Czytaj książkę: «Сети Культа»
Часть 1. Живая легенда
Глава 1
Сельбрун, Крон
Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Путешествие заняло чуть больше недели, но Киллиан Харт мог поклясться, что прошла целая вечность. Ни одна поездка в жизни так не изматывала его, как эта. Он попеременно чувствовал себя то слишком уставшим, то слишком слабым. И только природное упрямство и нежелание ударить в грязь лицом перед раздражающе бодрым Бенедиктом Колером не позволяли ему высказать ни слова жалобы.
Восемь дней подряд изнурительная скачка чередовалась с фехтовальными тренировками, а короткие передышки расходовались лишь на сон и еду.
Леса сменялись небольшими городами и селениями, одинаковые разговоры со стражниками у ворот коварно запутывали Киллиана во времени и вселяли в него ощущение беспомощности. Он толком не запоминал городов, рассеянно оглядывался вокруг, проезжая по улицам, и пытался изгнать из головы навязчивую мысль об отдыхе в каком-нибудь уютном трактире. Эта мысль уходила и сменялась унынием, только когда путники покидали пределы города и вновь попадали на тракт. А через какое-то время все повторялось.
Новый город и новое объяснение со стражниками.
Киллиан в эти разговоры не вступал, его куда больше занимали размышления о том, как побороть собственную усталость и не потерять уважение наставника.
Из раздумий его вырвал облегченный вздох Бенедикта, который прозвучал непривычно громко, стоило им пересечь очередные городские ворота. Киллиан встрепенулся и посмотрел на Бенедикта. Тот выглядел вымотанным и больше не понукал свою лошадь. Он несколько раз потер поясницу и болезненно поморщился. Киллиан не мог взять в толк: всю дорогу Бенедикт казался бодрым… У него только сейчас кончились силы, или в пути он не позволял себе показать слабость? Так или иначе, теперь было видно, что спешная поездка из Олсада в Сельбрун истощила его.
Это немного подняло Киллиану настроение, заставив чувствовать себя не таким слабым на фоне великого палача Арреды. Стараясь спрятать улыбку, он отвел взгляд в сторону и только теперь понял, что мучительная скачка завершилась: они добрались до Сельбруна.
– Наконец-то, – прошептал Киллиан. Интонация выдала его с потрохами, и он напряженно распрямил плечи, надеясь, что Бенедикт не услышал его. В шею, простуженную во время одной из ночевок в холодном осеннем лесу, словно вогнали спицу, и Киллиан тихо крякнул от боли, тут же стиснув зубы.
– Воистину, – протянул Бенедикт Колер.
Киллиан удивленно посмотрел на него, уловив в его голосе кислые, недовольные старческие нотки.
– Что? – хмыкнул Бенедикт. – Не ожидал, что я тоже дождаться не мог, когда закончится эта поездка?
– Вообще-то, и правда не ожидал, – честно ответил Киллиан. – Мне казалось, вы двужильный. Ни разу не заметил в пути, чтобы вы уставали.
– Годы тренировок, – проскрипел Бенедикт, тщетно пытаясь унять боль в пояснице.
– Вы о работе передвижной группы?
– Я об умении выглядеть бодро, когда рассыпаешься на части.
Киллиан расхохотался, невольно приподняв голову, но смех его тут же оборвался от боли в шее.
Величественные жрецы Красного Культа в ярких кожаных доспехах – сейчас они напоминали грязных, пропахших дорожной пылью и потом бродяг.
Правда горожане вовсе не считали их таковыми, а, наоборот, смотрели уважительно, подчеркнуто заискивающе. Дамы игриво улыбались и робко опускали взгляды, кокетливо приподнимая их, чтобы убедиться, что жрецы Культа обратили на них внимание. Заметив несколько таких взглядов от сельбрунок, Киллиан нервно передернул плечами и потер шею, стараясь изгнать из нее затаившийся призрак ночного холода. В ответ на это он услышал от скрывшихся из поля зрения девушек радостные перешептывания.
– Все никак не пройдет? – участливо спросил Бенедикт.
– А? – Киллиан не сразу понял, о чем речь. Он сообразил, лишь повернув голову в сторону наставника и невольно поморщившись от боли. – Уже гораздо лучше! – поспешил соврать он, хотя и сам знал, что прозвучало неубедительно.
