Czytaj książkę: «Азиэль», strona 4

Я поймал себя на мысли, что мне было намного приятнее с ними общаться. И это несмотря на то, что их работа – убивать других людей, что делает, их, по сути, убийцами. Может быть, это потому, что убивали-то они плохих людей, как раз таких, как… как я. Я же теперь никто иной, как разбойник, убивший отца, убивший другого человека ради куска мяса. Неужели не было другого выбора? Да был он, конечно, я только недавно об этом думал. Прочь, прочь эти мысли, что сделано, то сделано, и пути назад нет.

Мы вышли из леса и перед нами раскинулись зелёные луга, на которых Марфа пасла своё стадо. Виднелась уже и дорога, ведущая от свинофермы к Лесной. Было страшновато, ничего не скажешь. Но я успокаивал себя тем, что меня никто не видел, погони за мной не было, а ферма хоть и недалеко от деревни, но они туда не каждый день ходят и вряд ли знают, что папанька мой уже не первый день на том свете. И да, про “тот” свет       мне неоднократно рассказывал наш святой батюшка Рональд. Так что я не подавал вида о своих внутренних страхах и спокойно шагал впереди остальных.

Вдоль свинофермы мы прошли без происшествий, мои спутники поинтересовались, кто хозяин этих земель, а я уж Марфу разрекламировал, как мог. Дойдя до дороги, я распрощался со своими спасителями, пожелал всевозможных благ и удачи в поисках разбойников, хотя последнего мне никак не хотелось. Я неспеша пошёл чуть сторону, как раз в ту, в которой находился лес.

Как только охотники скрылись из виду за ближайшим поворотом, я что есть мочи ринулся в лес. Кто знает, быть может, меня уже ищет вся деревня, и когда охотники опишут паренька, которого спасли, жители деревни ринуться во все стороны меня искать. А там самосуд и привет вилы. Или повесят. Или батюшка Рональд выдаст какую-нибудь изощрённую версию казни, у него там в священном писании столько всего написано по этому поводу, что не каждый палач такое знает.

Вскоре я оказался у нужной мне щели в заборе, просунул голову, осмотрелся – никого. Ну и прекрасно, я пролез и быстренько побежал в сторону своего бывшего жилища. По дороге никого не встретил, и вот стоя на пороге своего дома, где только пару дней назад я убил своего отца, на меня нахлынул прям первобытный ужас. Такое ощущение, что я сейчас призрака увижу. Я приоткрыл дверь, но вместо призрака на меня набросился тошнотворный запах разлагающегося трупа. Я с трудом сдержал порыв рвоты. Господи, вот это вонь! “Вот что значит жаркая погода” – подумал я.

Пройдя по дому, я обнаружил тело отца там же, где и оставил его. Сначала у меня были мысли спрятать его где-нибудь, закапать во дворе или типа того, но теперь даже сама мысль о прикосновении к… этому… фу, нет, пусть крысы его сожрут. Кстати, а вот и они. Да много-то как. Что ж, приятного аппетита, подумал я, и поспешил покинуть дом. Чего-то ценного, что пригодилось бы мне в моей новой разбойничьей жизни, я припомнить не мог, так что ничего меня здесь не держало.

Первая задача была выполнена – никто не знает о моем преступлении. Теперь к Бороде! Его дом был не так уж и близко – на другой стороне деревни. Но и там я знаю все ходы, так что я вернулся к частоколу и пошёл вдоль него по внешней стороне. Пройдя шагов триста, обнаружил с удивлением для себя, что некоторые дыры и щели были залатаны с помощью подручных средств. Хотя, чего удивительного, тут у многих своё хозяйство, а через такие вот дыры не только я лазить могу, но и лиса или там белки какие. Медведь, конечно, не пролезет, но и ходить сюда они тоже не любят.

А вот и нужная мне щель. Её как раз заделывать никто не стал. Наверное, Борода слишком ленив, щель-то как раз у его дома. Только я наполовину залез в просвет, как тут меня по лбу как шарахнет!

– Ага, попался, мелкий воришка! – узнал я полный радости голос Бороды. – А ну, сейчас я тебя! О, Ази, ты что ли? Это ты, гад такой, кур моих воруешь?

