Czytaj książkę: «Невеста решает бунтовать»
Глава 1
Из окна второго этажа я смотрю, как мой муж обнимает другую женщину. Его ладони скользят по её спине, задерживаются на бёдрах, пальцы сжимаются, и женщина болезненно взвизгивает, но тотчас заливается смехом и игриво ударяет моего мужа по плечу. Её звонкий голос ввинчивается мне в уши.
Муж нехотя отпускает женщину и подаёт руку белобрысому карапузу, их сыну.
Я прижимаюсь лбом к стеклу, но холод не приносит облегчения.
– Рей…, – выдыхаю я.
Злости нет. Моя душа осыпалась пеплом восемь дней назад, и не осталось ничего, кроме горечи вины и сожаления.
Разве папа не говорил мне присмотреться к другим ухажёрам, подождать? Он говорил, что дворянин без титула, живущий на скромное жалованье мелкого чиновника для меня, дочери богатого княжеского рода, не пара, говорил, что выскакивать замуж в девятнадцать лет слишком рано, а Рей дарил стихи, улыбался и на балконе под луной признавался в чувствах, кружил голову тайными записками.
Я горела любовью и… сгорела дотла.
Горло сдавливает спазм.
Я вспоминаю, как папа отказал Рею, и Рей, ни капли не расстроившись, по-рыцарски встал перед парадным крыльцом на одно колено, прижал правую руку к груди, склонил голову. Всего-то… Как же дёшево я продалась. Помню, как сейчас – я выбежала из дома и там, на улице, под взглядами любопытных зевак тоже опустилась на мостовую, тем самым не оставив папе выбора: в “Светской хронике” обо мне вышла целая статья, полная злых насмешек, моя честь была бы опорочена, продолжай папа отказываться от брака. Свадьбу сыграли спешно…
Любовь… Рей клялся мне в верности мне, в уме планируя очередной визит к любовнице. На тот момент у них уже был сын, и тогда же, чуть больше года назад, Рей в храме Белой богини признал отцовство, дал сыну свою фамилию.
Теперь Рей привёл любовницу и бастарда в дом.
Обман?
Беды, одна чернее другой, обрушились на нас сразу после моего замужества.
Сперва брат, единственный наследник. Безупречный молодой князь, и вдруг найден мёртвым в одном из низкопробных заведений столицы. Именно Рей посоветовал пригласить следователей из Тайной канцелярии. Я до последнего не верила, когда следователи нашли доказательства государственной измены и подготовки мятежа. Восемь дней назад… Восемь дней назад папу обезглавили.
Не выдержав потрясений, мама скончалась там, у позорного помоста…
Если бы я только не вышла замуж за Рея…
Внезапное осознание опаляет мой разум. Словно повязка с глаз падает. Череда несчастий?! Но именно Рей мог заманить брата в ловушку, именно Рей мог подбросить поддельные письма и всё то, что следователи представили на суде. Какой слепой дурой я была! Я сползаю вдоль стены на пол и захожусь в смехе пополам с рыданиями, бездарно трачу на истерику остатки сил.
Не знаю, сколько я просидела на полу под окном. Когда я прихожу в себя, я чувствую себя мёртвой. Я всех подвела, моя семья уничтожена, сердце разбито. Это конец.
– Ха…
Я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, случайно взгляд цепляется за накрытый стол. Овощи давно увяли, хлеб зачерствел, а на мясе погребальным цветком расцветает плесень. Кажется, я отказалась от еды неделю назад? Иногда я пью воду… И никто, ни муж, ни слуги не проявляют беспокойства. Слуги… Наверное, они больше не считают меня хозяйкой. Они даже не убирались семь дней. И камин не топлен.
Мне холодно.
Уйти следом так легко… Я впиваюсь отросшими ногтями в ладонь, раню тонкую кожу. Телесная боль слегка отрезвляет. Пусть я жалкая, но я всё ещё Исидара Кокберг. У меня ещё осталась гордость. Нет, я не уйду легко, я не доставлю врагам такого удовольствия. Я заставлю их сполна заплатить.
Сжав зубы, я кое-как встаю на четвереньки, затем – на ноги. Цепляясь за стенку и спинки кресел, я доползаю до дивана. От столь простого действия я задыхаюсь, сердце бешено стучит.
