Czytaj książkę: «Операция «Гвоздика»»

Пролог

В цеху бесперебойно раздавались лязганье металлических деталей в гальваническом барабане и гул, что издавал огромный механизм. Едкий дым химикатов свербил нос, заставляя отвлекаться от работы, чтобы почесать его короткими ногтями изнутри. Чувствительная слизистая, как и вся кожа реагировала на щёлочь, частички которой витали в воздухе.

Со стороны второго барабана послышалось недовольное бурчание. Седая покрытая бисеринками пота облысевшая макушка Михаила Ивановича выглянула из-за механизма.

– Надо спать с женщиной, а не с гальваникой в обнимку, – ворчал старик. – Я у вас как прописался. Как что-то сломается, то у моей каморки собирается столпотворение. Никакого покоя.

Михаил Иванович вновь опустился на корточки перед проводами, скрываясь от чужих глаз.

– А у меня, между прочим, таких как вы ещё пол завода! То у строителей шуруповёрт отъебнёт, то станок странно пыхтит от перенапряжения, то вы, то с малярки инструменты опять выклянчивают.

Последние, не переставая насаживать пружины на крючки, широко улыбнулись друг другу, подмигивая. В разговор включился Даниил, подавая электрику ржавый ключ.

– Да Бог с тобой, Иваныч. Всё бухтишь и бухтишь. Возраст даёт своё? Тебе бы что-нибудь успокаивающего выпить…

Михаила Ивановича, единственного электрика на всëм пружинно-механическом заводе, мужчины уважали, а так называемый «молодняк» ласково за глаза называл его «батька Миша». Нравом этот шестидесятилетний электрик был довольно сварлив, но попусту никогда не говорил, не юлил, а при нужде – поддерживал по-особому, по-отечески. Оттого и никто слова поперëк его сказать не мог, понимая, что раз Иванович приказал сделать так, значит другого варианта попросту нет.

– Ага, – посмеялся Андрей, довольно похрюкивая. – Настойки лесной, на кедре…

– Желательно градусов сорок, – подхватил маляр Александр, потирая руки от масла.

За неработающим барабаном раздался тяжëлый вздох, стремительно перетекающий в очередную нотацию.

Остальные представители гальванического цеха, стоявшие поодаль и следившие за функционированием первого барабана, абсолютно не слышали друг друга в этой какофонии звуков.

Так, молодой мальчишка двадцати пяти лет, Святослав, или же Свят, пытался криками и визгами объяснить Алексею предполагаемую проблему, закрепляя вышесказанное хлёстким: «Нихера не понятно, что оно хочет. Я за кофе».

Алиса, сидевшая совсем рядом, не смогла сдержать улыбки, видя, как раскрасневшийся от недовольства гальваник брёл за горячительным напитком. Мужики, пытавшиеся разобраться с другой проблемой, лишь посмеивались, бросая тому вслед едкие комментарии.

Алексей Михайлович не был исключением, наблюдая за стремительно удаляющейся спиной новенького и скалясь в ухмылке. Мужчина смог краем уха услышать лишь последнюю фразу и, не найдя варианта лучше, решил последовать его примеру, убирая в передний карман спецовки свои очки.

– Дядь Лёш, – заметив знакомую лысую макушку, Алиса резво подорвалась с колен и подбежала к старику. – Опять за кофе идёте? Сами ведь на сердечко жаловались ещё вчера в курилке.

Его массивная рука опустилась на женскую макушку, с юношеским озорством принявшись трепать кучерявые волосы. Некогда прилизанный низкий пучок, который с усердием делала Алиса, теперь едва держался на хлипкой резинке, неприятно оттягивая вниз волоски. Алексей заулыбался, видя недовольство на лице девушке. Оно было для него невероятно очаровательным.

– Не, Алис, я сегодня на чаёчке. Смотри, – он кивнул головой на небольшой кухонный стол из тёмного дерева в конце цеха.

На лакированном покрытии лежали коряво порезанные куски лимона. Его сок растекался по поверхности, поблёскивая в свете ламп.

