Маяк

© Михаил Орлов, 2018

ISBN 978-5-4493-1853-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я увидел его сквозь стекло, когда он еще только собирался войти. Когда же его крупная фигура заполнила собой тесное пространство павильона, я даже испытал что-то вроде гордости за себя. Всё-таки я – образцовый неудачник. Таких поискать. Идеальный собиратель негативной статистики. А я-то был уверен, что всё предусмотрел, и вероятность попасться стремится к нулю. Но случай распорядился иначе.

Он оказался там почти случайно – я тоже. Он заехал после работы за банкой лака – буквально на пять минут. Меня вызвали с производства подменить продавца – не больше, чем на пару часов. Он спутал дверь, и открыл не ту, за которой скрывались «Лаки, краски, политура», а соседнюю, под вывеской «Двери и окна, производство и продажа». Он уставился на меня, я на него. От него пахло парфюмерией и той штукой, которой мама сбрызгивает рубашки, прежде чем пустить их под утюг. Было странно ощущать этот запах здесь, на строительном рынке, как если бы летом на рыбалке вдруг запахло мандаринами.

– Что ты здесь делаешь? – спросил отец, оглядывая ярко освещённый узкий бокс, заставленный дверными полотнами.

– Работаю, – с неожиданным облегчением честно ответил я.

Он медленно исследовал меня взглядом, с головы до ног, пока не сосредоточился на тряпичных кедах, пожелтевших от древесной пыли. Кеды выглядели вызывающе поношенными.

– А университет?

– Бросил, – ответил я, чувствуя, что на лицо так и просится улыбка.

– Давно?

Я только кивнул.

Это случилось два года назад, и это был мой первый настоящий, осознанный поступок. Казалось, я предусмотрел всё: у меня был разработан чёткий план, согласно которому я рассчитывал прожить ещё год, до того дня, когда мне полагалось бы получить диплом. Вместо диплома я намеревался выложить перед отцом его деньги, выделенные на моё образование; деньги хранились на депозитном счете в надёжном банке. Вместе с деньгами предполагалось выложить правду: с университетом я распрощался, и сделал это без сожаления. Учиться было не интересно. Вписаться в студенческое сообщество у меня не получилось. За два года учёбы на дневном отделении я так ни с кем и не сдружился. Дружить было не принято, сама среда университета, не дружеская, но конкурентная, не способствовала возникновению тесных контактов. Сокурсники, по большей части дети состоявшихся и состоятельных родителей, только и делали, что выясняли, кто из них круче; я не мажор, в эти игры не играю. Хотя, теоретически, мог бы. Мне повезло родиться сыном владельца сети строительных магазинов. Наверное, слово «повезло» следует взять в кавычки: моя жизнь никогда не казалась мне простой. Настоящей нужды я никогда не знал, мать могла себе позволить не работать, полностью посвящая своё время моему воспитанию. Это всерьёз тяготило меня: до самого выпуска она лично отвозила меня в школу и забирала после уроков, сопровождая на занятия иностранными языками, которые мне плохо давались в силу моей плохой памяти, или в спортивных секциях, где я тоже не делал успехов из-за несколько замедленной реакции. Отцовское разочарование я ощущал буквально кожей. Всё, что я мог, это как можно реже попадаться ему на глаза. К выпускному классу, когда пришла пора определиться с институтом, обстановка в доме сделалась невыносимой. Когда я осторожно заводил речь о своем будущем, отец заводился: разговоры пресекались его резкими высказываниями насчет того, что я слишком посредственен, чтобы самому решать свою судьбу. Куда мне поступать после школы, выбора не стояло: отец рассчитывал, что я войду в его бизнес, с перспективой впоследствии принять его на себя. Когда я объявил, что не испытываю желания становиться менеджером, в семье разразился скандал. Меня осудили за безответственность, обвинили в отсутствии совести; дело закончилось вызовом неотложки. В результате мне вменили в вину доведение матери до предынфарктного состояния. Вероятно, так оно и было, так что мне пришлось покорно принять свою судьбу, и постараться хорошо учиться там, где мне не хотелось даже появляться.

