Czytaj książkę: «Дикий Уфф едет на каникулы»

Czcionka:

Хлеб да вода

Профессор и дважды доктор Снайда сидел, забившись в угол своей тюремной камеры, и макал чёрствый кусок хлеба в пластиковую кружку. Когда хлеб впитал последний глоток воды, профессор быстренько запихнул размокший мякиш в рот и, чавкая, тщательно прожевал его.

– Ах, мой милый Черчилль, сейчас я бы обрадовался даже сырому луку, – вздохнул он и проглотил бесформенный комок.

Скрипуче щёлкнуло ржавое смотровое окошко на тюремной двери. На профессора уставились два подозрительных глаза.

– Ты чё-то сказал, сумасшедший? – хрипло гаркнул тюремщик.

– Да, но я говорил не с вами, – ответил профессор Снайда и лёг на нары. Его единственным другом был Черчилль, замурованный в янтаре комар, которого профессор всегда носил на шее на цепочке.

– Ха! Ты опять болтаешь с мёртвым комарьём? Или чё? – всё не унимался тюремщик, пытаясь задеть Снайду.

Профессор повернулся на другой бок и уставился в стену своей камеры. Он сидел в тюрьме всего-навсего пару недель. По крайней мере по его подсчётам именно столько прошло со взрыва в каменоломне, к которому он не имел никакого отношения, но всё же был обвинён в оскорблении должностных лиц и неосторожном обращении с огнём, который вызвал пожар и нанёс ущерб лесу.

Самое ужасное, что в этом взрыве он потерял всё, что имел, – свой фургон, результаты научных исследований и дело всей жизни. Этот непослушный сопляк, Лио Пеппель, увёл уффа прямо у него из-под носа! Именно он виновен во всём!

– Эй, псих, ты чё, совсем-совсем не слышишь меня? – пробурчал надзиратель и зазвенел связкой ключей.

Профессор Снайда очнулся от своих мыслей:

– Что вы сказали? – спросил он.

– Я сказал, что теперь у тебя будет компания, – снова прохрипел тюремщик.

Он отворил дверь и втолкнул в камеру огромного, сильного мужчину с блестящими чёрными волосами и ярко-зелёными глазами.

– Добро пожаловать в твой новый дом, Пикобелло, – произнёс тюремщик с ненавистью в голосе. – Двухместный номер с туалетом, умывальником и абсолютно сумасшедшим соседом. Если у тебя есть какие-либо пожелания, скажи, не стесняйся. Мы, конечно же, об этом не позаботимся.

Он очень мерзко рассмеялся, однако же господин Пикобелло был совершенно невозмутим. Положив свой чемодан на верхнюю свободную койку, он подошёл к умывальнику. После повернул кран и позволил ледяной воде стекать по его рукам.

Надзиратель хотел было уже покинуть камеру, но Пикобелло остановил его, окрикнув с итальянским акцентом:

– Эй, подождите минуточку!

Тюремщик медленно повернулся в его сторону.

– Ну, чего тебе ещё надо? – прокряхтел он.

Пикобелло, продемонстрировав свой длинный указательный палец, поднёс его к крану с льющейся водой и прижал сбоку, отчего ледяная струя ударила надзирателю прямо в физиономию. Тот закричал от неожиданности, выскочил из камеры и захлопнул за собой дверь.

Пикобелло широко улыбнулся и крикнул вдогонку охраннику:

– Ха-ха-ха! Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, не так ли? И этого человека зовут синьор Пикобелло!

Тюремщик с раскрасневшимся лицом и мокрыми волосами заглянул через смотровое окошко. Он фыркнул, кипя от ярости, заскрипел зубами и с силой захлопнул люк.

– 1:0 в вашу пользу! – поздравил профессор своего нового сокамерника.

– Благодарю вас! – ответил тот и протянул профессору руку. – Пикобелло. Луиджи Пикобелло. Я из Сицилии, самой красивой части моей дорогой прекрасной Италии.

– Профессор и дважды доктор Отенио Снайда из Йоркшира, самой красивой части всей Великобритании, – ответил профессор и пожал руку Пикобелло. Затем он снял свою цепочку из янтаря и показал её новоприбывшему. – А это мой сердечный друг, Черчилль.