«Витамины убежали», – Алиса была уверена, что об этом подумал и старик, замолчавший на полуслове.

– Глистов не боитесь, дядь Лёш? – девушка многозначительно посмотрела на собеседника, подняв бровь.

Алексей Михайлович лишь хмыкнул, мозолистыми пальцами невпопад слегка постукивая по голове помощницы.

– Да после этой работы наши желудки и стекло переварят, не боись, дочка. А ты что, тоже на перекур отошла?

Взор уставших карих глаз опустился на юное лицо, подмечая на коже сажу и чёрное масло для обработки пружин. На светлых щеках те выделялись довольно ярко, создавая образ трудолюбивого работника.

Алексей, как и многие на этом заводе, не считал поначалу Алису за полноценного работника. Эта хрупкая девочка небольшого роста терялась за огромными ящиками и широкими плечами мужиков, словно приведение, перемещаясь из одного цеха в другой и выполняя распоряжения начальства. В мужчинах она вызывала множество эмоций: от жалости и желания уберечь от тяжёлой работы, до недоумения и раздражения. Многие не понимали, зачем молодой нерожавшей девке работать в подобном месте.

Какого же было их удивление, когда за восьмичасовой рабочий день новенькая перевыполнила норму. За всë время она не была замечена вне своего рабочего места или в общей столовой. Лишь раз, как Алексею поведал коллега, девушка спиной легла на скамью, на которой сидела, разминая одеревеневшие позвонки. Максим Вячеславович остался доволен, но всё же высказался о том, что долго подобный запал не продержится. Однако, когда задания из раза в раз в течении всей недели были выполнены, а после работы для девчонки вовсе не находилось, тот взволнованно попросил присмотреть за Алисой, уже всерьёз опасаясь за женское здоровье.

Новости о новенькой разлетелись довольно стремительно.

– Не, спасибо. Я только со скобами закончила, так мне партию пружин компенсаторов привезли, – девушка тыльной стороной ладони ненавязчиво скинула чужую ладонь, приглаживая к макушке русые волосы. Пребывая в своих мыслях, Алексей вздрогнул и виновато улыбнулся, видя смущение Алисы от телесного контакта.

– А малец где бродит? Я как не посмотрю, ты всë одна въëбываешь.

«Лучше и не скажешь», – Алиса размяла затёкшие пальцы, похрустывая ими.

Дима отсутствовал на рабочем месте третий час. Это было странным, учитывая тягу парня к работе и хождению за Алисой хвостиком.

Она не чувствовала дискомфорта рядом с ним. Холодный и отстранённый семнадцатилетний мальчишка с насупившимся лицом оказался славным малым с очаровательными ямочками на щеках.

Дмитрий пах машинным маслом, терпким ароматом никотина и сладкой жвачкой. Алисе было сложно признаться самой себе в том, что подобная смесь ароматов ей действительно нравилась, заставляя в моменты невольной близости осторожно втягивать носом воздух посильнее и наслаждаться запахом юношеского тела.

Его вечно сбитые костяшки то и дело привлекали её внимание. Девушку привлекала мысль лишний раз коснуться их подушечками пальцев, мягко проводя по бугристой коже или новым ранам, едва покрывшимися корочкой.

Дима был для Алисы чем-то бóльшим, нежели напарником или одним из самых юных работников на заводе, но точно не любовником или романтическим интересом.

«Мал, да удал шкет, – предостерегал отец. – Видел я его как-то с местной шпаной на спортивном поле за Домом Культуры».

До его появления, девушка не нуждалась ни в ком, постепенно управляясь с заданным объëмом самостоятельно. Она разбавляла монотонную работу любимой музыкой, звучащей из старого радио в цеху, и разговорами с коллегами за чашкой горячего крепкого чая без сахара.

С появлением парня композиции группы «Мираж» и Ярослава Евдокимова стали для Алисы менее привлекательны, а уголки губ рвались от быстро меняющихся эмоций всякий раз, как мальчишка рассказывал новую историю.

Отсутствие напарника вселяло в девушку беспокойство и угнетающую тоску.