– Все люди – как люди, заделал дырку в заборе – и нет проблем! А ты, старый козел, на лису ловушку ставишь такую, что человека убить может! – поругал я его, боль была ужасная, и кажется, у меня сломан нос.

– Поделом тебе, будешь знать, как старика обкрадывать! – пнул меня старикан.

– Да на черта мне нужны твои куры!? Я по делу к тебе, от братвы, – тут Бороду аж перекосило всего.

– Давай встать помогу, – он протянул мне свою руку, не смотря на его возраст, рука у него была крепкая. – Таки встретился ты с ними, молодца. Пошли в дом, а то мало ли чё. Да и умыться тебе надо.

Он помог мне встать, голова немного кружилась, но передвигаться я мог. Мы вошли в его хижину, уютной её, конечно, не назовёшь, но тут довольно-таки чистенько и ничем не воняет. На входе стояла бочка с водой. Борода дал мне миску, чтобы я мог умыться нормально. Всё-таки с переломом носа я переборщил, просто кровь пошла, кости были целые. Я умылся и сел на табуретку напротив хозяина дома.

– Ну, чё там. Приняли тебя? – Борода разговаривал негромко, вероятно, боялся, что могут подслушать.

– Да приняли, приняли. Дело к тебе есть. Слыхал, тётку Марфу позавчера грабанули, амбар сожгли и мясо вынесли?

– Слыхал, конечно, слыхал. Вся деревня только об этом и говорит. Ещё собак двоих прирезали, да охранника одного. А ты откуда знаешь? – удивился старик.

– Так а кто, по-твоему, обнёс-то её, а? – ехидно спросил я. – Я это был, я.

Тут у Бороды глаза на лоб полезли, чуть со стула не упал от удивления.

– Ты? Батюшки, это ж как тебя угораздило-то? Ты же тихий-мирный был всю жизнь – не мог поверить старик. – Вот это да! Ты и вправду ещё тот чертёнок!

– Думать надо было, когда имя мне такое давали, – парировал я. – Там, в лесу, среди твоих друзей, я просто божий одуванчик. Ты мне совсем другое рассказывал, старик! Знал бы я, кто эти люди и как они живут, ни в жисть бы не согласился к ним идти!

– Чаво это я тебе другое рассказывал. Всё, как есть, я тебе говорил, просто время у них теперь иное, трудно им приходится. Таких, как ты, им побольше надо, чтобы свежая кровь была, да светлая голова, – тыкая в меня пальцем, проговорил он.

– Да нет, таких, как Бранн им побольше надо, чтобы пожирней, да по вкусней был. Жрать им нечего, старик, жрать! – я даже прикрикнул на него. – Если б я Марфу не обчистил, да мяса им мешок не отдал, пустили бы они меня на колбасу. Там у них четверо таких лежит, подкармливают их объедками, чтоб не подохли, да слопают потом.

– Господи помилуй, говорили они мне, что дела у них плохи, что перебои с едой, но не думал я, что настолько всё плохо, – вздыхал старик, видать, небезразличны ему были разбойники эти.

– Ничего, план у нас есть, как и дружинников перетерпеть, и как пропитанием обеспечить себя, – обнадёжил я его. – Только вот понять я не могу, ты-то здесь сидишь, в тепле, еды у тебя вдоволь, вечером пивко пьёшь каждый день, чем тебе братва-то дорога так?

– А ты и не знаешь, да? Никто не знает, и тебе не надо бы, – грустно сказал. – Ты лучше скажи, чего за план там у вас?

– Да нет уж, старик, давай рассказывай, чего там у тебя с ними. Я из-за тебя преступником стал, а ещё не поздно было в хорошие люди податься! – пожаловался я ему.

– Сын у меня там, – буркнул он. – Не о такой жизни я для него мечтал. Но он был военным у одного из баронов, воевать всё время хотел. А потом их разбили. Да ещё глаза он лишился.

Етить-колотить, да он же о Глазастом говорит!!! Представляю, какая у меня рожа была, даже челюсть отвисла. Но старик совсем не обращал на меня внимания, и продолжал дальше говорить, как ни в чём ни бывало:

– Потом он ко мне пришёл, вспомнил он, откуда у него корни растут. А раньше, ещё до того, как он к бароном ушёл, такой мальчишка славный был. Эх… – тяжело вздохнул старик.

