Czytaj książkę: «Под Солнцем и Луной»

Но я скажу: «Берегитесь камней! Осторожно!» Потому что камни собираются, в конце концов, ожить и стать разумными. Они будут жить настолько же, как и ползающие по ним люди. Это только вопрос времени. Точно так же, как семя, желудь в конечном итоге превратится в дуб, потому что в нем есть потенциальная возможность к этому. Камни не мертвы.

Алан Уотс «Миф о себе»

Шут

Олицетворение неведения и невинности.

Приглашение в рискованное путешествие.

Шансы на успех.

Мария поймала себя на мысли, что безрезультатно читает одно и то же предложение седьмой раз подряд. Вьюга за окном, чересчур горячие батареи в аудитории, монотонный голос лектора убаюкивали девушку, отчего она проваливалась то ли в сон, то ли в какую-то бредовую параллельную реальность. Основы редактирования сложно было назвать живым предметом, тем более что каждый преподаватель редактировал на свой вкус, соответствия которому ожидал и от своих студентов. Мария любила во всем быть на высоте, поэтому отсутствие объективных критериев сильно ее удручало. В начале урока группе раздали статью про важность личной гигиены, которую нужно было исправить в соответствии с законами логики, стилистики и грамматики. Мария отключилась где-то между пятым и шестым предложениями.

– Степанова! Если вы нагнете голову еще ниже, то столкновение с партой неизбежно, – не меняя интонации, гнусаво продолжила Вероника Георгиевна, или Жоровна, как прозвали ее студенты за обязательный перекус на каждом перерыве.

Маша подняла затуманенный взгляд на бесформенную женщину в сером тонком трикотаже в катышек, угрожавшем треснуть на огромной груди. На кофте красуется несколько хлебных крошек, широко расставленные ноги в растоптанных туфлях словно ввинчены в пол, вечно недовольное расплывшееся лицо без следа ухода и растекшееся по стулу тело – все это великолепие венчает квадратная голова с химией из восьмидесятых. Маша бросила удовлетворенный взгляд на свой свежий маникюр и начищенные черные челси, хотя в мыслях и промелькнуло, что самоутверждаться таким образом – не самое благородное занятие.

– Ладно, надо порадовать старушку, ей и так не сильно-то по жизни повезло, – не без злорадства подумала Маша и погрузилась в текст.

Спустя сорок минут подруга Маши Катя в коридоре сокрушалась:

– Я не могу отправиться на пересдачу! У меня виза в Америку сгорит, если я через неделю не вылечу! – хныкала она.

– Успокойся, все ты успеешь и на пересдачу не отправишься. Главное – настрой. Вселенная все слышит – помнишь? – ободрила ее Маша.

– Откуда тебе знать, я там написала полную туфту.

– Правда, туфту? Или просто Жоровне не понравится? – дерзко бросила Маша, про себя при этом обеспокоившись, не написала ли туфту она сама.

– Трудный вопрос.

– Ну в конце концов не полетишь – значит, тебе и не надо. Читала новости – землетрясения на каждом шагу, – Маша иронично изогнула правую бровь. – Хорошо, хоть Москва на плите стоит, спокойно переждешь встряску.

– Стебешься?! – с обидой воскликнула Катя.

– Землю уже трясет от дичи, на которую мы тратим жизнь. Типа основ редактирования. – раздался визгливый мужской голос позади девушек. Кирилл, долговязый кудрявый парень с веснушками по всему лицу и козлиной бородкой, догнал подруг. – У вас какие планы на Новый год?

– Я улетаю в Америку 27 декабря – улыбка быстро расцвела на лице Кати и тут же исчезла. – Если не отправлюсь на пересдачу…

– Я уезжаю к родителям в Пермь 28-го.

– Ну в общем, 25-го вы обе здесь? Держите, – парень протянул им какие-то яркие листовки. – Знаете Марину Соловец и компанию? Наши золотые девочки? – не дожидаясь ответа, Кирилл с мечтательной улыбкой сам себе кивнул и продолжил: – Они устраивают костюмированную вечеринку в башне Око в Сити – Новый год отметить.