Чтобы сражаться, нужны силы.
Выровняв дыхание, я дотягиваюсь до колокольчика. Пальцы пачкаются в тонком налёте невесомой пыли. Я встряхиваю кистью, и раздаётся звон. Мне дважды приходится повторить, прежде чем дверь открывается и на пороге появляется Лали, моя горничная.
– Госпожа? Нас, слуг, представляли новой экономке, – оправдывает она задержку, словно нарочно стараясь ковырнуть рану на сердце.
Но любовница мужа меня не заботит…
– Новая экономка заставила тебя несколько суток простоять в холле? – удивляюсь я.
– Госпожа?
Лали недоумённо хлопает ресницами.
Почему я чувствую фальшь?
Несколько раз ударив ногтем по подлокотнику, я задумчиво спрашиваю:
– Лали, что ты видишь на столе? Если новая экономка узнает, разве тебя не уволят?
– Госпожа, я боялась вас тревожить. Простите! Я сейчас же уберу.
Качнув головой, я останавливаю Лали:
– Сперва принеси мне чаю. Скажи на кухне, чтобы приготовили куриный бульон, – и, немного подумав, добавляю. – С яйцом.
Думаю, я осилю выпить.
Лали смотрит на меня странно, долгое мгновение она просто столбом стоит на пороге и уходит лишь после того, как я вопросительно приподнимаю бровь. Лали плотно закрывает за собой дверь.
А девочка изменилась…
На комоде мерно тикают часы.
У Лали на выполнение поручений уходит подозрительно много времени, но в конце концов она действительно приносит чай, не забыв разместить на подносе сахарницу и тарелочку с сухим печеньем. Я приказываю поставить поднос рядом со мной прямо на диван. Да, это немыслимое нарушение этикета, но до стола я не доползу.
– Как скоро будет готов бульон? Принеси мне влажное полотенце, Лали, – я не в состоянии принять ванну, но хоть оботру лицо и руки.
– Бульон начнут готовить, – неопределённо отвечает Лали, не скрывая полнейшего безразличия.
Хах, она больше не на моей стороне.
Лали приносит полотенце и забирает со стола испорченные продукты. Она уходит… и больше не возвращается, ни через полчаса, ни через час, ни с бульоном, ни без него.
За окном сгущаются сумерки. Я хмурюсь. Что происходит? Какую бы власть в доме ни получила так называемая экономка, помешать мне выгнать личную горничную она не сможет. Я отправляю в рот последнюю печеньку и медленно рассасываю. После перекуса мне стало капельку легче. Вместе с печенье кончается и терпение, я поднимаю колокольчик, звоню.
Шагов не слышно, тишину тревожит только звон.
Сколько бы усилий я ни прикладывала, никто не приходит на зов. Возможно, мне следует перебраться в будуар, взять украшения и… покинуть дом? Я думаю, я смогу добраться до врача, отдать драгоценности за лечение. Со всеми остальными проблемами я буду разбираться после того, как поправлюсь.
Я отбрасываю колокольчик. Стихает жалобный звяк.
Сейчас я встану… Нет, не встану – что-то слышу.
Шаги. Тяжёлые, дробные. Идущие, их двое или трое, будто гвозди заколачивают.
Предчувствия самые нехорошие – видимо, с побегом я опоздала. Дверь распахивается. Первым входит Рей, и за ним следуют два бородача неприглядной наружности. Оба заросшие, обрюзгшие и вносят в комнату вонь дешёвого курева. Тот, что повыше, обезображен рваным шрамом. Низкорослый крепыш сжимает в лопатообразных ручищах верёвку.
Сглотнув вязкую слюну, я стараюсь скрыть охвативший меня страх. Вид у бородачей откровенно бандитский. Думаю, я знаю, для чего им нужна верёвка, и знаю, что после стольких дней отказа от еды я слишком слаба, чтобы сопротивляться троим. Отчаяние захлёстывает с головой, но мой голос звучит достаточно равнодушно, ровно:
– Рей?
– Твоя служанка сказала, что ты захотела бульон? – он спрашивает как будто дружелюбно.
– Хм?
Он качает головой:
– Я хотел позволить тебе уйти мирно.
