Czytaj książkę: «В политике сбывается самое нелепое. Беседы с Михаилом Задорновым»

Серия «Кот учёный»

Художник Б.Б. Протопопов

© ООО «Издательство Родина», 2025

От автора

Михаил Задорнов

Мы беседовали с этим мудрым человеком о разном. Каждый раз выбирали новую тему – и вперед. Тут – не только политика, но и искусство, наша жизнь. Он выступал не в амплуа актера, как это часто бывало, а становился настоящим исследователем. Изучал каждую тему. Говорил о наболевшем. Всегда – начистоту, но очень основательно. А иногда просто вспоминал. Он был впереди нас, видел дальше и точнее. И многие его мысли оказались предсказаниями. Рассуждал удивительно трезво – ломая стереотипы. Таким был человек, которого никто не заменил и не заменит, – Михаил Задорнов.

Сергей Алдонин

Слово инока Нестора

Вся его жизнь – тайна. Между тем, именно с него начинается и русская литература, и историография. Его интонация, его мысли вошли в наш культурный код. И все-таки о первом известном русском летописце – Несторе – мы достоверно знаем совсем немногое, хотя имя его стало нарицательным, а с отрывками из «Повести временных лет» знаком каждый порядочный старшеклассник. Перенесемся в заповедный, неимоверно далекий от нас XI век. О том времени мы можем судить только предположительно. И все, что мы знаем об этой эпохе, связано с первой русской летописью, автором (и уж точно – составителем) которой был Нестор. О нем, о символе русской истории, мы решили поговорить с писателем Михаилом Задорновым, который в последнее время глубоко окунулся в историю.

М. Антокольский. Нестор-летописец.

– Михаил Николаевич, кем был Нестор? Один из первых писателей Руси, ваш коллега. Что мы о нем знаем?

– Он родился в Киеве. По-видимому, в знатной семье, в которой водились книги. Впрочем, достоверно о его происхождении неизвестно ничего: по смирению, летописец в своих произведениях ни словом не обмолвился о своей семье, о родителях. Известно, что Нестор принял постриг в 70-е годы XI столетия, будучи, скорее всего, молодым человеком. Он стал иноком Киево-Печерского монастыря – первого на Руси – при игумене Стефане. В то время в этой обители не было ни храмов, ни келий. Только подземные пещеры, в которых жили и молились монахи. Главным послушанием Нестора с первых лет жизни в обители стало летописание.

– Всё ли было в то время так тихо и бесконфликтно, как нам кажется сегодня?

– Не думаю. Хотя известно нам немногое. Жили иноки практически на хлебе и воде. И в то же время – играли важную роль в политической жизни Киева и всей Руси. Меньше сотни лет прошло с тех пор, как князь Владимир принял христианство и начал крещение своей страны – подчас насильственное. В середине XI века в стране существовали лишь островки христианства. В основном – в крупных городах. В то же время возникла еще одна проблема. Принятие христианства грозило Руси тем, что она может подпасть под византийское влияние – и культурное, и политическое, и экономическое. Греки навязывали киевским князьям своих миссионеров, священников, епископов. Русской церковью в те годы почти сплошь руководили выходцы из Византии, почти не знавшие и уж точно не уважавшие «дикую, варварскую Русь». Оплотом русского православия стал Печерский монастырь. Его настоятели и монахи стали оппозицией по отношению к греческой митрополии и к княжескому двору, который в то время старался всё перенимать у византийцев. Печерские монахи считали такое положение дел несправедливым, не могли смириться с греческой «монополией на веру». Они критиковали и князей, и митрополитов, и заморских проповедников. Монашествовали на русский лад. И для игумена Стефана было важным, чтобы русскую летопись составляли не греки, а природные славяне, кровно связанные с судьбой русского государства, раскинувшегося от Ладоги до Киева, от берегов Балтики до Черного моря. Эту важную миссию и поручили Нестору. Раньше летопись вели при митрополите, теперь – в монастырской пещере.

– На него как-то давили политические власти?

– Нестор начинал писать свою «Повесть временных лет» как оппозиционер. Но времена менялись. Наконец, и киевские князья, и дружинники стали сторонниками суверенной державы, независимой от греческого влияния. Потребовались ученые и талантливые русские люди, такие как Нестор.

Ведь наш выдающийся летописец был истым патриотом – хотя в те годы для христианина это было редкостью. В основном приверженность Евангелию означала склонность к глобальным приоритетам, а не к родной земле. Летописец объединял эти два чувства. Нестор жил во времена, когда русским княжествам приходилось отражать нападения половцев. Он был свидетелем этих войн, и, конечно, они сильно повлияли на мировоззрение летописца, для которого не было сомнений, что «Русская земля, люди христианские» – это та ценность, которую следует защищать всеми силами.

