Czytaj książkę: «Я и мои друзья. Детские истории»

Корректор Алина Тарасова

Фотограф Модест Майский

Редактор Денис Николаев

Благодарности:

Обложка взята с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-jjdfq

фото с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-jfjyh

фото с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-zsnbu/download

фото взято с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-zbzrm

фото с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-zkkkg

© Модест Майский, 2024

© Модест Майский, фотографии, 2024

ISBN 978-5-0056-0410-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Пролог

Я навожу в доме порядки

Мне 1,5 – 2,5 года. Пока моя мама трудится на кухне, готовит обед или моет и расставляет в нашем большом белом шкафу посуду, висящем на стенке, потому что я слышу шум бегущей из крана воды и звон чашек и тарелок, я помогаю ей по дому, навожу в нём порядки. Я тоже, как она, занят очень важным, и, конечно, полезным делом. Оставшись на время без присмотра, я первым делом направляюсь в нашу большую и светлую с зелёными обоями с цветами на стенах спальню, открываю дверцу полированной коричневого цвета тумбочки за блестящую ручку и выбрасываю из неё на коричневый крашеный пол все мои детские вещи, которые в ней находятся.

Я стараюсь все делать быстро, пока не видит мама, потому что она мне запрещает так поступать. Я знаю, что когда она придёт в комнату и увидит разбросанные на полу вещи, она, конечно, будет меня ругать. Поэтому я и спешу, пока она не застала меня за этим занятием. Я еще не понимаю, что так поступать нехорошо. Что этого делать не надо. Да я по-другому и не могу. Я так развлекаюсь. А ещё мне хочется привлечь к себе внимание мамы. Пусть больше занимается мной, а не обедом и посудой на кухне.

– Ты что тут творишь? – строго так вдруг говорит мне за моей спиной мама. – Это кто тут мне делает шкоду?

Она подошла ко мне так тихо, что я ничего не услышал. Я тут же бросаю своё занятие и бегу мимо неё, звонко хихикая на ходу, в другую комнату, в зал. А она делает вид, что пытается меня поймать, но у неё это не получается.

– Вот я тебе сейчас задам. Догоню-догоню.., – несётся мне в след, и я слышу топот её ног. Это она на месте стучит ногами по коричневому крашеному полу, делает вид, что бежит за мной, чтобы меня поймать.

Я прячусь в зале под круглый старый стол и сижу тихо-тихо, как мышь, чтобы мама меня не нашла. Но она меня, кажется, и не ищет. Она засовывает обратно в тумбочку разбросанные мной по полу мои вещи.

– Вот какой помощник у меня подрастает, – говорит вполголоса мама.

А я не понимаю, она ругает меня или наоборот хвалит за помощь в делах. Как только она уходит из комнаты на кухню, я оказываюсь на прежнем месте, в спальне, и опять опустошаю тумбочку от детских вещей. И опять всё повторяется. Мама меня застаёт за этим занятием и делает вид, что хочет меня поймать, а я убегаю от неё и прячусь под стол, где она меня не видит и не найдет.

Вот так весело мы и живём.

Глава 1 Мой первый день в яслях

Одно из моих самых первых и ярких впечатлений и воспоминаний в жизни – посещение детских яслей или даже садика. Не знаю, точно, сколько мне тогда было лет: год, два или может быть немного больше. Но я до сих пор помню, как мама впервые привела меня в детский коллектив, где было много таких же ребят, как я, моего возраста, мальчиков и девочек. Молодая худощавая тётя воспитатель встретила нас очень ласково и радушно, и с широко открытой улыбкой на лице. От нее так и веяло неподдельной добротой и любовью ко всем малышам, в том числе и ко мне. Я это хорошо чувствовал и понимал, хотя был совсем ещё мал. А потому тут же проникся к ней высоким и искренним доверием и даже возможно любовью.

Она что-то быстро говорила ласковым голосом мне и моей маме, а что я, конечно, не воспринимал до конца. А потом, когда моя мама ушла, и оставила меня одного с этой доброй и ласковой тетей, воспитатель осторожно взяла меня за руку и отвела к другим детям. Они в это время играли в нашей группе с разными игрушками на большом коврике, который лежал на полу, и я присоединился к ним.

Все было хорошо до того момента, пока мне не захотелось справить естественную надобность, и когда я уже не мог больше терпеть, я ее справил, конечно, в свои новые коричневые колготки.