Может быть, мне попросить прощения? Вынуждаю беднягу марать руки. Я усмехаюсь и жалею, что на подносе нет ножа, только чайная ложка – умереть в один день было бы сказочно, не так ли?
– Я хочу уйти… в монастырь, – надежды нет, но я цепляюсь за призрачный шанс.
– Нет, Дара. Пока я зять мятежного князя, пока ты жива, в каком бы монастыре ты ни пряталась, мне не подняться по карьерной лестнице.
Он делает шаг ко мне.
– Это причина? Ни малейшего желания платить жизнью за твои карьерные успехи.
– Ты меня больше не любишь? – притворно удивляется он. – Тогда как насчёт более весомой причины? Хотя в тебе не проснулся родовой дар, ты всё ещё прямой потомок первого князя Кокберга. Твой ребёнок всё ещё может родиться одарённым.
Неужели Рей оправдывается? Хах, он тоже по-своему жалок.
В последнее время я почти не следила за новостями, но краем уха слышала, что и в других княжеских семьях начались некоторые проблемы. Так это звенья одной цепи?
– Я заставлю тебя ответить, даже если мне придётся стать призраком, – улыбаюсь я.
– Не вини меня, Дара. Если бы ты продолжала голодать, я бы тебе ничего не сделал.
Мне следовало бежать вовремя…
– Будь ты проклят, Рей.
– Действуйте.
Рей просто отворачивается и выходит из комнаты. Дверь остаётся приоткрытой, но он не оборачивается, так и стоит спиной, спокойно ждёт моего финала. Неужели он даже не дрогнет? Наивно, но я бы испытала что-то похожее на уважение, если бы он остался и смотрел мне в глаза.
О чём я вообще?
Крепыш накидывает мне на шею верёвку, затягивает петлю.
Перед глазами темнеет, но свои последние слова я произношу твёрдо:
– Не прощу.
Сердце колотится в груди, отдаётся в ушах набатом, кровь словно закипает. Забавно, но именно так брат описывал пробуждение родового дара. Брат получил власть над огнём. Ах, хотела бы я спалить дотла ставший мне ловушкой особняк, не оставить ничего, кроме пепелища! Только слуги и экономка с ребёнком пусть спасутся, они не виноваты. По крайней мере, любовница Рея не виновата в том, что он решил меня повесить.
Огонь бушует в крови, но ничего не происходит. Может быть, я настолько слаба, что даже с собственной магией совладать не могу?
Ха…
Я путаю мечту с действительностью, да? Я проваливаюсь в бескрайнюю пустоту, в которой нет ничего, кроме кипящей в душе огненной лавины. Бушующее пламя ревёт вокруг и подобно горному потоку утягивает за собой в неизвестность. Боли нет, как нет и ощущения падения. Наверное, это правильно – в безвременье боль просто не должна существовать.
Честно говоря, я представляла смерть иначе. Легенды описывают блестящую лунную тропу, ведущую в обитель Белой богини, но взгляд упирается в светлую, украшенную лепниной преграду в десятке шагов впереди. Я не сразу осознаю, что вижу обычный потолок. Белый, без копоти – пожара, как я представляла, не случилось.
Но я жива?!
Я хватаюсь за шею – ни верёвки, ни рубца. Прежняя слабость тоже исчезла бесследно. Я сажусь, верчу головой и запоздало пугаюсь – если подельники Рея рядом, а я выдала себя… К счастью, я в одиночестве и почему-то… в моих девичьих комнатах. Кто-то спас меня и перенёс в родной дом, вылечил? Но почему неведомый благодетель бросил меня на пол, словно я потеряла сознание и соскользнула с кресла?
Под руку попадают страницы. Подняв журнал, я узнаю “Светскую хронику”. Выпуску больше года, но журнал выглядит новеньким, будто только из типографии. Я бы не удивилась, если бы подброшенный выпуск касался меня, но, пролистнув, я не нахожу статьи о моей позорной выходке перед крыльцом.
Так…
Отложив журнал на сиденье кресла, я поднимаюсь и прислушиваюсь к ощущениям.
– Княжна!
Внезапный выкрик пугает, я вздрагиваю.
