Czytaj książkę: «Запредельность»
Надея Ясминска
ЗАПРЕДЕЛЬНОСТЬ
сборник рассказов
Аннотация:
Где находится грань, которая очерчивает привычный для нас мир? И что творится за ее пределами? Быть может, она настолько зыбкая, что сквозь нее способно прорываться волшебство, тонкой нитью вплетаясь в наши будни.
«Запредельность» – сборник рассказов, смешных и немного грустных, коротких и длинных, невероятных и вполне обыденных. В них разные сюжеты и герои, но есть кое-что общее: действие происходит в нашем мире и окружающей нас реальности… простой и понятной лишь на первый взгляд.
Содержание:
КАФЕ МАГА
Рыцарь пополам
Ведьмино зеркальце
Золотой профиль
Стоптанные босоножки
Качели
Следуй за мной
Домашняя фея
Гулливеровы драконы
Крылья бабочки
Постоялец
КАФЕ МАГА
*
Эта мысль созрела неожиданно и прозвучала впервые в истории дома, улицы, всего городка:
– А не позвонить ли Дороне?
Платон Петрович даже облизнул губы, смакуя каждое слово. В самом деле, когда еще подвернется случай произнести такое? Кому придет в голову звонить этому человеку? Разве что насчет денег: попросить в долг или потребовать вернуть. Да и то вряд ли. Дороня беден, как линялый гусак, и слишком застенчив, чтобы у кого-нибудь занимать. Но сейчас он – явно то, что нужно. Серая, унылая работа для серого, унылого человека.
Номер был небрежно нацарапан карандашом в самом конце справочника.
– Доронь, дружище, не спишь?
– Рад тебя слышать, – донесся из трубки сонный, но вежливый голос. – Нет, не сплю.
Платон Петрович ехидно глянул на часы: полвторого ночи. Наверняка этот рохля уже десятый сон видел. И бодро продолжил:
– Я тут спешу тебя обрадовать. Хозяин решил открыть на заправке кафе. Мысль не самая светлая – учудить забегаловку под самым носом «Гролля». Но хочется ему косить под мировые стандарты. Так вот…
На другом конце трубки внимательно слушали.
– Так вот, я подумал: а почему бы не пригласить тебя приглядывать за этим кафе? Дело не пыльное, посетителей почти нет. На втором этаже – комната с душем. Какая тебе разница, где решать свои кроссворды?
Голос Дорони дрогнул, выдавая некоторое волнение.
– Но у меня нет опыта…
– Опыта-шмопыта, – передразнил Платон Петрович. – Головой думай! Тебе еще и платить готовы за то, что ты будешь там зевать и протирать штаны. Короче, завтра жду в десять утра. Диктую адрес…
Он назвал место на самой окраине города. Затянулось молчание, нарушаемое едва слышным потрескиванием на линии. Затем Дороня произнес:
– Спасибо, Платон.
«Ловко я все устроил, – подумал Платон Петрович, положив трубку. – Кто бы еще согласился!»
Он натянул одеяло до второго подбородка и заснул с чувством выполненного долга.
**
Дорофей Наумович – которого все кому не лень называли Дороней – был очень средним человеком. Среднего возраста (или чуть старше), среднего роста (или чуть ниже), неприметной внешности без перекоса в сторону «приятной» или «неприятной». Даже дома он носил поношенный серый костюм, а его глаза под толстыми стеклами очков казались какими-то выцветшими, неопределенного цвета. Для того чтобы стать хорошим работником, ему недоставало настойчивости, а плохим – не хватало наглости. И сейчас Дорофей Наумович стоял у невзрачной заправочной станции, перед домиком, где красовалась свежая вывеска «КАФЕ МАГАЗИН».
Свою новую должность он принял с некоторой долей обреченности. В работе Дорофей Наумович остро не нуждался, хотя она бы ему, честно говоря, не помешала. Но здесь было все так, как он привык. Пустынное, малолюдное место. Стены с облезшей штукатуркой, которые хорошо сочетались с нынешней бесснежной зимой. Внутри – одинокие столики и стулья, забывшие тяжесть человеческого веса. И если на заправку раз-другой в день еще заезжала машина, то кафе стояло точно «для галочки». Ведь буквально в двух шагах находился знаменитый трактир «У Гролля», где дорогому посетителю предлагалось все: от карманной шоколадки до запеченного гуся с яблоками.
