Czytaj książkę: «Студенческая практика на Индигирке»

Вот уже около двух недель два друга – Михаил и Юрий, студенты 3 курса Ленинградского института водного транспорта (ЛИВТ), ожидали направление на суда СЗРП для прохождения плав.практики. Работа на море, особенно на судах загранплавания, для студентов-очников, еще овеяна ореолом романтики: дальние страны, южные красавицы, новые впечатления и флер принадлежности к морской касте, на который так падки молодые девчонки, и который так тешит самолюбие. Друзья ожидали направление как раз на суда загранплавания, но виза все не приходила, приходилось ждать. За эти дни они уже несколько раз были в деканате, но ничего определенного не узнали. Друзья пили пиво в одном из пивбаров на Среднем проспекте Васильевского острова. Решение поехать на практику без направления, на свой страх и риск, пришло неожиданно, между 2-й и 3-й кружкой пива и было с энтузиазмом принято друзьями. На следующий день, не теряя времени, друзья сходили в деканат и получили «добро». Место будущей практики выбирали недолго – решили ехать как можно дальше, чтобы и мир посмотреть и заработать, с учетом северного коэффициента. . Самое дальнее место практики, куда направляли от института, оказалось пароходство на «Белой горе», в среднем течении Индигирки, на севере Якутии. Неожиданно дорогими оказались билеты на самолет: 160 рублей в 1980 году, о котором идет рассказ, было больше средней зарплаты инженера. К счастью помогли родители, и через несколько дней друзья уже летели в самолете, в далекий незнакомый им край, навстречу неизвестности. Естественно денег на обратный билет у них не было. С юношеским максимализмом, они даже не допускали мысли, что все вакантные места уже заняты, штаты укомплектованы, и в пароходстве для них мест нет. Время полета от Москвы до поселка Чокурдах – было около 9 часов, и еще 2 часа – от Чокурдаха до поселка Белая Гора. Было время подумать, собраться с мыслями. Внизу были видны прямоугольники лесов и полей, с четко очерченными краями, змейки рек и ниточки дорог. Если присмотреться, можно было увидеть и букашки – машины. Высота не пугала, она завораживала и настраивала на философский лад. Мелкие бытовые проблемы уходили на второй план. Хотелось думать о чем-то большом, глобальном: об окружающем нас мире, о месте которое мы занимаем в этом мире, о смысле жизни. После Урала пошли сплошные леса с редкими лентами рек и пуговицами озер. Только когда летишь на такие большие расстояния, начинаешь понимать, насколько огромна наша страна, насколько неистощимы ее ресурсы и потенциал. И широта души русских людей – следствие огромных просторов нашей страны и ее неограниченных возможностей.

В Чокурдах прилетели под вечер. Было светло, хотя, как, оказалось, светло было и утром и днем и ночью: в это время года солнце не опускается ниже горизонта, поэтому, когда просыпаешься и смотришь на часы, то не сразу можешь понять это утро или вечер. Ждать самолет до Белой горы пришлось 2-е суток – желающих лететь на Белую Гору, было мало, даже с учетом того, что АН-2 берет на борт только 10 пассажиров. Только сейчас друзья почувствовали, как далеко они оторвались от цивилизации. Если встать к поселку спиной, чтобы не видеть немногочисленные деревянные дома на сваях, вбитых в вечную мерзлоту, то перед глазами, до самого горизонта, расстилалась бесконечная тундра, и было понятно, что за горизонтом тоже простирается тундра и так до бесконечности. Появлялось ощущение космоса: та же бесконечность и безвременье, здесь ничего не изменилось за тысячу лет. Особенно это ощущение острое после огромного, но тесного для людей мегаполиса, с отравленной, искусственной средой обитания.