– И кто-то из сильных мира сего ему помогал?

– Стремления Нестора и монахов-печерцев поддерживал киевский князь Святополк Изяславич, который, как и печерские монахи, желал независимости русской церкви и державы. Он открыл для летописца свой архив. Нестор дополнил свое повествование текстами договоров князей Олега, Игоря и Святослава с греками, другими архивными документами, показывающими, что Русь способна на равных взаимодействовать с Византией. Воевать, торговать и мириться. Почему же мы должны им подчиняться? Конечно, русские многое переняли у более развитой греческой цивилизации. Не только веру, не только архитектуру храмов и княжеских палат, не только винопитие и пристрастие к золотой и серебряной посуде. Например, греки научили славян выращивать капусту. И – носить бороды. До князя Владимира русичи носили только длинные чубы, а лицо брили острыми клинками.

По мнению большинства крупных исследователей древнерусской литературы, именно с Несторовых времен летопись стала делом государственным, – и летописец рассказывает о событиях прошлого торжественно и сдержанно, редко прибегая к резким определениям (в основном – по адресу язычников). Он сделал исключение, пожалуй, только для Святослава Игоревича – великого воина, отвергнувшего христианство. Несмотря на некоторые поучительные реплики в его адрес, автор «Повести…» выдержал историю князя-полководца в эпическом ключе.

– Безусловно, летописец хорошо знал Священное Писание, хорошо разбирался в политике. И, зная античные литературные образцы, умело выстраивал систему образов. Вы чувствуете в нем собрата по перу?

– Да, конечно, он написал увлекательную книгу с продуманным сюжетом. В его повествовании есть кульминации – три крещения Руси, в особенности – главное, третье, во времена Владимира Ярославича. Есть противопоставление образцовых князей «окаянным». Главные идеи «Повести…» – христианское просвещение и сильное единое государство, в котором братья-князья относятся друг к друге с евангельской любовью. Увы, такое бывало не всегда, и Нестор с горечью писал о нестроениях между потомками Рюрика.

– Он работал один?

– Конечно, он не написал от и до тот летописный свод, который исследователи, собрав из разных источников, называют, вслед за Нестором, «Повестью временных лет». Эта летопись прослеживает историю от великого потопа до событий, предшествовавших смерти Нестора, – вскоре после того, как киевский престол занял Владимир Мономах. Конечно, он пользовался более ранними летописными записями, многочисленными легендами. Есть в Несторовой «Начальной летописи» и позднейшие вставки, многочисленные редакторские правки переписчиков, в которых появлялась политическая конъюнктура разных эпох. Но то, что печерский монах стоически трудился, чтобы донести до современников и потомков историю Руси, – не подлежит сомнениям. Прошли столетия – но мы судим о первых веках русской государственности, во многом, по Нестору. И по тем вклейкам в текст Нестора, которые делали позже по заказу князей.

– Вообще-то классик русской историографии XIX века Василий Ключевский резонно отмечал, что для Нестора христианская этика гораздо важнее наиболее полного описания событий: «Так летописец является моралистом, который видит в жизни человеческой борьбу двух начал, добра и зла, Провидения и диавола, а человека считает лишь педагогическим материалом, который Провидение воспитывает, направляя его к высоким целям, ему предначертанным». Наверное, иным и не может быть взгляд монаха. Нестор для своего времени – и историк, и писатель, и идеолог, и богослов. Но образ жизни у него был монашеский.

– Возможно, вы правы. Итак, Нестор скончался около 1114 года. Старец завещал печерским инокам-летописцам продолжение своего подвижнического труда. И традиция летописания на Руси с тех пор не прерывалась. Хотя… сразу после смерти Нестора по указанию Владимира Мономаха близкий к князю монах Варфоломей принялся переписывать несторову летопись так, чтобы поярче подсветить правление Мономаха.

– Как он выглядел?

– Облик летописца мы связываем, как правило, со скульптурой, которую создал в XIX веке Марк Антокольский. Он изобразил инока одновременно и смиренным, и целеустремленным, вдохновенным. Склонившись над свитком, он весь, без остатка – в своей рукописи. Антрополог Сергей Никитин выполнил пластическую реконструкцию внешнего облика прославленного летописца. И, представьте, Нестор оказался похож на образ, созданный Антокольским.

– Его заслуги признали власти?