– Чувствуй себя как дома, – заявил Платон Петрович и рассмеялся своей удачной шутке. Он не сомневался, что дом Дорони выглядел очень похоже. – Кассу сдаешь в конце недели. Кафе круглосуточное, на входе есть звонок. Не думаю, что тебя станут часто беспокоить… Вот кофе-машина. Она с комиссионки, поэтому иногда барахлит. Но старый добрый кулак это дело решает на раз. Продукты обычно поставляют по субботам, иногда могут заявиться в среду. Пожалуй, все. Зарплата – в начале месяца.
Его подчиненный хранил уважительное молчание и все еще удерживал на весу свой старомодный чемодан с вещами.
– Ну что, мой друг Дороня, засим тебя и оставляю. Не заработайся тут! Кстати, раз я оказался здесь, загляну-ка к «Гроллю». Говорят, баранья нога там – просто объедение…
Колокольчик над дверью жалобно звякнул, и Дорофей Наумович остался один. Он немного посидел за стойкой, потом взял тряпку и вытер столы. Радио не работало. Возникло ощущение, что кафе-магазин находится на краю света.
Это знакомое чувство успокоило Дорофея Наумовича. Он устроился в кресле в углу, раскрыл газету с кроссвордами и послюнил карандаш.
Прошел день, второй, третий, а к нему не заглянул ни один человек.
***
На четвертые сутки Дорофей Наумович внезапно проснулся среди ночи.
Он сел на узком скрипучем диванчике и попытался понять, что же его разбудило.
Мысль? Ночной кошмар? Ему не было свойственно ни то, ни другое. Но озарение – такое же тяжелое, как его веки – все-таки пришло. Это разрывался входной звонок.
– Не спится же кому-то, – пробормотал он, быстро натягивая костюм. Галстук повязать не успел, ну и ладно.
Дорофей Наумович спустился по лестнице и подошел к двери. За толстым стеклом виднелась чья-то внушительная фигура. Новому смотрителю кафе вдруг стало страшно: грабитель – или кто похуже – здесь может действовать без опаски. Никто ничего не услышит на километры вокруг. Хотя какому грабителю придет в голову поживиться здесь, в такой глуши? Дорофей Наумович на мгновение задумался о психологии преступников. Умные ли они ребята?..
Фигура еще раз нажала на звонок, уже с явным раздражением. Тогда робкий, но ответственный человек, вспомнив о своем профессиональном долге, открыл дверь.
На пороге стоял мужчина лет сорока и ростом никак не ниже двух метров. Его плечи укрывал грубый плащ, рыжие с легкой проседью волосы падали на серо-серебристый меховой воротник. Глаза казались настолько темными, что не было видно зрачков.
Он вошел внутрь, легким движением могучего плеча припечатав смотрителя к косяку. И, опершись на барную стойку, проронил:
– Мне нужен маг.
Дорофей Наумович растерянно потер глаза, потом уши. Он что, еще не проснулся, или гость действительно произнес «маг»? А что это значит? Мозг лихорадочно работал, вспоминая аббревиатуры и жаргонные словечки из кроссвордов. И таки выцепил глубоко из подсознания обрывок рекламы: «Маг» ароматизированный, с защитой для рук…
– У нас не продаются стиральные порошки, – осторожно сказал он.
Незнакомец хмыкнул.
– Я здесь не ради порошков и зелий. У меня другое дело к магу. Где он?
– Простите, – пробормотал смотритель, чувствуя себя крайне глупо.
– Налей мне ячменного вина, я подожду.
– Могу предложить разве что эспрессо… – Дорофей Наумович закрыл наконец дверь и направился к кофе-машине. Аппарат тут же учуял неопытного пользователя и отреагировал на нажатие кнопки мерзким механическим хихиканьем.
«Старый добрый кулак», – вспомнил смотритель. Он осторожно стукнул по панели, но ничего не изменилось.
– Кто же так дела делает? – усмехнулся незнакомец и занес свою руку над кофе-машиной.
