Czytaj książkę: «Девочка бандита»

© Мила Дрим, 2023

ISBN 978-5-0060-9343-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДЕВОЧКА БАНДИТА

Основано на реальных событиях, но, пожалуйста, не расспрашивайте, как всё это было на самом деле.

Пролог

– Шлюха!

Пощечина обожгла меня, и я почувствовала во рту привкус крови.

Кажется, моим губам тоже досталось…

Они запульсировали, но эти неприятные ощущения были крошечными по сравнению с теми чувствами, что разрывали мне грудь.

Стараясь не показывать, как мне больно, я попятилась назад, однако новая порция пощечин прилетели ко мне.

– Шлюха! – повторил злой голос. – Что, плачешь? Где же твой принц? Ты всё еще думаешь, что нужна ему? Да он попользовался тобой!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1998, Россия

Я сжалась в комок, когда услышала грохот в коридоре.

Входная дверь с треском закрылась. Воздух затрясся от ругательств, и даже кран, до этого капающий в ванной, замер.

Кажется, даже мое напуганное сердце, и то перестало биться.

Так сильно я боялась.

От напряжения на лбу проступили капельки пота, так, если бы на улице стояла июльская жара.

Но за окном была октябрьская ночь. Холодная, напоминающая о грядущей зиме, которую в этом году обещали снежной и морозной.

Отопление в нашей пятиэтажке еще не включили, и потому каждую ночь я дрожала от холода.

Но сегодня причина для этой дрожи была в другом.

Мой отец вернулся пьяным. Впервые за два месяца папа напился.

И я чувствовала, что он был не в настроении.

– Лиза! – услышала с своё имя.

Я вцепилась в подушку, и мои пальцы свело от боли.

– Лиза!

Громкие шаги теперь раздавались со стороны кухни.

Так, значит отец завернул туда и ждет, когда я отыщу ему «заначку». Всё, как обычно.

Но я не хотела наливать ему, я вообще не хотела отзываться на его пьяный ор.

– Лиза! – в третий раз позвал папа, и до моего слуха донеслись шаркающие шаги.

– Витя, ну, что ты разорался? – голос бабушки был мягким, словно она разговаривала с неразумным ребенком.

Хотя, именно таким он и был, когда пил.

Капризным, злым, избалованным ребенком.

Но я допускала мысль, что даже будучи трезвым, папа всё чаще проявлялся, как маленький.

– Где эта?… – язык отца заплетался, и слова были еле различимы.

– Кто? Лиза? – уточнила бабушка.

В её голосе послышались учительские нотки. Учителем она и была – преподавала в музыкальной школе в хоре последние сорок лет.

– Нет! Маруся где?

Мое сердце забилось, как птица, когда я услышала имя своей матери.

Видимо, сегодня папа выпил слишком много, раз искал свою покойную жену.

– Витя, поздно уже, ложись, сынок, – тон бабушки снова стал ласковым.

Даже со мной она так ласково не разговаривала, хотя я догадывалась почему.

Дверь в ванную, застонав, открылась. Приглушенный, успокаивающий голос бабушки раздавался на фоне льющейся воды. Иногда был слышен и папин голос.

Кажется, он плакал.

Я уже не удивлялась. Так случалось каждый раз.

Когда отец напивался, он сперва становился злым, а затем его охватывала жалость.

Жалость к самому себе.

– Лиза! – крикнула бабушка спустя 10 минут. – Иди, убери за отцом.

А вот меня не жалели.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Свисток закипающего чайника вывел меня из утреннего оцепенения.

Я вздрогнула и едва не опрокинула сахарницу. Живо представив, сколько «эпитетов» получу в свою сторону от бабушки, если бы это случилось, я облегченно выдохнула и выключила чайник.

Наша кухня была маленькая, и почти всё находилось на расстоянии вытянутой руки. Таким же маленьким был холодильник, и треть его занимали бабушкины лекарства, которые она пила каждый день.

Не то чтобы бабушка была тяжело больна, но хронические болячки у неё имелись. Гастрит, гипертония, геморрой.

И всё на букву «г». Интересно, это намек, что наша жизнь тоже на буку «г»?

Заварив чай, я плюхнулась на стул. Он, угрожая развалиться, заскрипел. Стул был вдвое старше меня, а мне скоро должно было исполниться 18.

Возраст, который многие с трепетом ждут, вызывал у меня приступы отчаяния и ужаса.

Всё просто. Я не ощущала себя хозяйкой своей жизни. Несмотря на мои 170 см, ко мне относились как к ребенку.