– И чего ж это его воевать-то потянуло? А кем ты был раньше, а, Борода? – тут меня начали посещать интересные мыслишки…

– А, что? – не расслышал, или сделал вид что не расслышал он.

– Был ты кем, говорю!? – громче спросил я, хотя был уверен, что он все и в первый раз услышал.

– А, да что я, я был простым бандитом с дороги… – нехотя ответил он.

– А-а-а, ну конечно, батя у него всего лишь бандит с дороги, который ещё удивляется потом, что сынок весь в отца пошёл! – съязвил я. – И как долго ты был разбойником?

– Ну как, сколько себя помню. Чуток подросли с местными ребятишками, да пошли на дорогу, кого по дороге встретим, того и грабим. “Кошелёк или жизнь” – вот так вот мы всегда говорили, – по его лицу растеклась тёплая улыбка.

– Так вот откуда у тебя столько рассказов было про разбойничью жизнь. Ты про себя рассказывал! – мои догадки оказались верны! – Но как тебе удалось дожить до старости лет? И кто те другие местные ребятишки? Может я знаю кого или померли все?

– Померли. Давно померли. И местные они для меня, а не тебя. Я же не в Лесной родился, а далеко-далеко отсюда, в Хадане, – он даже прищурился, как будто смотрит далеко вдаль.

– Хадан? Никогда не слышал об этой стране. А где это? – поинтересовался я.

– А о многих ли ты странах вообще слышал в этой богом забытой деревне? Хадан граничит с Салодоном, раньше это была одна великая страна, но потом гражданская война расколола её. Последние пару столетий они живут в мире, но все же это две разные страны. И ни в одну из них я бы советовал тебе никогда не соваться, – старик говорил на полном серьёзе.

– Это почему же? – тут же спросил я.

– Там живёт суровый народ. Это у вас здесь плодородные земли, леса, реки и множество озёр. А у нас там, особенно в Хадане, одна лишь пустыня, не мёртвые земли конечно, но люди борются каждый день за свою жизнь. Еды не хватает, воды очень мало, люди убивают друг друга каждый день, а в больших поселениях каждый год подсчитывается население, и если оно превышает норму, лишних людей изгоняют или убивают, смотря, что выгоднее. И живность там, не белки с бобрами, а змеи да скорпионы. Ай, ты же даже не знаешь, кто это. – махнул рукой старый бандит.

– Жутко-то как у вас там. Но откуда ж мне знать про живность? Расскажи! – мне было очень интересно, даже голова перестала болеть.

– Это такие ядовитые твари, есть маленькие, не больше твоей ладони, это скорпионы, а есть змеи, длинные и не очень, но все они очень опасны – один укус и поминай, как звали, – я слушал его с неподдельным интересом. – Но хватит уже рассказов, надеюсь, ты никогда туда не попадёшь. Давай рассказывай, какой у вас там план был?

Я посидел немного, переваривал информацию. Получается, отец Глазастого был очень даже не простой старик. Кто знал, кто знал! Похоже, никто не знает о прошлом старика, ни в самой деревне, ни в братве. Иначе бы первые его боялись, а вторые бы относились поуважительней. Ну ладно, у меня ещё будет время осмыслить всё, так что я быстро изложил ему наш план по ограблению каравана и его роли в этом.

– А что, неплохой план. Я давненько не хаживал к этой старой жабе, да и за свининкой соскучился. А то всё курятина да яйца, надоело уже, – проворчал старый разбойник. – Как узнаю, в какой день караван соберётся выезжать, так и за ночь до этого подам вам знак, костёр большой разведу недалеко от Волосатого холма, так что увидите.

На том и порешили. На прощание Борода дал мне пару ощипанных курей, чтоб нам было, что на холме поесть. Я не стал ему показывать, что у меня целый мешок вяленой свинины, караван может отправиться завтра, а может и через седмицу. Также он пообещал мне, что если узнает, что я кому-то рассказал о сегодняшнем разговоре и я буду жив, то в следующую встречу он меня ощиплет и зажарит на костре. Лично я ему поверил.