В комнату вбегает Лали, улыбчивая, задорная, совсем такая, какой я её знала. Я растерянно смотрю на неё. Она действительно посмела прийти ко мне как ни в чём не бывало после того, как доложила обо мне Рею? Она могла бы послушно принесла еду и помочь мне добраться до врача, но она предала, и Рей привёл убийц.
– Лали, – мой тон холоднее нетающих ледников севера.
Она хлопает глазами. Недоумение живо отражается на её миловидном личике, но быстро сменяется широкой улыбкой. Лали подбегает ко мне, хватает за руки, заглядывает в глаза:
– Госпожа, не расстраивайтесь! Я уверена, что князь поймёт ваши чувства.
Что она несёт? Папа мёртв…
Лали продолжает болтать, она хвалит Рея за доброту, ум, смекалку, восторгается нашими чувствами, обещает, что князь непременно уступит, уговаривает потерпеть. Она горячо заверяет, что мне достался самый лучший мужчина на свете, такой трепетный, нежный, честный. Я обязательно буду с ним счастлива. А она, Лали, так рада за меня!
– Лали, – я пытаюсь прервать хвалебную оду в адрес Рея. Меня воротит.
– Госпожа, вы ещё не знаете? Я как раз бежала, чтобы рассказать. Господин Рей Лотт прямо сейчас стоит у парадного крыльца.
– Что?
Я… не понимаю.
Лали вспыхивает и сверкает чистейшим восторгом будто праздничный фейерверк.
– Госпожа! Господин Лотт просил у князя вашей руки. Князь рассердился, и отказал господину Лотту от дома, но господин Лотт любит вас безмерно и никогда не сдастся. Он преклонил колено перед резиденцией, стоит на булыжниках мостовой перед парадным крыльцом. Госпожа, вы должны увидеть, что ради вас делает господин Лотт, честное слово!
Я сплю?
Лали нетерпеливо скачет вокруг меня точно игривый щенок. Я помню… Когда я услышала, что Рей встал на одно колено, я была вне себя. Именно Лали посоветовала мне выйти и встать рядом с Реем. Она уже тогда была не на моей стороне?
Пока я безуспешно собираю разбегающиеся мысли в кучу, Лали тянет меня в коридор. Я не сопротивляюсь, позволяю привести меня в Малую гостиную на втором этаже. Из окон как раз открывается вид на улицу. Лучась восторгом, Лали сдвигает штору. Она не солгала. Я вижу Рея.
Слишком реалистичный сон. И сон ли? Пробудившись, родовая магия проявляется в каждом из потомков по-особенному: брат повелевает огнём, папа – тенями убитых предками чудовищ, а про прабабушку рассказывают, будто она была способна посылать свою душу в путешествие и, оставаясь невидимкой, подглядывать и подслушивать. Не удивительно, что прабабушка возглавляла Тайную канцелярию.
Но я ни разу не встречала упоминания о возможности отмотать время вспять. Я могу себе верить?
– Госпожа, это же шанс! Если вы сейчас попросите о браке вместе с господином Лоттом, князь точно не сможет отказать!
– Да, это шанс, – соглашаюсь я.
Шанс переписать судьбу, спасти родителей и брата.
Проблема в том, что не Рей мой главный враг. Рей лишь исполнитель, всего лишь проводник тайной воли правящей семьи. Мой настоящий враг сидит на троне.
Глава 2
– Госпожа? Я слышала, что господин Лотт обещал стоять до тех пор, пока князь не передумает! Опираться коленом на острые булыжники… Господин Лотт так упрям, ради вас он будет стоять вечность, даже если в конце концов лишится ноги. Вы… не вмешаетесь?
Лишится ноги?! Я бы посмотрела.
Я касаюсь подушечками пальцев стекла, смотрю на мужчину, в которого была влюблена, которому верила. Впрочем, я верила не только ему. Я доверяла Лали. С каким энтузиазмом она подталкивает меня в спину! Лали, как давно ты продалась? Неужели я плохо с тобой обращалась? Неужели сиюминутная выгода значит больше служения княжеской семье?
Пожалуй, у меня нет желания искать ответы.
Я отворачиваюсь от окна.
– Лали, ты знаешь, где князь?
– Князь…, – она теряется.
Моё решение её явно не по вкусу. Если я выбегу на улицу как сумасшедшая и преклоню колени, ловушка захлопнется. Но я выбираю безопасный путь.