– Не знаю, дядь Лëш. Я его сегодня вообще не видела, может заболел или отпросился. Сами понимаете, он мне не отчитывается, – Алиса как можно безразличнее пожала плечами.

С губ Алексея сорвался нервный смешок.

– Чëрт с ним, сами справимся. И большая партия виноградников на этот раз?

Алиса пожала плечами, разделяя убывающее настроение дяди Лёши. В последнее время пружины компенсаторы для металлических откосных столбов была для гальванического цеха просто катастрофой. Так называемых «виноградников» было настолько много, что рабочие часто не справлялись с их обработкой, не успевали к сроку сдачи задания, за что получали выговор от директора. Девушка работала на данном предприятии уже больше полутора лет, но привыкнуть к столь громогласному крику вперемешку с обсценной лексикой не смогла до сих пор.

– Узнать у Максима Вячеславовича, дядь Лёш? – тёмные бровки в сочувствии и лёгкой грусти слегка опустились, предавая лицу Алисы более детский вид.

Старик молча покачал головой, прикрывая рот из-за рвущегося кашля. Морщин на широком лбу стало ещё больше.

Алексей Михайлович всегда следил за своим внешним видом. Например, он брился налысо настолько хорошо, что по заводу ходили слухи о том, как мужчина каждые выходные заставлял свою супругу пинцетом выдирать ему отросшие небольшие волоски. На подобное старик не обижался, напротив, с довольным видом отвечал: «Завидуйте молча, молодняк». А завидовать и впрямь было чему. Для своих пятидесяти семи лет «дядь Лёша» оставался задорен и весел, статен и высок, словно года совсем не омрачили его тело и душу. Только едва выглядывающее пузо из-под рванной засаленной тельняшки выдавало в нём возраст и любовь к светлому нефильтрованному.

– Знаешь, дочка, – бросая взгляд на выход из цеха бормотал он, опуская мозолистую ладонь на плечо девушки. – Ты беги к отцу, проведай у него обстановку. И уж если на горизонте всё чисто, то шагай к Вячеславовичу.

Алиса, раздумывая, покусывала нижнюю губу. Поход к начальнику цеха сейчас был равносилен самоубийству. С самого утра мужчина рвал и метал, срываясь на каждого случайно проходящего мимо бедолагу, находясь в расстроенных чувствах после поломки одного из барабанов ночной сменой. Таким злым Максима Вячеславовича девушка не видела никогда, оттого и не хотела лишний раз с ним пересекаться.

Отца беспокоить также не хотелось даже по сильной нужде. Неизвестно, досталось ли ему и его строительной бригаде за одно с гальваниками, дабы те не расслаблялись лишний раз, но упаковочный цех успел услышать о себе много нового. А зная тяжëлый темперамент дорогого родителя и любовь к цитате «если плохо мне, то будет плохо всем», Алиса не хотела стать «грушей для битья».

Сложный выбор, не иначе.

Замечая задумчивость девушки, Алексей Михайлович махнул рукой.

– Если Игорь орать опять начнëт, что отвлекаешь – сваливай всë на меня и уходи.

Алиса подняла взгляд на мужчину. Девушка молчала, почувствовав себя вмиг неуютно перед Алексеем Михайловичем. Было некомфортно осознавать, что о взаимоотношениях между отцом и дочерью не судачил только ленивый. Хотя при условии ознакомлëнности работягами характера Игоря Петровича – подобный исход был закономерен.

Многие люди, имевшие дело с отцом, называли его тяжëлым человеком. Резкий в словах и действиях, не скупой на нецензурную брань и импульсивные поступки, Игорь ярко контрастировал со своей покладистой и неконфликтной женой.

Из груди вырвался тяжëлый вздох и последовавшее за ним хриплое:

– Хорошо.

Мужчина одобряюще улыбнулся, слегка сгибая колени и оказываясь на одном уровне со своей напарницей.

– Беги, дочка. Жду тебя с хорошими новостями.

***

Упаковочный цех представлял собой огромное помещение, доверху набитое коробками песочного цвета. В свете настенных ламп, химически обработанные золотым и серебряным цветом детали разных форм и размеров игриво поблёскивали, разбавляя на удивление унылую рабочую атмосферу.