Глава 1 ( Начало работы)

В пароходстве очень удивились несанкционированному приезду двух студентов. Лимит для практикантов был исчерпан. Но и отправиться домой друзья уже не могли из-за банального отсутствия денег. Покупку таких дорогих билетов второй раз семейный бюджет не выдержал бы. Работу нужно было найти в любом случае, даже если эта работа будет никак не связана с судами и практикой. В отделе кадров пароходства вошли в положение, предложив пойти на компромисс и пройтись по судам самостоятельно: вдруг кому-нибудь требуется замена. В пароходстве было около 2-х десятков единиц флота, включая баржи и плавкраны. Практически на всех уже были студенты-практиканты из института. Навигация еще не началась ( в этих местах навигация начинается поздно и продолжается не более 4-х месяцев), и весь флот находился в затоне. Обход начали с самых, на вид, новых и больших судов. И тут повезло Юре: до института он окончил Речное училище, и мог работать штурманом. Штурман потребовался на совсем новом судне, всего год назад введенном в эксплуатацию. Судно называлось СПН-600, что означало – судно палубно-наливное, грузоподъемностью 600 тонн. Юра с ходу включился в работу по подготовке судна в эксплуатацию, а погрустневший Михаил, продолжил обход судов. С каждым судном надежда все больше таяла. Не зная, что и делать, и уже почти отчаявшись, Михаил присел на берегу, чтобы собраться с мыслями.

Лед недавно сошел, но кое-где еще оставались островки пористого, покрытого твердой коркой наста, снега. Причальных стенок, у которых обычно стоят суда, в этой глуши не было. Суда стояли на якоре недалеко от берега, а некоторые просто были привязаны к толстым стволам деревьев или «мертвякам» ( врытым глубоко в землю бревнам) за швартовный канат. На них можно было попасть по грубо сколоченным сходням. От здания пароходства к берегу вели тропинки, еще не просохшие от стаявшего снега, и истоптанные множеством ног. Люди, проходившие мимо, не интересовались почему так долго сидит на берегу молодой парень. Некоторые здоровались, но большинство, молча, проходили мимо. Стал накрапывать дождик. Дело шло к вечеру. Скоро закончится рабочий день и люди разойдутся по домам, кто-то останется на судне для несения вахты. Но все они будут в тепле и под крышей над головой. А куда идти ему, Михаил не знал. Можно было попроситься переночевать в здании пароходства, но в лучшем случае где-нибудь на скамейке в коридоре.

Наконец какой-то парень, судя по одежде то ли моторист, то ли механик, вышедший на палубу плавкрана покурить, поинтересовался у Михаила, почему он так долго сидит на берегу. Узнав в чем дело, парень, неожиданно предложил попытать счастья на одном из буксиров, с которого, по его словам, сбежал моторист. Это было хоть что-то, и Михаил, поблагодарив и узнав куда идти, поспешил на буксир. Рабочий день заканчивался, и капитана уже не было на борту. На вахте был старпом – молодой парень, с уже обозначившимся «пивным» животиком и равнодушными глазами. Он провел Михаила по буксиру. Буксир был грязный, плохо освещенный, и какой-то неухоженный. Было видно, что на судне нет настоящего хозяина, и команда – случайные люди, которых собрали на одну навигацию, скорее отбывает повинность, и не следит за состоянием буксира, на котором им придется работать. После прикосновения к поручням и ручкам дверей, руки стали скользкими, и черными от машинного масла. Михаил шел за старпомом, и старался не касаться грязных переборок, чтобы не испачкать одежду. Спустились в машинное отделение, где в полутьме занимался ремонтом мрачноватый и неразговорчивый старший механик. Потом старпом показал Михаилу его каюту. В каюте был рундук, забитый грязной ветошью и стопка грязных матрацев на полу. Вместо вешалки в переборку было вбито несколько гвоздей. На этом меблировка заканчивалась. Помыться можно было только холодной водой, раздевшись по пояс у раковины в умывальнике – душ был сломан. Да, не о такой практике думал Михаил, когда летел сюда за несколько тысяч километров. Он, постепенно, начинал понимать, почему отсюда сбежал моторист, но делать было нечего – это все-таки лучше, чем остаться под открытым небом.