Дорофей Наумович издал протестующий вопль, но было поздно: огромный кулак, словно молот Тора, опустился на упрямую конструкцию. К немалому удивлению смотрителя, машина не разлетелась вдребезги, а лишь слегка прогнулась. Из нее брызнула янтарная жидкость, похожая на яблочный сок. Гость подхватил со стойки пивные кружки и стал наполнять их одну за другой. В воздухе расползлись пряные хмельные ароматы.
– И когда же он почтит нас своим присутствием?
– Кто? – ошарашено спросил Дорофей Наумович.
– Маг.
– Э-э… не уверен, что здесь есть маг, что бы вы ни имели в виду.
– Погоди-ка, – мужчина в плаще отодвинул от себя питье. – Или ты меня за дурака держишь…
– О нет, конечно, нет!..
– Или вывеска врет? И то, и другое не очень-то… вежливо, – последнее слово гость процедил так, что у смотрителя душа ушла в пятки.
– Какая вывеска?
– Шутки шутить вздумал? Прямо над дверью.
Плотнее закутавшись в серый пиджак, Дорофей Наумович вышел на улицу и глянул на фасад домика. В глаза сразу бросилось то, что три последние буквы перегорели, и теперь неоновая надпись гласила: «КАФЕ МАГА».
«Но ведь это не всерьез», – растерянно подумал смотритель.
Вернувшись, он увидел, что незнакомец уже приговорил две полных кружки и теперь выжидающе глядит на него. А волчья голова накидки – да, плащ украшал не просто мех, а целый волк – тоже сверлила его глазами-бусинками, и притом вполне осмысленно. Впрочем, это могла быть просто игра плохого освещения.
– Здесь больше никого нет, – набрав побольше воздуха в лёгкие, выпалил Дорофей Наумович. – И не будет. Я один. Так что никакого…
– Так значит, ты и есть маг, – приподнялся гость. – Ну, ничего, ничего, видали и поплоше. Что же раньше не сказал?
– Я… я… – От страха слова застряли в горле смотрителя, и он мог только отчаянно мотать головой.
– Судя по одеянию, магия серая. Как величать-то?
– Д… дро… дра… ик!.. фей…
– Драконий фей? – нахмурился незнакомец и потер подбородок. Борода у него была короткая и неровная, словно обрезанная ножом. – Вообще, я рассчитывал на полноценного мага, но и так сойдет. Послушай, фей драконий, окажи услугу.
Дорофей Наумович замер.
– На эту ночь мне нужен ночлег.
И смотритель кафе как-то успокоился. «Ночлег» звучало так просто и привычно. Он-то думал, что сейчас этот человек (наверняка сбежавший из психбольницы) потребует достать ему меч-кладенец или превратить его врага в жабу. А ночлег… пусть себе ночует. Хотя и здесь следует поостеречься.
– Понимаете, у меня всего одна комнатка наверху, совсем маленькая. Почему бы вам не пойти в трактир «У Гролля»? Я слышал, там есть номера для постояльцев…
На этот раз молот Тора опустился на стойку – с такой силой, что все столы и стулья подпрыгнули на полу. Жалобно звякнула посуда.
– Гролль – продажная шкура! – прорычал гость. – Он сдаст меня с потрохами, едва я переступлю порог. Охотники уже что-то почуяли.
«Точно беглый», – уверился смотритель, а вслух сказал:
– Комната там… по лестнице…
В легком кивке незнакомца промелькнуло «спасибо» – а может быть, и нет. Он медленно поднялся наверх, едва не сплющив лестницу своим весом. Дорофей Наумович в растерянности сел за столик и понюхал пустые кружки. И в самом деле, вино. Возникла мысль позвонить в милицию, но на него вдруг обрушилась тягучая сонливость, и телефон в углу стал видеться запредельно далеким. Смотритель кафе смог лишь притушить свет и плюхнуться в кресло для посетителей. Он свернулся там калачиком и закрыл глаза.
Сверху доносился громкий храп. И – странное дело – он казался Дорофею Наумовичу не раздражающим, а каким-то благородным, словно так храпел в своей берлоге царственный зверь. Эти звуки смешались с тиканьем часов, а дальше наступила глубокая тишина сна.
****
Дорофей Наумович проснулся оттого, что нечто упало ему на голову. Даже не упало, а просто слегка шмякнуло по темечку. Он с трудом разлепил веки, пошарил по коленям и вытащил из складки штанины желудь.