Мария взглянула на протянутую листовку: насыщенно-фиолетовый фон украшен золотыми звездами, по углам – четыре фазы Луны, в центре – восьмиконечная звезда в круге огня, напоминающего солнечные лучи. Девушка уже несколько раз видела такие у сокурсников.

– Они серьезно сделали листовки? – удивленно переспросила Маша, смешно сморщив нос. Кирилл пожал плечами и улыбнулся.

– Так вы придете?

Катя с Машей переглянулись, прежде чем дать ответ. Соловец и компания – девушки на тяжелом люксе, с которыми у них мало общего. Более того, Маша месяц назад рассталась с Олегом, нынешним парнем Марины, так что ситуация была скользкая. Олег был ее парнем с тех самых пор, как Маша впервые приехала в Москву. Они познакомились на вступительных экзаменах, стали парой после посвята¹ и провели вместе почти три года – вплоть до прошлого месяца, когда Олег вдруг предложил им отдохнуть друг от друга и уже через неделю появился в университете вместе с Мариной. Маша не сильно убивалась – последние несколько месяцев они с Олегом общались скорее по привычке, чем от избытка чувств. Но самолюбие ее было уязвлено, до сих пор ей не приходило в голову, что от нее может кто-то отказаться.

Катя не моргая смотрела на Машу, ожидая ее реакции. Ее глаза буквально молили Машу согласиться – еще чуть-чуть, и из них потекли бы слезы. Маше не очень хотелось встречаться с этими людьми, однако вечеринка обещала быть веселой и многолюдной, тем более костюмированная. Все шансы, что они даже не встретятся. Не только же об экзаменах думать перед Новым годом. Маша еле заметно кивнула Кате.

– М-да… Почему бы, собственно, и нет, – протянула Маша, не отрывая взгляда от Кати.

– Да, мы согласны! – громче, чем требовалось, выпалила Катя.

– Отлично, увидимся там, – обрадовался Кирилл, но, сделав несколько шагов вперед, внезапно обернулся, – Маш, там будет Олег, но ты не переживай. Можешь рассчитывать на меня, если тебе что-то понадобится. Ну, ты поняла… – и он убежал дальше.

– Вот идиот! – громко возмутилась Катя. – Как так можно? – вдруг Катя округлила и без того огромные глаза навыкате и сменила злость на милость. – Или он к тебе подкатывает?

– Боже, надеюсь, что нет, – тихим низким голосом ответила Маша.

– Да, вряд ли, – согласилась Катя. – Он сам на Марину слюни пускает. Наверное, надеется, что своим появлением ты заставишь Олега понять, какую ошибку он совершил, и путь к Марине вновь окажется свободен… Иначе чего Кирилл так носится с организацией ее вечеринки?

– Я надеюсь, он понимает, что ему там ничего не светит? – с ужасом спросила Маша. Катя только пожала плечами в ответ, и они продолжили свой путь в следующую аудиторию.

Всю лекцию Катя провела, уткнувшись в телефон: до вечеринки оставалось всего два дня, а хороший костюм сам себя не найдет. Маша взглянула на экран через ее плечо:

– Может быть, Зена – королева воинов? – внезапно подняла голову Катя. – Привет из девяностых?

– А голое тело утянешь бежевой тканью? Как у фигуристов? – скептически поинтересовалась Маша.