Этот цех значительно отличался от мест, где располагались строительная бригада, чей смех слышен даже за прочными кирпичными стенами завода, или гальванический цех, с его неунывающими работниками и играющей музыкой из славных шестидесятых, или сваро-сборочный цех, в котором постоянно случались какие-то неурядицы с вечно матерящимися работниками.

В упаковочном цехе, напротив, стояла тишина, разрываемая лишь лязганьем пружин друг об друга и скрипом картонных коробок. Находиться в таком помещении было довольно тяжело. Создавалось впечатление, что воздух давит на тело со всех сторон, а хмурые взгляды в спину только обостряли это чувство.

Алиса со временем привыкла к странному цеху и даже старалась проанализировать поведение работников, которые «населяли» данное место. Однако, совсем скоро это ей наскучило, и девушке стали абсолютно безразличны взгляды, брошенные на неё, и едкий шёпот, что довольно ощутимо отзывался в висках.

Дмитрий же открыто презирал местный контингент.

Молодых ребят Максим Вячеславович частенько отправлял на помощь упаковщикам из-за нехватки рук. И если Алиса быстро перестала обращать внимание на откровенное пренебрежение к ним, молча выполняя свою работу, то Дима молчать был не в силах.

– Гандоны, – не выдержав, прошипел сквозь зубы Дима.

Парень старался успокоиться, привести мысли в порядок перебиранием деталей, не требующих особого уровня интеллекта.

– Сука!

Дмитрий размахнулся со всей силы и швырнул деталь от себя подальше, стоило ей накрепко зацепиться об другую. В помещении раздался неприятный звон удара железного крючка об бетонный пол.

Работники покосились на вспыльчивого молодого человека, едва не крутя пальцем у виска с презрительным:

– Чокнутый…

Алиса покосилась на напарника, продолжая ловко расцеплять железки и укладывать их в коробку.

Этот парень никогда не отличался кропотливостью и уж тем более усидчивостью, давая понять всем вокруг, что задания для развития мелкой моторики – не его специфика. За столь короткое время девушка просто привыкла к подобным эмоциональным взрывам и лишь изредка настаивала на пропитии им курса успокоительных или парочки таблеток пустырника. Последние как раз были припрятаны в тот день в грудном кармашке женской спецовки.

– Я не псих, чтоб таблетки заглатывать.

Если бы этот вопрос не был задан на повышенной интонации, граничащей с истеричной, то она бы поверила и вероятно пристыдила себя за подобные наставления.

Воспоминания заставляли улыбку расцвести на женских губах.

– О, Лис, стой! – мужской оклик эхом пронёсся по цеху.

Девушка испугано дёрнулась, моментально оглядываясь в сторону зовущего. Им оказался низкорослый Никита Сергеевич в своей неизменной грязно-зелёной кепке, прикрывающей седину. Он, лихорадочно дыша, бежал к ней, срываясь на лёгкий кашель.

– Дядь Никит, ну вы чего? – Алиса сорвалась к нему, боясь, что тот из-за излишней физической нагрузки далеко не романтично рухнет перед её ногами. – Я бы сама подбежала, а у вас сердце. Вячеславович мне не простит потерю такого ценного сварщика.

– Поговори мне тут ещё, мелюзга, – Никита Сергеевич упёрся руками в колени, стараясь выровнять дыхание. – У кого сердце? Да я даже в свои годы хоть куда. А ты знаешь вообще, как я в молодости бегал? Ни один из пацанов меня догнать не мог! Так и нёсся в одиночку от села нашего до Симбирска вдоль главной дороги…

Его речь с трудом, но можно было понять. И дело даже не из-за шума в помещении, а в речи мужчины. Никита Сергеевич был человеком крайне активным и энергичным, по всей видимости считая, что даже минута разговорного времени многого стоит. Оттого мужчина постоянно не говорил, а тараторил, в быстроте своей речи превосходя даже сплетницу-бухгалтершу Светлану.