Голова у меня уже не кружилась, чувствовал я себя хорошо в физическом плане, но вот голову мою посещали тысячи мыслей! К Волосатому холму я шёл на автопилоте, думая постоянно о проведённом разговоре. Борода не обычный алкаш из таверны, рассказывающий байки, он настоящий разбойник, доживший до таких лет! Сколько конкретно ему лет, я не знал, но по виду лет шестьдесят было точно. И родом-то, родом из загадочной страны Хадан! Хотя, чего уж тут, я, кроме Лесной, ничего и не видел. Для меня всё загадочное. Пустыня говорит, ядовитые звери, как же жить там? И если там живут настоящие воины, почему они не воюют с нами, а наоборот, торгуют? На крайний случай, могли бы и просто к нам переселиться, земли у нас полно, всех прокормит.

Я не заметил, как подошёл уже к подножью Волосатого холма, у меня всё ещё осталось полно эмоций, после разговора с Бородой. Как же хотелось рассказать всё Чистюле с Красавой! Но нельзя, нельзя. Не от страха, что старый разбойник меня потом убить может, а из уважения к нему. Странно, что Глазастый никому не рассказал про него. Ну да ладно, надо придумать, чем занять себя, пока будем ждать сигнала. Кто его знает, сколько это дней будет.

Колючки, колючки, кругом одни колючки. Как я рад, что у меня такое хорошее снаряжение! Нас тут точно никто не найдёт – никому и в голову не придёт, что в таком месте можно прятаться. А вот и мои друзья – сидят, как ни в чём не бывало, видать, тоже так думают.

– Здорова, мужики! А я вам тут пожрать принёс! – я потряс перед их рожами двумя отличными курицами.

– От Малец, не только живой, он ещё и едой разжился, – подивился Чистюля. – Кого обнёс на этот раз?

– Да никого, Борода дал. Ёлки-палки, Чистюля, я и забыл, как ты благоухаешь, – посмеялся я.

– А вот поэтому я от него ни на шаг не отхожу, не то нос отвыкнет, – тоже продолжил тему Красава.

– Ой-ой-ой, какие мы нежные! – Чистюля и сам не прочь посмеяться. – Костром лучше займитесь, надо курочек приготовить. Малец, ты же у нас повар, давай, работай!

– Ничего себе, еду – достань, потом приготовь, а вы только жрать будете? – возразил я им. – Нет уж, дудки, давайте вы костром занимайтесь, а я потом, так уж и быть, пожарю их.

– Ну ладно, ладно, не ворчи. Я костром займусь, – сказал Чистюля. – Красава, пошли за дровами, если не хочешь, чтобы твой нос от меня отвык.

– А костёр разве не привлечёт к нам внимание? – подивился я.

– Привлечёт, конечно, но у нас что, на лбу написано, что мы разбойники, что ли? Да и кто полезет на этот холм посмотреть, кто тут чего жарит? Мы, если что, увидим их первыми и спустимся с противоположной стороны, а тебе никто ничего не сделает. Эм-м, не сделает же? – уже не так уверенно говорил мой пахучий друг. – Что там у тебя дома?

– Дома у меня запах ужасный и крысиный пир. Тело слишком быстро разлагаться начало, я сперва думал, что закопаю его, но когда увидел, решил оставить его крысам, – меня аж перекосило при одном воспоминании, как выглядело то, что осталось от моего батеньки.

– Эвон оно как. Ну, хоть грызуны рады будут. Ладно, мы по дрова пошли, а ты пока посматривай по сторонам, – махнул рукой Чистюля и они ушли.

Солнце уже скоро будет садиться, может быть, ещё час или два будет светло. Несмотря на то, что скоро мы будем есть одну из этих прекрасных курочек, я решил отрезать себе маленький кусочек из своих запасов. Всё-таки, вяленая свинина со специями из Салодона намного вкуснее любой курятины.

Мои друзья, если их можно так называть, вернулись где-то через полчаса. Когда они закончили с костром, я принялся за готовку курицы. Часть я пожарил, часть сварил в небольшом котелке, который оказался в вещах у моих спутников. Уже окончательно стемнело, и мы, наконец-то, принялись за еду.