Усилия были вознаграждены: на восемнадцатый день рождения я получил в подарок не только военный билет, но и небольшую квартиру по соседству с родительской. Предполагалось, что это научит меня ответственности.

Так и вышло. Едва вырвавшись из-под родительского контроля, я бросил университет, и устроился на работу. Внешне всё шло как обычно, я уходил по утрам, и проводил вечера за книгами. Я всё же собирался получить высшее образование, пусть даже лишь для того, чтобы не слишком разочаровать свою семью. Поступил на заочное, и через пару лет должен был получить диплом технолога деревообработки.

Наверное, это генетическое. Я не перенял у родителя ни воли, ни остроты ума, ни скорости реакции, ничего, необходимого хорошему управленцу, но в полном объёме унаследовал отцовскую страсть к ручной работе, в особенности, с деревом. Свой редкий досуг он проводил в пригороде, где за высоким глухим забором в охраняемом посёлке он своими руками строил дом. Дом не был целью, отец получал удовольствие от самого процесса возведения, он создал проект, нашёл участок, залил фундамент; сам придирчиво выбирал материалы, сам пилил, сколачивал, тесал и полировал. Это был его способ отдыхать, то занятие, которое доставляло ему наибольшее удовольствие. Разумеется, в нашем доме имелся инструмент: пилы и рубанки, перфоратор, шлифовальная машина и даже ручной фрезер. Благодаря отцу я с детства умел им пользоваться, и делал это с таким же удовольствием, как и он. Но он и слышать не хотел о том, что это увлечение могло бы стать моей профессией.

Я же пошёл ему наперекор, и со страхом ждал дня, когда мне придётся в этом признаться. Я знал, что отец придёт в ярость. Знал, что он обвинит меня в неблагодарности. Будет упрекать лёгкой жизнью. Станет в сотый раз пересказывать, как тяжело жил он сам, как ему, уже взрослому человеку, пришлось заново учиться, и как трудно было заработать на первую квартиру. Чего стоило открыть свой первый магазин. Как отдавал долги. Как гробил здоровье, зимуя в железных боксах на строительном рынке, как в двадцать пять лет приобрёл ревматизм. Он непременно напомнит, что делал всё это лишь ради того, чтобы моя жизнь была легче, чем его.

Я надеялся, что за оставшееся время смогу найти, чем ему возразить и как оправдаться. Но высшие силы вмешались, и повернули дело худшим образом – отец застукал меня именно в узком боксе строительного рынка, пятничным вечером в разгар бабьего лета, когда безоблачное небо уже начало темнеть. Теперь он стоял прямо передо мной, глядя куда-то вбок от моих коленей. Я ждал, что он начнёт задавать вопросы, и я буду на них отвечать. Главное, не позволить ему убедить себя, что я поступил неправильно. Но он не удостоил меня беседы.

– Совести у тебя нет, – произнёс он и вышел, плотно затворив за собой дверь.

К моему лицу прилила кровь. Я выскочил вслед за ним на уже остывающую улицу. Воздух пах свежестью. Отец уже погружался в свой джип. Я придержал дверь:

– Папа…

Он, не глядя на меня, показал жестом – отойди, и я подчинился.

Он уехал, я остался стоять на улице, глядя в сиренивеющее небо над подсвеченными вывесками торговых точек. Небо, почему ты меня не слышишь? Что тебе стоит расставить звёзды так, как я тебя умоляю? Ты же всё можешь, небо. Почему же ты никогда не прислушиваешься ко мне? Не исполняешь моих желаний? Я слишком многого прошу, или просто – недостоин? Наверное, у меня и вправду нет совести, раз я пытаюсь вмешать небо в свои земные дела.