Бенедикт недовольно цокнул языком.
– Сейчас приедем, попросим лекаря тебя осмотреть.
Киллиан протестующе нахмурился. Захотелось показательно помотать головой, но он удержался от этого.
– Мы так спешили сюда не для того, чтобы теперь тратить время на пустяки, – отмахнулся он. – Лучше сначала поговорим со жрецом Бриггером. Вряд ли нам удастся быстро выяснить все, что нас интересует. Пока будут перерывать архивы и собирать какие-нибудь нудные совещания, у нас как раз появится время привести себя в порядок.
Взгляд Киллиана наткнулся на молодую девушку, волосы которой неряшливо выбились из-под чепца (отчего-то их носили все модницы Сельбруна). Щеки незнакомки залил легкий румянец, и она обезоруживающе улыбнулась Киллиану. Тот прерывисто вздохнул, понадеявшись, что лицо не сравнялось по цвету с красным плащом. Судя по легкому хихиканью девушки – сравнялось.
– Волнуешься? – поинтересовался Бенедикт. Его взгляды горожан и горожанок совсем не трогали. Он сносил их спокойно и не придавал им значения.
– Нет, просто… – Киллиан смутился. – Почему здесь на нас так смотрят?
– Ах, вот, в чем дело! Что ж, добро пожаловать в Сельбрун, – пожал задеревеневшими плечами Бенедикт. Он улыбался, но весельем от него не веяло. – Похоже, в прошлый раз тебе не удалось в полной мере ощутить на себе пиетет, который проявляет к Культу кронская столица.
Киллиан напряг память, но не смог припомнить ничего подобного.
– В прошлый раз я прибыл сюда обыкновенным странником, который хотел найти свое место. А когда меня отправили учиться в Олсад, я уезжал с первыми лучами солнца и почти никого не встретил на своем пути, – сказал он.
Отчего-то ему показалось, что он оправдывается перед Бенедиктом. Он часто замечал за собой этот тон неуверенного школяра, но не мог искоренить его, как ни старался.
– Что ж, теперь придется привыкнуть, – сказал Бенедикт. Это прозвучало слишком кисло, учитывая тему разговора, но Киллиан не спешил спрашивать, почему. – Пока мы будем в Сельбруне, эти взгляды никуда не исчезнут. Здесь к нам относятся с большим уважением.
А теперь Киллиан явственно слышал в голосе наставника разочарование.
– Вам… это не нравится? – осторожно спросил он.
– Мне не нравится, что от города к городу отношение переменчиво. – Он недовольно покривился. – Единообразия нет. Это удручает.
Киллиан усмехнулся, и один лишь взгляд Бенедикта потребовал объяснений.
– Гм… странно слышать это от вас, – неловко сказал Киллиан. – Вас-то все уважают. Мне кажется, о вас на Арреде не слышал только глухой…
Он осекся и предпочел не развивать эту мысль. После того, как он с пренебрежением назвал Ренарда Цирона «слепым помощником Бенедикта», а позже узнал о его потрясающих фехтовальных навыках, он старался аккуратнее говорить о чужих недугах.
– Я не о себе сейчас, а о Культе в целом, – пояснил Бенедикт. – Впрочем, и свое имя я кричу не на каждом углу, если ты не заметил. Иногда почтение, о котором ты говоришь, оказывается не таким уж полезным. Думаю, ты меня поймешь, если когда-нибудь снова объявишься в Олсаде.
Киллиан недоуменно приподнял брови.
– О чем вы?
– А ты с момента отъезда ни разу не задумался, как на тебя теперь будут там смотреть? Ты провел первую в истории Олсада казнь, причем казнил человека. Пособника данталли. И пусть толпа в конце сама призывала тебя распалить этот костер, в памяти горожан запечатлеется лишь твое действие, а не эти гневные выкрики. Теперь для жителей Олсада и близлежащих деревень ты – самый жестокий палач.
Киллиан нахмурился, отведя глаза, и не нашелся, что ответить. Пару недель назад он бы все отдал, чтобы Бенедикт Колер сравнил его с собой, но теперь звание самого жестокого палача Олсада вовсе не подпитывало гордость. Напротив, от воспоминаний о казни в душе простирался могильный холод, в лицо ударял лихорадочный жар, а в ушах звучали жуткие крики Ганса Меррокеля.