– Да, Лали, где князь?
– В кабинете, госпожа. Госпожа, но разве князь уже не отказал вам? Если вы выйдете…
Ха!
– Лали.
Я всегда была с Лали дружелюбна, и сейчас она впервые слышит от меня обвиняющий тон.
– Г-госпожа?
– Подумай снова, Лали. Ты советуешь мне стать посмешищем для всей столицы? Ты советуешь мне опозориться? Опозорить родителей, дом, род Кокберг? Может быть, ты забыла, что есть честь?
Лали отступает на шаг, качает головой, твердит что-то невнятное.
Я игнорирую.
Она сказала, что папа в рабочем кабинете. Я останавливаюсь в начале коридора, у эркера, и указываю на широкий подоконник. Под видом заботы, я не позволю ей стоять под кабинетом и подслушивать. Лали всё ещё достаточно ошарашена моим внезапным нападением и не осмеливается спорить.
Не хочу о ней думать…
Я думаю только о папе, и к кабинету иду нетвёрдой походкой. Меня качает от страха. Я боюсь открыть дверь и проснуться, проснуться в будущем, где папы уже нет. Сердце стучит, пульс грохочет в ушах. Я глубоко вдыхаю. Если я открою дверь и проснусь – это будет платой за мои ошибки.
Постучавшись, я не дожидаюсь ответа, у меня не хватит воли, и врываюсь в кабинет, с грохотом захлопываю дверь. Щёлкает замок.
Пап сидит за столом, склонившись над бумагами.
Папа откладывает документ.
– Иси?
Я тяжело сглатываю. Комната расплывается в пелене слёз. Я по-настоящему задыхаюсь. Меня душит петля? Нет, я действительно вернулась. Я подбегаю к папе и, как в детстве, бросаюсь к нему на шею.
В детстве папа бы сразу обнял меня, подхватил на руки, подкинул к потолку, рассмешил до счастливого визга. Сейчас он неловко приобнимает меня. Кажется, он не знает, что со мной делать.
Я заставляю себя успокоиться. Мне нужно держать себя в руках, если я не собираюсь рассказывать правду о своём возвращении. Обрушить на папу всю свою боль так легко… И так бессмысленно. Разве папа, всей душой и всем сердцем преданный правящей династии, сможет принять мою правду? Прежде, чем открывать рот, я должна обдумать последствия. Не стоит рассчитывать, что я смогу исправлять ошибки бесконечно.
– Па…
– Иси, ты плачешь? Дочка, не надо.
Как приятно слышать своё домашнее имя. Рей называл меня Дарой, будто хотел отобрать мою связь с семьёй, с родом.
– Нет.
– Вот и не надо. Я сдаюсь.
– Что?
– Иси, я много раз говорил тебе, не считаю Рея Лотта хорошим вариантом, но… Твои слёзы разбивают мне сердце. Я не буду больше возражать. Прикажи проводить его сюда.
Что?!
Я вскакиваю:
– Нет необходимости!
– Иси?
– Просто… Я думаю – а вдруг ты прав? Пап, ты ведь знаешь, что господи Лотт сейчас перед парадным крыльцом? Если бы он приходил и добивался меня или даже встал на колено в холле… Сейчас он не смирение и любовь показывает, а устраивает шумиху. На улице толпа собралась. Зачем он нас позорит? Он бросает тень на мою репутацию, а это неправильно. Он не должен был так поступать. Давай подождём? Лучше расскажи, чем занят? Мы, кажется, давно не проводили время вместо просто так.
Я присаживаюсь на подлокотник и беру первый попавшийся документ. Папа не возражает моей бесцеремонности. Смотрит на меня с улыбкой, в глазах – родительское тепло. На миг ощущение дома захватывает меня, но быстро тает. Родные стены не защитят, когда правящая семья возьмётся за нас всерьёз.
Папа выкладывает передо мной четыре письма:
– После возвращения “Солёной каракатицы” многие заинтересовались северным маршрутом. Я собираюсь вложиться в экспедицию.
Да, было такое.
Капитан, которого папа выберет, потеряет все корабли. Была ли неудача случайной или звеном цепи рукотворных несчастий? Насколько я помню, наши потери не были особо велики. По крайней мере, вкладывая, папа учитывал малую вероятность успеха.