Не особо любимому, но пока еще нужному.

А мне хотелось, чтобы со мной считались. Чтобы слышали – самые близкие мои люди, но то были лишь наивные мечты. Это в книгах и фильмах старшие в семье проявляют мудрость и понимание к подросткам. А в жизни все было иначе.

Никакой мудрости – по крайней мере по отношению ко мне – со стороны отца и бабушки я еще не видела.

Разве можно назвать нравоучения и приказы мудростью? По мне – нет.

Стараясь не пускать дальше эту мысль, я поднялась и налила себе чай. Моя чашка – с нарисованными на ней ягодами, когда-то принадлежала маме. Каждый раз, когда я пила из неё, я чувствовала себя чуть ближе к ней и ощущала себя немного сильнее.

То, что мне нужно было всегда.

Потому что каждый раз, когда папа напивался, мой, и без того хрупкий мир, разлетался на части. И не всегда я успевала достраивать его обратно, как отец вновь прикладывался к бутылке.

Ну, вот, снова о грустном…

Отгоняя от себя неприятные мысли, я сделала бутерброд. Тонкая пластинка масла и белый хлеб. Правда, после вчерашней ночи в горло кусок не лез. Я до сих пор ощущала ту ужасную вонь и липкую массу, которую мне пришлось убирать за отцом.

Потом я минут двадцать мыла руки, но если их удалось отмыть, то с памятью это было сделать невозможно.

Быстро позавтракав, я так же быстро убрала за собой и завернула в ванну. Стараясь не шуметь, закрыла дверь.

Но она, конечно же, противно заскрипела. Дверь, как и другие места в нашей квартире нуждались в починке.

Напротив входа висело старое зеркало, и потому мой взор уперся в собственное отражение.

Я выглядела не очень свежо.

Синие круги под глазами. Покрасневший нос – вот он, результат вчерашних слез, и к довершение всему, на подбородке краснел бугорок. Наверняка, к вечеру тут появится больнючий прыщ.

Замазать бы его тональным кремом, как учила Аленка. Только вот тональника у меня не было, а денег на него и другие неважные вещи мне не давали.

Ну, ничего. Сегодня у меня появится возможность наконец-то заработать свои первые рубли.

Я ободряюще улыбнулась собственному отражению.

У меня всё получится!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ощущая разгорающееся волнение в груди, я спрыгнула с последней ступеньки и плюхнулась правой ногой рядом с лужей, а потом – громко рассмеялась.

Прохожие, что шли неподалеку, с раздражением посмотрели на меня, но я осталась равнодушна к их взглядам, потому как другие чувства полностью заполнили мое сердце.

Радость и предвкушение чего-то важного!

Никак не могла сдержать своих чувств, так рада я была грядущему событию! Своему самостоятельному решению.

Моему.

Обернувшись, я бросила взгляд на здание института. Серое и мрачное, оно никак не подходило для словосочетания «свет знаний».

Да и внутри институт выглядел куда приветливее.

Я училась здесь уже месяц. На повара.

Поразительно, да? Институт и профессия повара. У нас был еще техникум, в который поступали после 9 класса. А вот институт отстроился в прошлом году.

Пищевой институт.

Говорят, в его строительство вложилась какая-то местная шишка. Не знаю, правда ли это, но институт отстроили быстро. Среди далеко не новых зданий, которые нуждались в ремонте, он разительно отличался своим темным, немного мрачным, фасадом.

И я была рада, что поступила сюда.

Это было одно из первых моих решений, которым я разочаровала бабушку. Разбила амбициозные мечты о моем идеальном – на её взгляд – будущем.

Бабушка видела меня, как минимум, учителем хора, а максимум, знаменитой певицей. Голос мой, по её словам, у меня был красивый, а слух – почти идеальный. И все данные – миловидная внешность, музыкальная школа за плечами, а так же её поддержка – имелись.

Не имелось только самого важного.

Моего желания.

Вся моя сущность противилась бабушкиным увещеваниям.

«Лиза, – с 10 класса повторяла она, – ты должна слушаться свою бабушку. Я плохого не посоветую. Иди в консерваторию! Там все свои!»

Я, не желая спорить, кивала, но в голове строила свои планы.

Борьба за мое будущее достигла апофеоза на следующий день после выпускного.

Бабушка вломилась в мою комнату и громогласно заявила, что «договорилась с дядей Сережей».

Вот тогда я поняла, что всё серьезно. Не знаю, откуда у меня хватило сил и решимости, учитывая то, что бабушка умела давить, но я отказалась. Разгорелся скандал, и чем громче орала бабуля, тем сильнее во мне рос протест.