К девяти часам рынок окончательно опустел. Теперь я со стаканом разбавленного пива сидел в блинной возле метро. В тесном заведении людно, молодёжь стайками теснится за столами, народу больше, чем стульев, многие девушки сидят у парней на коленях. Блинов они не едят, перед ними только напитки, стаканов меньше, чем человек за столом. Темноликая уборщица возит сырость вокруг их ярких кроссовок. Я с завистью прислушивался к взрывам хохота. За те пару часов, что прошли с нашей встречи с отцом, шок прошёл, и облегчение от досрочно состоявшегося признания сменилось предчувствием тяжёлого объяснения дома. Я слишком хорошо знал отцовскую манеру брать паузу: пока я метался от растерянности к отчаянию, он, попутно заводясь, обдумывал каждое слово, которое собирался произнести, формулируя фразы и выстраивая речь так, что я не имел ни возможности, ни желания возражать. Подготовленная отцовская речь действовала гипнотически, я боялся поддаться и снова угодить в вязкую бытность непутёвого студента: слишком привык жить самостоятельно, и как ни давил на меня груз вины за обман, моя новая жизнь мне нравилась. Я знал, что из словесного поединка с отцом я, скорее всего, выйду проигравшим. Но я собирался дать себе шанс, и решил использовать его же оружие – перерыв.

Новый план уже созрел: какое-то время просто не буду попадаться ему на глаза. Вот только как это сделать, живя с ним в одном подъезде? Ночевать на работе? Ему ничего не будет стоить разыскать меня там, если он того захочет. А если он захочет, то тогда, найдя, он обрушит на меня свой гнев. Нет, не вариант. Остаётся обратиться к друзьям. Я вытащил телефон – ни одного пропущенного вызова. Открыл список контактов, прокрутил его раз, другой. И сам себе не поверил. Разве может такое быть, чтобы у человека совсем не было друзей?! В моём списке семь десятков контактов! Десяток бывших одноклассников, десяток бывших сокурсников, пяток нынешних, репетиторы, преподаватели. Несколько контактов по работе. Родня. Отец – рабочий один, рабочий два, два мобильных, домашний. Поликлиника, справка в бассейн. Наталья – училась параллельно, телефон списал из их классного журнала, год собирался позвонить, так и не собрался. Теперь уже не хочу. Маша – этой звонил, много, и она звонила. Дело прошлое. Телефон можно удалить, да и номер она наверняка уже поменяла. Пара приятелей со двора. Несколько голых номеров, без имён, теперь уже не вспомнить, кому они принадлежат. И никого, к кому можно напроситься на ночь. С горьким чувством я опрокинул в себя остатки пива, и в лёгком хмелю принялся вновь просматривать записную книжку, пока не уставился на номер, по которому вдруг захотелось позвонить.

Его звали Васей, и это был мой единственный приятель, которого одобрял отец. Сын его бывшего сокурсника, а впоследствии и бывшего партнёра. Кажется, двадцать лет назад они вместе наживали ревматизм на строительном рынке. Кроме того, по молодости лет их объединяла общая страсть к туризму, и, пока ревматизм не внёс свои коррективы, они ежегодно ходили в туристические походы, бывало, что дальние. Со временем их вылазки случались всё реже, и к моменту, как я достаточно вырос, они почти прекратились. Но случилось так, что друг отца ушёл из семьи, и ушёл по-плохому, так, что почти лишился возможности видеть своего ребёнка; их трагедия обернулась удачей для меня: ради того, чтобы отец имел предлог забрать сына из дома на целых две недели, походы были возобновлены. В качестве компании для Васи брали и меня.

Он был старше меня на год или два, но отличался взрослой рассудительностью, всегда имел при себе книгу, всё свободное время читал, или приставал к взрослым с просьбой поиграть с ним в шашки, компактный набор которых постоянно находился в его кармане. Он был тем сыном, о котором мечтал мой отец. Васиного же отца я почти не помнил, зато помнил его гитару и то, как он пытался научить нас брать простые аккорды: у меня почти ничего не получалось, у Васи же были гибкие пальцы, но не было интереса к музицированию. Искусствам он предпочитал науки.