Катя хмыкнула и вернулась к своим поискам, оставив Машу наедине с ее мыслями. Девушка все еще сомневалась, стоит ли ей идти на эту вечеринку или лучше отказаться в последний момент. Она решила дать себе время на размышления и пока не тратить время на поиски костюма. Скоро мысли о вечеринке вытеснили волнения о том, все ли у нее готово к отъезду домой. Маша вот уже третий год возвращалась домой наездами: на месяц летом и в новогодние праздники. Она очень скучала по родителям и брату, хотя и в Москве ей нравилось. Родители сняли ей однокомнатную светлую квартиру на юго-западе Москвы, как только стало известно, что она поступила – Маша ни дня не провела в общежитии. Иногда она думала, что это не пошло ей на пользу. Конечно, собственный душ, отдельный холодильник, отсутствие храпящей болтливой соседки по комнате и полная свобода передвижения не могли не радовать. С другой – Маша часто чувствовала себя одиноко. Раньше у нее периодически оставался Олег, но даже он не всегда спасал ситуацию. Иногда под его рассказы о работе или учебе Маша выпадала из реальности и, механически выполняя стандартные действия вроде кивания или подливания кипятка в выцветшую заварку, погружалась в мир собственных сомнений и недовольств. Проваливаясь в него, Маша испытывала странное чувство, будто она живет не своей жизнью, будто все, что ее окружает, временно и вот-вот иллюзия должна развеяться и открыть ей то, как все должно быть на самом деле. Главный вопрос собеседований на стажировки о том, кем она видит себя через пять лет, ставил ее в тупик, так что даже соврать не получалось. У Олега всегда был детальный план действий на несколько лет вперед. А если он не знал точно, чего хочет, то очень быстро либо выяснял, либо без сожалений отбрасывал этот вопрос, оставляя в своей жизни лишь определенность.

Своими планами Олег щедро делился с Машей и ожидал от нее того же, но видел, что иногда она будто выпадает из разговора. Однажды Олегу пришлось хорошенько потрясти ее за руку, чтобы она вышла из такого оцепенения и отреагировала на него. Она жутко злилась на себя в такие моменты: красивая обеспеченная девушка, учится на бюджете на отлично, путешествует, живет в отдельной квартире в Москве. Сиди себе и радуйся, как Катя – вот уж кто всегда находится в моменте, максимально заземленный человек, любящий жизнь и открытый всему новому. Катя не строила далеко идущих планов, но и не сильно беспокоилась о дальнем будущем. Казалось, она ничего особенного от жизни не ждет, но при этом готова наслаждаться любым ее проявлением. Жизнь будто сама несла ее от момента к моменту, преподнося новых людей и возможности. Маша раздражалась на себя: она же не сильно отличается от нее, разве что Катя живет с семьей в Москве, но в остальном все совпадает. Почему она всегда довольна, а Машу куда-то уносит. Если бы Маша пережила психологическую травму, смерть близкого человека или стала участником автокатастрофы, то смогла бы хоть чем-то оправдать свое неумение ловить момент и строить планы. Но оправдания она себе не находила, а потому втайне считала себя меланхоличной инфантильной душнилой и сильно опасалась, что об этой ее черте узнают окружающие. Поэтому, когда Олег предложил отдохнуть друг от друга, первой же мыслью Маша было, что он наконец-то ее раскусил. Именно поэтому она сомневалась, стоит ли ей идти на потенциальную встречу с тем, кто знает про нее всю подноготную. Сами же отношения Олега с Мариной ее мало волновали, хотя со стороны казалось обратное.

– Нет, ты слышала? В Нью-Йорке опять землетрясение! Пятое за этот месяц, – восклицание Кати вернуло Машу к реальности. Девушки, сидевшие перед ними, обернулись и раздраженно шикнули.

– Что? Тут мир рушится, а они про какую-то литературу слушают, – в недоумении произнесла Катя, взглядом ища поддержку у Маши. Та в ответ лишь понимающе улыбнулась.

Маг и Императрица

Право и возможность распоряжаться кем-либо.

Способность подчинять своей воле.

Женственность и духовная сила.

Скоро гадающий узнает свою судьбу.

Пусть все идет своим чередом.

Маша бездумно смотрела из окна вдаль на трассу и щурила от серого зимнего солнца еще сонные глаза. Из отворенной форточки в комнату ворвался морозный воздух. Его будящий порыв позволил Маше сконцентрироваться на мамином голосе в телефонной трубке.

– Может, поменяешь билет? Проведем на пару дней больше вместе, раз тебе автоматы проставили.

Маша замешкалась. Она и сама думала, что раз на вечеринку она все равно не собирается, то можно выехать к семье пораньше. И даже открыла приложение, чтобы купить новые билеты, как только выяснила, что повода появляться на факультете до праздников у нее нет. Но, найдя то, что искала, тут же закрыла его. Прямой вопрос мамы поставил ее в тупик, заставив признаться самой себе, что она не понимает, чего сама хочет.