Пикобелло воспринял это как шутку и громко рассмеялся. Но только потом понял, что профессор сказал об этом абсолютно серьёзно.

– Как скажете! Иметь настоящего друга под рукой всегда полезно, мой дорогой профессор! – сказал он и заулыбался.

Профессор Снайда тоже улыбнулся. Впервые после того, что случилось с уффом, он чувствовал себя понятым. И он также почувствовал внутри себя нечто, очень похожее на надежду. Надежду на то, что всё снова будет хорошо.

Лазанья с люстрой

– Мама очень обрадуется. – сказал Лио. – Лазанья – её любимое блюдо.

Лио и его папа сидели за кухонным столом и раскладывали слоями в формы для запекания пласты теста, овощи и томатный соус. Лио сверху полил лазанью соусом бешамель и напоследок посыпал тёртым сыром.

Довольные отец и сын оглядели своё творение.

– Это немного успокоит её. – Папа Пеппель украсил их произведение кулинарного искусства двумя листиками базилика в форме сердца. – А то она в последнее время много беспокоится.

– Почему? – удивился Лио.

В этот самый момент Уфф обрушился с потолка вместе с кухонной люстрой и приземлился прямиком в лазанью. Форма для запекания разбилась вдребезги, а томатный соус разлетелся в разные стороны.

– Извиняшечки! – произнёс Уфф и состроил щенячий взгляд.

– Наша прекрасная лазанья… – вздохнул Лио. Он подумал и теперь догадался, почему его мама в последнее время была такой раздражённой.

Папа Пеппель вытер соус с лица.

– Я тебе уже тысячу раз говорил: ты не должен залезать на лампы!

– Уфф не залезал, – оправдывался Уфф.

– Не залезал?! – Отец Лио выразительно взглянул на потолок. На том месте, где до этого мирно висела люстра, торчал оборванный конец электрического кабеля, который сейчас больше напоминал мышиный хвостик.

– Уфф только немножечко покачался, – объяснил Уфф.

– И качаться нельзя! – прорычал папа Пеппель. – Ни лазать, ни качаться, ни висеть, ни болтаться! Люстра – это тебе не игровая площадка! Ты меня понял?

Уфф кивнул и спрыгнул со стола. Его мех был покрыт красными пятнами от томатного соуса, а сзади приклеился толстый пласт теста.

– СТОЯТЬ! – закричал папа Пеппель. – Не смей бегать по квартире с грязным мехом. Клаудиа заработает себе нервный срыв, если ты снова всё запачкаешь! Сначала пойди помойся!

Уфф нервно закатил глаза. Он взял бутылку средства для мытья посуды, схватил щётку, что лежала в раковине, и открыл крышку посудомоечной машины.

– Не мог бы ты, как все остальные, пойти в ванную комнату и помыться там? – спросил папа Пеппель с невольным стоном.

– Нет. В ванной Уффа всегда ругает ваша предводительница, потому что Уфф всегда сильно брызгается во время мытья, – ответил Уфф и втиснулся в посудомоечную машину. – К тому же в штуке для мытья уффов намного удобнее. Кто-нибудь закройте крышку, пожалуйста.

Лио закрыл посудомоечную машину и включил её.

– Ох, хорошо! – послышался приглушённый голос Уффа изнутри посудомойки. – Только, пожалуйста, не надо снова эту экономную программу. Врубай на полную мощность!

Уфф уже начал было громко петь, с удовольствием плескаясь в воде, когда Лио услышал, как открывается входная дверь. Тут же на кухне появилась мама Пеппель с полной сумкой продуктов из магазина. Увидев, во что превратилась кухня, она остановилась как вкопанная.

– Что тут произошло? – спросила она испуганно.

Маттиас Пеппель пожал плечами.

– Ах, да ничего особенного, – ответил он непринуждённо. Он точно не хотел, чтобы жена расстроилась. – Просто люстра висела очень ненадёжно.

Клаудиа Пеппель посмотрела на него недоверчиво.

– По правде говоря, выглядит это так, будто кто-то раскачивался на ней и оторвал.

Пение в посудомойке внезапно прекратилось.

– Немножечко покачался! Но не раскачивался! – поправил маму голос из посудомойки. И продолжил радостно напевать.

Мама Пеппель плюхнула сумку в остатки лазаньи.