Впоследствии именно благодаря Васиной безупречной репутации меня отпустили в первый «взрослый» поход, без родителей, с ночёвкой. Отец лично вверил ему мой рюкзак и ответственность за мою сохранность. Это было довольно унизительно, но Вася и не думал смеяться, за что я до сих пор ему благодарен. Поход организовывал Васин давний приятель, цепкий, колючий тип по фамилии Драгин, которого друзья за глаза называли Вождём. Он был старше настолько, что казался мне совсем взрослым, да и характерами мы не сошлись – слишком уж он напоминал мне отца своей манерой решать всё и за всех. Однако та поездка стала для меня таким глотком свежего воздуха, что из чувства благодарности я, стараясь ничем не раздражать Вождя, вёл себя послушно и угодливо. Очевидно, Вождь оценил мою покорность, так что на следующий год меня снова пригласили в компанию. И ещё через год тоже. Несмотря на тяготы туристической жизни, вроде отсутствия маминой стряпни и вечных расчёсов от комариных укусов, эти поездки были для меня настоящим удовольствием. Вероятно, это тоже генетическое, и отец, в общем, понимал меня, хотя и считал, что я не заслуживаю развлечений. Но его доброе отношение к Васе, и тот факт, что мне уже исполнилось восемнадцать, сделали своё дело, так что я получил исключительную поблажку.

И теперь выходило так, что Вася оказался, пожалуй, единственным человеком, к которому я мог обратиться, если не за ночёвкой, то хотя бы просто поговорить. К тому же, он жил всего в двух станциях от блинной, в которой я окопался. Только бы он оказался дома.

Он оказался, однако сразу признался, что говорить ему сейчас неудобно – занят. Спросил, скорее для приличия, не случилось ли чего. Я не стал ничего выдумывать, сказал как есть:

– С отцом проблемы. Мне бы смыться из дому. Хотел напроситься, но раз ты занят – не буду.

– Надолго? – после некоторой паузы уточнил Вася.

– Напроситься?

– Смыться из дому.

– Чем дольше, тем лучше, – усмехнулся я в трубку.

– Слушай, дуй-ка ты сейчас ко мне, – с неожиданным энтузиазмом предложил Вася, – Адрес помнишь?

Конечно, я помнил. Пообещав позвонить от подъезда, я счастливо направился к метро. Неужели, небо меня всё-таки услышало? Или, это простое совпадение?

Я помешал – это было ясно с порога, по Васиному озабоченному лицу, по ударившему в нос знакомому запаху дыма и резины, по выставленным в углу прихожей вёслам. А еще по тому, что в прихожей меня встретил Драгин. Вот уж, кого не ожидал, подумал я с уколом ревности – очевидно, они только из похода. А меня в этот раз не звали.

– Лаперуза! – звучно воскликнул он, оттесняя Васю, чтобы поздороваться. – Вовремя чёрт тебя принёс! Судьба! Значит, договоримся.

– Привет Вождю, – отозвался я, оглядываясь, – а вы откуда?

– Пока ниоткуда, – ответил Вася, подталкивая меня за плечо в сторону комнаты, – мы только собираемся.

Неподготовленного зрителя вид Васиного жилища мог и шокировать. На первый взгляд, в комнате царил бардак: все свободное пространство было завалено источающим запахи барахлом. На диване разложены выкорчеванные из чехлов новые, пахнущие магазином спальные мешки; них сверху навалено свежевыстиранное бельё и мохнатые шерстяные свитеры, ни разу не бывавшие в стирке. Сложена стопкой одежда, старая вперемешку с новой: торчат джинсовые лохмотья, свисают на тонкой леске бирки. На столе – не отмытые от сажи котлы, от них пахнет костром, и ряды консервных банок, от них пахнет дачей. Но самый сильный запах источало расчлененное зелёное тело катамарана, раскинувшееся посреди комнаты: пахло болотом, резиной, пластмассой и землёй после дождя. А ещё пахло куревом: Драгин, не стесняясь, смолил прямо в квартире.

– Вы что, на воду идёте? – не поверил я. – Сезон, вроде, уже того.

– Того, – согласился Драгин, выдыхая табачный дым в сторону окна, – только тут такая история… Помнишь, я думал делать бизнес, туристов за деньги выгуливать?

Я помнил. Никогда бы не подумал, что из этого может что-то получиться.

– Ну вот, – продолжил Драгин, – У меня клиент нарисовался.