– Я посмотрю билеты. Но может, еще придется зайти на факультет… – проговорила она неуверенно. – Как узнаю точно – сообщу.

Маша и сама точно не знала, почему начала врать. Отчего-то ей не хотелось рассказывать про вечеринку, хотя головой понимала, что этот факт ни на что не повлияет: никто не обидится, просто вопрос о переносе приезда будет снят. Но Маше почему-то иногда было проще соврать, чем рассказать абсолютно безобидную правду. Как будто это позволяло ей сохранить свободу. В такие моменты она вспоминала Холдена Колфилда², который признавался в том, что он жуткий врун, способный, отправившись за журналом, сообщить, что идет в оперу.

Она отключила трубку, не отрывая взгляда от медленно плетущихся машин на трассе. Со стороны могло показаться, что она медитирует, но на самом деле внутри нее шли ожесточенные споры о собственных желаниях: хочет ли она видеть всех этих людей завтра, или ей только это кажется. Спор затруднялся тем, что она еще не до конца проснулась и ее мысли будто увязали в песке, то и дело теряя кислород и смысл. В голове образовывался туман, похожий на зимние серые тяжелые облака. Чтобы стряхнуть с себя это давящее чувство, Маша налила себе крепкий кофе и не скупясь намазала на подсушенный хлеб толстый слой масла и малинового варенья. От сладости немного свело челюсть, но зато мозг взбодрился, и ей в очередной раз стало стыдно за собственную заторможенность. Стараясь не упустить момент бодрости, Маша понеслась под прохладный душ и долго умывала лицо ледяной водой, чтобы смыть последние остатки сна и почувствовать себя живой. Маша уже стояла в дверях, полностью собранная на пробежку и слегка сожалеющая о слишком сладком завтраке, когда телефон вновь задребезжал.

– Машка! Ты идешь завтра? – как всегда громко и жизнерадостно прокричала Катя. – Ты мне напиши лучше, а то на улице холод собачий – пальцы мерзнут телефон держать. И давай уже сообщи, кем ты оденешься.

И на этом Катя бросила трубку – в общем-то, от Маши много реакции и не требовалось. Но этот звонок заставил Машу вспомнить, что решение она еще так и не приняла. На комоде у двери лежала листовка, приглашающая на вечеринку, в телефоне – открыто приложение с билетами. Но Маша решила не портить себе пробежку принятием решения и оттянуть момент. Чтобы отодвинуть необходимость как-то реагировать на реальность, она забросила телефон и листовку в комнату на диван и решительно вышла из квартиры. И затем вернулась, вспомнив, что без телефона нет музыки.

Улица шумела, порядочные бегуны уже давно разошлись по офисам и на улице прогуливались редкие собачники, многочисленные мамы с колясками и играющими малышами и перекрикивались дворники. Маша подумала, что выглядит как проспавший, отставший от команды одинокий спортсмен, вдела наушники в уши и разминочным быстрым шагом направилась в Воронцовский парк.

Пока Маша шла, тяжелые облака прорезали солнечные лучи и даже показался кусочек почти по-весеннему голубого неба. Маша непроизвольно улыбнулась, предвкушая приятную пробежку, и начала ускоряться. Добежав в спокойном темпе до середины парка, она замешкалась, пытаясь выбрать направление. К этому моменту солнце полностью захватило власть над небом и радостно освещало брусчатые извилистые дорожки парка. Снег красиво переливался на свету, заставляя Машу сожалеть о забытых солнцезащитных очках. С другой стороны, природа была настолько яркая и контрастная, что жаль было приглушать такой вид очками.

– Налево пойдешь – до церкви добредешь, направо пойдешь – к пруду придешь, прямо пойдешь – в забор упрешься. Пожалуй, мне налево, – подумала она и повернула на широкую дорогу, вдоль которой росли высокие деревья, бегали белки и дети, шумела большая деревянная детская площадка, а вдалеке виднелась старинная церковь из красного камня. Маша даже отключила музыку в наушниках, чтобы насладиться моментом. Где-то в ветвях деревьях слышались переговоры зимних птиц, и создавалась иллюзия приближающегося возрождения природы. Продолжая движение, Маша блаженно прикрыла глаза и, ощущая всеми открытыми участками кожи покалывание морозного воздуха, подставила нос солнышку.