В одна тысяча двадцать четвёртом году постановлением ЦИК СССР в память о товарище Ленине город Симбирск был переименован в Ульяновск. Постепенно, с переименованием города, подавляющее большинство жителей стали называть его по новому названию, однако и остались те, как Никита Сергеевич, кто ласково почивал память исторического прошлого, когда их малая родина носила величественное именование Симбирск.

– Сергеевич, – позади девушки раздался хриплый полусонный голос, а на плечо опустилась тяжёлая ладонь. – Ты, когда после ночной – хер разберёшь, что тараторишь.

Сердце застучало от радости, едва обоняния коснулся знакомый шлейф ароматов.

«Димочка», – на лице расплылась лëгкая улыбка.

Он опять не спал. Это было прекрасно видно по его вялому состоянию и по тому, как Дима упирался об хрупкое плечо, пытаясь стоять прямо перед пожилым сварщиком. Скорее всего, ребята опять пригнали к нему свои старенькие мопеды, у которых что-то стабильно ломалось каждую неделю.

Парень стоял близко. Горячее дыхание опаляло острое плечо, скрытое тонкой тканью мешковатой футболки. Алиса не видела его лица, не могла знать, направлен ли пристальный взгляд на неë или на мужчину перед ними. Однако девушка затылком ощущала нагловатую ухмылку, медленно растягивающуюся на сухих потрескавшихся губах.

Не скрывая своего негодования от наглости мальчишки, Никита Сергеевич возмущался:

– Тебя не спросил, как лучше мне разговаривать, гадёныш.

Переключая своë внимание с юнца, мужчина начал рыскать по своим карманам грязными руками, вытаскивая поочерёдно сначала небольшую измятую пачку с несколькими папиросами, спичечный коробок и маленький полупрозрачный пакетик с шурупами.

Со стороны сварщика послышалось бурчание.

Дима сменил позу, отодвигаясь за спину напарницы и меняя руки на женском плече. Шеи коснулось чужое дыхание, обращая на себя внимание своим жаром. Алиса слегка обернулись.

– Я по твоей хребтине, сопляк, сейчас как пройдусь гаечным ключом – охуеешь. Сразу мозги появятся, – не отрываясь от поисков, бубнил под нос сварщик.

В ответ на внушительную угрозу прозвучал мальчишеский смех.

– Да меня уже поздно воспитывать, Сергеевич. Только инструмент об меня попросту испортишь.

Изловчившись, девушка саданула парня локтëм вбок, выбивая из него хриплый выдох.

Они столкнулись взглядами.

– Дима, – Алиса покачала головой, стараясь сделать выражение лица как можно серьëзнее. – Кто-то сейчас нарвëтся на подработку у Сергеевича на сварочном посту. Он как раз только закончил варить трубы на подвесы и корректировать их.

Намëк был максимально прозрачен.

– Нашёл! Держи, девочка, – бойко схватив нежные ладошки, мужчина вложил в них небольшой бумажный свёрток из которого выглядывало несколько помятых красных ягод.

Лесная земляника пахла изумительно. Утонченный ягодный аромат с пряно-древесными нотками не перебивал даже едкий запах железа и смазывающего материала, витающий по округе.

– Игорь тебе передал, – уточнил мужчина. – Хрен знает, где он с мужиками землянику здесь отыскал, но будем молиться, что она не радиоактивная.

– Будем. Спасибо, что нашли время на это.

Алиса с улыбкой на губах прижимала к груди отцовский подарок, чувствуя, как в районе груди разрастается тепло.

У девушки заблестели глаза. Хотелось немедля засунуть всю горсть в рот, не очищая ягоду от зелени и не делясь ни с кем. Это подарок только еë сладость, отдававшая ароматом отцовских тëплых рук и дешëвого одеколона.

Мужчина привстал на цыпочки, дабы по-отечески потрепать Диму по макушке под нервные возгласы и следом потянулся к голове девушки.

– Ладно, молодняк, не буду вас отвлекать. Побегу к Семëнычу на подмогу, а то как бабёнка моя весь день ныть будет, что сам всë делал.