Вася, неопределенно хмыкнув, присел на диван, раскрыл на коленях коробку с рыболовными снастями, и принялся критично их разглядывать. Я, слегка подвинув вещи, опустился рядом с ним.

– Ну, и?

– Едем, – объяснил Драгин. – Причём, на север. Ориентир – Северная Двина.

– Это где? – не припомнил я.

– Эх ты, география, – Драгин швырнул окурок на улицу, – Архангельская область. Там ещё метеорит упал позапрошлой зимой. Сечёшь?

Я неопределённо пожал плечами.

– Ты вообще телек смотришь? Метеорит, или что-то вроде того, упал в лес. Землетрясение было, магнитные аномалии, там ещё звери из заказника разбежались, ты что, ничего не знаешь?

– Вроде слышал, – ответил я без уверенности, у нас ведь по центральному телевидению каждую неделю новые сенсации, всех не упомнишь. – Фигня. Из той же серии, что зомби воруют картошку с полей.

– Согласен, фигня, конечно. Но человечек этот, клиент мой, по ходу, так не считает.

– Драгин, – вмешался Вася, – Ты объясни человеку нормально, что происходит.

– А я и объясняю, – Вождь хлопнул форточкой. – Я искал маршруты. Зарегистрировался на форумах по теме, стал с людьми общаться. Сам вопросы задавать, на чужие отвечать, светиться, где можно, ты понимаешь. И вот, вышел на меня один человечек. Прислал карту, мне, пишет, надо в одно место попасть, посмотри, что посоветуешь? Я как на карту глянул, сразу понял, дядя этот – любитель аномальщины, и ехать ему приспичило в самый раз туда, куда упал этот как бы метеорит. Чокнутый, короче. А места-то там дикие, населёнки нет, заповедник, дорог, ясное дело, тоже никаких. Так что если идти, то только по воде. Причём, дело срочное, то есть надо успеть до заморозков. Я ему говорю, зачем? Там сейчас погода никакая, дожди. Туда бы летом, в июле-августе, а сейчас холодно. Он говорит, очень надо, типа, какое-то научное исследование. В общем, надо ему настолько, что он готов платить, чтобы его туда отвезли.

– Бред какой-то. Похоже на розыгрыш. Что за чушь? Если у человека нормально с деньгами, с какой стати он станет морозить собственную задницу? Нанял бы кого-нибудь, да и всё.

– А чёрт его знает. Я же говорю, псих какой-то. Но! Он реально платит. Поэтому я его туда реально везу.

Во мне вдруг шевельнулась смутная надежда.

– Вась, а вы скоро едете? А то, может, я у тебя отсижусь? Буквально дней пять, а?

– Есть встречное предложение, – Вася неуверенно потёр подбородок. – Было бы здорово тебе поехать с нами. Странно, что Драгин сразу не предложил. Мы, конечно, и вдвоём справимся, но с тобой будет как-то спокойнее. Клиент этот, странный он, ты понимаешь? Мы же его даже не видели. Мало ли…

– Да вы чего, – опешил я, – куда мне? Я работаю. У меня и денег сейчас нет…

– Ты не понял, Лаперуза, – вступил Драгин. – Деньги – не проблема. Я же говорю, клиент платит. Поход за его счёт. Ну, катамаран наш, но за всё остальное платит он. Билеты, жратва, палатки нормальные, и вообще всё, что надо – его проблема. Сечёшь?

– Ты сам-то сечёшь? Мало ли, что он обещал. С чего ты взял, что он тебя не кинет?

– Не кинет, – уверенно заявил Драгин, – деньги-то с него я уже снял. Не наличными, правда. Заказал через Интернет палатки, спальники, ещё кое-что по мелочи, а он оплатил. Через электронный кошелек.

Тут я уже реально удивился:

– В смысле – оплатил? Что, просто перевел деньги? А если ты его кинешь?!