– Я так и знала. Снова вечер. И мы вернулись к той же теме… – Клаудиа Пеппель достала из сумочки письмо и протянула его мужу.

– Ну и ну… Снова больше, чем ожидалось, – вздохнул папа Пеппель, просмотрев чек. – А я думал, куда уж больше, чем триста евро за электричество, как в прошлом месяце.

Он снова убрал письмо в конверт и положил его сверху на кипу остальных счетов, которые в последнее время летали по дому словно надоедливая моль.

– А я не удивлена, – сказала Клаудиа как можно громче. – Наш сосед по три раза в день моется в посудомоечной машине, а после обязательно сушится в сушилке для белья.

Пение снова смолкло, и через мгновение Уфф объявил:

– Если Уфф не будет до конца сохнуть, тогда Уфф обязательно схлопочет простуду!

Папа и мама Пеппель растерянно посмотрели друг на друга. Лио стоял рядом с очень нехорошим предчувствием.

Вздохнув, мама достала продукты из сумки и открыла холодильник, И тут она увидела букет тюльпанов, мирно стоявший в вазе на одной из полок.

– Ого, тюльпаны! Какая красота! – воскликнула она и с горящими от счастья глазами повернулась к мужу. Вся злость в тот же миг испарилась. – Я уже даже и не вспомню сейчас, когда ты дарил мне в последний раз цветы!

Она прильнула носом к букету и вдохнула аромат цветов. Пахло потрясающе.

– Стоп! – донёсся панический крик из посудомоечной машины. Уфф выбил крышку и по всей кухне разлетелись брызги пены и воды. – Не трогайте! Это ужин Уффа!

Клаудиа уставилась на мужа:

– Это правда?

Маттиас смутился.

– Ну да, как бы тебе сказать… Я специально купил их для Уффа, чтобы он больше не рыл клумбу господина Винца, – попытался объяснить он, но, увидев взгляд жены, поспешно добавил: – Обещаю, в следующий раз захвачу и тебе парочку!

Мама Пеппель развернулась и продолжила яростно убирать продукты в холодильник.

– Я уже даже и не знаю, сколько ещё смогу всё это терпеть! – разгневанно бросила она и вышла из кухни, ни разу не обернувшись.

– Эх, Клаудиа! – прокричал ей вслед Уфф. – Пожалуйста, не грусти… Ты можешь взять один тюльпанчик! Уфф не знал, что тебе они тоже по вкусу!

Но она уже не слышала его. Растерянный Уфф уставился на Лио и его папу.

– С ней всё в порядке? Ходит как ужаленная в последнее время. Будто ей кто-то подложил в кровать коровью лепёшку.

Отец Лио мрачно посмотрел на Уффа.

– Да, и у этой лепёшки синий мех и щетинистые лапы!

– Какая странная лепёшка, – удивился Уфф.

Лио убрал люстру со стола и выбросил остатки лазаньи в мусорное ведро.

– Может быть, маме просто нужно немножко отдохнуть? – предположил он. – Хорошо, что совсем скоро начнутся длинные каникулы.

Уфф встрепенулся:

– Каникулы! Класс! Уфф всегда хотел хотя бы разочек отправиться в отпуск. Ну и куда же мы поедем?

Одурачен?

– Ну, давайте, профессо́ре ¹! Расскажите! – умолял синьор Пикобелло. – Почему же вы здесь?

Снайда покачал головой:

– Ох, это такая несправедливость! На самом деле я не виноват. Я же ничего не сделал! Черчилль – мой свидетель, но это совершенно не интересовало судью.

Пикобелло с пониманием кивнул.

– А вы? – спросил Отенио. – Почему же они вас здесь заперли?

– Пер дио ², конечно, я тоже совершенно несправедливо очутился в тюрьме, – ответил Пикобелло и состроил невинное лицо. – Для меня до сих пор остаётся загадкой, как кошелёк того милого дедушки оказался в моей сумке. Его мне точно кто-то подкинул!

Профессор Снайда посмотрел на Луиджи Пикобелло с пониманием.

– По-видимому, мы с вами разделяем одну и ту же судьбу, – произнёс он и вздохнул. – Но знаете, что я хочу вам сказать? То, что меня, абсолютно невиновного человека, заперли здесь, ещё не самое худшее. Самое ужасное, что у меня забрали ценнейшее, что только было в этом мире!