Внезапная абсолютно глухая тишина и накатывающий шум деревьев позади испугал ее. Звук напомнил ей фильмы-катастрофы, в которых главный герой безмятежно гуляет где-нибудь по улицам Нью-Йорка, погруженный в свои душевные переживания, и вдруг на него бежит истеричная толпа, раздается странный шум – и вот уже из-за небоскреба показывается огромная волна.

Маша резко обернулась, ожидая увидеть нечто подобное. Волны не было, но сверху накатывали разбеленно-черничные тучи, верхушки деревьев сталкивались друг с другом и с веток сваливались сугробы снега, потемневшего вслед за небом. Движение ветра от центра парка к тому месту, где стояла Маша, было не только слышно – звук усиливался, словно стремительно приближалось невидимое стадо лошадей, – но и видно, деревья поочередно нагибались к земле, как делающая волну толпа на стадионе. Резко пошел снег, мешающий разобрать дорогу.

Маша поспешно отвернулась от ветра, чтобы спрятать глаза и продолжить движение и тут же врезалась в незнакомую фигуру.

– Ой, извините! – испуганно воскликнула она, поднимая глаза. Ровно перед ней стоял высокий, худощавый молодой человек с черными волосами до плеч и жидкими усиками. Они стояли на прямой дороге, Маша ума не могла приложить, откуда он мог взяться, разве что выпрыгнул из кустов. Но без листвы парк был виден насквозь. Мужчина пристально смотрел на Машу, и она почувствовала себя обязанной спросить: «Я вас не сильно задела?»

– Жить буду, – пролаял, слабо улыбнувшись, незнакомец, все так же рассматривая Машу.

Девушке стало не по себе, и она попыталась ретироваться:

– До свидания! Еще раз извините, – она махнула рукой и побежала. Но молодой человек совсем не собирался прощаться.

– Ты же Маша? – спросил он, побежав рядом. Маша обвела взглядом парк в поисках людей: несколько мам на площадке, дедушка на скамейке неподалеку, группа школьников на лыжах и работник парка у церкви. Вроде бы безопасно, но лучше избавиться от лохматого незнакомца. Его распущенные волосы, припорошенные снегом, странно выглядели вместе с беговой формой и кроссовками.

– Да, – аккуратно ответила Маша после паузы. – Откуда вы меня знаете?

– Да не бойся. Мы с одного курса. Я – Семен, – улыбнулся незнакомец и залился лающим кашлем. «Черт, он еще и больной какой-то», – мелькнуло в голове Маши, и она ускорила темп.

– Может, вам не стоит бегать с таким кашлем? – с надеждой добавила она.

– Ерунда, – отмахнулся Семен. – Похоже, ты меня не помнишь. На редактуре я сидел за тобой.

Маша продолжила глазами искать подход к ближайшему магазину, чтобы найти повод отделаться от нового пугающего знакомого, но снежинки, мечущиеся в пространстве, прилипали к ресницам и мешали ей. Маша не очень верила Семену, но упоминание пары по редактуре ее немного успокоило.

– Какой наряд на завтра выбрала? – спросил Семен. Вообще-то он был довольно симпатичный, высокий, черноволосый, с карими огненными глазами, похож на бунтаря-рокера, случайно вышедшего на пробежку. Подойди он к ней в универе, она бы даже пофлиртовала, но подобное знакомство в парке в снежную бурю ее пугало. Было в нем что-то собачье, от оборотня, что отталкивало.

– Еще не решила, —не стала вдаваться в подробности Маша. – А вы?

– Мне и костюм не нужен, – ухмыльнулся Семен. – А ты подумай над костюмом Императрицы.

– Марии Федоровны, что ли? – попыталась пошутить Маша. – Немножко не мой масштаб.

– Ну можно было бы и к ней обратиться, но не лучший выбор, – серьезно ответил Семен, над чем-то задумавшись.

– До встречи, – махнув рукой, он развернулся и побежал в противоположную сторону.