Свежий, гладкий, с аккуратной шляпкой.
Смотритель глянул вверх и мгновенно стряхнул с себя остатки дремы.
Прямо посреди кафе рос большой дуб. Его зеленоватый с медным отливом ствол пробил потолок, и потому сложно было понять, где верхушка этого дерева: то ли на втором этаже, то ли вовсе над крышей. Нижние ветви со свежими листьями и плодами величественно нависали над залом.
Неуклюже выбравшись из кресла, Дорофей Наумович подошел к дубу и потрогал его, даже подковырнул кору ногтем. Настоящий. Толкнул – держится крепко. В голову с трудом пробилось осознание: в помещении не холодно. Из щелей не свистал зимний ветер, потому что щелей-то и не было. Дерево не просто проломило перекрытия, оно вросло в них намертво, слово это был не дуб внутри кафе, а кафе вокруг дуба.
Еще один желудь со звоном упал в пивную кружку, и Дорофей Наумович вспомнил о постояльце.
Наверху никого не было. Диванчик был продавлен, но убран, одеяло сложено на шкафу – так высоко, что человеку среднего роста никак нельзя было туда дотянуться. В душевой комнатке остался полузатертый след от сапога пятидесятого размера. И по всем углам сквозило ощущение невероятной пустоты, словно отсюда ушел хозяин, а не гость.
Смотритель снова спустился вниз и обнаружил деньги на барной стойке. Пачку банкнот и горку монет разных стран и номиналов – как будто вчерашний посетитель точно не знал, в какой стране он находится, и решил выложить все, что у него есть. Там были немецкие марки, шведские кроны, итальянские лиры, перевязанные резинкой рубли, несколько неопознанных купюр. Затесался даже доллар, выпущенный в 1892 году. Дорофей Наумович сложил деньги в пакет и закрыл в сейфе, решив, на манер эксцентричной Скарлетт, что подумает об этом завтра.
Зазвонил телефон. Настолько резко и приземленно, что, казалось, дуб и прочие неясности вот-вот пропадут. Но они не пропали. Смотритель снял трубку.
– Алло! – послышался бодрый голос Платона Петровича. – Ну, как там делишки?
Дорофей Наумович задумчиво окинул взглядом дерево посреди зала.
– Неплохо, – произнес он. – Только тут, понимаешь…
– Что? – сразу насторожился Платон Петрович, который знал, что подобный тон чаще всего приводит к просьбам о повышении зарплаты.
– Тут это… поменялось…
– Да что поменялось?
Смотритель прищелкнул языком в поисках подходящего слова, и кроссворды вновь пришли ему на помощь.
– Дизайн. Интерьер. Я тут немного изменил дизайн интерьера.
– А, это хорошо, – успокоился Платон Петрович. – Я всегда говорил: креативные люди нам нужны. Ну, если все в порядке, я откланиваюсь. Позванивай там, если что.
Дорофей Наумович некоторое время прислушивался к гудкам, а потом вздрогнул и выронил трубку из рук: за его спиной раздался скрежет и чье-то бормотание.
Прямо на стойке, возле кофе-машины сидел человек очень маленького роста – скорее всего, карлик – в плохо скроенном кожухе и грязной вязаной шапке. Его длинная спутанная борода была светло-желтой – точно такого же оттенка, как жидкость в кружке на коленях.
Заметив смотрителя кафе, коротышка сдунул пену с жидкости, выпил все залпом и с чувством рыгнул. Потом ткнул пальцем в кофе-машину.
– Я тут не понял, – хриплым басом сказал он, – на какую кнопку нужно нажать, чтобы получить медовуху?
– А что вы тут делаете? – пришел в себя Дорофей Наумович.
– Пью, – честно признался бородач. – Хотел бы еще поесть, но у вас тут конь не валялся. Где рыба? Где драконьи хвосты? Совсем разбосячились.
– Могу… могу предложить бутерброды или эклеры.
– Экле-е-еры, – вздохнул коротышка. – Ну и словей навыдумывают. Я Куц, кстати. Так маг сегодня не появится?
«О Господи, оно продолжается», – холодком пробежало по телу смотрителя. А карлик по имени Куц сунул в рот пакетик с мятным чаем и стал заливать его кипятком. Борода начала медленно менять свой цвет на мутно-зеленый.