– Жалеешь? – спросил Бенедикт.
– Этот человек получил по заслугам, – напряженно ответил Киллиан. – Он обязан был ответить за то, что из-за него погибло пятнадцать жрецов…
– Его звали Ганс Меррокель. Избегать его имени – значит прятаться от самого себя. Ты действительно веришь в то, что говоришь?
Взгляд Бенедикта сделался пытливым и недоверчивым. Его глаза – карий и голубой – заглянули Киллиану в самую душу и вытащили из нее все потаенные страхи.
– И почему мне кажется, что вы хотите услышать от меня сомнения?
Слова Киллиана прозвучали резче, чем он планировал. Бенедикт снисходительно улыбнулся.
– Сочти меня мнительным, но я действительно жду их. И, если они имеются, надеюсь услышать их до того, как стану просить Карла официально выписать тебя из Олсада и причислить к моей команде. Не хочу выглядеть идиотом в его глазах.
Киллиан удивился, услышав это.
– Я не думал, что с вашим положением требуется официальное разрешение, чтобы причислить меня к своей команде, – пробормотал он.
– Ты приписываешь мне слишком много полномочий, которых у меня нет, – от души рассмеялся Бенедикт. – Думаешь, я могу просто явиться в любое отделение и забрать в свою команду, кого мне вздумается?
Киллиан неловко поджал губы.
– Честно говоря, так я и думал…
– Вынужден тебя разочаровать, – вздохнул Бенедикт.
– А как же тогда к вам присоединились Иммар и Ренард?
– Иммар поступил на службу в Крон в шестьдесят девятом. Я тогда вернулся в головное отделение с годовым отчетом, и Иммар изъявил желание отправиться со мной, потому что услышал о моих похождениях от других жрецов. Карл разрешил, и я взял его с собой. Ренард примкнул к нашей команде чуть позже. Я встретил его в Ильме в семьдесят третьем. Мы с Иммаром были во Флацдере проездом. Местные жрецы, наслышанные о моих делах и громких речах на помостах, предложили мне провести допрос пойманного данталли, а после и казнь. Я согласился. Когда уже шел в подвал к пленнику, я услышал спор старшего жреца с Ренардом. Старший упомянул его изъян и заявил, что слабость дознавателя будет для монстра лишним поводом держаться дольше на допросе и показательно насмехаться, а Ренард, как водится, был с этим не согласен.
Киллиан криво усмехнулся.
– То есть, старший жрец Флацдера взял Ренарда на службу, несмотря на слепоту, но не собирался давать ему возможность проявить себя? Похоже, не я один отнесся к вашему боевому товарищу предвзято.
Бенедикт прищурился.
– И был столь же недальновиден. На самом деле, Ренарда взяли в Культ не из жалости: он себя прекрасно проявил и прошел все вступительные испытания на высшем уровне. Однако при этом о его изъяне многим было непросто забыть, и часто это мешало воспринимать его полноценно.
– Всем, но не вам, – заметил Киллиан.
– Считаешь, я рисуюсь? – Бенедикт вернул спутнику усмешку. – Впрочем, на этот раз мне и впрямь есть, чем похвалиться. Что-то в том, как Ренард показал себя в споре со старшим, заставило меня встать на его сторону. Я не прогадал! Он сумел помочь мне выбить из пленника информацию куда быстрее, чем я рассчитывал: пойманный данталли отнесся к слепоте моего помощника с ужасом. После казни я спросил у старшего жреца разрешения на то, чтобы Ренард Цирон отправился со мной, а тот был только рад от него избавиться. Ренарду же я сказал, что если он доедет со мной до Крона, не разочаровав меня в пути, я получу разрешение, и он сумеет стать полноценным членом нашей оперативной группы.
Киллиан улыбнулся.
– Насколько я понимаю, он не разочаровал.