– Вот, – указываю я. – Почему бы не выбрать капитана Шайса?
Парнишке двадцать лет, его корабль легковесная манёвренная скорлупка, доверия совершенно не заслуживает, но именно капитан Шайс будет единственным, кто добьётся успеха. Его скорлупка проскользнёт там, где крупные суда-грузовозы застрянут. Северный маршрут – это, прежде всего. лабиринт из скал и айсбергов.
– Его предложение…
– Безумно? Пап, а давай поспорим, что он победит? Раз я предлагаю, то как насчёт того, чтобы использовать моё приданое? Будет справедливо, не так ли?
Я беру из стопки чистый лист и принимаюсь писать ответ.
В будущем, если я не смогу защитить свою семью здесь, будет достаточно, если мы покинем Вадор, и свой капитан в бегстве морем нам пригодится.
Папа наблюдает за мной с улыбкой. Кажется, в его глазах я ничем не отличаюсь от девочки, играющей в куклы, только вместо деревянных марионеток живые моряки.
Я завершаю письмо капитану и пишу приказ управляющему.
– Хорошо, Иси, – папа смотрит на меня с гордостью. Как на пятилетку, рассказавшую наизусть детский стишок.
Учитывая моё поведение, ничего удивительного, что папа не считает меня взрослой. Чего уж там, я себя прошлую тоже взрослой не считаю.
– Пап, ты на сегодня закончил с делами? Или нет? Тогда я помогу!
“Помогу” – достаточная угроза, чтобы папа не только торопливо покачал головой, но и спрятал документы в сейф.
Я подхватываю папу под руку и тяну прочь от двери, уговариваю подышать свежим воздухом. Папа, естественно, не возражает, и мы выходим на открытую галерею, тянущуюся вдоль второго этажа до бокового крыла. Через галерею можно спуститься в сад или попасть в гостиную.
Прятаться от собственной горничной глупость несусветная, но я хочу скрыть, что разговор окончен. Главное, я не хочу, чтобы Лали догадалась, что это я отказалась от Рея, не хочу, чтобы она передала мой отказ ему и спровоцировала новые неприятности.
Пусть сидит в эркере и терпеливо ждёт.
Рей, а насколько хватит твоего терпения? Я чувствую, как на губах расцветает несвойственная мне злодейская ухмылка. Будет ли Рей стоять до глубокой ночи или до самого утра?
Какие шаги он предпримет теперь?
Устроившись на диване рядом с папой, я пью вечерний чай, болтаю о пустяковых модных шляпках, слушаю о карьерных успехах брата и перебираю в уме факты.
Правящая династия не менялась с момента создания княжества.
Легенда гласит, что несколько веков назад Дарен Вадор прибыл на захваченный чудовищами полуостров. За ним следовали его рыцари: капитан Лайз Фитан, Аарон Кокберг, Тамиран Ярес, Бион Арден и Вий Шерс. Бесстрашным героям удалось очистить храм Белой богини, и в благодарность богиня не только даровала героям магию, но и благословила на основание княжества. Дарен Вадор стал правителем, Великим князем, рыцари получили титулы князей и стали надёжной опорой новорожденного государства.
Правда в том, что дар богини действительно передаётся из поколения в поколение в старшей ветви рода. Папа способен призывать тени убитых предками чудовищ, брат повелевает огнём. Я считаюсь редким исключением, как моя прапрабабушка. Когда мне исполнилось шестнадцать, родовой артефакт показал, что я пуста. Дар проснулся позже или чудо было одноразовы? Сейчас не имеет значения.
Прошлый Великий князь умер бездетным, у него не было ни братьев, ни сестёр.
Ходили слухи, что власть должны получить потомки капитана Лайза Фитана, как второго в легендарной команде. Однако Великий князь завещал корону своему кровному родственнику из боковой ветви. Надеялся ли Великий князь, что магия проснётся хотя бы в детях преемника? Мой папа безоговорочно принял волю Великого князя и присягнул неодарённому преемнику. На самом деле, чтобы править, по мнению папы, нужны честь, доброе сердце и ясный ум. Уж точно не магия.