– Я за него, – обреченно сказал Дорофей Наумович.
Куц выронил из рук чайник и проглотил пакетик.
– Звиняйте, – немного испуганно сказал он. – Я тут вообще не по делу, а просто так. Мы народ маленький, и особо нас нигде не ждут. Гролль вон на дух не переносит. А деньги… деньги за выпивку я принесу. В другой раз.
Коротышка спрыгнул со стойки и попятился к выходу. Из-за пазухи у него выпала кофейная ложка с клеймом заправки. Быстрым машинальным движением он подхватил ее и попробовал на зуб.
– Ничего себе! А я-то думал, серебро!
– Положите на место, – возмутился смотритель. Когда дело касалось казенного имущества, у него прибавлялось храбрости.
Куц послушно распахнул кожух, и на пол высыпались несколько вилок, ложек и ножей. Будто бы смущаясь, бородач сгреб их в кучу носком сапога, потом вздохнул и достал из кармана ситечко для чая.
– Привычка, знаете ли, – пробормотал он. – Вы ж меня в лягушку не превратите?
– Превращу, – вдруг с каким-то удовольствием сказал Дорофей Наумович.
Выронив ситечко, Куц кинулся к двери и исчез. Скрипа при этом не последовало, и замок остался нетронутым. Смотритель с легким кряхтением начал собирать с пола столовые приборы. Одна вилка выделялась среди всех прочих: огромная, тяжелая, с завитушками на ручке. На ней была размашистая гравировка: «У Гролля». Да и ситечка с выбитым двуглавым орлом и надписью «Поставщикъ Двора Его Величества» в кафе тоже ранее не наблюдалось. Дорофей Наумович завернул чужеродные предметы в салфетку и спрятал в бар за бутылками. Потом протер кофе-машину, стараясь не задеть кнопки на панели.
Раздался дверной звонок. И еще раз. И еще.
Дорофей Наумович никогда не думал, что будет так радоваться человеку – обычному человеку, который выкурил сигарету прямо в кафе и бросил окурок на пол.
*****
Вечером того же дня, когда первый раз за всю зиму пошел снег, в кафе зашла посетительница. Дорофей Наумович расправил плечи и пригладил галстук, хотя в глубине души знал, что вряд ли чем-то ей поможет. Девушка выглядела весьма прилично – серебристая шубка до колен, замшевые сапожки и миниатюрная сумочка под мышкой, но в этой простой обстановке она казалась таким же чужеродным элементом, как верзила-незнакомец в плаще или карлик с хамелеонской бородой. Такие барышни обычно просят мятный шоколад, или карамельный кофе, или маленькое пирожное с «чуточкой» крема – все то, чего здесь сроду не бывало.
– Слушаю вас, – любезно произнес смотритель.
Посетительница подошла вплотную к стойке и откинула с лица меховой капюшон, припорошенный снегом. Она оказалась совсем юной, с волосами настоящего пепельного цвета и широко поставленными серыми глазами.
– Я хотела спросить… – застенчиво начала девушка и вдруг замолчала, увидев дуб посреди зала.
«У нас особый дизайн интерьера», – хотел сказать ей Дорофей Наумович. Эту фразу он заготовил заранее, чтобы мягко выводить из шока случайных путников. Но гостья удивилась совсем по-другому. Ее глаза распахнулись, тонкая, почти перламутровая кожа на щеках заалела.
«Какая красота!» – должно было сорваться с ее губ.
– Он был здесь! – вот что прозвучало на самом деле.
– Кто? – спросил Дорофей Наумович, чувствуя себя полным идиотом.
– Дубомир, – ответила девушка и принялась кружить вокруг дерева, оглядывая и ощупывая его. – Он нашел здесь убежище! Древо вырастает тогда, когда ему удается заснуть, а он не спал уже много лет. Да что я вам рассказываю, вы и так все знаете!
– Он ваш знакомый?
Посетительница еще больше покраснела и вместо ответа выпалила:
– Когда?
– Этой ночью, – смотритель не видел смысла отпираться. – Высокий человек в плаще с волчьей накидкой. Он вообще-то не представился.
– О да, – гостья глянула на него и виновато улыбнулась. – Дубомир не всегда бывает учтив.