– Вы вот скажите мне, что за невезение, я с вами ходил по лесу довольно много за последнее время, но кроме белок мы никого не встречали, – решил завести разговор я.

– Ну почему, утром я видел лисицу и пару барсуков, ты просто не заметил, – пожал плечами Чистюля.

– Я немного не про это. Только я ушёл от вас в деревню, десяти минут не прошло, как я повстречался с огромным кабаном, который, не раздумывая, на меня напал, – тут они недоверчиво переглянулись. – Что, опять не верите, да? А посмотрите на это!

Я достал свой трофейный хвост, и передал им в руки, чтобы они могли оценить размерчик. Покрутили они его, повертели, и тут Красава кинул мне его обратно:

– Кабан, как кабан, по хвосту-то не поймёшь, – пробубнил он.

– Ну, похоже, Малец и вправду повстречался с кабаном, – подытожил Чистюля. – У страха глаза велики, кабан твой, небось, размером с быка был?

– Жопа твоя размером с быка! – огрызнулся я. – Это был самый большой хряк, из всех, что я видел! А у Марфы они, хоть и домашние, но размером не обижены.

– И как же ты ему хвост отрезал? Вежливо попросил? – съехидничал вонючка.

Я вот даже не знал, что лучше. Рассказать им про то, что на нас охотятся профессиональные головорезы, или это их напугает и весь наш план пойдёт коту под хвост. Кто их знает, испугаются сейчас, и будут опять из лагеря носу не высовывать да людей жрать. Тут я вспомнил совет, который мне дали охотники – видишь кабана – лезь на дерево.

– Нет, я на дерево залезть успел, а он так разогнался, да как бабахнет своей башкой, я думал, всё, сейчас и дерево сломается, и кранты мне, – тут я развёл руками в стороны, мол, вот и сказочки конец.

– Так, а хвост-то ты где взял? По нему видно, что свежий, – похоже, я их и заинтересовал.

– Так у меня же кинжалы метательные есть. Я достал один, но сверху вниз кидать неудобно, да и руки от страха у меня тряслись, вот я и попал ему не в голову, а в задницу, отрезав ему попутно хвост, – тут мужики заржали, и я вместе с ними, представив себе ситуацию. – Он бегал по кругу, визжал от злости и боли, в итоге нож выпал, и он куда-то побежал.

Мы посмеялись от души, мужики поверили моей басне, и хорошо. Мы ещё потрепались о всяком, но у меня из головы не выходил разговор с Бородой. Я начал было уходить в себя, но тут Чистюля завёл со мной интересный разговор:

– Ну что, Малец, не жалеешь ты, что в разбойники подался? Как тебе наша братва? Образ жизни? Нравится спать под открытым небом на лохмотьях, питаться чем попало? – поинтересовался он.

– Ну, не всё так плохо. Общаюсь я только с вами, хотя другие, честно признать, меня немножко пугают, – признался я. – С едой пока у меня всё в порядке, а лохмотья планирую заменить после ограбления каравана.

– Это мы ещё посмотрим, как оно будет, сдохнуть там не боишься? – как-то злобно он усмехнулся.

– Да нет, с чего бы это. У меня четыре метательных кинжала, управляюсь я с ними даже лучше, чем я думал. Не буду нарываться, а кто на меня побежит, тот и получит в глаз, – уверенно сказал я.

– А не думал ты, что мог и по-другому поступить? Не в разбойники сразу бежать, а сказать, что батьку твоего собака загрызла, к примеру? Или что тебя вообще не было несколько дней, ты домой пришёл, а там труп уже крысы едят? – не отставал он от меня.

– Думал, конечно, думал, – признался я. – Я думал уйти в лес, подальше к реке, построить себе там шалаш какой-нить на первое время, ловить рыбу, собирать полезные травы, потом приторговывать этим всем.

– Ага, рыбаком значит, решил заделаться. И не боишься ты сам жить в лесу? – спросил он.

– А чего мне бояться? Я никого не трогаю, да и меня не зачем кому-то трогать, – пояснил я.

– Ага, ага, и звери тебя трогать бы не стали, чего уж там, живёт человек в лесу, они тоже в лесу живут, прям родственники, да? – не унимался он.