– Удачи, Сергеевич, – лукавый взгляд парня опустился на напарницу. – У нас тоже дел по горло, да?

Алиса, под елейный голосок парня, улыбнулась загадочно в ответ.

– Не то слово, Димочка. Я аж вспотела от нетерпения.

Никита Сергеевич недоумённо переводил взгляд с одного подростка на другого, но боялся озвучить крутящийся на языке вопрос. Мало ли они на него ответят.

***

– Чтоб я ещё раз согласился с тобой по заводу расхаживать в рабочее время, – бурчал парень себе под нос, обрушая остриё топора на тонкий ствол молодого клёна. – Вячеславович и мёртвого батрачить заставит… надо же было на него нарваться.

Женские смешки плавно перетекали в звонкий хохот. Алиса заливисто смеялась, выронив инструмент из ослабленных рук.

В течение получаса Дмитрий не переставал ворчать, проклиная на чём свет стоит начальника, поймавшего ребят в аккурат тогда, когда те разговаривали насчёт привоза партии злосчастных пружин по просьбе Алексея. Мужчина, широко улыбаясь, торжественно объявил паре новое задание, заключавшееся в зачистке территории за забором от клёна, мешавшего расширению территории. Недовольно переглянувшись под смешки строителей, они посеменили за Максимом Вячеславовичем на склад, а после на улицу.

В посёлке Победный стояла невыносимая жара. Солнечные лучи нагревали землю и металлический забор настолько, что прикоснуться к ним голой плотью не обжигаясь было совсем невозможно. Это касалось и алюминиевого покрытия на трубах, которое до появления работников был хоть немного защищен от губительного тепла ветвями деревьев.

По всей округе раздавались пение птиц и шорох незатейливой беготни ящериц в траве. Последние, словно на спор, носились вдоль труб туда-сюда, помахивая длинными хвостами из травы.

Наблюдать за подобным было весьма занимательно.

– В принципе, никто не говорил нам закончить с вырубкой быстро, верно? – Дима затянулся сигаретой, облокачиваясь спиной на забор и тут же подскакивая на месте, недовольно шипя и матерясь.

Алиса кинула взгляд на своего напарника, снисходительно улыбаясь. Она предупреждала не раз мальчишку, чтобы тот не касался на улице лишний раз тех материалов, которые могли бы нагреться. Но на это, как и на все остальные нотации девушки, Дмитрий лишь задорно приподнимал уголок губ, оголяя зубы, и цитировал свою неизменную фразу:

– Прорвёмся.

Он был из тех людей, кто плевать хотел на правила техники безопасности, довольствуясь имеющимся расположением дел. И как бы Добронравова не ругалась, как бы не причитала, обрабатывая его изрезанные мозолистые пальцы и расцарапанные руки, парень никогда бы не признал своей вины.

Алиса искренне беспокоилась за напарника, успев за несколько месяцев привязаться к этому обворожительному мальчишке. А тот, казалось, только и рад был поднять еë на уши очередной раной или ожогом.

– Осторожнее, Дим. У меня не было в планах отклеивать тебя от профнастила. Да и не дай Бог ты его погнёшь – отец тебе этого не простит, – девушка облокотилась на руки позади себя и стала внимательно вглядываться в траву, намереваясь запечатлеть вновь хотя бы одну маленькую рептилию.

Сбоку прозвучал смешок. Они оба присутствовали во время установки забора строительной бригадой под чутким руководством Вячеславовича. Тогда отец знатно поругался с одним из рабочих, а потом наступил на гвоздь, пробивая ногу насквозь и грязно выражая все свои чувства по поводу этого дня так, что Алиса была уверена – даже самый дальний гальванический цех слышал отборную нецензурную лексику. Так что тема этого относительно недорого металла была для Игоря болезненной, а в кругу коллег, друзей и уж тем более семьи она не поднималась.

– А то. Дядя Игорь заставит меня его сначала выправить, а потом вылизать, чтоб и пятна не осталось, – парень сделал первую затяжку, довольно простонав.

