Cytaty z książki «Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы»
Если мы рассуждаем о любви, но не проявляем её, если мы говорим о том, как христиане должны отдавать свою жизнь за других, а сами прилагаем все усилия, чтобы ничего никому не отдавать, может ли кто-то поверить, что в наших словах есть хоть капля истины? Вот в чём наша проблема, вернее, вызов нам: чтобы пребывать в истине, не достаточно провозгласить её словами. Мы пребываем в истине только тогда, когда она становится нашей жизнью.
Мы не можем полностью им уподобиться, но порой нечто улавливаем, переживаем зачаточно опыт, о котором рассказал святой, и тогда можем разделить с ним всю его молитву, потому что знаем: мы поняли достаточно для того, чтобы прочитать молитву целиком. Но порой, как мне кажется, мы обнаруживаем, что на деле это невозможно, потому что те молитвы, которые мы читаем утром, вечером, акафисты, каноны и т. д. выражают опыт жизни, опыт Бога, опыт о самом себе целого ряда святых, и нам нужно быть достаточно реалистичными, я даже не говорю, «достаточно смиренными», чтобы понимать: если нам удается отождествиться хотя бы с одной из этих молитв, мы должны благодарить за это Бога. Но можно ли отождествиться с 10–12 молитвами, которые составляют вечернее и утреннее правила? Можно ли уподобиться по очереди святому Иоанну Златоусту, святому Василию Великому и многим другим святым и сказать: да, я вмещаю их всех? Нет, нельзя. Поэтому нам необходимо, когда мы читаем эти молитвы, читать их вдумчиво, с пониманием. Нужно взять одну фразу и сказать себе: ее я могу произнести изнутри своего малого опыта, но всем сердцем и умом. Возможно, мне недоступна вся ее глубина, возможно, когда-нибудь я открою такую глубину, о которой сейчас даже не подозреваю, но то, что я постиг, да, с этим я могу отождествиться. А следующую фразу я действительно не понимаю. Я могу обратиться к этому святому и сказать: «Вот твои слова. Мне в самом деле непонятен опыт, который лежит в их основе, но я им верю, поэтому повторю их, а ты помолись со мной и принеси их Богу, потому что это твой опыт, в который я стараюсь погрузиться. Это твой опыт, который, быть может, подхватит меня на мгновение, как воды реки подхватывают и несут маленькую лодку».
...командир послал во время войны на опасное задание своего сына, который был младшим офицером в его отряде. Шансов вернуться живым практически не было, и один офицер спросил отца: "Как вы могли послать собственного сына на смерть?" Отец ответил: "Я мог послать своего сына, но я не мог послать чьего-то сына".
Вера, таким образом, – это уверенность в невидимом (Евр. 11:1), потому что встречу, произошедшую в глубине души, нельзя выразить словами, это – опытное переживание.
Это очень важно: мы должны быть честными перед Богом и перед собой. Богу нужно, чтобы Его окружали не легковерные люди, но люди, которые знают Его достаточно, чтобы доверять Ему порой за пределами своего ограниченного знания.
Читая молитву, мы должны поставить перед собой вопрос: что мне в ней понятно, что известно? А если что-то непонятно, почему бы просто не сказать: «Господи, я стою в благоговении перед непостижимым, я стою в благоговении, в молчании, в преклонении, потому что слова, которые я произнес, говорят мне о том, что я ничего не понимаю, ничего не знаю, кроме одного: я знаю Тебя, Господи, не в этой славе, не в этом сиянии, а в смирении, которое Ты явил в Воплощении Своего Сына, в Твоей щедрости, с которой Ты отдал Своего Сына ради моего спасения. О Господи, как это может быть?» Или, если хотите, можно сказать: «Любовь, которая способна вырасти в такую меру, находится за пределами человеческого понимания, она так непостижимо велика, что я могу только пасть на колени и поклониться».
Я глубоко убежден, что у каждого из нас есть вопросы, которые остаются неразрешенными в нашей жизни, в сердце, в житейском опыте, и, большей частью, мы закрываем глаза на эту проблему.
Мне хотелось бы подчеркнуть: когда приходит сомнение, неуверенность, когда мы ставим под вопрос то, что раньше казалось простым и ясным, мы не согрешаем. Я чуть было не сказал: это наше право. Скажу больше: это – наш долг, право и долг, потому что Бог нас призвал быть Его друзьями: «Я уже не называю вас рабами, но друзьями, потому что раб не знает, что хочет его господин, а Я поделился с вами всем» (ср. Ин. 15:15). Это – смысл того, что Христос говорит в Евангелии. Он хочет, чтобы мы понимали, но Он не предполагает, что мы всегда будем все отчетливо видеть и понимать. И поэтому для нас бесконечно важно сознавать, что на каждом этапе жизни наша вера может быть совершенной с точки зрения достигнутой нами на сегодня духовной зрелости, но в то же время она неполна и несовершенна, если оценивать вчерашнюю веру с точки зрения сегодняшнего опыта или в конце жизни подводить итоги всего пройденного пути.
Вера означает верность. Если мы верим, что наше знание о Боге и о нас самих – правда, что отношения, которые установились у нас с Ним однажды, подлинны, то все это должно стать основой нашей жизни, так же как если бы мы обрели друга: дружба нам приносит радость, но мы обязаны жить в ее меру
Я думаю, мы можем заново продумать эту ситуацию и поставить перед собой вопрос, который только что прозвучал: так ли это? Или, как предположил человек, которого я уважаю и ценю, произошло нечто другое? Может быть, Иуда почувствовал, что настал решающий, критический момент 46 и пришло время кризису разрешиться? Может быть, он намеривался ускорить развязку, сделать так, чтобы люди прозрели во Христе побеждающего Спасителя? Иуда не собирался убивать Христа, его намерением было создать кризисную ситуацию, в которой Господь проявил бы Себя и показал бы всем, Кто Он: Господь побеждающий, Спаситель, Сын Божий, ставшим Сыном человеческим. Иуда не понимал путей Божиих, но он не думал помешать исполнению Божьей воли. Примечательно, как об этом рассказывается в Евангелии: Иуда приходит с толпой в Гефсиманский сад, и ему велят показать преследователям, врагам Христа, кто из находящихся там людей – Христос. По ветхозаветному закону для того, чтобы свидетельствовать против кого-то, нужно было возложить руки ему на голову и произнести обвинение. И в том случае, если свидетельство ошибочно или ложно, обвинителю приходилось нести наказание, которое человек, им обвиненный, заслуживал бы по закону. Иуда рук не возложил. Он указал толпе на Христа поцелуем, потому что не хотел обвинять Его, будто Он – враг закона, изменник. Христа взяли. Иуда ожидал Божьей победы, но вместо этого увидел поражение своего Наставника. Христос был взят, потом был суд перед Пилатом, суд перед Каиафой, крестный путь, распятие. Иуда намеревался спровоцировать решающее противостояние и ускорить победу Христа, но не достиг ничего, как ему показалось, кроме окончательного уничтожения своего Наставника. Наставника не стало, и Иуде не у кого было просить о прощении. И он повесился.
молодых, образованных священниках. В конце концов убедил, правда, она взяла обещание с сына по крайней мере не отпускать бороду! 14 ноября 1948 г. митрополит Серафим рукоположил врача-монаха Антония в иеромонахи. В январе 1949 г. семья переехала в Лондон. На новом поприще в Англии отец Антоний стал помогать настоятелю патриаршего прихода отцу Владимиру Феокритову в храмах Св. Сергия при приходском доме и Св. апостола Филиппа, который делили с Русской Зарубежной Цер