– Через много лет, в XVII веке, Русская православная церковь канонизировала Нестора Летописца в лике преподобных. Это как орден. Кстати, его чтут как святого и католики. А для русской литературы, да и для науки, он – великий предтеча. И Несторова закваска в нашей словесности не иссякает. Его тайны не разгаданы – но, кто знает, может быть, в будущем появятся технологии, которые позволят нам безошибочно определить и даты жизни Нестора, и разные грани его наследия.

Зачем митрополит переехал в Москву?

Почти семь веков назад Москва стала церковным центром «всея Руси». Это был первый шаг к преодолению раздробленности и возрождению сильной государственности на нашей земле.

Митрополит Петр

Будущий митрополит всея Руси родился на Волыни, в сильном Галицко-Волынском княжестве, на Западе уже распавшегося к тому времени Древнерусского государства. Точная дата его рождения неизвестна – это случилось около 1260 года. Подростком он был косноязычным – и только церковная служба превратила его в признанного оратора.

– Вы верите в его житие?

– Думаю, там ошметки правды перемешаны с вымыслом. Уже в 12 лет он стал иноком. Потом, будучи молодым монахом, создал собственную обитель, в которой некоторое время жил один, как отшельник. Это вызвало огромное уважение к нему среди верующих. Таких людей считали близкими к богу чудотворцами. Его тайная обитель стала монастырем, а Петр – его игуменом; онпользовался покровительством галицкого князя Юрия, человека могущественного и богатого. Пожалуй, самого богатого из русских князей, ведь монголы не разоряли дотла галицкую Русь. Правда, ее переманивали на свою сторону католики – от поляков до легатов римского папы. Но до поры до времени им ничего не удавалось.

– Он был талантливым человеком?

– Петр оказался замечательным иконописцем. Он написал икону Богородицы, которая не была похожа ни на одну другую. Назвали ее по имени автора – Петровская икона Божией Матери. Однажды обитель посетил митрополит Владимирский Максим. Петр подарил ему свою икону. Эту встречу считали символом преемственности между деяниями двоих святых отцов. Но владыка Максим вскоре скончался. Владимирская кафедра пустовала, а значит, у всей русской земли – от Новгорода до Черного моря, от Рязани до Галича – не было церковного руководителя, духовного предстоятеля. Так продолжалось несколько лет.

– А потом?

– Князь Михаил Тверской, в то время носивший еще и титул Владимирского, направил к патриарху Константинопольскому своего ставленника, сподвижника и единомышленника игумена Геронтия в надежде, что греческий патриарх благословит его на службу митрополитом в далекой Руси. Конечно, Владимир послал вместе с Геронтием своих послов с богатыми дарами.

Тут интересная история. В политическую борьбу вступил и Юрий Галицкий. С той же целью он направил в Константинополь своего любимца – святителя Петра. Сохранилась легенда, в которую и в наше время верят православные. Во время пути по морю Геронтий попал в бурю. И тут ему явился образ Богородицы. Она сказала почтенному клирику: «Напрасно трудишься, сын мой, сан святительский не достанется тебе. Тот, кто написал меня, Ратский игумен Петр, возведен будет на престол Русской митрополии». После этого Геронтий пал духом и, видимо, не сумел достойно показать себя перед константинопольским патриархом Афанасием. А Петр держался скромно и снова поразил всех своим талантом живописца.

– И победил?

– Если верить житиям – да. Для окормления русской церкви греческий патриарх избрал Петра. Афанасий передал ему святительские облачения, жезл и икону – ту самую. Ее, на свое горе, привез в Константинополь Геронтий. Но распри не закончились, они только начинались.

Многие князья опасались, что Петр будет усиливать власть западных княжеств, прежде всего – Галича. А то и склонит Русь к союзу с поляками. Это мало кого устраивало. Особенно – в так называемых «залесских» княжествах. Это Владимир, Москва, Суздаль, Рязань, Нижний Новгород. И далее – Новгород Великий. Эти земли находились в зависимости от Золотой Орды, но постепенно набирали силу и считали себя главными хранителями традиций старой Руси. Но Петр не торопился принимать кардинальных решений. Что-что, а медлить он умел. Потому и прослыл мудрецом. Сначала целый год он прожил в Киеве – в старой столице, где зарождалась русская христианская митрополия. Но в то время это был бедный, разоренный город. И Петр не остался там надолго. Не стал он повторять и действия предшественника, который почти безвылазно жил и вел богослужения во Владимире, где процветали крупные храмы. Петр ездил повсюду, но нигде не задерживался надолго.

– Он помогал своей малой родине?