– Успокойся, Лаперуза, – хохотнул Драгин. – В каком мире ты живёшь? Он же на весь форум объявит, что я его развёл, и будет искать другого проводника. А мне реально нужна репутация. Это, вроде как, получается мой первый клиент. И вообще, посмотри с другой стороны: чего бы и не поехать? Ну, свежо, ну, дожди. Есть такое дело. Для того и покупались хорошие палатки. Но в остальном, маршрут ведь получается отличный! Поезд прямой, ехать меньше суток, там кукушкой до воды, и по воде сплав километров – максимум! – двести. Причём, по спокойной, хорошей воде, даже на первую категорию не потянет. И зад в тепле, и клешни в покое. И комаров нет!.. Кайф! Реальный, халявный кайф! Неужели, не впечатляет?

Я только покачал головой. У меня и так проблем хватает.

– На самом деле, Саша, – снова вмешался в разговор Вася, – Ты же ищешь, где отсидеться. Вот тебе и вариант. Старт послезавтра, и десять дней тебя нет дома. Всё включено.

У меня было такое чувство, точно передо мной, наконец, распахнулась вымоленная у высших сил дверь, но мне недоставало решимости сделать шаг за порог. Я только и мог, что думать о неминуемой расправе, которую отец учинит мне за эту поездку, если я на неё решусь. Я снова отрицательно помотал головой.

– Совести у тебя нет, Лаперуза, – сделал вывод Драгин. – Как тебе по кайфу, ты с нами. А как реально помочь надо – так ты в отказ.

Я посмотрел на Васю. Тот отвернулся. Наверное, теперь мне следовало уйти. Вот только идти мне было некуда. И если бы я ушел, я потерял бы и этих, последних на планете людей, которым есть до меня хоть какое-то дело.

– Мне подумать надо. Как с работой решить, и вообще, – залепетал я, пытаясь выбить себе отсрочку.

– Думать некогда, – Драгин решительно сдвинул со стола котелки и раскрыл ноутбук. – Давай паспорт. Надо срочно заказать тебе билет.

И я полез за документом.

Никогда бы не подумал, что со мной может случиться нечто подобное: не прошло и двух дней с того момента, как отец обвинял меня в бессовестности, и теперь я, вместо того, чтобы вымаливать дома прощение, трясся в купе набирающего скорость поезда, слабо представляя, куда направляюсь. Отступать было поздно, и теперь я действительно ощущал себя бессовестным сыном, не столько потому, что сбежал, сколько от того, что не оставил внятного объяснения куда. Когда родители откроют дверь моей квартиры своим ключом, они обнаружат лаконичную записку: уехал по срочному делу на десять дней. В качестве пресс-папье выступил мой мобильник. Наверное, следовало оставить более развёрнутый текст, но была поздняя ночь, я устал, и к тому же спешил: у подъезда ждал Драгин, и он не глушил мотор. Я пробыл дома всего несколько минут, которых оказалось достаточно, чтобы распотрошить заначку и покидать в рюкзак бельё. Собираясь, я каждую секунду ждал, что отец появится в дверях. Когда мне удалось беспрепятственно выбраться обратно на волю, я испытал настоящий азарт беглеца; заряда хватило до самого поезда, но теперь я сник. Видимо, это было заметно по моему лицу.

– Чего надулся, Лаперуза? – поинтересовался Драгин.

– Ничего, – отмахнулся я, – надо было хоть мамке сказать, что я с вами уехал. Она же за десять дней свихнётся.

– Мамке… – протянул Драгин, и исполнил губами движение, имитирующее сосание. – Тебе сколько лет, Лаперуза?

– Достаточно.

– Оно и видно. Успокойся, не на войну ушёл. Дождётся тебя твоя мамка.

Я не стал отвечать.

В купе нас было трое. Драгин объяснил, что его клиент присоединится к нам позже: сядет в этот же вагон на промежуточной станции. Добираться он будет налегке, ведь весь немногочисленный, но весьма объёмный багаж был при нас. В скудном пространстве с трудом разместились набитые рюкзаки и тюки с разобранным катамараном; одна из верхних полок оказалась полностью забита барахлом, что вызвало недовольство и без того неприветливого проводника. Он было принялся препираться с Драгиным, но быстро понял, что оно себе дороже, и махнул на нас рукой. Мои спутники прибывали в приподнятом настроении: поезд тронулся, запаса пива должно было с лихвой хватить на сутки, и прогноз погоды не сулил серьезных катаклизмов. Развалившись на полках, мы лениво гадали, каков окажется наш четвёртый компаньон.