– Он попросил ночлег, и я уступил ему свою комнату наверху.
– Вы так добры, – искренне сказала девушка. Она подняла с пола желудь и крепко зажала его в кулачке. – Может быть… может быть, вы знаете, куда он направился потом?
– К сожалению, ваш друг ушел еще до того, как я проснулся.
– Да-да, конечно…
Дорофей Наумович смущенно забарабанил пальцами по стойке и, наконец, решился спросить:
– А вы не думаете, что надо что-то с этим делать? Все-таки разгуливать по городу в таком виде…
Юная посетительница резко обернулась.
– Вы, наверное, не знаете, – с жаром проговорила она. – Да, сейчас он изгой и за ним охотятся, но все изменится. Время настанет. Я это чувствую. Потому что появляются люди, которые видят, что происходит, и не поджимают трусливо хвост. Например, такие, как вы…
– Э, – только и смог выдавить смотритель.
– Я хочу хоть как-то отблагодарить вас.
Девушка открыла сумочку, вытащила оттуда нечто, завернутое в кружевной носовой платок, и положила на столик.
– Просто в воду, как обычно… И еще… Если он вдруг опять придет к вам, скажите, что я его искала.
– Вы?
Гостья снова выпустила на свет улыбку, легкую и тонкую, как бабочка.
– Яснолика.
Она подошла к смотрителю и наклонилась совсем близко. В ее глазах – не серых, а серебряных, теперь он видел точно – мерцало восхищение.
– Так чудесно, – прошептала она, – что вы находитесь здесь, прямо под носом мерзавца, и помогаете… и совсем его не боитесь… Спасибо вам!
Сжав руку смотрителя своими маленькими ладошками, Яснолика выскользнула за дверь. Какое-то время Дорофей Наумович стоял в оцепенении, потом кинулся следом.
– Эй, погодите! – крикнул он в темноту. – Кого я должен бояться?
Но на улице было пустынно – так же, как всегда. Девушка исчезла. Честно говоря, смотритель вполне готов был поверить, что она превратилась в луну.
******
В маленьком свертке оказалась салатная луковица.
Дорофей Наумович уже склонялся к тому, чтобы принять происходящее за какой-то грандиозный розыгрыш. Может быть, когда он действительно посчитает себя магом и начнет делать пассы над столом, в кафе ворвется куча людей с радостными криками: «Вас снимает скрытая камера!» Тема шоу: «Можно ли обычного человека убедить в том, что он необычный?» О да, ведь он-то – Дорофей Наумович, Дороня – уж обычнее некуда.
Ну, хорошо. Допустим, Дубомир, Яснолика и Куц – всего лишь актеры. А кофе-машина на самом деле вино-, пиво– и что-там-еще-машина. Но как быть с дубом? Подобные спецэффекты под силу разве что Голливуду.
Смотритель налил воду в винный бокал и поставил туда луковицу, словно в баночку. Барная стойка тут же превратилась в подоконник его детства. А, плевать. Если посетители смирятся с деревом, их не смутит и салатный лук среди бутылок.
Впервые в жизни нарушив рабочий регламент, Дорофей Наумович закрыл кафе пораньше и пошел спать. Только как следует отдохнуть ему не удалось. Около полуночи под самым окном раздался леденящий душу вой. Смотритель выглянул в форточку и увидел вокруг кафе цепочку свежих следов какого-то зверя – крупного пса, а может, и волка. Проверять это Дорофею Наумовичу не хотелось.
Но пришлось.
В дверь не позвонили и не постучали. Ее просто распахнули одним мощным ударом. Чьи-то гулкие шаги наполнили зал и разбросали по стенам неровное эхо: раз-два-три, раз-два-три…
– Маг! – раздался громовой голос. – Я знаю, что ты здесь! А ну, явись!
Шестое чувство в области копчика тут же подсказало: никакие это не шутки. Тот, кто его звал, не собирался воровать вилки или просить ночлега. Липкая волна страха накрыла смотрителя с головы до пяток, и первым желанием было спрятаться под кровать. Безрассудное желание – вместо кровати стоял диван, и щель между ним и полом была слишком мала, чтобы вместить человека.
– Явись, не то хуже будет! – прорычал некто.