– А что звери, люди давно научились с ними жить в лесу, – пожал я плечами. – Купил бы капканов, соорудил бы разные ловушки, глядишь и добычу какую поймал.

– Ну, хорошо, вот ты стал умелым рыбаком, построил себе домик небольшой, со зверьём сладил, но рыбу-то продать ещё надо! А у тебя будут конкуренты, один из которых пошлёт малого своего или чужому заплатит, чтобы тот с утра всю рыбу тебе распугал, – он совершенно не хотел успокаиваться, интересно, почему.

– Да что я, со зверьми сладил, а с мальцом не справлюсь? – удивился я.

– Конечно, справишься. Убивать ты его не станешь, а вот побить сможешь. А он всем в деревне и расскажет, что купаться полез, кто ж знал, что ты там рыбу ловишь, и ты его жестоко избил. Взрослый мужик избил маленького мальчика, ай-яй-яй, – покачал головой он.

Я смотрел на него широко раскрытыми глазами. Ничего не могу понять, чего он ко мне приклеился.

– А потом что ты будешь делать, когда к тебе придёт не маленький мальчик, а завалятся пять-шесть человек с факелами и вилами, сожгут твой дом, и тебя вместе с ним, если убежать не успеешь. Что, что ты тогда будешь делать? – его голос уже срывался на крик.

– Чистюль, ты чего? Что с тобой? – испуганно спросил я.

– Зря ты книжки читал, Малец, похоже, ты только дурнее от них стал, – тут вступил доселе молчавший Красава. – Чистюля он жил той жизнью одинокого рыбака в лесу, только с разницей, что он был не одинок.

– Да, Малец, я жил в лесу со своей семьёй. Я, жена моя, две доченьки и сын, на тебя похож был, тоже высокий, худощавый и с темным волосом, – тихонько проговорил он. – Сначала было всё хорошо, никто и не думал о плохом, жили припеваючи.

Я внимательно слушал. Он рассказывал о том, как каждое утро ходил со своим сыном на рыбалку, днём с ним ездил продавать рыбу в деревню, жена воспитывала дочек, учила их шитью, готовке и другой женской работе. А потом, как-то все пошло наперекосяк. Спать обычно все рано ложатся, но тут доченька его, меньшая самая, услышала или увидела что-то на улице, ей стало интересно, и она вышла посмотреть. Когда Чистюля с топором выскочил на странный шум во дворе, он увидел, как серый волк жадно грызёт шею его дочери. Убить волка он-то убил, но зверь забрал с собой и жизнь его дочери.

Жалко девочку, ничего не скажешь. Но и ей надо было дома сидеть, позвать старших, у них спросить, что там во дворе, если так интересно. Лишилась жизни по такой глупости. Но на этом рассказ Чистюли не закончился.

Каждый год они собирали грибы, которые росли неподалёку от их дома, и вот снова наступил сезон. Они пошли всей семьёй по грибы, но тут, откуда ни возьмись, на его сына напал медведь, и прежде, чем все поняли, что происходит, было уже поздно. Одним ударом медведь убил парня, а им осталось только бежать. Позже, убитый горем отец пошёл на то место и нашёл недоеденные останки своего отпрыска. В лес решили больше никогда не ходить, ограничились только рыбалкой.

Чистюля замолчал на несколько минут, собираясь с мыслями, и продолжил свой печальный рассказ. В деревне, в которой его семья продавала рыбу, появился какой-то богатый торговец из города, он тоже продавал рыбу. Точнее, у него для этого были свои люди. Эдакий рыбный магнат. Сперва он по-простому предложил Чистюле торговать где-нибудь в другом месте. А где ему было торговать, деревни там не растут, как грибы. До ближайшей деревеньки ему день ходу был. Естественно, он отказался. Да и сам он был не из робкого десятка, боялся он не за себя, а за свою семью, но ему и в голову не пришло, что могло произойти то, что было дальше.