А вот Фитаны с завещанием не согласились, объявили документ подделкой, противоречащей воле Белой богини, попытались совершить государственный переворот. Никто из оставшихся княжеских семей Фитанов не поддержал, бунт был подавлен, бунтовщики… казнены.
Теперь, когда я думаю обо всём этом, я совершенно не удивлена, что нынешний Великий князь хочет уничтожить четвёрку оставшихся князей. Он… боится. Боится за себя, за свою власть, боится следующего мятежа, ведь ни принц, ни принцесса так и не смогли получить благословение Белой богини.
Как по мне, решение глупейшее. У княжества нет армии. Холёные гвардейцы, умеющие только дворцовые стены подпирать, не в счёт. Если избавиться от князей, то кто защитит границы от вечно голодных, жадных до земель соседей? Если задумка Великого князя удастся, если нас, магов, не станет, то Вадор неизбежно лишится независимости.
Но это мне очевидно, а Великий князь думает по-своему.
Столкновения… не избежать.
Так хочется рассказать, но беда в том, что мои предупреждения для родителей прозвучат блажью маленькой капризули, детскими страшилками, чепухой. Папа слишком предан короне, чтобы поверить мне без доказательств. К тому же он сам по себе слишком честный и прямой, подковёрные интриги для него не более, чем шелуха и абсурд.
Мне придётся справляться самостоятельно, по крайней мере, пока я не получу достаточно весомых доказательств. И начать следует с родового артефакта.
Постепенно в моей голове рождается план.
– Мы засиделись, – мама откладывает вышивку и первой поднимается.
За окном ночь, стрелки на часах показывают приближение полуночи.
– Доброй ночи, – улыбаюсь я и целую сначала родителей, а потом и брата в щёку.
Брат ошарашенно хватается за лицо.
Разве можно, глядя на него, не рассмеяться?
В комнаты я возвращаюсь в приподнятом настроении. Я чувствую себя по-настоящему счастливой, как никогда в обеих жизнях. И натыкаюсь на Лали.
Догадавшись, что сидеть в эркере бесполезно, она вернулась и обиженно дует щёки. На самом деле Лали умеет себя вести подобающе, но раньше мне казалось, что искренние эмоции, когда мы наедине, это мило.
Я прохожу, не обращая внимания на притворную обиду. Лали бросается следом:
– Господин Лотт так долго ждал! Он так предан вам, госпожа.
– Я должна верить, что он справится, не так ли? Поскольку он сам принял решение, я не должна унижать его жалостью.
Лали помогает мне переодеться ко сну. Моя отповедь ей как об стенку горох, Лали продолжает ворчать и жаловаться, намекая на моё жестокосердие. Конечно, я могу приказать ей замолчать, но я не хочу – я хочу получить повод её уволить. Моего желания достаточно, чтобы сместить Лали с позиции моей личной горничной, но я опасаюсь, что мама пожалеет девочку и оставит в доме. Именно поэтому мне нужен весомый повод.
– Спокойной ночи, госпожа.
Лали, наконец, уходит.
Её пожелание будто проклятье. Я ворочаюсь, снова и снова возвращаюсь в кошмары будущего, воспоминания мешаются со сновидениями, и я просыпаюсь в холодном поту, чтобы снова провалиться в кошмар.
Утром я встаю совершенно разбитая.
За окном дождливая серость. Я поворачиваюсь на бок. И тотчас слышу голос, который скоро начну ненавидеть.
– Госпожа, вы проснулись? Доброе утро! – от вчерашней обиды не осталось и следа, Лали сияет.
– Принеси мне кофе, – приказываю я.
Заморский напиток популярен у наших соседей, в Вадоре традиционно предпочитают чай, но мне нужно взбодриться.
– Да, госпожа! Её высочество прислала приглашение, – Лали подаёт мне конверт.
Я резко сажусь.
Послание принцессы бодрит, как никакому кофе не снилось. Я точно помню, что в прошлой жизни не получала никакого приглашения. Её высочество ограничилась горячим поздравлением, когда дата моей с Реем свадьбы была назначена официально. Поскольку я была опозорена, в предварительной помолвке не было смысла.