– Странный парень, – подумала Маша и передернула плечами. Добежав до церкви, она повернула направо и вышла на параллельную дорожку, чтобы сделать круг. Небо расчистилось, словно ничего и не было. Маша бросила взгляд в ту сторону, в которую направился Семен, но никого не увидела, кроме все того же дедушки на скамейке, улыбающегося своим мыслям.

– Катя, нам обязательно туда идти? – проныла Маша, ловя тяжелую дверь магазина, которую Катя распахнула уверенным жестом бывалого шопоголика. – Давай я куплю какие-нибудь рожки в магазине бижутерии и надену кожаные штаны? Штаны у меня уже есть. Сойду за Малифесенту.

Катя драматически закатила глаза:

– Еще два розовых хвостика сделай и мини-юбку надень. Есть все шансы, что я потеряю тебя в толпе еще пятидесяти таких же девушек. Нет! Раз мы идем вдвоем, то уж будь добра постараться мне соответствовать, – уверенно манифестировала Катя. Сама она вложила всю душу в костюм и даже купила серебряную краску для кожи в магазине «Все для грима».

– Тебе трудно соответствовать, о моя статуя Свободы! Но я тебя не потеряю никогда, даже если сама растворюсь в толпе одинаковых туристов вокруг, – громко расхохоталась Маша. Она любила Катю за ту легкость и вовлеченность во все происходящее, которыми она заряжала окружающих. Рядом с ней было невозможно долго в чем-то сомневаться, потому что Катя молниеносно принимала решение – независимо от важности или нелепости вопроса – и погружалась в момент, не отвлекаясь на будущее, даже ближайшее. Вопрос ее отъезда в Америку оставался открытым, и в другое время она бы изгрызла все ногти в ожидании ответа учебной части об индивидуальном расписании сессии для нее. Но, к счастью, подвернувшаяся вечеринка отвлекла ее от переживаний, а ожидание поездки воплотилось в подготовку костюма главного американского символа.

Они вошли в темное помещение, мало напоминающее модный бутик. В воздухе летала пыль, пахло нафталином, старым деревом и немного потом. Маша чихнула.

– Куда ты меня привела? – непонимающе спросила она. – Это точно не магазин с товарами для праздника…

– Лучше! Это театральная костюмерная. Ты что? Не поняла? – Катя посмотрела Маше в глаза и, прочтя в них недоумение, кивнула и продолжила. – Помнишь Пашу, с которым я ходила пару раз на свидание в сентябре? Ну тот, рыжий. В общем, у нас с ним ничего не вышло, потому что от него ужасно пахло чесноком и под ногтями все время была грязь, – Катя передернула плечами и сморщила свой курносый носик, обнажив слишком большие передние зубы, делавшие ее похожими на кролика. Двигая вешалки и рассматривая костюмы, она продолжила: «Но зато он познакомил меня со своей старшей сестрой Кристиной. А она учится на продюсера в театральном, представляешь, как круто? В общем, ее парень раньше встречался с девушкой, которая отвечает за костюмы. И у них такие высокие – Катя пальцами показала кавычки, отношения, они расстались, но…»

Посмотрев через плечо и поймав остановившийся взгляд в конец запутавшейся Маши, Катя сделала паузу.

– Короче, не переживай. Мы возьмем что-нибудь на вечер и утром после вечеринки вернем. Как тебе это? – Катя приложила к себе белоснежное платье в переливающихся камнях.

– В нем я буду похожа на Эльзу и не смогу пройти дальше детской площадки в своем дворе, – усмехнулась Маша.

– Ну может быть, – серьезно добавила Катя.

– А вот это костюм Красной Шапочки? – Катя нахмурила брови, демонстрируя напряженную работу мысли. – Можно добавить колготки в сеточку и быть такой эротичной Шапочкой, – просияла подруга.

– И врезаться в какого-нибудь пьяного волка на обратном пути, – скептически ответила Маша.

– Тоже верно, – поцокала языком Катя и недовольно покачала головой. – Давай-ка сама тоже ищи.