Девушка пусть и привыкла к курящим мужчинам, в детстве пряча отцовские сигареты от бдительного взора материнских глаз по просьбе родителя, но к никотиновой зависимости парней в компании относилась скептически. Все их потуги профессионально втянуть дым, а затем сдержать кашель выглядели максимально по-детски и несерьёзно. Словно именно юношеский максимализм и желание доказать своё «я» подбивали их на сие действие.

Дима же выглядел в её глазах несколько иначе. Он никогда не хвастался своим опытом. Хотя что Алиса, что былые дворовые мальчишки были уверены, ни год и не два назад он попробовал свой первый табачный дым. Об этом свидетельствует его голос – низкий бас с лёгкой очаровательной хрипотцой.

Ещё обучаясь в старшей школе, девушка была свидетельницей разговоров местных болтушек, восхваляющих парня и его верных соратников. Эти ребята мало отличались друг от друга. Они все поголовно носили спортивные костюмы, несмотря на строгий устав ношения школьной формы, а также имели стрижки «бокс», либо вовсе брились налысо. Но самой главной схожестью у них был характер, ярко проявляющийся в речи парней изобилием неуместного мата и таких фраз, как «не ссы, братуха», «я чё, на фраера похож?», а также довольно распространённое «чёрт».

Однако Дмитрий был не согласен с подобным.

– Брехня все эти ваши стереотипы. Ильдар рукастый пацан, который не только полку прибьёт, но и лавку сделает, и движок починит. Да и без причины в драку не полезет. Кодекс пацанов чтит – дерётся до первой юшки. А если увидит, что толпой свои на одного полезли, так пизды всем раздаст.

Бесцельно бредя с напарницей во время обеденного перерыва мимо гудящих станков, парень пнул в негодовании лежащую на земле гайку и продолжил ход.

– Санёк и мухи не обидит, и… рисует он прикольно, – едва слышно пробормотал он, смотря под ноги.

С Александром девушка была заочно знакома, как и с каждым местным хулиганом. Они учились все в одной школе, только Алиса на несколько классов старше. Её классная руководительница Галина Фёдоровна частенько рассказывала о неуправляемом шестом «В» и милом «Сашеньке» Черных.

Детское личико, пухлые щёчки несмотря на худощавое телосложение и кучерявые светлые волосы делали из него пай-мальчика и любимчика учителей, на зависть одноклассникам. К сожалению, именно чёрную зависть. Травле он подвергался регулярно, начиная с четвёртого класса. Тетрадки в унитазе, исписанные чернилами деревянные линейки, портфель в мусорке, кинутые бумажки в спину во время урока – всё это было привычно в отношении мальчика, пока тот на удивление обидчикам не связался с компанией Димы. Те давали свою защиту сначала за детально нарисованные автомобили различных моделей, от легковых и УАЗиков до огромных грузовых фур, а со временем охранять друга стало делом чести. Чем старше они становились, тем сильнее менялась и крепла их дружба.

– И впрямь нелепица, – Алисе только и оставалось, что согласиться с парнем.

Оно и понятно – отрицать очевидное было трудно. Да, при взгляде на них создаётся впечатление, что парни были выпущены не только на одном заводе, но и сделаны на едином станке, но назвать, к примеру, компанию Димы безликими – не поворачивался язык.

– Каждый человек, даже находясь в любом сообществе, имеет свои уникальные черты, мысли, предпочтения и взгляды. Человек в компании – это мандарин с несколькими слоями и множеством долек, которые не похожи друг на друга ни размерами, ни узором жилок. Вкус один и тот же, но если разбирать фрукт по частям, то всë будет не так просто.

Девушка старалась подстроиться под чужой широкий шаг, не успевая, будучи погружённой в собственные рассуждения. Вывел из размышлений еë громкий мальчишеский смех, перерастающий в покашливание от изрядно напряженных связок.

– Только ты могла такое ляпнуть, – парень играючи дёрнул спутницу за тёмно-русую косу.

Смотря на недовольное выражение лица напарницы из-за «нарушения личного пространства», как сама именовала Алиса, его раздражение и вовсе сошло на «нет».

– Лис, – Дима слегка отстранился, нервно бегая взглядом по полу. – А я в твоей компании?