Поначалу начали прибегать на место рыбалки местные мальчишки, купались прямо там, где мой друг ловил рыбу. Он попытался их прогонять, но и они снова и снова приходили каждый день, ещё и дразнили его, в общем, мешали ему всеми судьбами. Однажды рыбак не выдержал, подстерёг их и кому успел, тому всыпал по первое число. Но мальцы, словно этого и ждали – на следующий день, когда Чистюля пришёл в деревню, его закидали там камнями и прогнали – мол, он нападает на бедных детей, которые всего лишь хотели покупаться на речке. Никому и в голову не пришло, что покупаться они могли и рядом с деревней, а не черт знает где возле хижины рыбака.

Проклиная бога, Чистюля вернулся домой, но обнаружил, что его дом горит, а оставшаяся дочь вместе с женой лежат бездыханные во дворе. Со слезами на глазах, отец мёртвого семейства увидел, как через лес уходили несколько человек, громко смеясь. По этому смеху он узнал одного из людей того богача, что велел ему убираться отсюда. В тот день он поклялся отомстить всем, кто был причастен к гибели его семьи, включая отстрел всевозможных волков и медведей.

Тут он откинул свои вонючие лохмотья, и я понял, наконец-то, чем же он него так штынило! На его груди было три больших ожерелья, одно из волчьих клыков, второе из медвежьих когтей, а третье из человеческих ушей. Как оказалось, убитый горем рыбак знавал банду Глазастого. Как-то раз к нему в дом пожаловал никто иной, как сам Красава с парой, теперь уже мёртвых, разбойников. Но пришли они его не грабить, а попросили убежища, честно признались, что бандиты. А Чистюля и не отказал – накормил рыбой, упрятал от поисковой бригады. Так они и познакомились, подружились. Красава не раз к нему заглядывал потом. Так что, как связаться с разбойниками Чистюля знал.

Когда он пришёл в лагерь, рассказал свою печальную историю, Балан не раздумывая согласился помочь. Баланом оказался наш Глазастый. Так вот, как его зовут. На следующий день они напали на людей богача. У них они вызнали, где живёт их хозяин, потом повесили на том месте, где была хижина Чистюли. Той же ночью они напали на поместье самого торгаша, и тут братва показала истинную свою силу. Несмотря на большую охрану, разбойники вмиг их разбили, собрали всю семью купца, которая насчитывала четверо дочерей и двое сыновей, а так же жену и самого ублюдка. Чистюля собственными руками медленно замучил до смерти всех членов семьи на глазах у их отца, наслаждаясь муками их родителя.

Кроме всего прочего, он отрезал всем им уши, сделал себе первое ожерелье. После всего, когда остался в живых один купец, Чистюля оставил его жить, сказав ему напоследок, что именно он, отец этой семьи виноват в их смерти. Так же добавил, что самое жестокое, что может с ним сделать бывший рыбак – это оставить его в живых. Далее разбойники разграбили всё поместье, вынесли они оттуда, по словам моего друга, очень даже немало всего. Закончил свой рассказ разбойник тем, что каждый раз, когда он видит волка или медведя, он борется с ним до конца, потому что двое его детей погибли от лап этих зверей.

Да уж, что тут скажешь. Мне было жаль старика, вот это хлебнул мужик горя. Многие теряют родных целыми семьями, оставаясь в одиночестве, но совершенно при других обстоятельствах: оползень там, или эпидемия. Война, наконец. Но чтобы вот так, когда на твоих глазах раздирают твоих детей… Это ужасно.

Господи, послушав истории других людей, как они стали разбойниками, я начинаю понимать, каким идиотом я был, каким трусом! Нормальный человек ни за что не станет бандитом по своей воле. Борода вон жил в стране, где друг друга убивают за глоток воды, с ним все понятно. Глазастый, сын его, насилие у него в крови, и то он стал разбойником только тогда, когда барона его разбили. Сперва партизанил, а потом и во вкус вошёл. Да и что ему оставалось делать? Идти в наёмники, служить какой-нить карге Марфе? Нет, конечно. А Чистюля? За него и думать не хочу, жаль мужика.

А как я себя жалел-то ещё два дня назад, каким ничтожеством я был! Я слабак, вот кто я. Да, убил я отца, давно надо было это сделать. И не ждать, пока нервы не выдержат, а сделать всё по-умному, чтобы меня не обвинили. А я сразу же хвост поджал и бегом в разбойники. Кому я тут нужен? Здесь люди, объединённые либо общим горем, либо общим умением и желанием насилия, а у меня, по сути, ни того ни другого нет. Я прямо-таки чувствовал отвращение к себе.