При воспоминаниях об уффе у профессора из глаз полились слёзы.

– Профессо´ре! Ваша мама?! – спросил Пикобелло с ужасом.

Профессор замотал головой.

– Нет-нет, не моя мама, упаси господь! Это было раньше… Нет, они забрали у меня то, что я искал на протяжении всей своей жизни. Нечто, что было невероятно ценным и важным. Нечто, что сделало бы меня знаменитым. И богатым!

На слове «богатый» глаза Луиджи Пикобелло загорелись.

– Ах да, я вас понимаю. Знаменитым. И богатым! – нетерпеливо произнёс Пикобелло и начал нервно перебирать пальцами. – Но, профессо´ре, не можете ли вы снова попробовать… Попробовать это вернуть?

Снайда опустил голову.

– К сожалению, нет, мой дорогой друг, к сожалению… Его уничтожили.

Пикобелло остолбенел от ужаса.

– Как?! Как это уничтожили?! Как кому-то пришло в голову уничтожить что-то настолько ценное?

Профессор Снайда рассказал своему сокамернику, как Лио Пеппель пытался отобрать у него уффа. Конечно же, он не уточнил, что «уффом» он называл настоящее живое ископаемое. Синьор Пикобелло заворожённо слушал, о чём говорил профессор.

– …А потом произошёл взрыв, – окончил Отенио свой рассказ. – Мой фургон взлетел на воздух, а вместе с ним и уфф.

Пикобелло сочувственно закивал:

– Ах, ужасная, ужасная история, профессо´ре. С вами и вправду сыграли злую шутку. – Он ненадолго задумался. – Но скажите, друг мой, что же такое на самом деле этот… этот ваш уфф?

Профессор Снайда нервно сглотнул. Нельзя было рассказывать синьору Пикобелло, что уфф был доисторическим существом, которое проснулось в наши дни после миллионов лет сна. Иначе этот добрый человек посмеётся над ним, как и все, и решит, что он сумасшедший.

– Это очень сложно объяснить, – сказал он уклончиво. – Всё, что я могу сказать, – на сегодняшний день во всём мире есть только один такой экземпляр. уфф – единственный и неповторимый!

– То есть этот уфф и вправду очень-очень редкий и важный, так? – уточнил Пикобелло.

Профессор кивнул.

Глаза Пикобелло ещё больше расширились.

– Извините меня, профессо´ре, но я думаю, что вас одурачили! Прямо как я того дедушку!

– Одурачили?

– Си ³! Эта шутка стара как мир! Я думаю, что кто-то просто подстроил всё так, будто уфф взорвался. Никто и никогда не будет уничтожать нечто настолько значимое. Я думаю, что уфф всё ещё у этих Паппелей.

– Пеппелей, – задумчиво поправил его Снайда. – Вы и вправду так считаете? Однако, если вы правы, тогда… – Профессор осмелел. – Тогда… Тогда это было бы феноменально!

– Вот что я вам скажу, профессо´ре. После того как мы выйдем на свободу, я обязательно помогу вам получить вашего бесценного уффа назад. Это я вам обещаю! – Пикобелло положил обе руки на плечи профессору. – Профессо´ре, вы для меня как брат!

После этого он заключил профессора в горячие объятия, и Снайда не мог видеть ту дьявольскую улыбку, которая отобразилась на лице его сокамерника от предвкушения столь славной добычи.

Слова Пикобелло так растрогали Отенио, что у того слёзы выступили на глазах.

– Ах, синьор Пикобелло, мой дорогой друг! Если вы мне поможете заполучить уффа обратно, тогда я буду счастлив, безмерно счастлив! – шмыгнул носом профессор. – Но вы должны знать одну очень важную вещь: я не имею права приближаться к дому Пеппелей ближе, чем на сто метров. В противном случае я снова окажусь в тюрьме!

– Не беспокойтесь, – прошептал Пикобелло. – Вы никогда больше не окажетесь в тюрьме. Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. У меня есть гениальнейший план! Доверьтесь мне.