– Дядька наглухо псих. Даже чеков не затребовал, нормально? – вещал, прихлебывая пиво, Драгин.

– Может, он потом отчёт попросит. Так сказать, по факту услуги, – возразил Вася.

– Пусть попросит, – Драгин искренне рассмеялся. Вася тоже заулыбался:

– А может, у него бабла немеряно. Может, ему это на семечки, как тебе такой вариант?

– Ни фига. Он тогда бы в фирму пошёл, ему бы там вертолёт организовали. Плюс охоту на медведя, баню и ансамбль народной самодеятельности. Вообще не проблема.

– Ну… Решил сэкономить.

– Ага, и нанять неизвестного чувака с интернета. Я бы реально опасался. Говорю, дядька с головой не дружит.

– Ты уверен, что это дядька?

– Не девка же. Не, точно не девка. Какой-нибудь дедок-профессор. Хрен его знает. А может ботан-переросток, старший заместитель младшего научного сотрудника. Скорее всего, так. Хоть маг Акопян, втроём-то мы, если что, любые вопросы решим. И вообще, не надо заморачиваться. Типа, мы просто идем в поход, чисто для себя, как бы для собственного удовольствия. В конце концов – поржём. Ботаны, случается, бывают забавны.

– Это уж точно.

Мы чокнулись пивными бутылками. Драгин поднялся с места, вытащил из кармана своего рюкзака карту, и разложил её на столе. Мы, как великие стратеги, склонили над ней головы. Драгин водил по карте огрызком карандаша, я честно пытался проследить за ним, пытаясь сориентироваться.

– Значится, так. Вот здесь мы завтра должны встать на воду. Отойдем километров на пять-семь. Где-то тут заночуем, упакуемся, и послезавтра с самого утра выйдем на маршрут.

Я уткнулся в карту, но вскоре понял, что это бессмысленно. На воде заблудиться невозможно, а на экстренный случай у Драгина есть GPS. Волноваться решительно не о чем. Жратвы закуплено с запасом, Драгин и Вася рыбаки, у них с собой снастей на целый рюкзак, а ещё у нас имеется чистый медицинский спирт, добытый мамой Драгина, хирургической медсестрой, из надежных источников на работе, так что, скорее всего, никто и ничто не сможет омрачить наше путешествие. Я постарался выбросить из головы тяжёлые мысли и тревожные предчувствия, и полез на верхнюю полку. От пива меня разморило, я задремал, и проснулся только под вечер; утолил голод быстрорастворимой лапшой, и опять уснул, уже до самого утра.

Проснулись рано, с тяжёлыми головами: топили в вагоне на совесть, и в забитом вещами купе было душно, как в пыльной кладовке. Разговаривать никому не хотелось, так что я выпил чаю и принялся глядеть в окно на мелькающие деревья. Сплошной лес, да мелкие речушки, да заброшенные платформы станций, с прошлого века не видавших пассажиров. Время ползло. Вася в пятый раз перечитывал купленную на вокзале газету. Драгин выходил курить как только от него переставало разить после предыдущей сигареты. Когда поезд начал сбрасывать скорость, приближаясь к станции, где нас должен был ожидать клиент, мы все были порядком измучены. Отложив свои занятия, мы расселись на нижних полках.

– Парни, внимание, – обратился к нам Драгин. – У нас с дядей уговор: вопросов ему не задаём. Никаких. Усвоили?

– Что ещё? – поинтересовался Вася. – Почему ты не озвучил это сразу?

– А какая проблема? – пожал плечами Драгин. – Ну, забыл.

Наконец, поезд остановился. Мы с любопытством поглядывали в окно, высматривая нашего «дядю», как мы уже успели окрестить его за глаза. Платформа пустовала. Я привстал, почти прижался лицом к мутному стеклу, но видно было недалеко. Никого.

– А если он не объявится? – спросил я.

– Ну, значит, считай нам повезло, – ответил Драгин, точно так же, как и я, прислоняясь лбом к стеклу по другую сторону стола.