– Ни разу, – кивнул Бенедикт, останавливая коня и спешиваясь. Убедившись, что сумеет сделать шаг и не покачнуться, он дождался, пока спешится Киллиан, и многозначительно кивнул на возвышающееся перед ними здание головного отделения Культа, уступающее в высоте лишь городскому Храму Тринадцати. – Надеюсь, не разочаруешь и ты. Спрашиваю в последний раз: ты уверен, что хочешь примкнуть к моей команде?
Киллиан скептически сдвинул брови и склонил голову, удержавшись от того, чтобы лишний раз потереть простуженную шею.
– У вас не получится так легко избавиться от меня, Бенедикт.
– Что ж, тогда не будем медлить. Жрец Бриггер уже, должно быть, ждет нас.
Глава 2
Сонный лес, Карринг
Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Пробуждение было тяжелым и мучительным. Окаменевшие веки не желали подниматься, тело ломило, а шевельнуть рукой или ногой стоило нечеловеческих усилий. Впрочем, нечеловеческие усилия были по зубам тому, кто никогда не был человеком…
Вдох – будто сквозь тяжесть несуществующей наковальни. Ноющая после сотен мнимых ударов грудь приподнялась и опустилась, а затем вынуждена была сделать это снова – столь же старательно – в погоне за живительным воздухом. Глаза открылись нехотя, упрямо, и их тут же потянуло закрыться вновь. На этот раз не от тяжести, а от страха, потому что все вокруг напоминало размытые кляксы, и взгляд не мог выхватить из пространства ни одного цельного предмета.
– Мальстен…
Знакомый женский голос оттолкнул страх прочь и заставил сбивчивые воспоминания последних дней беспокойно заворочаться в сознании. В полузнакомой убогой хижине зазвучал слабый стон, и Мальстен Ормонт не сразу понял, что сам издает его.
– Хвала богам, ты очнулся!
Аэлин Дэвери.
Теперь он вспомнил: их знакомство, бешеный калейдоскоп событий, вихрем унесший их за собой со дня встречи, почти нескончаемые злоключения и, наконец, эту хижину. Жилище лесной ведьмы Тиссы, где ему удалось получить ответ на вопрос, приведший их сюда.
Мальстен попытался приподняться на локтях и открыть глаза. Аэлин помогла ему сесть на набитом сеном тканевом настиле – который, по-видимому, служил Тиссе кроватью.
– Ох, Мальстен! – Аэлин прильнула к его груди и с силой отчаянного утопленника вцепилась в его плащ. Мальстен вздрогнул, как вздрагивал всегда, когда возникал риск, что кто-то услышит перестук двух сердец у него в груди. И хотя Аэлин Дэвери прекрасно знала, кто он такой, старые привычки оказалось не так просто искоренить.
– В чем дело? – Аэлин отстранилась от него. Она по-своему истолковала его реакцию. – Тебе больно? Я могу чем-то…
– Нет, все нормально, – быстро ответил Мальстен. Голос и не думал помогать ему уверенным звучанием. Взгляд никак не желал фокусироваться ни на чем вокруг, и это вновь рождало панику.
То, что Аэлин смотрит на него придирчиво, он угадал по напряженности, с которой она двигалась. Ее задумчивое «ох» нимало не успокоило его страхов, а лишь распалило их. Мальстен стиснул зубы и выдохнул через нос, пытаясь успокоиться.
– Ты… хорошо меня видишь?
Этот вопрос пробил брешь в выдержке данталли, для которого потеря зрения значила не только слепоту, но и утрату контроля над нитями. Сглотнув ком дурноты, подкативший к горлу, Мальстен качнул головой.
– Нет, – приглушенно ответил он. – Я бы даже сказал, совсем нет…
– Тисса говорила, что так может быть, – спохватившись, поспешила объяснить Аэлин. – Она сейчас на улице, готовит какой-то отвар, который должен тебе помочь. Это пройдет, не беспокойся!
От суетности ее тона Мальстену легче не становилось, и он изо всех сил попытался взять себя в руки.
– Что ж… ясно… – Из груди вырвался тревожный рваный вздох. Мальстен отругал себя за демонстрацию трусости, которую никогда себе не позволял, и постарался перевести тему. – Долго я… долго меня не было, если можно… так выразиться?