Cкрытые таланты

Отец Лио взобрался на кухонный стол, чтобы починить люстру. На столе было удобнее, но ему всё равно приходилось вставать на цыпочки, чтобы достать отвёрткой до кабеля. А дотянуться до маленького винтика на основании плафона было почти невозможным. Нет ничего удивительного в том, что папа Пеппель периодически терял равновесие: он вставал то на огромную стопку квитанций, которые лежали на столе, то на ноутбук, лежавший рядом с этой стопкой, то на руку своей жены, которая сидела за этим самым ноутбуком и пыталась разобраться с этими самыми квитанциями.

– Ай, Маттиас, аккуратнее! Я только что разобрала все счета, – проворчала Клаудиа и отдёрнула руку. Потом в поисках огляделась. – Никто не видел моё пресс-папье ⁴? Оно только что лежало здесь.

– Прости, я не хотел, – извинился Маттиас. – Я уже почти достал, один момент.

– Почему бы тебе не взять стремянку? – поинтересовался Лио, который вот уже несколько минут с интересом наблюдал за своим отцом.

– Совершенно точно, Маттиас! Почему ты и вправду не возьмёшь стремянку? – прохрипел Уфф, усевшись рядом с Лио. Он с тоской оглядел кухонный потолок и заманчиво свисавший с него кусок кабеля. – Лазанье и карабканье лучше доверить профессионалу. Может, лучше Уфф попробует?

Папа Пеппель фыркнул.

– ТЕБЯ я точно сюда не допущу. Я здесь решаю, как правильно чинить люстру. И вообще, я музыкант, а не электрик!

– Вот о чём я и балаболю, Маттиас! Предоставь дело тому, кто в этом мастак. Авось все целее будем, – предложил Уфф.

Папа Пеппель метнул на Уффа разозлённый взгляд.

– Ты хоть представляешь, сколько будет стоить вызов мастера? – прорычал он. – Эти жулики вмиг обчистят твои карманы, даже если у тебя их нет.

Лио решил разрядить обстановку и быстро сменил тему:

– И куда мы поедем в этом году на летние каникулы? – спросил он.

Его родители с тревогой посмотрели друг на друга. Лио очень хорошо было знакомо это переглядывание. И он совершенно точно понимал, что оно не могло означать ничего хорошего. Как будто они собирались объявить о конце света.

– В этом году мы не сможем уехать слишком далеко, – уклончиво ответил папа Пеппель.

– Точнее сказать, в этом году мы никуда не сможем поехать, – поправила мама Пеппель.

Лио в ужасе посмотрел на своих родителей. Неужели в этом году совсем-совсем не будет отпуска?!

– Так даже лучше. Так мы нанесём меньше вреда экологии, – произнесла сестра Лио Амели, входя в кухню. Её взгляд, как всегда, был направлен в экран смартфона.

Лио был совершенно противоположного мнения.

– Но это нечестно! Все мои друзья уезжают в отпуск! А я теперь должен сидеть все каникулы здесь один и ничего не делать?

– Я знаю, зайчик, знаю. Но в этом году мы просто не сможем поехать, – попыталась объяснить мама. – Новые… обстоятельства нам не позволяют.

Она многозначительно посмотрела на Уффа, который с удовольствием грыз старый чайник. Фарфор хрустел у него на зубах.

Лио не сдавался.

– Но мы можем взять Уффа с собой и спрятать его в рюкзаке!

– Проблема не в этом. – Клаудиа взяла стопку квитанций и помахала ею. – Вот в чём проблема! Задолженность за воду – двести пятьдесят семь евро и шестьдесят семь центов, за электричество – четыреста тридцать евро и двадцать два цента. Триста тридцать евро за ремонт плитки в ванной и почти пятьсот евро за… Ах! – махнула она рукой, явно не желая больше видеть все эти счета. – Если мы всё это оплатим и останется хоть что-то на еду, нам очень повезёт.

– Мы можем съездить куда-нибудь пару раз, – предложил Маттиас. – Выберем что-нибудь поблизости, а по вечерам будем возвращаться домой.

– Звучит потрясно! – завопил Уфф и сунул крышечку от чайника себе в рот. – Уфф хотел бы увидеть чуточку больше этого мира. Всё так изменилось! Уффу уже слишком тесно в доме.

– ТЕБЕ тесно?! – фыркнула мама Пеппель. – Это уже даже не смешно! Ты просто перевернул весь дом вверх дном в буквальном смысле. Или мы должны сказать тебе спасибо, что ты обрушил только люстру, а не весь потолок?