Маша подошла ближе к штанге с костюмами и стала медленно перебирать ткани. Бархат казался слишком пыльным, искусственный шелк слишком скользким и холодным, а ткани, усыпанные пайетками, сильно царапались.

Вдруг внимание Маши привлек знакомый символ: восьмиконечная звезда в круге огня. Девушка с трудом раздвинула вешалки и вытянула бархатное широкое платье-мантию изумрудного цвета с золотой вышивкой по краям. На спине блестел тот же символ, что и на пригласительных.

– Катя, смотри, что думаешь? – девушка приложила платье к себе.

– Ого! Да ты королева в нем! Локоны, корона – и не королева, а императрица! – Слова Кати заставили Машу на секунду замереть.

– Олег локти искусает на вечеринке, – радостно продолжила Катя, поднявшись на носочки в предвкушении этого зрелища.

– Катя! Повторяю, мне все равно на Олега! Я иду, потому что не успела поменять билеты домой. Не сидеть же дома.

– Ну это тоже не помешает, – тише добавила Катя, в глубине души не поверив подруге.

Спустя полчаса Маша прыгающей походкой быстро шла по скользким тротуарам, залитым светом холодного солнца. Подмышкой она зажимала огромную коробку с императорским костюмом. Коробка то и дело угрожала соскользнуть по шуршащей поверхности пуховика, от чего рука напрягалась еще сильнее и немного побаливала. Однако радость от находки и возбуждение, порожденное загадочным повторяющимся символом, перекрывали физические неудобства. Если раньше Маша сомневалась в правильности своего решения, то теперь ей не терпелось пойти и покрасоваться в новом наряде. Маша все ускорялась, будто физически пытаясь повлиять на ход времени или взлететь. Но ее духовно-физический полет прервала вибрация мобильного, лежащего во внутреннем кармане куртки.

Резко вернувшись в обыденность, Маша почувствовала легкое раздражение от необходимости, балансируя на льду с огромной коробкой, искать телефон. Как назло, рядом не было ни одной скамейки или любой другой опоры, поэтому Маше пришлось зажать коробку между правой рукой и коленкой и, стоя на одной ноге как цапля, левой – расстегивать заедающую молнию и лезть во внутренний карман. Когда с третьей попытки ей, наконец, удалось добраться до бесконечно трезвонящего телефона, звонок оборвался. Маша тихо выругалась, напугав обходивших ее старушек, и посмотрела на экран: пять пропущенных от мамы. Чтобы потраченные усилия не оказались бесполезными, Маша тут же набрала в ответ:

– Маша! – раздался мамин крик в трубке. – Чего ты так долго не подходишь?! Я уже разволновалась. Где ты была? Все хорошо?

– Ммм, в книжном. Он в подвале, – зачем-то соврала Маша.

– У тебя так много книг. Неужели есть что-то, что ты еще не читала? – расслабившись, засмеялась мама, но Маша предпочла не отвечать.

– В общем, я посмотрела билеты. Остался один хороший рейс – если поторопишься, еще успеешь купить. Видимо, ты вчера невнимательно посмотрела. Давай бери – сегодня вечером уже будешь дома! Или, хочешь, я сама куплю и тебе отправлю?

У Маши что-то сжалось внутри. Накануне она сказала матери, что не успела поменять билеты и поэтому поедет по старым. Про вечеринку она не говорила, потому что не могла ответить самой себе, стоит ли ей туда идти. Теперь же, когда ей очень хотелось пойти, она отчего-то не желала делиться этим с мамой. От необъяснимой необходимости скрывать информацию все ее органы неприятно сжались и захотелось туалет.

– Не надо покупать, мам, я постараюсь сама успеть. Мам, я иду в метро, сейчас пропадет связь. Люблю тебя, – Маша поспешно положила трубку и замерла на несколько мгновений с пустым остановившимся взглядом.

– И почему я ей не сказала про вечеринку? И что я теперь сделаю с билетами… Скажу, что купила, но опоздала на рейс, – внезапно осенило Машу. – Правда, непонятно, зачем все эти трудности, – в недоумении обратилась девушка сама к себе и заторопилась домой, обнимая коробку с изумрудным бархатом, украшенным золотой вышивкой.