тоскливой затхлостью. И еще чем-то незнакомым и пугающим – влажной шерстью? Каким-то большим зверем?

Тина одернула свое разыгравшееся воображение. Может быть, подумала она, когда-то давно хозяева держали в этом сарае коз, или овец, или еще какую-нибудь живность – вот и остался застарелый запах шерсти.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и она разглядела земляной пол, ломаные ящики, драные мешки из-под картошки, клочья полусгнившего сена. Больше никого и ничего здесь не было. Можно возвращаться, Кирилл ждет… Он голоден, и потому зол, да еще руку обжег, не стоит испытывать его терпение.

Повинуясь какому-то неосознанному побуждению, Тина подняла глаза… и увидела прямо над головой подгнившую, обросшую мхом потолочную балку.

Точно такую, какую видела во сне.

Точно такую, на которую ей указывало удивительное косматое существо.

Она привстала на цыпочки, потянулась вверх, но ей немного не хватило роста. Оглянулась на дверь – отчего-то ужасно не хотелось, чтобы Кирилл застал ее здесь, как будто она делала что-то постыдное.

Убедившись, что ее никто не видит, Тина придвинула к себе ящик поцелее, встала на него… Конструкция была непрочной, доски начали трещать и прогибаться, но она успела дотянуться до балки, запустить руку.

Сверху на балке, между бревном и потолком сарая, лежал какой-то твердый тяжелый предмет. Она схватила его, и тут ящик проломился, и Тина свалилась на пол.

К счастью, падать было невысоко, и пол в сарае был земляной, так что она ничего себе не сломала и даже не ушиблась. Поднялась на четвереньки, собралась встать… и увидела в дверном проеме перекрывшую свет темную фигуру.

Это было так похоже на ее сон, что в первый момент Тина в ужасе подумала – косматое существо вернулось, чтобы отобрать ее находку, но тут же узнала Кирилла.

– Ты что тут делаешь? – спросил он удивленно и неодобрительно, вглядываясь в темноту.

Тина представила, как она сейчас выглядит – на четвереньках, растерянная, растрепанная, наверняка перемазанная…

– Да смотрела, нет ли здесь чего интересного, – пробормотала она, оправдываясь. – Мы же искали всякие прялки, гребни, туеса, коромысла и другие причиндалы… как ты их называешь – изделия народных промыслов.

И тут же почувствовала смутное раздражение оттого, что начала оправдываться, оправдываться суетливо и многословно, будто и впрямь в чем-то виновата, – и раздражение это понятным образом перешло на Кирилла.

– И что? – осведомился Кирилл не столько с интересом, сколько с насмешкой.

И Тина поняла, что сегодняшняя их поездка будет последней, что очередное увлечение Кирилла прошло, улетучилось как дым.

Финита ля комедия! Больше не будет бесконечных разговоров о спасении старинных вещей, аккумулирующих энергию людей, когда-то к ним прикасавшихся, обладающих особой аурой. И пословиц и поговорок тоже не будет, и ушатов-ухватов, вальков и колотушек. Как же ей все это надоело!

Теперь ее ждут несколько недель относительного покоя, пока Кирилла не накроет новое увлечение. Можно только надеяться, что это будут не прыжки с парашютом в жерло действующего вулкана и она не попрется туда за ним, как коза на веревочке.

Но там хотя бы тепло…

– Ну, нашла что-нибудь? – теперь в голосе Кирилла звучала самая настоящая злость.

– Нет… – неохотно ответила Тина и поняла, что, падая, случайно выронила свою находку и та откатилась к двери, прямо к ногам Кирилла.

– А это что? – проговорил он с равнодушным любопытством и потянулся поднять.

– Отдай! – вскрикнула Тина и вскочила, бросилась к нему – отобрать… и сама устыдилась этого порыва, устыдилась своего внезапно вспыхнувшего раздражения.

Отчего-то ей ужасно не хотелось, чтобы Кирилл трогал эту вещь. Чтобы кто угодно трогал ее – кроме нее самой.

– Ерунда какая-то. – Кирилл брезгливо поджал губы. – Наверное, деталь от трактора или от сеялки. Ничего интересного. Не народные промыслы…

Он хотел отбросить находку, но Тина перехватила железяку и сама удивленно уставилась на нее.

Это была плоская металлическая звезда с семью острыми лучами. Тяжелая, увесистая, но вместе с тем удивительно приятная на ощупь, она ничуть не была тронута ржавчиной, хотя наверняка долго пролежала в сыром сарае. Должно быть, ее защитила смазка – звезда казалась чуть маслянистой. Хотя нет, поверхность была совершенно чистой, не оставила на руке никаких пятен. Пожалуй, она была не маслянистой, а шелковистой… и еще теплой, как живая человеческая рука.

– Выброси! – неодобрительно процедил Кирилл.

«Еще чего!» – подумала Тина и бережно спрятала «свою прелесть» за пазуху.

Они вернулись в дом, и Кирилл налил ей чаю из термоса – горячего, ароматного, он добавил в него каких-то сушеных ягод, что купил вчера утром на придорожном рынке у старухи. Та сказала, что ягоды называются птичья рябинка и отвар их пьют для памятливости. Тина поглядела с недоверием, но спорить с Кириллом не стала, тем более что старуха производила приятное впечатление – одета чисто и глаза такие светлые, умные… Тем не менее незнакомые ягоды есть нельзя, это Тина с детства знала. И не заметила, как вчера вечером Кирилл всыпал горсть в термос.

А сейчас выпила чай, потому что больше ничего не было. Печку Кирилл так и не сумел растопить, в доме пахло дымом, летали клочья сажи. Дров не было, пришлось расколоть колченогую табуретку.

– Не горит, – жаловался он, – а вроде бы сухая…

«Аура мешает», – с удивившим саму себя ехидством подумала Тина, но вслух ничего не сказала. Тем более после чая ей сразу стало куда легче, настроение поднялось, отпустила усталость.

Кирилл что-то говорил, но Тина его не слушала – она вспоминала свой удивительный сон и необычное существо, которое пришло в избу, залитую лунным светом. Сейчас она поняла, что в том чудище было главным: не огромный рост, не длинные, тяжело свисающие руки, даже не голос, звучавший прямо у нее в голове. Самым главным в нем было ощущение глубокой, поразительной древности. Оно было старше самых старых стариков, старше этой заброшенной деревни, старше огромных елей, теснящихся поодаль, как безмолвные стражи. Существо было старым, как сама Земля…

Внезапно Тина почувствовала странное тепло за пазухой – там, где она спрятала свою находку.

– Ладно, пойду посмотрю, что там с мотором… – проговорил Кирилл и нехотя поплелся к машине.

Видно было, что он всячески откладывал этот момент – уж очень не хотелось ему признать, что они влипли всерьез и он понятия не имеет, как отсюда выбираться. А у них нет еды, не работает мобильная связь, и до ближайшей приличной дороги далеко, пешком не дойти.

Однако стоило Кириллу сесть за руль и повернуть ключ в замке зажигания, мотор ровно заурчал, как сытый кот.

– Ты смотри-ка, он выспался и взялся за ум! – хмыкнула Тина.

Она стояла рядом с машиной, терпеливо ожидая решения своей судьбы.

– Ума не приложу, что с ним было вчера! – отозвался Кирилл.

Тина ничего не ответила, у нее было свое объяснение для странного поведения джипа: не для того ли заглох мотор, чтобы они заночевали в этой заброшенной деревне? Не для того ли, чтобы она увидела удивительный сон? Не для того ли, чтобы нашла в сарае странный предмет, семиконечную звезду, теплую, как живая человеческая рука?