– Я ещё долго не смогу заснуть, давайте я первый на карауле, а вы ложитесь спать, – всё, что смог я сказать своим спутникам.

Я просидел на карауле почти до утра, не стал будить их, пусть поспят. От Бороды знаков не было никаких, никого другого я тоже не видел, разве что птицы пролетали. За пару часов до рассвета, Чистюля-таки проснулся, и погнал меня спать. Делать было нечего, я попытался уснуть. Как и всю ночь, перед сном я думал о том, какое же я убожество.

      *      *      *      *      *

Я проснулся уже ближе к полудню, причём меня никто не будил. Первым делом, я заметил, что мои друзья общаются, да не друг с другом! От испуга я подскочил, схватившись за кинжал, мало ли чего, но увидел, что разговаривают они ни с кем иным, как с Бородой.

– Во как подорвался, что, испугался меня, Малец? – задорно сказал мне Борода, как будто намекая: что, гад, я по твою душу, разболтал тут всем, о чем мы вчера говаривали.

– И тебе не хворать, Бородатый мужик, и вам тоже утро доброе, – поздоровался я со всеми.

– Дык уже полдень, какое утро – рассмеялся Чистюля. – Ты всю ночь сторожил, мы тебя будить не стали. Собирайся давай, пора возвращаться в лагерь.

– Как, уже? А что случилось, мне же тоже интересно! – прям не вериться, что не пришлось и дня ждать.

– Мы тебе по дороге всё расскажем. Вот, бери, поешь, – он протянул мне кусок жареной курицы. – Малость остыла уже, но ничего, так поешь.

– Спасибо, попробую, как лесные люди жарят курятинку, – поблагодарил я.

– Лесные люди? Мы что, дикари тебе какие-то? – подивился Чистюля. – Ладно, хорош болтать! Времени в обрез, по дороге пожрёшь.

Мы попрощались с Бородой, он пожелал нам удачи в нашем нелёгком деле, и двинулись в путь. Пока я ел сухое куриное мясо, мне рассказали, о чем же был разговор с нашим общим другом.

Оказывается, утром он ходил к Марфе, сказал, что выглядит она как огромная жирная свиноматка, а сыновья её – заплывшие жиром увальни. Борода пришёл купить немного вяленого мяса, и действительно купил, хоть и жаловался на то, что семейка такая же жадная, как и жирная. Пока они торговались, он заметил, что караван уже начали грузить, и ему довелось узнать, почему они собираются в путь так поздно утром. Обычно это делают на рассвете, чтобы до города успеть дойти к вечеру. По словам хозяйки же, они водят караваны не утром, а ночью, потому что как раз такого от них не ожидает никто – ни разбойники, ни другие какие-либо бандиты. Мяса он купил, нам не принёс, типа, у нас скоро своего полно будет, пожелал ей и всему её семейству и даже скоту не хворать, себя беречь.

Вот те на, подумал я. Караван ночью вести будут, к утру придут в город, и сразу торговать начнут. А что, экономия времени, да и дороги ночью пусты. И нам это на руку – атаковать из засады под покровом ночи намного проще. По поводу охраны караваны Марфа тоже проболталась, что будет пятнадцать человек наёмников, и вести их будут двое её старших сыновей-богатырей. Она так гордилась своими детьми, что считала, один вид их распугает любого бандита. Да уж, видел я тех боровов, им и оружие не надо – живьём сожрут.

Что ж, в итоге получается семнадцать человек. Немало, немало, и вооружены они все хорошо. Но у нас и людей чутка больше, и луков достаточно. Используем момент неожиданности, и человек пять, думаю, успеем убить, пока они поймут, в чем дело. Мне бы надо себя проявить на первой битве, постараюсь держаться поближе к Чистюле с Красавой, ножей у меня всего четыре, но парочку, надеюсь, я смогу убить. И надо будет обязательно стырить нормальный меч, а если ещё и щит хороший урвать, то я у нас буду экипирован лучше всех!