– Почему-то нет. Это загадка. Он почти не бывал на родной Волыни, не делал никаких преференций для Галицкого князя. Скорее всего, их разделила какая-то обида, детали которой не сохранились в истории. Но все-таки принимать политические решения приходилось и ему. В это время шла борьба за великокняжеское достоинство между Михаилом Тверским и Юрием Московским. Святитель Петр принял сторону последнего. Это обернулось скандалом. Дело дошло до церковного суда. Против митрополита выступил тверской епископ Андрей. Но собор признал его обвинения клеветой. Петр вышел победителем. В то время Петру по-прежнему приходилось часто менять места своего пребывания. Десятилетия он провел в пути, меняя места пристанища – города и монастыри. Как считается – из-за раздробленности и страха ордынских набегов. Но причина может быть и в другом. Он хотел перетянуть на свою сторону все княжества, усилить влияние церкви на политику. Для этого нельзя было сидеть в одном городе… Он старался пресекать вражду между православными князьями и отказывался благословлять междоусобные походы князей.

– Он ездил в Золотую Орду?

– Традиционно ездил. Когда новым ханом Золотой Орды стал Узбек, святитель Петр отправился к нему в гости. Это было непростое решение. Узбек, воспитанный в исламе, сделал магометанство государственной религией Орды. Многие побаивались, что отныне отношение к православным ухудшится. Ведь до этого, будучи язычниками – тенгрианцами, монголы проявляли завидную веротерпимость. Но все случилось наоборот. Вот вам парадокс. Петра приняли в Орде с честью, как именитого чудотворца, и отпустили с новым ярлыком. Все прежние льготы духовенства были подтверждены, и прибавлена новая – церковные люди по всем делам, не исключая уголовных, были подчинены суду только митрополита. Ни князья, ни даже ордынские ханы вмешиваться в его дела не имели права.

– И все-таки он переехал в Москву?

– На самом деле ненадолго. После визита в Орду, путешествуя по России, Петр все чаще заезжал в Москву. Этот городок богател. Им управляла княжеская династия Даниловичей. Она отличалась бережливостью и хитростью, умело играя на противоречиях между соседями и Ордой. В это время князь Александр Тверской – соперник Москвы – получил в Орде ярлык на великое княжение. С ним в борьбу вступил московский правитель, Иван Данилович Калита. Митрополит поддержал Калиту. Почему? Ответ прост. Иван Данилович давал щедрые пожертвования на церковь и обещал построить в Москве каменный Успенский храм. Тверской князь оказался немного прижимистее. Петр именно с Москвой связывал будущее возрождение православия. Он создал на берегу реки Неглинной Высоко-Петровский монастырь (он существует и в наше время – на улице Петровке). В то время это было предместье Москвы, сельцо Высокое. Иван Калита помогал монастырю. Понимал, насколько важна для него политическая поддержка митрополита. Ведь Петр постарел – и уже не так часто путешествовал. Москва стала для него – волынца – родным домом. Но официально митрополичья кафедра располагалась во Владимире. В городе, который так до конца и не оправился после монгольского побоища. Он выбрал город на Боровицком холме.

1 марта 1325 года митрополит официально переехал из Владимира в Москву – вместе с приближенными. Теперь церковным центром Руси стал именно этот город. А через год, 4 августа 1326 года, Иван Калита выполнил обещание и – вместе с Петром – заложил в Москве первую каменную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы. В Кремле, рядом со своими княжескими палатами. Там, где в наше время стоит величественный Успенский собор, возведенный во времена великого князя Ивана Третьего. Правда, строили церковь медленно. Москва была в то время деревянным городом, каменщиков не хватало. Зато митрополит собственными руками построил себе каменный гроб в стене этого храма. В то время он уже чувствовал приближение смерти. Митрополит пробыл в Москве недолго – полтора года. Но его переезд имел большие политические последствия.

– Какие?

– Москва возвышалась. Поэтому я не слишком верю в историю, которую вам рассказал. Скорее, это придумали уже чуть позже, когда Москва уже стала сильной. Задним числом. Говорят, что Петр обладал даром лекаря и предсказателя. И предвидел конец монгольского ига и возвышение Москвы. Завершение строительства Петр увидеть не успел, но, по завещанию митрополита, его останки упокоили в стене строящегося храма. Спустя 13 лет Петр был канонизирован и стал первым московским святым. По его заветам митрополиты продолжили жить в Москве, город до нашего времени остается духовным центром Руси. А Петра чтили как великого чудотворца. Какую роль сыграла в этом политика – не рискнем предположить.