Не знаю, сколько времени я так ходил среди остальных детей по группе, пока меня не нашла другая большая, широкая в кости и очень серьёзная тетя в белом халате. Она была нянькой. Эта тётя не была такой доброй, как та, молодая, что встретила меня в детском садике, а резко отличалась от неё. Я чувствовал и понимал, что от неё исходит зло и раздражение, и сжался в комок при её ко мне приближении, как маленький хомячок, когда рука касается его пушистой шёрстки. Если бы я был улиткой, то спрятался бы в свой маленький домик и не вышел бы оттуда никогда, чтобы не раздражать няньку-хозяйку. Но я не улитка, и мне пришлось терпеть и слушать эту тётю, и испытать её гнев на себе до конца.

Злая нянька больно дернула меня за руку и строго так сказала:

– Хорошо, ты новенький, сделал это в первый раз. Но разве родители дома тебя не приучали ходить на горшок? Пойдём, я тебе покажу, где у нас в группе находится туалет. Как захочешь писать, ты должен идти туда. Если еще раз все сделаешь в штаны, то я тебя побью.

После этого она отвела меня за руку в ту часть здания, занимаемого нашей группой, где находился туалет – небольшая чистая и светлая комнатка с маленькими белыми детскими унитазами или может горшками.

– Ты всё понял, что надо идти сюда? – спросила она меня, и слегка встряхнула.

Я подтвердил, что понял её, кивком головы, и добавил для пущей убедительности:

– Да.

– Вот и хорошо, – сказала она и ушла.

Какое-то время и у меня всё было хорошо. А потом мне снова захотелось в туалет, но я терпел, сколько мог. А когда мне стало совсем невмоготу, пошёл туда, куда мне показала нянька. Но я только думал, что я пошел туда. Потому что я почему-то попал в другую комнату, а не в ту, что было надо. Конечно, не нашёл туалета, и, снова, не выдержав, все опять спустил в штаны. После этого заорал во весь голос от страха и отчаяния, как будто меня резали, как барана, предчувствуя близкое суровое наказание. И оно не заставило себя долго ждать, а явилось в виде злой и рассерженной на всех и на все, в том числе и на меня, большой няньки в белом халате с толстыми огромными ручищами. Схватив меня одной левой рукой, она (это чудище и гроза всех детей) другой правой рукой с яростью сдернула с меня мои тонкие штанишки, а затем так наградила меня несколькими сильными и звонкими хлопками по моей белой и нежной детской попе, что та тут же стала красной от её грубых прикосновений. Мне было очень больно, а ещё обидно. Потому что дома меня не обижали и не били, а любили и лелеяли, и я это понимал и чувствовал. Ощущал себя единственным, неповторимым, а еще и самым важным на всём белом свете для своих родителей, а значит и для всех остальных людей, живущих на земле. А тут какая-то чужая тётка шлепала меня больно и без зазрения на то совести.

Я, наверное, орал так, что было слышно на улице и прохожие смотрели в сторону садика и качали головами, удивлялись, почему так орут дети и что там такое воспитатели могут с ними делать. Но это никак не смущало мою няню и наставника, серьёзно взявшуюся за моё культурное воспитание и намеревавшуюся сделать из меня настоящего человека. Переодев меня в другое бельё и пообещав повторить процедуру, если я «отличусь» еще хоть раз, она поставила меня на ноги на холодный пол, а сама удалилась с чувством собственного достоинства и выполненного ей большого долга.

А я еле дождался вечера и прихода за мной моей мамы. А когда я увидел свою маму в коридорчике у дверей входа в нашу группу, счастливый на радостях забыл обо всей этой неприятной истории с моими побоями, и, конечно, ничего ей об этом не рассказал.

Глава 2 Мы дружно строим дом

Мы больше у моря не живем. Мы приехали к бабушке, которая подарила нам участок земли для места под строительство времянки, и я помогаю родителям строить её, как могу. Тихо и осторожно, чтобы не привлекать к себе внимание, беру в руки гравий и ношу его и бросаю в траншею, как делают это другие строители, наши родственники, которые пришли помочь строить дом. Только они берут гравий лопатой для заливки фундамента, а мне её не дают, я ещё слишком мал, и вообще ругают меня, чтобы я шёл отсюда подальше и не мешался, не лез под ноги, но я все равно буду строить дом. Потому что это мой дом и я строю его для себя!