И Дорофей Наумович, по наводке того же шестого чувства, понял: никуда ему не деться. Его все равно найдут, достанут и хорошенько встряхнут. К тому же он, вечный мелкий работник, робел перед директивными нотками в голосе. Сказали идти – изволь исполнять приказ.
На ватных, гнущихся как попало ногах смотритель спустился вниз.
Столы и стулья, опрокинутые, с перепутанными ножками, валялись возле дуба, словно разоренный муравейник. А рядом стоял грузный человек с тростью, и возле его ног скалился большой белый зверь.
Вся эта картина походила на страшную мозаику, в которой было всего три элемента. Сами по себе части заставляли вздрогнуть, но не вызывали такого леденящего ужаса. Человек был довольно стар, но в нем чувствовалась какая-то первобытная, почти противоестественная сила. Его глаза (один был мутно-голубой, второй светло-карий) сверлили медленно, по живому; седые волосы немытыми сосульками спадали на плечи; квадратный подбородок с острой сизой щетиной постоянно двигался из стороны в сторону. Этот старик опирался на трость в виде большой обглоданной кости, сделанной столь мастерски, что невольно закрадывалась мысль: кость настоящая, и даже страшно подумать, кому она могла принадлежать. Третьим куском мозаики была то ли собака, то ли волчица, то ли некий волкозавр с острыми шипами на спине. Эти части прекрасно подходили друг к другу и сразу же накидывали невидимую удавку на шею каждому, кому доводилось лицезреть их вместе.
Дорофей Наумович схватился за ворот рубашки и пробормотал что-то невнятное, отдаленно похожее на «Чем могу помочь?».
– И это все? – спросил человек, и его подбородок затрясся, видимо, в беззвучном хохоте. – Да слухи раз в десять больше тебя. Я-то решил, что тут и вправду завелся достойный противник!
– П-п-п-простите? – выдавил из себя смотритель, даже сумев придать этому слову вопросительную интонацию.
– Ты что же, еще не догадался, кто я? Тот самый, кому ты пытаешься совать спички в колеса. Я Гролль, хозяин самого известного в округе трактира.
– Гролль? – быстро переспросил Дорофей Наумович, пока воздух вновь не покинул его горло. – Я… я думал, что это просто такое… слово…
Хозяин трактира, тяжело опираясь на трость, подошел к нему ближе. Раздалось уже знакомое тройное эхо: раз-два-три.
– Слово? Я Тодор Гролль, для простых посетителей – а их у меня, кстати, не так уж много – Федор Анварович Гроллев. Но не строй из себя святую невинность, ты прекрасно знаешь, кто я такой. Лучше скажи мне, маг безымянный, у тебя сердечко не ёкало, когда ты открыл здесь, на моих землях, свое поганое кафе? Коленки-то не дрожали, когда зажег вывеску на радость всякому сброду? Ты серьезно думал, что я это так оставлю? Отвечай!
Последнее слово вырвалось огненным плевком и прожгло барную стойку.
Дорофей Наумович стоял как вкопанный и не знал, что ответить. Гролль, гулко стуча тростью, вернулся к дубу и с яростью обломал ближайшую ветку.
– Лижешь пятки этому якобы наследнику, да? Думаешь, он снова получит власть? Никогда – слышишь? – никогда этого не будет. Зря стараешься, маг. Только из жалости к малым мира сего скажу тебе: убирайся! Убирайся подобру-поздорову, открой свое кафе на другом краю мира, отпаивай элем жаб и сверчков, только не попадайся мне больше на глаза! Здесь моя территория и мои порядки. У Гролля конкурентов нет – и не будет. Твой жалкий мозг способен это понять?
Смотритель судорожно кивнул. Он сделал шаг к бару – быть может, слишком резко и суетливо – и волкозавр поднялся. Угрожающе рыча, зверь направился прямо на него. Лапы с длинными когтями почему-то опускались на пол совершенно бесшумно, словно там были не доски, а снег.
Дорофей Наумович вжался в стойку. До сих пор он не знал, что это такое: глядеть в лицо, и особенно в морду, опасности. Но вдруг он заметил, что у этой опасности фиолетовые глаза. Удивительно, но страх немного отступил, словно нечто внутри смотрителя не верило, что красота способна убивать. Неловким, совершенно бессознательным движением он схватил с полки эклер и протянул волкозавру.