В конце концов, я подала документы в институт.

Почему именно поварское дело?

Учиться здесь было бесплатно, это самая веская причина, а еще мне понравились преподаватели. Люди позитивные и добрые. Этого стало достаточно.

Так как сегодня у нас была практика, и я была на хорошем счету у преподавателей, меня отпустили.

И теперь – впереди меня ждала моя первая работа!

Подумать только!

Заметив приближающийся троллейбус, я побежала к остановке. Какой-то детский азарт переполнял мое сердце, и я едва не захлебывалась от этого яркого ощущения.

Быстро забравшись в троллейбус, я, широко улыбаясь, начала искать кондуктора, чтобы оплатить проезд.

– Чё лыбишься? – в мое лицо впились недовольные, серые глаза женщины. Её волосы, сожжённые многочисленной химией, обрамляли широкое лицо. – Под наркотой, что ли? Давай плати за проезд!

Я задохнулась от услышанного.

Еще никогда меня не сравнивали с наркоманкой. Грубость была, да, но обычно ожидаемая. А сейчас – вылитая, как ушат помоев, оказалась полной неожиданностью.

– Заплати или выходи! – зло добавила кондуктор, и, словно танкер, двинулась в мою сторону.

Мои пальцы задрожали, когда я дернула замок сумочки и зачерпнула всю мелочь. Достав монеты, я протянула их кондуктору.

Та посмотрела на мою ладонь с презрением.

С таким же презрением она забрала монеты и, одарив меня уничтожающим взглядом, пошла вперед. До моих ушей донеслись обрывки фраз про «одни дебилы».

Нетрудно было догадаться, что этот «комплимент» предназначался мне.

Горечь обдала мне грудь, и слезы подступили к глазам, но я не заплакала.

Потом! Поплачу позже, а сейчас – не позволю этой злыдне испортить мне сегодняшний день.

Усевшись в самом хвосте троллейбуса, я уставилась в окно. Серые тучи медленно, но уверенно расползались, и в образовавшемся прогале показалось солнце.

Его золотистые лучи приветливо озарило светлеющее небо, прошлись по красным верхушкам кленов…

И мне тоже стало светло. Я улыбнулась. Противная горечь начала таять, и совсем скоро прежнее настроение вернулось ко мне.

Минут пять троллейбус медленно катился по улице.

Аптека, школа, больница, почта. А теперь – моя остановка.

Я буквально выпорхнула из троллейбуса и, широко улыбнувшись, посмотрела на свое первое место работы.

Там, вдали, красовалась вывеска.

«Центральный рынок».

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На рынке пахло по-особому.

Я всегда замечала это, но сегодня это ощущалось более ярко.

Коктейль из разных ароматов – сигаретный дым со сладкими нотками, спелых бананов и жареных беляшей – запах будоражил и пробуждал аппетит.

Быстро обходя лужицы, я прошла мимо ларьков с горячим хлебом и завернула налево.

– А вот и моя помощница! – румяное лицо тети просияло от улыбки, как только я подошла к той самой палатке.

Рядом, в ящиках, красовались помидоры.

Блестящие, крупные, все на подбор, мясистые, они выглядели так аппетитно, что даже мне захотелось впиться в их мякоть зубами, да так, чтобы брызнул сок!

Разумеется, делать этого я не стала.

Вот заработаю на один помидор, тогда, может, и куплю…

– Здрасть, теть Вер, – улыбнулась я в ответ.

Голос у меня дрожал от волнения, дрожали и руки, и я спешно сжала ладони, чтобы успокоиться.

Тетя Вера, двоюродная сестра моей покойной мамы, имела свою точку на рынке. Начинала бизнес вместе с мужем, еще в 93. Затем дядя Миша, её супруг, загулял с молодухой, пока тетя Вера отлеживалась в больнице после аппендицита.

Тетя Вера предательства не простила. Мужа выгнала. Бизнес забрала себе, и дочку Алену, мою ровесницу и по совместительству, подругу, тоже не отдала. Да, в принципе, и не нужна была она особо ему.

Очарованный молодой любовницей, дядя Миша забыл о своем отцовском долге. А когда очнулся – тетя Вера уже переехала в наш город.

Здесь и продолжила свой бизнес. Весьма успешно. В городе у неё было целых три точки, и на одну из них она должна была сейчас поехать.

А я, соответственно, заменить тетю Веру.

– Ну, что ты стоишь, как не родная, – тетя Вера вышла из-за прилавка и обняла меня за плечи.