А ещё я езжу на своем маленьком трехколесном велосипеде на работу, как папа, зарабатываю деньги, а потом возвращаюсь домой. При этом всегда говорю:

– Мама, папа пошёл на работу.

После этого я выхожу с велосипедом за калитку. Катаюсь на нем по тротуару по улице. А когда мне это надоедает, я возвращаюсь домой и говорю:

– Мама, встречай, папа пришёл с работы.

– Ах, мой работничек, ненаглядный, – ласково восклицает и улыбается мне мама. – Устал, наверное, иди в дом и отдохни.

Я так и делаю.

Глава 3 Болезнь

Я заболел. Это, конечно, плохо. Потому что у меня немного болит горло и першит во рту. Правда, уже не так сильно, как вчера, но мне все равно ещё трудно и больно глотать. А ещё у меня присутствует небольшая температура. Она тоже стала меньше, чем была вчера. Но я по-прежнему ощущаю большую слабость во всем теле и сухость во рту, и мне все время хочется спать.

Я пью разные горькие таблетки, микстуры и порошки. Кроме того мне каждый день дают по-прежнему этот противный рыбий жир, который я ненавижу, не переношу его запаха и не могу на него без содрогания смотреть.

Как ни странно, но есть в этом моем новом состоянии и некоторые для меня плюсы. И их немало. Взять хотя бы то, что все взрослые жалеют меня и заботятся обо мне. Уделяют мне повышенное внимание. Интересуются, как я себя чувствую. Подходят и трогают своими теплыми ладошками мой лоб, пытаясь так определить температуру моего тела, гладят меня по голове.

А ещё большой плюс для меня в этой болезни в том, что мне не нужно утром вставать со своей теплой постели, быстро собираться, надевать свои вещи и идти пешком по улицам нашего городка в этот надоевший мне порядком детский садик, до которого от нашего дома несколько километров. А вечером опять возвращаться пешком домой. Так происходит в будние дни каждое утро и каждый вечер. Исключение – выходные, когда я счастлив больше всех на свете, потому что нахожусь рядом с родителями и мне не надо никуда идти. Но выходные пролетают так быстро, что их не замечаешь.

Когда меня собирают в садик, я всегда ору, потому что чувствую, как колется на моей спине, руках и животе эта проклятая серая новая шерстяная кофта, которую мне недавно купили на рынке, и которую на меня насильно надевают, а мне от этого очень неприятно и неуютно. Я пытаюсь сказать об этом маме:

– Колется, колется, а..а.., сними… Не хочу… а…

А она меня почему-то не слышит. И продолжает её на меня надевать. Не верит? Думает, я вредничаю Я кричу еще громче, чтобы привлечь внимание, чтобы меня услышали все, кто находится сейчас у нас в доме, и может быть помогли мне избавиться от кофты:

– Не пойду в садик, не хочу, колется кофта, сними, а…

Но мама на мои вопли не обращает никакого внимания. И на помощь мне не приходит никто. Потом мама надевает на меня пальто, застегивает, за ним опускает мне на голову шапку, и мы выходим с ней на улицу и идём в детский садик. Мне неуютно себя чувствовать в колючей кофте, и я всю дорогу об этом ей твержу…

Кстати, я потом всю жизнь ненавидел вещи, в которых присутствует шерсть, потому что они всегда кололись, когда я их надевал, и от этого меня пробирал мороз по коже. Когда я служил в армии, я ненавидел солдатскую шинель, мне в ней было неуютно по той же причине. Она тоже немного кололась, и мне приходилось это терпеть…

А сейчас я лежу в своей детской кровати в комнате в нашем маленьком саманном домике. Мы живём с мамой и папой во времянке, которую построили сами, и в которой всего две небольшие комнаты. Одна из них служит также кухней и прихожей.

Мама жарит на сале картошку. Я чувствую запах, который разносится по всему дому.

Мама приносит мне в кровать еду. Ставит передо мной стул, а на него тарелку с картошкой и хлебом, маленькую вилку. Но мне совсем не хочется есть, не хочется вылезать из тёплой постели и вставать с кровати.

Пришла бабушка Шура. Принесла мне кулёк шоколадных конфет подушечек и мягкую игрушку, какую-то неведомую мне зверушку. Гладит меня по головке, спрашивает, как у меня дела, что у меня болит. Я закатываю глаза, изображаю усталый и болезненный вид. Мне нравится всеобщее внимание и забота моих родных. Пусть болезнь побудет со мной немного еще…