«Нас что-нибудь связывает?» – слышалось девушке.

Ответом ему были загадочная улыбка и тихое на мальчишечий манер:

– Отвечаю, Дим.

Подставляя лицо под солнечные лучи, Алиса закрыла глаза. Она наслаждалась столь редкими мгновениями тишины и покоя. Не было вечно снующего по углам начальника, недовольных лиц в упаковочном цеху и бесконечного потока пружин.

– Слушай, – парень подсел ближе, прерывая затянувшееся молчание.

Алиса слегка качнула головой, давая понять, что вся во внимании и готова слушать.

Он вëл себя странно с самого утра. Не то что бы до этого момента парень был спокоен, но уже пару дней он развлекал Алису на эмоциональных качелях.

– Ты это… домой теперь со мной ходить будешь, поняла?

Девушка недоумëнно приоткрыла глаза, жмурясь с непривычки, и уставилась на Дмитрия в упор. Иронично поднятая вверх бровь говорила сама за себя.

– Не смотри на меня так, дура, – складки на его лбу стали глубже. – Слышала, что по округе маньячело бродит? Такой же урод семь лет назад двоих девок с нашей глуши завалил. А недавно мать рассказала, что девчонка молоденькая лет шестнадцати пропала уж неделю как. Хочешь коллекцию пополнить?

– Так те красавицами слыли… блондинками, а со мной каши не сваришь. Вот что с меня тёмной и конопатой взять?

– Если мальчик конопат, разве мальчик виноват, что родился рыжим, конопатым? Но, однако, с малых лет пареньку прохода нет, – пробубнил Дима, плюя под собственные ноги не то от мерзкого послевкусия папиросы, не то от досады. – Не видишь ты дальше всего носа ничего, лисёнок.

– Возможно.

Девушка не отрицала.

Она переключила свой взор к хаотично снующимся в траве рептилиями.

– Так его поймали, вроде как, – безразлично высказалась, краем глаза замечая острый маленький коричневый хвостик.

«Прыткая или проворная ящерица», – вспомнилось Алисе.

– Ты совсем погрязла в своём мирке? Не «вроде как», а поймали! Громкое дело тогда было, ведь майор Ткаченко единственный, кто смог получить от него признательные показания, – Дима выбросил окурок, втоптав его ботинком в землю. – У тебя ж сестра мент… то есть, следователь.

Эта новость действительно пронеслась мимо неё, несмотря на то, что память всё-таки подкидывала ей моменты судачанья бабок на лавках о честности суда и хаянья уголовного права РСФСР, за неимения возможности самосуда. По всей видимости, именно то дело и было обсуждаемо ими.

Хотя и крайне неудивительно, учитывая, что Добронравова редко расспрашивала Марину о подробностях её специфичной работы. Видя уставшие мокрые карие глаза девушки или заставая родственницу за распитием самогонки поздними ночами, вопросы отпадали сами по себе.

Девушка пожала плечами, мало заинтересованная во всём этом.

Понимая, что заинтересовать собеседницу или мало-мальски шокировать новой информацией у парня не выходит, он заметно сник, теряя былой пыл.

– В общем, ты меня поняла. Домой ходим вместе, а после девяти вечера из дома ни ногой, – шебурша обёрткой, Дима достал ещё одну никотиновую палочку.

На лице вновь расцвела улыбка. Довольная чужой заботой, Алиса пододвинулась к парню ближе, укладывая голову на юношеское плечо. Из груди товарища вырвался шумный вздох.

– А откуда ты знаешь про всё это? – спросила она в пол голоса. Так осторожно и тихо, будто за подобный разговор могли отправить на ковёр к самому генеральному секретарю ЦК КПСС, Михаилу Сергеевичу.

– Дурное дело – не хитрое, – напарник чуть помедлил, обдумывая над ответом. – Старший рассказал. Сначала думали, что Авиаторы воду мутят, но нет. Волк с их главным перетирал.

Алиса не смогла сдержать смешка, утыкаясь застенчиво носом в чужое плечо и пряча широкую улыбку.