Мы молчали. Вскоре поезд вздрогнул, тронулся, и начал набирать скорость.

– Странно, – пожал плечами Вася. – Обманул, что ли, таксиста? Деньги заплатил, а сам не поехал?

В коридоре послышался шум, в следующую секунду дверь купе отворилась, и на пороге возник проводник. Он в очередной раз неодобрительно оглядел заваленное вещами пространство, и, кивая на рюкзак, расположившийся на одной из верхних полок, сурово скомандовал:

– Вещички убираем. Сюда проходите, пожалуйста, – добавил он уже другим тоном, оборачиваясь себе за спину. – Сейчас ребята место освободят. Если что-то нужно, не стесняйтесь, обращайтесь.

Проводник посторонился, и я ожидал, что сейчас к нам в купе войдет симпатичная женщина, или респектабельный мужчина с деловым портфелем – с кем ещё хмурый проводник мог бы быть столь любезен? Однако, против моих ожиданий, в дверях появился тот, кого мы, по-видимому, ждали: серьёзного вида парень в новенькой туристической куртке. Он благодарно кивнул проводнику и вошёл в купе, забавно прикрываясь своим небольшим рюкзаком, словно это был щит. Когда дверь за его спиной закрылась, он поставил рюкзак на пол, обвел нас внимательным взглядом, и спокойно, без улыбки произнёс:

– Здравствуйте. Меня зовут Артём. Я так понимаю, нам с вами теперь долго по пути.

Драгин неловко, стараясь не удариться головой в верхнюю полку, приподнялся и протянул ладонь:

– Драгин. Рад, наконец, лично.

Артём кивнул, пожал протянутую руку. Следующим поднялся Василий, затем наступила моя очередь.

– Саша, – представился я, и пожал его жёсткую узкую кисть.

Есть у меня такая привычка – при знакомстве с новым человеком я сразу оцениваю, что выйдет, случись нам сцепиться. Естественно, это касается только представителей моего пола. Не то, чтобы мне часто приходилось драться, нет. Я парень высокий и в целом не маленький, даже слишком, в детские годы и вовсе был увальнем; в первый класс меня отдали только в восемь лет, и я был на голову выше одноклассников. Задирать меня не решались. К тому же я, если честно, руками махать не люблю и сам никогда не нарываюсь. Но окружающих мужчин я рассматриваю как потенциальных агрессоров, и по своей внутренней «шкале опасности» присваиваю им цвета. Например, Драгин – цвет красный, степень опасности – высокая. Физически он меня не крепче, но у него молниеносная реакция, и он всегда абсолютно хладнокровен. Случись конфликт, он, скорее всего, закатает меня в асфальт.

При первом взгляде на Артёма для меня зажглась зелёная лампочка. Он производил впечатление человека хрупкого. Худой, сухой, весь как будто вытянутый, длинные ноги, длинные руки, длинные пальцы; бледное, хорошо очерченное лицо, тонкая до прозрачности кожа. Однако ростом он был не меньше Драгина, а шириной плеч почти с меня, и держался он прямо, уверенно, твёрдо. Когда я выпустил его холодную ладонь, зелёный огонек сменился на жёлтый.

– Ну что, каков план? – спросил Артём, усаживаясь рядом со мной и обращаясь к Драгину.

Драгин в очередной раз разложил на столе карту:

– Через четыре часа будем на месте. Там я беру машину, до воды будет ещё минут сорок. До темноты должны успеть собрать катамаран, это несложно, справимся. Спускаемся примерно сюда, – он показал точку на карте, – и здесь ночуем. Завтра с утра нормально уложимся, и в путь. Примерно до этого места, – он провел по карте огрызком карандаша, – тут километров пятнадцать.

Артём некоторое время изучал карту, потом отодвинулся, половчее устроил рюкзак у себя в ногах и сказал:

– Хорошо. Только я пока посплю. Я устал ужасно.

– Давай, для начала уберём наверх твой рюкзак, – предложил я.

– Не надо, я так, спасибо, – придерживая рюкзак за лямку, он прислонился спиной к стене и закрыл глаза.