– Два дня, – ответила Аэлин. На этот раз сквозь голос прорвалась ее собственная усталость. Она явно тревожилась за своего спутника все это время. Мальстен почувствовал укол совести: сейчас его хватало лишь на собственные страхи, и он не мог проникнуться должным сочувствием.
– Два дня… – тупо повторил он. Голос совести зазвучал громче. Мальстен прикрыл глаза и заставил себя сконцентрироваться на цели, которая привела их сюда. – Боги, и ты ведь все это время ждала вестей о Грэге…
– Мальстен, ты ничего не помнишь? – Аэлин обеспокоенно накрыла его ладонь своей. – Ты успел сказать, что мой отец жив, прежде чем потерял сознание. Я, – она сделала паузу, подбирая слова, – не знаю подробностей твоего видения, но ответ на главный вопрос ты нашел. Без тебя мы ни за что не получили бы его. Хотя, – она замялась, голос зазвучал хрипло, почти болезненно, – я не уверена, что стоило так рисковать. Ты ведь чуть не погиб.
Мальстен не знал, что на это ответить. Сейчас, когда зрение не желало возвращаться к нему, он и сам не считал свой поступок хорошей идеей. Но в тот момент, когда Аэлин столь же уверенно готова была принять видение тринтелл и не боялась расплатиться за это собственной жизнью, он решил, что сделать это вместо нее – лучший выход.
– Но ведь все обошлось, – неловко улыбнулся он. Вышло натянуто.
Несколько мгновений вокруг них вилась неуютная тишина.
Прочистив горло, Мальстен сказал:
– Ты наверняка хочешь узнать, что я видел. – Это не было вопросом. Он не дожидался ответа Аэлин, а начал рассказывать, не забыв ничего из увиденного. Несколько слов спустя он понял, насколько тяжел этот рассказ для них обоих. В конце концов, Грэгу Дэвери пришлось пройти через страшные пытки пожирателя боли, прежде чем он написал те роковые строки в своем дневнике.
Как ни странно, Аэлин слушала, не перебивая. Она не выказывала ни горя, ни возмущения – лишь бесстрастную сосредоточенность и внимание к каждой детали.
Закончив рассказ, Мальстен беспомощно замолчал, понимая, что не может разглядеть черты лица спутницы и каким-либо образом трактовать ее взгляд. Он не представлял, как она отнесется к тому, что произошло в Грате, но ничего хорошего не ждал.
– Ты, должно быть, презираешь меня, – сказал он, прикрыв глаза.
Аэлин глубоко вздохнула.
– За что? – спросила она. – За то, что не освободил моего отца? Мальстен, я ведь не восторженная дурочка, я охотница, – ее голос зазвенел льдистой серьезностью, – и прекрасно знаю, что значит опасность. Мой отец явился в Грат с целью убить Бэстифара по чьему-то заказу. И он показал себя достаточно целеустремленным, чтобы вы поняли: он может повторить попытку, подготовившись лучше. Одно то, что ты помог сохранить ему жизнь – огромная удача. За что же мне, по-твоему, презирать тебя?
В хижине зазвучали тяжелые скрипучие шаги хозяйки, и Мальстен обрадовался ее появлению. Он не знал, что ответить Аэлин: ее мысль была стройной и логичной, но она все еще шла вразрез с тем, что Мальстен чувствовал по отношению к самому себе.
Тринтелл показалась в покосившемся от времени и лесной влажности дверном проеме комнаты. Ее пальцы, сплетенные из толстых терновых лоз, сжимали небольшой пузырек с какой-то жидкостью, от которой в комнате моментально разнесся гнилостный запах.
Тисса грузно шагнула в комнату, едва не задев травянистыми волосами потолок. Белые глаза без зрачков, походившие на две идеальные сферы на ветвистом лице, загадочно сверкнули в полумраке ветхой лачуги.
– Очнулся, – проскрипела она, неестественно смягчая почти все согласные буквы. – Как твои глаза?
Мальстен сжал губы и немного отодвинулся от Аэлин, лишь теперь осознав, насколько небольшое расстояние разделяло их миг назад.
– Радует хотя бы то, что они на месте, – наигранно усмехнулся он.
Тринтелл тоже усмехнулась. Не наигранно – со знанием дела.