Огромная пасть распахнулась, как пещера ужасов, и сомкнулась у его руки. Дорофей Наумович даже не успел зажмуриться и потому увидел, как эта самая пасть аккуратно откусила половину эклера, хотя могла отгрызть руку по локоть.
– Руна! – грозно прикрикнул владелец трактира. – А ну иди сюда, белобрысая стерва! Я тебе покажу, как брать с чужих рук!
Волчица быстро сглотнула и, поджав хвост, вернулась к хозяину. Трость прошлась по ее спине, но она это стерпела. А Гролль с размаху пнул лежащий на полу стул и процедил:
– Запомни, маг, запомни, что я тебе сказал. Второй раз я не повторяю, об этом кого угодно спроси. Так что в любом случае – прощай.
Круто развернувшись, он вышел из зала. Руна, с легкой тоской глянув на оставшуюся половину эклера, последовала за ним. На улице поднялась метель, и незапертая дверь стала хлопать на ветру, но Дорофея Наумовича это уже мало волновало. Промокнув лоб рукавом, смотритель сел на пол у стойки и уткнулся лицом в колени. Так он просидел довольно долго, а потом резко вскочил и принялся листать справочник.
Одна молодая и активно продвигающая себя фирма работала аж с семи утра. Выждав положенное время, Дорофей Наумович схватил телефонную трубку и дрожащими пальцами набрал номер.
– Алло! Это «Неоновый свет»? У меня на вывеске буквы перегорели, нужно срочно заменить. Не знаю я, какая конструкция! Приезжайте и посмотрите. Нет, завтра нельзя, вопрос жизни и смерти, если вы меня понимаете. Хорошо, пусть будет двойная оплата…
Продиктовав адрес, смотритель кафе вырвал из справочника пустой лист, нацарапал на нем «Санитарный день» и прикрепил к стеклу на двери. Потом тщательно заперся на замок и на засов, набросил полотенце на кофе-машину, словно на клетку с надоедливым попугаем, и поднялся к себе.
Уже на лестнице он заметил, что сломанная ветка дуба отросла, а салатная луковица в винном бокале выпустила маленький бледно-желтый бутон.
*******
Конечно же, Дорофею Наумовичу не удалось уснуть. Он сидел на диване, отгородившись одеялом от внешнего мира, и напряженно ждал. Ждал мастеров, которые приедут и превратят уже набившее оскомину слово «маг» в нормальное слово «магазин» – и тем самым разрешат его проблемы. Да, он свято верил, что разрешат.
До сего момента смотритель не думал, что у него есть воображение. А оно, оказывается, все это время дремало глубоко внутри, но теперь проснулось и любезно подсовывало ему картины одну страшнее другой. Дорофей Наумович уже боялся выглянуть в окно, потому что там мог оказаться кто угодно: от призрака с ржавыми цепями до огнедышащего дракона. Но все же любопытство (которое таилось рядом с воображением) взяло верх. Смотритель тихонечко глянул сквозь стекло своего маленького окошка и увидел на крыльце кафе мальчика.
Обычного мальчика, но в легкой летней рубашке и коротких штанишках. Он спокойно сидел, погрузив голые ноги прямо в сугроб, и наблюдал за дымчатыми домами на горизонте.
Дорофей Наумович отпрянул от окна. Он сразу понял, что мальчик – один из «них». Обычный ребенок уже давно бы промерз до костей. Нет-нет, хватит, он больше никого не впустит. Смотритель снова укрылся одеялом и замер.
Но в дверь никто не позвонил.
Минут через десять Дорофей Наумович снова посмотрел в окно: мальчик сидел там же. Ветер трепал его спутанные желтые волосы. В комнате стало невыносимо холодно только от одного взгляда на маленького незнакомца. Дорофей Наумович поерзал на диване, потом глубоко вздохнул, потеплее оделся и взял с собой одеяло.
На улице была та самая погода, которая в народе называлась «то-ли-утро-то-ли-ночь»: серые облака заволокли небо, и солнце напрасно пыталось пробиться сквозь сумерки. Дорофей Наумович осторожно ступил на крыльцо и набросил одеяло на плечи мальчика. Тем самым он согрел не ребенка – тот, похоже, не нуждался в зимней одежде, – а самого себя.