Заглянула мне в глаза и с улыбкой спросила:

– Готова, Елизавета?

– А как же, – я постаралась придать голосу уверенности.

– Хорошо! – тетя Вера кивнула в сторону. – Вот весы. Вот калькулятор. Один килограмм – семнадцать рублей. Ну, здесь всё записано.

– Поняла, – я обхватила пальцами калькулятор.

Большой такой, он солидно смотрелся в моих руках, и я почувствовала себя невероятно взрослой.

– Ну, всё, тогда я пошла. Буду, как договорились, в обед. Если что…

Тетя направила взор в палатку, стоящую напротив.

– Оля! – позвала тетя Вера.

– Ау, – из-за весов показалась кудрявая голова.

– За племянницей моей приглядывай, – попросила тетя.

Оля вся вытянулась (а может, забралась на что-то) и окинула меня оценивающим взглядом. В глаза бросались перламутровые тени, которым были полностью закрашены веки женщины. Перламутровым блеском светились и её губы.

Интересно, сколько слоев помады Оля нанесла, чтобы добиться такого эффекта?

– Пригляжу, – пообещала женщина.

– Ну, всё, я побежала, – тетя Вера чмокнула меня в щеку и быстрым шагом направилась к выходу.

А я, глядя ей вслед, мысленно молилась, прося Господа, чтобы мой первый рабочий день прошел благополучно.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Шел третий час моей работы, а я так ничего и не продала.

Народу было мало, что, наверное, неудивительно. Сегодня был будний день, другое дело – выходные.

Но я ощущала радость и облегчение, что мой первый рабочий день выпал на понедельник. Так было проще адаптироваться.

Мимо проходили редкие посетители рынка.

Бабушки и дедушки.

Молодые и будущие мамочки… Последние вызывали у меня особое умиление. Они казались мне какими-то особенными. Источающими сияние. Что неудивительно, ведь они несли в себе самое настоящее чудо.

– Почем помидоры? – напротив остановилась бабушка Божий одуванчик.

Мой первый покупатель.

Её седые, пышные волосы подрагивали от дуновения ветерка. На морщинистом лице старушки застыл интерес.

Я улыбнулась. Вид бабушки вызывал у меня умиление.

– Семнадцать рублей, – приветливо ответила я.

– Что-то дорого, – бабуля, достав из сетки кошелек, прижала его к груди и посмотрела на помидоры. Вздохнула и обернулась на палатку Оли.

Там помидор не было. Зато имелись перцы – всех цветов светофора. Красный, желтый и зеленый. А еще, в отдельном ящике, красовались баклажаны – огромные, напомнившее мне своим видом субмарины.

– Ну, ладно, – согласилась бабуля, – взвесь мне килограммчик.

– Сейчас! – выдохнула я, едва не подпрыгнув от радости.

Взволнованная своим первым покупателем, я выбрала самые красивые, на мой взгляд, помидоры, и положила на весы. Ой, кажется, набрала лишнего. С неким сожалением я вернула парочку помидор в ящик.

– Готово!

Бабушка протянула мне ладонь с деньгами. Три по пять рублей, и еще мелочь…

Почему-то при виде такой картины мне стало не по себе.

Старая женщина. Протянутая рука…

Сердце сжалось, и тихая грусть коснулась моей груди.

Пальцы мои осторожно коснулись шершавой, сухой ладони старушки. Чувствуя себя так, словно отнимаю у неё последние деньги, я кое-как набрала 17 рублей и сложила их рядом с весами. Там у теть Веры имелась коробка «для мелочовки».

– Кушайте на здоровье, – помогая складывать помидоры в сетку, произнесла я.

Хотелось хотя бы словами смягчить столь дорогую – для этой бабушки – покупку.

Бабуля подняла на меня глаза. Несколько секунд она вглядывалась в мое лицо, а затем – тепло улыбнулась и пожелала:

– Спасибо, девочка. Пусть в твоей жизни будет всё хорошо.

От её слов – простых и искренних, у меня защипало в глазах.

Поразительно, как добрые слова могут дать столько ощущения тепла и нежности.

– Спасибо, – сдерживая слезы, поблагодарила я.

Бабушка послала мне прощальную улыбку и неспешно пошла вперед. Я смотрела ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за поворотом.

Когда это случилось, я почувствовала легкую тоску в груди.

– Ой, что делается! – крикнула Оля.

Я обернулась и увидела, как мальчишка юркнул рядом со мной. Задевая ящик с помидорами, он опрокинул часть из них и помчался в противоположную от той, куда пошла бабушка, сторону.