– Не говори, что я не предупреждала тебя, Мальстен Ормонт. Твоя расплата должна была показаться тебе благодатью богов: ты едва не ускользнул в объятья Жнеца Душ после моего видения, – тоном наставника произнесла она.
Мальстен предпочел не спорить и никак не комментировать ее высказывание.
– Эффект обратим? – спросил он, стараясь говорить как можно суше.
И снова послышалась усмешка знатока.
Не отвечая, Тисса приблизилась, поднеся дурно пахнущий отвар к настилу. Аэлин отстранилась, чтобы не мешать ей.
Мальстен заставил себя не морщиться от запаха. Если тринтелл может помочь ему восстановить зрение, не стоило выказывать неблагодарность. Судя по одобрительному тону вздоха, Тисса оценила его вежливость по достоинству.
– Раскрой глаза широко. Я должна посмотреть, – приказала она. Ее тяжелая рука требовательно надавила ему на плечо, заставляя лечь обратно на настил. Мальстен послушался.
– Очень густая кровь, и ее много, – заключила Тисса. – Ты прав, тебе повезло, что глаза остались на месте. Возможно, продлись видение чуть дольше, ты мог потерять их.
Мальстен невольно вздрогнул, однако не стал ничего говорить.
– Вы сможете ему помочь? – нетерпеливо спросила Аэлин.
– Смогу, – кивнула Тисса, прижав ветвистый палец к горлышку пузырька и предупреждающе надавив второй рукой на грудь данталли. – Держи глаза широко открытыми, понятно, Мальстен Ормонт?
Мальстен вдохнул через рот, чтобы не чувствовать отвратительной вони, и кивнул, стараясь выполнить указания Тиссы. Ветвистая рука с пузырьком склонилась над самым лицом Мальстена. От ужасного запаха у него к горлу подкатил ком тошноты, и он задержал дыхание, чтобы пустой желудок не вывернулся наизнанку. Через мгновение несколько капель отвара попали в правый глаз, который тут же охватило невыносимое жжение, как если бы перед взором предстала сразу сотня хаффрубов в своем истинном облике.
Не дав своему пациенту времени прийти в себя, Тисса влила еще несколько капель в левый глаз и отстранилась, позволив данталли резко сесть и закрыть лицо руками. Короткий отрывистый стон вырвался из груди Мальстена, между пальцами, закрывающими глаза, показались ручейки темно-синей крови. Аэлин подалась в его сторону, но Тисса предупреждающе зашипела на нее.
– Не мешай, девочка! Дай крови выйти!
Аэлин послушно застыла и напряженно уставилась на Мальстена.
Не дожидаясь эффекта от своего зелья, Тисса распрямилась и грузно зашагала прочь из комнаты.
– Постойте! Вы его не осмотрите? – удивленно воскликнула Аэлин.
Тисса обернулась и снисходительно хмыкнула.
– Это не нужно, девочка. Кровь выходит – отвар работает. Дальше я уже не помощник.
Пригнув голову, чтобы не удариться о дверной косяк, Тисса вышла на улицу.
Несколько мгновений Мальстен сидел совершенно неподвижно, крепко прижимая руки к лицу, и Аэлин не решалась даже окликнуть его. Время словно остановилось и возобновило ход лишь тогда, когда данталли наконец опустил руки. Аэлин невольно ахнула, увидев темно-синие кровавые слезы, струящиеся потоком из его глаз.
– Боги, – прошептала она. – Тебе… лучше?
Взгляд Мальстена заметно прояснился, а его глаза, которые минуту назад заполняла темно-синяя кровь, вновь начали походить на человеческие. Он выдохнул с нескрываемым облегчением, отирая щеки.
– Определенно. Я тебя вижу, – ответил он. Легкая улыбка продемонстрировала ямочку на левой щеке.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Аэлин вновь прильнула к нему и крепко обняла, уткнувшись лицом ему в грудь.
– Хвала богам! Я успела не на шутку испугаться, что потеряю такого хорошего напарника, – нервно усмехнулась она.
Мальстен смущенно поджал губы, надеясь, что Аэлин не почувствовала, как часто забились оба его сердца. Прикрыв глаза, он провел рукой по длинным светлым волосам Аэлин Дэвери и качнул головой.
– Не дождешься. Я ведь тебе пообещал.