В прошлом я считала принцессу подругой и не заботилась о том, что мы сблизились подозрительно быстро. Хах, её высочество Габриэль была той, кто свела меня с Реем, и именно она подогревала мою влюблённость. Фрейлины на чайных посиделках только и вздыхали, какая я счастливая, как мне в этой жизни повезло. Я верила…
Я вскрываю конверт. Принцесса приглашает меня на полуденный чай в саду, и это связано с тем, что вчера я избежала ловушки.
Видимо, Рей сообщил о провале наследному принцу, тот в свою очередь передал новость сестре, и она собирается принять меры. Она готовит новую ловушку?
Я бы предпочла сказаться больной, чтобы избежать ненужного мне неприятного визита, однако с Лали под боком нечего и думать о том, чтобы соврать.
Ехать придётся.
– Кофе, Лали, кофе.
Горничная опрометью выбегает из комнаты, и я невольно задумываюсь, готова ли Лали только шпионить за мной, всем домом ради Рея или не погнушается подать яд? В любом случае начинать устранение семьи Кокберг с меня короне не выгодно, ведь я считаюсь бездарной дочерью, но горячо любимой.
– Ваш кофе, госпожа.
– “Светская хроника”?
– Одну минуту.
Кофе Лали подала идеально – на постельном столике. Я подхватываю молочник, разбавляю чёрную горечь молоком и сахаром. Лали пристально наблюдает за мной, хмурится. Я же спокойно делаю первый глоток и открываю журнал.
– Госпожа, а как же приглашение принцессы?
– Лали.
После устроенного Реем представления я должна знать, насколько сильно пострадала моя репутация на этот раз. Что пишет обозреватель? Лучше бы, ничего не писал, но это невозможно. Первый разворот всегда посвящён официальным и полуофициальным новостям дворца. Я просматриваю лишь мельком: ни званый ужин с участием имперского посла, ни рождение первенца в боковой ветви мне не интересны.
Второй разворот – светские новости: официальные сообщения о помолвках, благотворительность, встречи в салонах, скачки. Выходка Рея упомянута. “Господин Рей Лотт, чьи заслуги высоко оценил его высочество принц Джерден, посватался к княжне Кокберг, несмотря на принадлежность к старшей ветви рода, не получившей благословения богини. Дом Кокберг хранит молчание. Подробности в номере”.
Что я только что прочитала? Ни слова лжи, но факты поданы так, будто Рей для меня вполне достойная партия, а молчание – это ни что иное, как пустое высокомерие.
Я переворачиваю страницу. Третий разворот всегда отдаётся центральной статье номера. Прошлый раз именно третий разворот рассказал свету о моём позоре. В этот раз статья тоже здесь, темы важнее не нашлось.
Обозреватель красочно и со вкусом рассказывает, как влюблённый господин Рей Лотт, коленопреклонный простоял перед домом Кокберг до глубокой ночи, но в ответ на свой искренний сердечный порыв, получил лишь холод. “Может быть, в глазах Кокбергов признанный принцем Джерденом талантливый молодой человек, которому пророчат головокружительную карьеру, пустое место?”
Пфф!
Разве принц позволит жить кому-то кто знает правду об уничтожении княжеской семьи? Лично я уверена, что Рей бы меня не надолго пережил.
Кофе кончается, статья – тоже. Я удовлетворённо переворачиваю страницу. Как обозреватель ни пыжился, он так и не смог написать ничего по-настоящему плохого. Высокомерие свет простит, ошибки – нет.
К сожалению, статья не дала мне подсказки, чего можно ожидать от принцессы.
– Вы как будто изменились, госпожа.
– Я расстроена из-за Рея Лотта, – пожимаю я плечами.
– Вы обязательно будете с ним вместе, госпожа! Любовь, как у вас с ним, должна быть счастливой, вот увидите!
Уже видела. Спасибо, но мне не понравилось.
– Рей вчера создал трудности моей семье, Лали. Я недовольна им.
Может, получив таким образом предупреждение, Рей хотя бы на время притихнет?
Я пролистываю “Светскую хронику” до конца, но больше ничего интересного не нахожу. Время поджимает, опаздывать на чаепитие к её высочеству дурной тон, и я откладываю журнал. Лали, надо признать, очень быстро помогает мне привести себя в порядок. Пока я наспех завтракаю, Лали собирает мои волосы в воздушную причёску, закалывает несколькими шпильками.