– Стой, куда! – я метнула взор в сторону коробки с мелочью и поняла, что та оказалась пустой.

Грудь обожгло от обиды и чувства несправедливости, но я еще не до конца понимала что случилось.

– Стой! – крикнула я, рванула вперед и левой ногой раздавила упавшую помидорину.

Сок брызнул и испачкал мне штанину джинс…

Кроваво-красные капли «живописно» красовались внизу, и я не была уверена, что они отстираются.

Боже мой, это были мои единственные джинсы!

Сквозь невеселые мысли проступало более серьезное осознание случившегося.

Господи! Мальчишка украл деньги, а я, дурочка, допустила это…

Что скажет тетя Вера? Как я посмотрю ей в глаза?

Отчаяние и чувство несправедливости обожгли мне грудь, и я, недолго думая, побежала за воришкой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я никогда не отличалась спортивными достижениями, вот и в этот раз мой бег сложно было назвать быстрым.

Но я бежала.

Лужи, полосатые палатки, недоумённые лица прохожих – всё проносилось мимо.

Взгляд мой то и дело возвращался к темноволосому затылку воришки.

В голове засела только одна мысль.

«Не упустить».

О том, что я буду делать, когда догоню мальчишку, я не думала. Тем более, я не позволяла размышлять, как я поступлю, если не настигну его.

Хватая воздух ртом, я завернула там же, куда завернул воришка, и, заметив, что тот начал спускаться в подвальное помещение, на несколько секунд притормозила.

Левый бок противно заколол, но не это остановило меня, а попытка взвесить все за и против.

Что там, внизу?

Я никогда не спускалась туда раньше.

В поисках поддержки, я завертела головой. На меня, с самоуверенной улыбкой, смотрела голливудская актриса. Её красивое лицо было размещено на рекламной листовке. Кажется, рекламировали продажу шуб…

Хотела бы я хоть каплю такой же самоуверенности, как эта роскошная блондинка.

Что же делать?

Отвращение к собственной беспомощности душной волной заполнило мою грудь. Желая избавиться от этого чувства, и доказать – в первую очередь самой себе, что я сильная, я побежала вслед за мальчишкой.

Я, поскользнувшись на железных ступенях (представляю, каково тут зимой!), едва не нырнула вперед, но, слава Богу, устояла от падения.

Мысленно воздав благодарность Создателю, я аккуратно спустилась вниз. К тому моменту у меня так пересохло во рту, что я мечтала уже не только о том, чтобы поймать воришку, но и просто попить чистой воды. Желательно прохладной.

Дверь передо мной была приоткрыта, и я, проигнорировав тихий шепот разума, толкнула её и юркнула внутрь.

Взгляд мой заметался по серому коридору. Слева стояли какие-то тюки, впереди виднелась лестница, а сам коридор перед ней разветвлялся налево и, соответственно, направо.

И, как нарочно, от того мальчишки и след простыл!

Ощущая себя героиней сказки, стоящей на распутье, я не знала что мне делать. Казалось, от дальнейшего выбора зависела вся моя жизнь, а я всё никак не могла сделать его. Чувство собственной никчемности вновь дало о себе знать неприятным жжением в груди.

Господи! Ну, почему я такая слабая и трусливая?

С этими мыслями я направилась к выходу.

Толкнув дверь, я, глядя себе под ноги (не хотелось вдобавок навернуться на этих убийственных ступенях), начала подниматься вверх.

Чувствовала себя альпинистом, которому нужно было взять небывалую высоту.

Так вымотала меня эта бессмысленная гонка.

На фоне этого чувства подкрадывалось другое.

Чувство стыда. Что я скажу тете Вере? Чем расплачусь?

Предательские слезы обожгли мне глаза, и я, чтобы не заплакать, запрокинула голову и…

Едва не столкнулась с мужчиной.

Нет, вернее это случилось… Гладкая, прохладная кожа мужской куртки скользнула по моей щеке, и дымка пряного аромата защекотала нос.

Я, опустив, глаза, испуганно сдвинулась вбок и обняла себя за плечи. Взор мой прошелся сквозь решетчатое заграждение, скользнул по соседнему зданию, и…

Остановился на воришке. Тот удирал в сторону забора.

Внутри меня что-то вспыхнуло. Словно кто-то бросил горящую спичку в разлитый бензин, и всё полыхнуло синим пламенем.

– Стой, воришка! – крикнула я и, позабыв обо всем, рванула вперед.

Только я не учла одного.

Тот мужчина по-прежнему занимал проход. И я упала прямо на него.